В условиях связанных с Украиной геополитического и внутреннего конфликтов, каждый из которых является и острым, и хроническим, заглядывать на 12–15 лет вперед – гиблое дело. Все же попытаемся, задав ведущим экспертам из разных стран вопрос, каким могло бы быть военно-политическое положение Украины в Европе, например, в 2030 году.
Жан-Мари Геенно, заместитель Генерального секретаря ООН по миротворческим операциям (2000–2008), президент неправительственной организации «Международная кризисная группа» (2014–2017):
Слово «Украина» означает «пограничная земля». В этом и заключается проблема. Ее будущее невозможно отделить от широкой геостратегической перспективы. Будут ли Россия и Западная Европа к 2030 г. по-прежнему находиться в состоянии конфронтации или наладят сотрудничество? Украина имеет обоснованную необходимость в защите своего суверенитета и для этого могла бы присоединиться к европейским и евроатлантическим институтам, таким как НАТО и/или ЕС. Члены Североатлантического альянса и Европейского союза разделяют заинтересованность Украины в сохранении суверенитета и территориальной целостности всех европейских стран, но вместе с тем у них есть законное право не брать на себя дополнительных обязательств. Кроме того, им следует позаботиться и о том, чтобы оставить пространство для сотрудничества с Россией и не допустить усугубления разрыва с ней.
Что это означает для Украины? Нейтральный статус наподобие того, которым обладает Австрия, противоречил бы чаяниям всех европейских государств о суверенитете, если только он не отражал бы однозначное и независимое требование украинской стороны. Подобный запрос может поступить только в контексте сотрудничества с Россией. Если бы таким отношениям суждено было развиться, необходимость вступать в НАТО стала бы менее актуальной, но и у России осталось бы против этого меньше возражений. В такой ситуации допустимым решением для Украины было бы не стремиться к членству в НАТО, а для России – приветствовать участие или тесное взаимодействие Украины с Европейским союзом. Если конфронтация в отношениях между Западной Европой и Россией сохранится, Украина останется полем битвы. Маловероятно, что США захотят взять на себя дополнительные обязательства в области безопасности в Европе и одобрят вхождение Украины в НАТО, но Евросоюз будет по-прежнему заинтересован в демократической и процветающей Украине. Если этого удастся достичь, появится более надежная основа для долгосрочного подлинного партнерства между Россией и Европейским союзом. Параллельное расширение ЕС и НАТО после холодной войны было серьезной ошибкой. Разделение этих процессов, которое будет зависеть от позиции России, сможет заложить фундамент для новой эпохи сотрудничества.
Томас Кляйне-Брокхофф, руководитель берлинского отделения Германского фонда Маршалла (США) (The German Marshall Fund of the United States – находится в перечне иностранных и международных неправительственных организаций от 21.03.2018, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.). В 2013–2017 гг. возглавлял службу политического планирования и секретариат президента Германии (Йоахим Гаук):
К 2030 г. Европа будет охвачена разноскоростными и разнонаправленными процессами. Страны не просто станут следовать одним курсом неодинаковыми темпами. Европа превратится в подобие Солнечной системы. Государства вращаются вокруг центра, но с разной скоростью и на разном расстоянии.
Отправной точкой данного процесса можно считать Маастрихтский договор 1992 г., заложивший основы валютного союза. Странам, объединенным общей валютой, необходима дальнейшая интеграция, чтобы сохранить или упрочить стабильность. Несмотря на негативное отношение остальных членов Евросоюза, валютный союз, объединяющий сегодня 19 стран, – ядро и оперативный центр Европы. Другие члены ЕС могут выбирать: присоединиться к валютному союзу, оставаться вне его или продолжать дистанцироваться.
Последний вариант наглядно продемонстрировал британский референдум 2016 года. Великобритания по-прежнему ощущает притяжение европейского центра, но она стала первой крупной западноевропейской державой, ступившей на путь, пролегающий за пределами Европейского и валютного союзов.
Вот тут можно говорить об Украине. Договор о выходе Великобритании из Евросоюза, вероятно, поможет определить условия торговли с группой стран на периферии европейского континента. В эту группу может войти и Турция. Этот внешний круг может (а может быть, и нет) трансформироваться в аналог Европейской ассоциации свободной торговли (EFTA). Экономические плюсы такого объединения почувствуют и другие страны, например Россия.
