В НАТО и западных столицах некоторые говорят о российской агрессии, неоимпериализме и даже милитаризации страны в связи с резким ростом военных расходов. Россию считают частью дуги кризиса, окружающей альянс, державой, «порвавшей свод международных норм» и угрожающей евроатлантической безопасности. Однако из Москвы видится совершенно иная картина. В официальных российских документах и заявлениях отмечается все более нестабильная и даже угрожающая международная обстановка, и можно сказать, что Россия тоже окружена дугой кризиса.
Кроме того, российское руководство, похоже, не уверено в работоспособности системы и пытается предпринять экстренные меры, вероятно предвидя, что может не справиться с неожиданными внешними и внутренними вызовами, как будто понимая, что если война – это испытание общества, то Россия к нему не готова. Эксперты и чиновники называют такие экстренные меры «мобилизацией» – мобилизация общества, мобилизация экономики, реформирование и переоснащение вооруженных сил. Отталкиваясь от описания «воинственной России», которая защищает собственные интересы и цели, обеспечивающие государственную независимость, и одновременно укрепляет чувство патриотизма и социально-экономическую безопасность, мы рассмотрим происходящую мобилизацию, начав с изучения российской дуги кризиса и контуров международной нестабильности, а затем перейдем к экстренным мерам, принимаемым властями.
Взгляд из Москвы: контуры международной нестабильности
В России много говорят о «холодной войне 2.0» и новой конфронтации с Западом. Но одновременно обсуждается и вероятность нестабильности в более широком смысле, которая может привести к большой войне. Авторы Изборского клуба, например, выделяют четыре сценария, три из которых названы негативными или очень негативными («очень кровавыми»), и только один предполагает выход из кризиса с «наименьшим кровопролитием».
Другие эксперты также говорят о резком ухудшении международной обстановки за последние полтора года. Так, Руслан Пухов отмечает, что четыре года назад обеспокоенность России вызывали исламская угроза на юге, возобновление конфликта в Нагорном Карабахе или даже вторая война с Грузией, при этом было очень настороженное отношение к Китаю. Сегодня, подчеркивает он, существуют опасения по поводу потенциального конфликта в Арктике и уже открытого конфликта у западных границ России, что привело к враждебным отношениям с НАТО. Таким образом, появились угрозы «на всех рубежах России», а начальнику Генштаба, вероятно, «по ночам снятся кошмары» о том, как подготовиться к ситуации.
Официальные документы и заявления позволяют предположить, что руководство страны разделяет эти опасения, поскольку они отражают представления, существовавшие задолго до украинского кризиса. В военной доктрине, опубликованной в декабре 2014 г., вероятность большой войны с участием России признается незначительной, тем не менее в документе отмечается ухудшение условий безопасности, а мощным конкурентом и источником военных рисков и угроз называется НАТО. В Стратегии национальной безопасности до 2020 г., опубликованной в 2009 г. (сейчас пересматривается), описывается целый ряд опасностей, связанных с обострением конкуренции не только за ценности, но и за энергетические ресурсы, что чревато использованием военной силы. Эту точку зрения подтверждают слова начальника Генштаба Валерия Герасимова, который заявил в 2013 г., что Россия может оказаться втянутой в военные конфликты, поскольку державы ведут борьбу за ресурсы, многие из которых находятся на российской территории или в непосредственной близости к ней. К 2030 г., предположил он, из-за борьбы держав за топливо и энергетические ресурсы количество существующих и потенциальных угроз значительно увеличится.
В 2014 г. президент Путин назвал ближайшие потенциальные угрозы. По его словам, в мире появляются «новые горячие точки» и наблюдается «дефицит безопасности в Европе, на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, Азиатско-Тихоокеанском регионе и Африке», к этому добавляется рост интенсивности конфликтов и конкуренции, военной и экономической, политической и информационной, по всему миру. Он отметил, что «смена мирового порядка – а явления именно такого масштаба мы наблюдаем сегодня – как правило, сопровождалась если не глобальной войной, не глобальными столкновениями, то цепочкой интенсивных конфликтов локального характера» и «сегодня резко возросла вероятность целой череды острых конфликтов если не с прямым, то с косвенным участием крупных держав».