Безопасность – другой, но связанный с первым вопрос. Пока Россия придерживается ревизионистской позиции и вмешивается в дела других стран, НАТО останется относительно единой структурой. В то же время маловероятно, что альянс захочет (и сможет) взять на себя обязательства подобного масштаба. Поэтому в сфере безопасности возможно появление альтернативных вариантов по аналогии с Солнечной системой. В этом случае Украина получит возможность выбирать союзников и укреплять собственную безопасность, не требуя гарантий по статье 5 устава НАТО. Москве придется принять такие варианты.
Иными словами, европейский порядок к 2030 г. будет «изготовленным на заказ», а не шаблонным.
Томас Грэм, управляющий директор Kissinger Associates, старший директор по России и Евразии в администрации президента США (Джордж Буш) в 2001–2007 гг.:
Есть вопросы, на которые сложно ответить, особенно в период постоянных изменений в Европе и Евразии. Каким будет регион в 2030 году? Продолжат ли НАТО и Евросоюз существовать в своей нынешней форме? В каком состоянии будут пребывать продвигаемые Россией интеграционные проекты в Евразии? Насколько значимым экономическим и геополитическим игроком в Европе окажется Китай? Как станут развиваться отношения России с США и с Западом в целом? Все эти вопросы повлияют на положение Украины в европейском геостратегическом ландшафте.
Еще одним важным фактором станет развитие самой Украины, на которую, безусловно, будут оказывать влияние Россия, США, ведущие европейские государства и некоторые другие игроки, в частности Китай. Если Украина консолидируется как демократическое государство, ей удастся реализовать себя на европейской траектории, участие в ЕС и НАТО станут реальными перспективами (до 2030 г. членство в блоках маловероятно, как бы ни развивалась ситуация), а влияние России продолжит постепенно снижаться. Если укрепится националистический популистский режим, Украина превратится в дестабилизирующую силу в Черноморском регионе и Восточной Европе в целом (вероятность такого развития событий возрастет, если подобные режимы установятся в других странах региона, например, в Турции или Польше). Если Украина останется в нынешнем состоянии или региональные силы подорвут власть центрального правительства, страна по-прежнему будет представлять собой объект геополитической борьбы или буферную зону между Россией и Западом.
Последний вариант наиболее вероятен. Отсюда вопрос: как Россия и Запад будут вести борьбу и каким образом различные акторы внутри Украины станут использовать противостояние внешних сил? Признание Россией и Западом нейтрального статуса Украины могло бы снизить накал соперничества, но не прекратило бы его полностью, тем не менее ситуация успокоилась бы до нового витка противостояния между Россией и Западом.
Для России Украина представляет жизненно важный интерес с точки зрения истории, безопасности и психологии. Трудно представить себе сценарий, при котором Россия могла бы отказаться от своих интересов на Украине в ближайшие 15 лет. В Европе ситуация другая. Там уже ощущается усталость от Украины. Чем медленнее реформы на Украине, тем быстрее усталость станет нарастать, и в какой-то момент Европа окажется готова отдать Украину России. Для Соединенных Штатов Украина была ключевым фактором ухудшения отношений с Россией, но сегодня американский интерес превратился в функцию, обусловленную общим состоянием отношений с Москвой. Если отношения улучшатся, Украина утратит значимость для США.
Госсекретарь Тиллерсон заявил, что разрешение украинского кризиса имеет ключевое значение для улучшения российско-американских отношений. Сейчас это действительно так, но в ближайшие 15 лет какое-то другое событие – например, серьезная террористическая угроза для США и России – вполне может привести к сближению двух стран, даже если украинский кризис останется неразрешенным. В этом случае Украина станет для Вашингтона менее существенным вопросом в контексте российско-американских отношений.
Если отношения и дальше будут ухудшаться, интерес США к Украине сохранится, но вряд ли Киев станет ключевым американским союзником за пределами НАТО, несмотря на заявления об обязательствах по его защите, которые можно воспринимать как неверные сигналы. Трудно представить себе сценарий, при котором Соединенные Штаты направят собственные войска для защиты Украины, кроме крупного военного конфликта с Россией (в котором не заинтересована ни одна из сторон).
Александр Чалый, чрезвычайный и полномочный посол Украины, бывший первый заместитель министра иностранных дел Украины, бывший советник по международным вопросам президента Украины (В.А. Ющенко):
К 2030 г. Украина будет существовать как независимое суверенное центральноевропейское государство, не входящее ни в НАТО, ни в ОДКБ. Практически все европейские государства и государства – члены ООН будут признавать ее границы на момент провозглашения независимости в 1991 году.
В системе европейской безопасности Украина останется ключевым элементом и будет играть одну из трех возможных ролей:
- поле прямой нерегулируемой конфронтации («игры без правил») между «коллективным Западом» (НАТО) и Россией – негативный сценарий;
- ключевой соединительный элемент евроатлантического пространства кооперативной безопасности от Лиссабона до Владивостока – позитивный сценарий;
- де-факто разделенная страна с замороженным конфликтом, поле регулируемой конфронтации («игры по правилам») между НАТО и Россией – базовый сценарий.
Первый сценарий («ни войны, ни мира»), по существу, продолжает нынешнюю ситуацию и наименее желателен с точки зрения как украинских национальных интересов, так и интересов европейской безопасности. Он представляется наименее вероятным – не более 15%. В его рамках восстановление территориальной целостности Украины в границах 1991 г. невозможно.
Второй сценарий («холодный мир») возможен, если в сфере европейской безопасности «новая разрядка» возьмет верх над господствующей ныне конфронтацией. Это предполагает подтверждение в той или иной форме на общеевропейском уровне принципов Парижской хартии-1990 и международно-правовое признание нейтрального статуса Украины в пакете с договоренностями по восстановлению территориальной целостности. Этот сценарий представляется наиболее желательным для создания устойчивой системы европейской безопасности, его вероятность около 35%.
Третий сценарий («холодная война» или «мирное сосуществование») предполагает глубокую заморозку конфликта с помощью миротворческих сил ООН/ОБСЕ и возведение «новой берлинской стены» по линии разграничения между материковой Украиной, незаконно аннексированным Крымом и оккупированной частью Донбасса. Это возможно, если Запад и Россия подчинят конфронтацию «правилам игры», частично или полностью подтвердив принципы Хельсинкского Заключительного акта. В рамках данного сценария восстановление территориальной целостности Украины в границах 1991 г. также невозможно. Поэтому он менее желателен, чем второй сценарий, но представляется наиболее вероятным (50%) на следующее десятилетие.
В целом возможность реализации каждого из сценариев будет определяться общеевропейским мейнстримом в сфере европейской безопасности и внутриполитическими тенденциями Украины. Очевидно одно – украинский кризис привел к полной дезинтеграции европейской системы безопасности. Соответственно без четко определенного и приемлемого для Украины международно-правового статуса страны создание новой устойчивой системы европейской безопасности к 2030 г. невозможно.
Тимофей Бордачёв, глава Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», директор евразийской программы МДК «Валдай»:
Через 15 лет Украина как часть европейского политического и экономического ландшафта будет представлять собой активно деградирующую классическую «серую зону» между Россией и Европой, сочетающую сотрудничество и враждебность. Эта деградация связана как с внутриукраинскими причинами – природой украинской государственности в принципе, так и с невозможностью России и Запада договориться по Украине или «отпустить» ее. При этом формального развала страны не произойдет – через 15 лет у националистов сохранится способность к контролю столицы, армии и государственной безопасности. Одновременно из страны будут вымываться лучшие человеческие ресурсы.
Украина начала 2030-х гг. – это возвращение в середину XVII века, «дикое поле», то есть территория с поступательно угасающей промышленностью, частично милитаризованным сознанием, относительно массовой люмпенизацией и отсутствием эффективной управляемости.
Видимо, такой сценарий неизбежен и оптимален с точки зрения перспективы воссоединения большей части страны с Россией на правах автономии уже к середине века и откола от нее западных областей с образованием маргинального сельского государства на задворках все более гетерогенной Европы. Украина, вероятнее всего, навсегда утеряла шанс стать государством – субъектом, а не объектом европейской политики. Необходимо помочь стране и ее населению с минимальными потерями пройти этот тяжкий путь к очищению. Для России важно держать двери открытыми для жителей Украины, в первую очередь – в области образования.