Таким образом, есть ощущение – разделяемое экспертами и представителями власти – комплексной международной нестабильности, являющейся непосредственной угрозой для России и ее интересов, и мрачная перспектива возможных ударов по стране, поскольку международная обстановка все больше располагает к соперничеству, конфликтам и, возможно, войне. Это могут быть традиционные многосторонние конфликты за региональное доминирование и внутренние распри, ставящие под угрозу государственную стабильность, особенно в странах, расположенных на стыке геополитических интересов. В конфликтах второго типа внутренняя нестабильность представляет двойную проблему: из-за самих столкновений и из-за роста терроризма и преступности на фоне хаоса и утраты порядка.
Подобная нестабильность особенно опасна в более широком международном контексте. Во-первых, с точки зрения Москвы, происходят сдвиги в глобальной расстановке сил, и по мере падения западного (прежде всего англо-саксонского) влияния возникают и вступают в борьбу за ресурсы другие центры силы – иными словами, многополярному миру по природе присуща более острая конкуренция. Во-вторых, ее проявлением Москва считает гонку вооружений, поскольку крупные державы инвестируют средства в модернизацию вооруженных сил. В-третьих, все это происходит, когда традиционный стратегический баланс уже не работает, а соглашения по контролю над вооружениями неэффективны.
В то же время существует часто высказываемая и хорошо известная обеспокоенность по поводу дестабилизирующей роли Запада, в особенности Соединенных Штатов, как в международных делах вообще, так и в отношении России. Некоторые говорят об окружении России в связи с расширением Североатлантического альянса и размещением американских войск по всему миру. Запад нарушает равновесие евроатлантической безопасности, расширяя собственные организации, такие как НАТО (и Евросоюз), это ведет к расколу в системе европейской безопасности и не решает старые проблемы, а альянс все ближе к границам России. Западные державы, прежде всего США, вмешиваются во внутренние дела государств и усугубляют нестабильность, организуя «цветные революции» в странах, сопротивляющихся американской гегемонии, и поставляя оружие оппозиционным группировкам. Опасения по поводу американского вмешательства зародились еще после косовской кампании 1999 г. и войны в бывшей Югославии. Чаще всего Москва указывает на нарушение региональной стабильности в результате вторжения Соединенных Штатов и их союзников в Ирак в 2003 г., «цветных революций», в первую очередь «оранжевой» на Украине в 2004 г., так называемой «арабской весны», действий НАТО в Ливии в 2011 г. и поддержки Западом боевиков в Сирии.
Летом 2015 г. Совет безопасности России суммировал точку зрения Москвы на угрозы, которые Соединенные Штаты и их союзники представляют для страны. Документ указывает на попытки Вашингтона укрепить глобальное доминирование, его стремление к политической и экономической изоляции России, подчеркивается роль военной мощи в защите интересов США, а также вероятность дальнейшего использования «цветных революций» против государств, не поддерживающих Америку.
В декабре 2012 г. секретарь Совбеза Николай Патрушев выразил обеспокоенность по поводу смены режимов: «Происходят события в Киргизии, Таджикистане и на Украине, мы сталкиваемся с ними каждый день. Опасны ли они для нас? Да». В пересмотренной концепции внешней политики, опубликованной в 2013 г., в контексте «арабской весны» отмечается «нелегальное использование “мягкой силы”» и представлений о правах человека для оказания давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела и дестабилизацию путем манипулирования общественным мнением. Позже Путин указал на необходимость извлечь уроки из «цветных революций» на постсоветском пространстве и принять меры, чтобы не допустить подобных событий в России.