Майкл Кофман, ведущий научный сотрудник Центра Вильсона (США) (Woodrow Wilson International Center for Scholars – находится в перечне иностранных и международных неправительственных организаций от 25.11.2022, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.):
Украина, учитывая ее размер, численность населения и географическое положение, останется одним из ключевых государств Восточной Европы. Эти характеристики предполагают потенциал, но не всегда обуславливают стратегическую значимость. Детерминанты власти XX века – территория и население – сегодня играют второстепенную роль в определении положения страны на международной арене. Украина может стать экономически более успешной, опираясь на сотрудничество с ЕС в торговле, но не вступая в официальные альянсы. Такую позицию сегодня занимает ряд стран, например Финляндия. Однако Украина не демонстрирует способности преодолеть слабость государственной власти и справиться с циклическими кризисами, которые отчасти обусловлены олигархической политикой. Поэтому на мировой арене статус Киева скорее всего будет выше, чем в первые десятилетия после независимости, но по-прежнему ниже потенциала страны.
Вопрос о долгосрочных перспективах для Украины нельзя рассматривать в отрыве от политики ведущих стратегических игроков, независимо от того, являются они противниками или союзниками. Евросоюз стал постмодернистским объединением, он не занимается геополитикой и не может вести эффективную внешнюю политику как единая структура. Украина имеет стратегическое значение для таких стран, как Польша и бывшие советские республики, которые считают ее буфером от будущих агрессий России, но большинство европейцев не разделяет такую точку зрения. Немногие сегодня мыслят категориями XX столетия. Минские переговоры, инициированные европейцами, продемонстрировали неспособность континента решать подобные проблемы, поэтому у отношений Украины и Европы есть определенный потолок. Европейцы не заинтересованы в Украине как в инструменте, который можно использовать против России, а у украинской элиты недостаточно мотивации, чтобы проводить реформы, необходимые для дальнейшей интеграции страны с европейским сообществом.
По иронии судьбы Украина остается стратегически важным приоритетом для единственной европейской державы, которая мыслит в терминах Realpolitik, – для России. Ситуация между Россией и Украиной останется нестабильной не только из-за конфликта в Донбассе, но и из-за реалий российской и украинской политики. Под давлением стороны в конце концов могут прийти к стабилизации отношений, но склонность к саморазрушительному поведению преодолеть не удастся. Великие державы часто являются главными врагами для самих себя. Существуют модели неразрешенных конфликтов, где периодически вспыхивают войны: Армения и Азербайджан из-за Нагорного Карабаха, Индия и Пакистан из-за Кашмира.
Вероятность экспансии НАТО на Украину чрезвычайно мала. После распада Советского Союза альянс расширялся как политическая организация. Сегодня НАТО пытается вновь трансформироваться в военную структуру. Следующий этап расширения альянса скорее всего затронет Балканы, а не Украину и Грузию. Сдерживание и подтверждение обязательств на Балтике оттянут на себя основное внимание НАТО, в то время как перед южными членами блока стоят другие стратегические задачи, связанные прежде всего с неразрешенным миграционным кризисом.
Возможно, открытые двери официально и не будут закрыты, но проем станет таким узким, что Украина и Грузия просто не смогут протиснуться. Киеву придется искать новые возможности регионального сотрудничества с сочувствующими ему соседями, а не с крупными структурами континента. НАТО может столкнуться с типичной организационной дилеммой, поскольку расширение блока ведет к постепенному снижению эффективности. Со временем региональные соглашения и альянсы будут давать участникам более ощутимые преимущества, особенно если к договоренностям присоединятся США.
Пока стратегическим приоритетом для Соединенных Штатов является Китай, поскольку в Вашингтоне не убеждены, что Россия представляет угрозу в долгосрочном плане. Такая точка зрения обусловлена слабыми демографическими и экономическими перспективами России. Если ситуация не изменится, США станут медленно увеличивать военную помощь Киеву, но глубина партнерства зависит от восприятия угроз в Вашингтоне. Процесс будет проходить по инерции, а не в соответствии с конкретной американской стратегией. Стратегическая функция Украины сегодня и в ближайшем будущем – быть инструментом против России. Однако дальнейшее развитие российско-американских отношений определит, понадобится ли этот инструмент. Все зависит от воли Соединенных Штатов и от того, какой выбор сделает Вашингтон в соперничестве великих держав. Россия и США вряд ли придут к modus vivendi, различия между ними являются структурными, тем не менее для Вашингтона на первом месте соперничество с Китаем, а не с Россией. Конфронтация еще не достигла дна, но в 2020-е гг. ситуация, скорее всего, стабилизируется, установятся новые правила игры. Поскольку соперничество с КНР занимает все большее внимание Вашингтона, к 2030 г. Украине, как и Европе в целом, придется доказывать свою стратегическую значимость.
Рейнхард Крумм, руководитель Регионального отделения по миру и сотрудничеству в Европе Фонда Фридриха Эберта (Берлин–Вена) (Friedrich Ebert Stiftung – находится в перечне иностранных и международных неправительственных организаций от 01.03.2024, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.):
Роль Украины на международной арене к 2030 г. в значительной степени будет зависеть от процессов внутри страны. Именно они определят один из четырех вариантов:
- лидер (высокая эффективность госвласти, высокая социальная сплоченность);
- активист (низкая эффективность госвласти, высокая социальная сплоченность);
- администратор (высокая эффективность госвласти, низкая социальная сплоченность);
- враг (низкая эффективность госвласти, низкая социальная сплоченность).
Если исключить два экстремальных варианта – «лидер» и «враг» (себе и соседям), Украине нужно выбирать между статусом «администратора», т.е. государства с сильными институтами власти, или «активиста», т.е. государства со сплоченным обществом. Иными словами, к 2030 г. Украина будет находиться на пути к статусу нейтрального государства с гарантиями безопасности от ведущих держав, поскольку вариант «администратора» предполагает прагматичные шаги по экономической трансформации и сближению с ЕС, но дистанцированию от НАТО. Либо Украина будет стремиться к интеграции в Евросоюз, одновременно надеясь вступить в Североатлантический альянс.
Различные группы интересов внутри общества будут вести жаркие дебаты о том, как укрепить безопасность страны. Нейтралитет – это слабый вариант, учитывая провал Будапештского меморандума. Большинство (в государстве-«активисте») поддержит идею Украины как части Запада, поскольку это обеспечит необходимую модернизацию.
Украина сама несет ответственность за собственное будущее, но независимо от выбранного сценария к 2030 г. она по-прежнему будет находиться под влиянием ведущих держав. Задача «администратора» – сбалансировать влияние, чтобы обеспечить экономическую трансформацию. Китай и его инициатива «Один пояс, один путь» может использоваться как противовес попыткам России вмешиваться в развитие других стран. Россия, в свою очередь, по-прежнему будет обладать достаточным весом в Донецке и Луганске, которые юридически являются частью Украины, но фактически ориентированы на Россию. Соединенные Штаты продолжат рассматривать Украину как инструмент сдерживания внешнеполитических амбиций Москвы. В этой ситуации ЕС будет трудно добиться прогресса в реализации соглашений «Минска-2».
Вариант «активиста» предполагает, что Украине в равной степени тяжело противостоять влиянию всех вовлеченных держав. Китай и Россия воспринимаются как недружественные страны, все внимание сфокусировано на Западе, то есть ЕС и США. Хотя Евросоюз совершенствует военные возможности, в вопросах безопасности Украина больше надеется на Америку. При таком сценарии Вашингтон продолжает оказывать поддержку Киеву, а двери в НАТО для него по-прежнему открыты.
Эндрю Уилсон, ведущий научный сотрудник Европейского совета по международным делам (Великобритания):
Прогнозировать, какой будет Украина в 2030 г., – интересно с интеллектуальной точки зрения, но абсолютно бессмысленно. За 10 с лишним лет изменятся все релевантные параметры и ключевые игроки. В России скорее всего закончится эпоха Путина. Прогнозы о будущем ЕС меняются каждый месяц. Трамп превратил волатильность в стиль руководства. Технологические и социальные изменения в мире идут ускоренными темпами, опережающими политические перемены, международная система обречена постоянно догонять происходящие изменения, находясь на грани распада. Аномалии превратились в норму и уже никого не удивляют.