Поэтому, с точки зрения Москвы, война на Украине – лишь одно из проявлений более широкой дуги кризиса, которая формировалась на протяжении определенного времени, возможно, с конца 1990-х годов. В то же время эти события подтверждают и укрепляют опасения по поводу негативных международных тенденций. Западные эксперты и политики считают, что Москва не замечает собственной роли в создании международной нестабильности, но здесь стоит подчеркнуть три момента.
Во-первых, опасения по поводу международной нестабильности оправданны. Напряженность налицо: от гражданской войны в Ливии до конфликта в Йемене, от непростого перемирия на Украине до нестабильности в Афганистане и в Южно-Китайском море. Таким образом, у границ России формируются концентрические круги, и эти явления могут быть занесены в Россию (например, с возвращением в страну россиян, воевавших в Ираке и Сирии). Поскольку Россия – огромная страна, простирающаяся на несколько регионов, она не может исключать возможность, что один из этих конфликтов перерастет в большую войну и она окажется в нее втянута.
Во-вторых, природа и масштаб возможных конфликтов и войн существенно изменились, и Москва видит необходимость противостоять разнообразным потенциальным вызовам: от большой войны до локального конфликта у границ России и беспорядков внутри страны. Герасимов назвал приоритетом модернизацию российских средств стратегического сдерживания и обладание новейшим вооружением. Тем не менее он предположил, что боевые действия переходят с «традиционных полей сражений» – суши и моря – в аэрокосмическое и информационное пространство, и возрастает роль негосударственных международных организаций и невоенных инструментов. Он акцентировал внимание на появлении информационных войн, секретных операций, что продемонстрировали события в Сирии, на Украине, деятельность «Гринпис» в Арктике и «протестный потенциал населения».
В-третьих, российское руководство осознает, что страна не готова противостоять этим вызовам. Экономика в стагнации, вертикаль власти неэффективна, поэтому планы, распоряжения и реформы руководства реализуются неадекватно, а реакция на кризис и угрозы безопасности может быть медленной и неадекватной. Кроме того, вооруженные силы пережили длительный период ограниченного финансирования и незавершенных реформ.
Организация мобилизации
Из-за сочетания дуги кризиса и отсутствия готовности складывается ощущение, что Россия принимает экстренные меры и готовится к мобилизации. Некоторые полагают, что образы «осажденной крепости» и «внешней угрозы», используемые для мобилизации общественного мнения в поддержку Путина с учетом президентских выборов 2018 г., превратились в тему «патриотической мобилизации».
Существуют также экономические и финансовые аспекты этого процесса. Так, в сентябре 2014 г. газета «Ведомости» писала, что Минфин подготовил мобилизационный бюджет на 2015–2017 гг. с учетом падения цен на нефть и недопоступлений в бюджет. Кроме того, подчеркивается приоритетность оборонных расходов и инвестиций в военно-промышленный комплекс, призванный стать двигателем экономики.
Руководство страны принимает меры для укрепления и консолидации политической системы, а также выполнения изданных в мае 2012 г. указов президента. Чтобы добиться выполнения этих указов, власти пытаются наладить прямой или опосредованный ручной контроль. Тот факт, что Путин регулярно председательствует на расширенных заседаниях правительства, отражает подобный микроменеджмент. Кроме того, проводится постоянная ротация кадров для улучшения функционирования вертикали власти. В стратегически важных регионах выстроена система взаимодействия полномочных представителей президента, министров и губернаторов.
Чтобы обеспечить прямую связь между властью и обществом в стране, создан ряд «параинституциональных» органов, таких как Общероссийский народный фронт (ОНФ). Появившийся в мае 2011 г. как гражданская общественная организация, ОНФ приобрел авторитет, и сейчас его роль значительно возросла. Он пользуется прямой поддержкой Путина, руководство осуществляется из Кремля, деятельность организации охватывает всю страну, а ее представители занимают ключевые посты. Сфера деятельности ОНФ существенно расширилась, он участвует в формулировании планов и следит за их выполнением, ведет антикоррупционную кампанию, осуществляет мониторинг сделок с муниципальной и государственной собственностью. С 2014 г. ОНФ также играет заметную роль в «патриотической мобилизации», в частности организуя демонстрации под лозунгом «Мы вместе».