Да и сама Украина – нестабильная переменная. Украина, разделенная пополам по территориально-языковому принципу, – клише, которое умерло в 2014 году. Новые клише строятся на очень непрочном фундаменте. Украина стала более сплоченной после потери территории и под влиянием войны, но стабильного долгосрочного общественного договора с новым Юго-Востоком нет. Киев передал там власть местной элите, чтобы сдержать новый виток сепаратизма. Обретенный патриотизм на Украине можно назвать узконаправленным: есть гордость за армию и гражданское общество, однако политиков вполне обоснованно презирают, немногие сохранили приверженность общему благу. Все меньше людей готовы пойти на «временные жертвы» ради экономического благополучия в отдаленной перспективе (даже на традиционно более националистически настроенном Западе в 2016 г. 41% говорил «да», 43% ответили «нет»). В целом по стране 77% граждан не чувствуют себя «хозяином в доме», имея в виду Украину.
Другие факторы можно считать константой, поскольку их определяет логика ситуации. Быть националистом на Украине означает быть проевропейцем. Польский или венгерский вариант не получил распространения (пока). Факторы, способствующие радикальному европейскому популизму, не работают. На Украине есть свои вынужденные переселенцы, и она отправляет мигрантов в соседние страны, а не наоборот. К так называемому «исламскому фактору» можно отнести только крымских татар, которые заняли «правильную сторону» в нынешнем конфликте. Таким образом, в современной украинской политике мы видим слабый популизм в исполнении Юлии Тимошенко, Олега Ляшко и Вадима Рабиновича – под его прикрытием «старая гвардия» пытается остаться во власти, не меняя привычек. «Система» способна воспроизводить и защищать себя, пока будущие реформаторы стараются придумать новую парадигму, которая позволит бросить вызов действующей власти, но не приведет к хаосу «третьего майдана».
Изменить схемы торговли и переориентировать украинское лобби на Запад будет непросто. До 2013 г. торговый оборот Украины делился на три части: треть приходилась на Россию, треть – на ЕС и треть – на остальной мир. Сегодня объем торговли с Россией не превышает 10%, торговля с Евросоюзом растет в процентном выражении, но Украина останется слабо интегрированной, если ей не удастся подняться выше в производственно-сбытовой цепочке. Евросоюз продолжит пребывать в состоянии то кризиса, то кажущегося восстановления, но долгосрочный тренд – это неустойчивая интеграция. К сожалению, «внешнее кольцо» не может представлять зону укрепления суверенитета, как хотели бы такие страны, как Польша, скорее это зона провала, как показал пример Великобритании. Поэтому Украине вряд ли удастся присоединиться к какой-либо внешней зоне.
Экономическая ситуация улучшится, но Украина по-прежнему будет отставать от соседей. Поэтому ей не удастся достичь желаемого уровня интеграции с ЕС. Украине имеет смысл сбалансированно делать ставки на Китай и США. Отношения с НАТО останутся ситуативными. Любая стратегическая авантюра, связанная с Украиной, может нарушить обязательства по статье 5, которые альянс сегодня пытается сделать более надежными. Украина хочет использовать свое географическое положение, чтобы помочь преодолеть раскол между членами НАТО и его партнерами, но тут ей придется соперничать с польской инициативой «трех морей».
Сближение с Россией возможно, но Москва не должна делать ставку на «свою» Украину, т.е. пророссийские регионы или возвращение к власти пророссийских политиков; такой вариант приведет к дальнейшему распаду. Как можно дольше поддерживать Украину в нефункционирующем состоянии – также неверный вариант для России. Противоположный сценарий – эскалация напряженности, обусловленная ощущением «незавершенных дел» на Украине, – разрушит перспективы сближения на десятилетия.
Заставить Украину вновь взглянуть на проект ЕАЭС будет невероятно трудно. Россия сама подорвала привлекательность проекта, используя его как механизм реализации глобальной геополитической повестки и постоянно политизируя вопросы торговли как инструмент «мягкой силы», что мешает получать макроэкономические выгоды.
Алексей Фененко, доцент факультета мировой политики МГУ им. Ломоносова:
В ближайшие 15 лет ситуация вокруг Украины будет определяться четырьмя долгосрочными процессами.
Первый. Завершение консолидации украинской государственности на антироссийской основе. Этот процесс начался еще в 1960-е гг., кода в рамках УССР началась политика ускоренной языковой «украинизации» и оформилось полуоппозиционное националистическое движение. После создания независимой Украины в 1991 г. движение постепенно становилось основой украинской идентичности. «Евромайдан»-2014 и конфликт в Донбассе завершил формирование нынешней Украины как антироссийского государства.