Подготовительные меры осуществляются в военной сфере и сфере безопасности. Оборонный бюджет заметно увеличился с 2011 г., а цели, поставленные в майских указах, демонстрируют масштабы необходимых инвестиций. Программа расходов предусматривает переоснащение к 2020 г. вооруженных сил на 70% с весьма обширным списком закупаемой техники, а также улучшение условий военной службы и модернизацию оборонной промышленности. Несмотря на проблемы, связанные с санкциями, экономическим спадом и ограниченными возможностями оборонной отрасли, в конце 2014 г. официально было заявлено, что оснащение вооруженных сил обновлено на 30%.
Российское руководство стремится проверять и улучшать систему с помощью масштабных реформ и учений. Принимаются меры для подготовки МВД к противодействию внутренним угрозам. В апреле 2015 г. в шести федеральных округах проведены стратегические учения «Заслон-2015» с участием полиции, внутренних войск и других подразделений. Совместно с полицией проводились операции по блокированию границ и обеспечению правопорядка, защите стратегических объектов, контртеррористические мероприятия. Особый акцент сделан на акции гражданского неповиновения и попытки цветных революций. По сообщениям МВД, учения «основывались на событиях, имевших место в недавнем прошлом в соседних государствах» и включали «все атрибуты тех событий». Незадолго до этого прошли крупные военные учения, в основу сценария которых легла возможная эскалация украинского кризиса, его перерастание в большой европейский конфликт, а затем в глобальную ядерную войну.
Мобилизационные меры особенно заметны в военной сфере и сфере безопасности, упор делается на координацию действий, мониторинг и контроль. По заявлению Герасимова, в 2014 г. Генштаб получил дополнительные полномочия по координации действий федеральных органов власти «на случай подготовки страны к переходу на военное положение». Открытый в декабре 2014 г. новый Национальный центр управления обороной предназначен для мониторинга угроз национальной безопасности в мирное время, однако в случае войны он возьмет на себя управление страной. Центр предназначен для контроля ядерных и обычных вооруженных сил в режиме реального времени, осуществляет мониторинг российских военных объектов, вооружения и системы связи. Начальник центра генерал-лейтенант Михаил Мизинцев заявил, что его можно сравнить со ставкой Верховного главнокомандования в годы Второй мировой войны, где «сосредотачивались все рычаги управления как военной машиной, так и хозяйственной жизнью страны». Без предварительного предупреждения проводятся тактические и стратегические учения, чтобы проверить готовность, оперативность и скоординированность действий военных, федеральных и региональных властей.
От теории к практике: мобилизующаяся Россия
Идея «воинственной» России хорошо описывает то, к чему российское руководство стремилось в последние 10 лет. Патриотическое служение сочетается в ней с гарантиями экономической и военной безопасности, что обеспечивает независимость на международной арене. А все это – портрет нации, осознающей свои интересы и цели.
В то же время восприятие дуги кризиса, окружающей Россию, заставляет страну вспоминать уроки мобилизации на случай войны. Во многом характеристики «мобилизующейся» и «воинственной» России сходятся – это государство, стремящееся к консолидации и эффективному функционированию, чтобы подготовиться к защите своих интересов. Но все это происходит сейчас, в условиях все более угрожающей международной обстановки. Поэтому требуются экстренные меры, чтобы противодействовать угрозам и попытаться сделать систему более эффективной, самодостаточной и повысить ее сопротивляемость внешним и внутренним потрясениям. Это уже не традиционная форма мобилизации – т.е. «народ с оружием в руках», – что политически нецелесообразно, а «народ вооруженный», способный противостоять проблемам XXI века.