Второй. Сохранение украинской государственности в прежнем качестве. Потеря Крыма и половины Донбасса оказалась для Украины некритичной и не привела к ее распаду. В украинских регионах отсутствует сколь-либо серьезное движение за автономию, не говоря уже о независимости. Украина сохраняет хотя и очень ослабленный, но в целом значимый военно-промышленный потенциал, унаследованный от СССР. Это порождает надежды украинской элиты и общества вернуть контроль над Донбассом, а, возможно, и Крымом.
Третий. Сохранение за Украиной статуса внеблокового государства. Территориальный конфликт в Донбассе и непризнание Украиной потери Крыма делает технически невозможным ее принятие в НАТО. Речь может быть только об особых формах военно-политического партнерства Киева со странами Запада.
Четвертый. Восприятие Западом Украины как важного компонента в политике сдерживания России. Для политических элит США и во многом стран ЕС (независимо от имен конкретных политиков) сохранение Украины в нынешнем виде – гарантия невозможности восстановления СССР в каком-либо качестве. Украина дает прямой коридор от Балтийского до Черного моря непосредственно вблизи российских западных границ. Поэтому страны Запада (прежде всего Соединенные Штаты) будут всемерно поддерживать Украину в ее противостоянии с Россией.
России пока не удалось сыграть на расколе Запада. Вопреки надеждам лета 2014 г. евроатлантические элиты континентальной Европы (прежде всего Германии и Франции) не стали посредниками между Москвой и Вашингтоном. Напротив, Германия полностью поддержала подход США, фактически отстаивая их интересы в рамках «Нормандского формата». В среднесрочной перспективе России придется сталкиваться с консолидированной позицией Запада по украинскому вопросу.
Эти процессы позволяют смоделировать два варианта развития событий.
Первый вариант – вооруженный конфликт России с Украиной. В настоящее время на Украине идет идеологическая подготовка к подобному конфликту. В Киеве делают ставку на «блицкриг» против ДНР и ЛНР, а при благоприятном стечении обстоятельств, возможно, и Крыма. В украинской элите распространены представления о том, что страны Запада с помощью угрозы полномасштабных экономических санкций удержат Россию от вмешательства в конфликт. Критический момент может наступить через 5–7 лет, когда в активную жизнь вступит поколение, воспитанное в логике войны с Россией и предельной русофобии. Результатом может стать российское вмешательство в военные действия по образцу грузинской операции 2008 года.
России следует учитывать возможность эскалации. Украина в отличие от Грузии обладает намного большим мобилизационным ресурсом и военно-промышленным комплексом. Страны Запада с высокой долей вероятности поддержат Украину финансами и оружием. Россия может быть втянута в вооруженный конфликт высокой степени интенсивности на Юго-Востоке Украины. Для успешного ведения военных действий России следует заранее выработать эффективные контрмеры в ответ на угрозу западных санкций в виде назначения США неприемлемой цены (например, удара по контролю над вооружениями или режиму нераспространения ЯО).
Второй вариант – преобладание логики «замороженного конфликта». В этом случае ситуация будет напоминать дипломатические усилия вокруг Нагорного Карабаха и Приднестровья. Вялотекущий переговорный процесс ведет к поляризации политических сил на Украине. Там будут выделяться радикалы (требующие военного решения проблемы) и умеренные (сторонники воздействия на Россию с помощью активизации отношений с НАТО). Такая ситуация может привести к новым политическим потрясениям на Украине.
В этом случае возникнет опасение фрагментации страны. Ослабление центральной власти приведет к усугублению автономных устремлений украинских регионов. Подобные региональные объединения станут создавать собственные органы власти и даже вооруженные формирования. Дезинтеграция Украины чревата опасностью серии мелких вооруженных конфликтов.
Страны НАТО будут стремиться к реализации первого варианта. Поэтому для России возрастет угроза непрямого вооруженного конфликта с участием НАТО на территории Восточной и Южной Украины.
Аркадий Мошес, директор исследовательской программы по Восточному соседству ЕС и по России Финского Института международных отношений:
К 2030 г. Украина, вероятно, создаст собственную, специфическую модель встраивания в западные механизмы обеспечения безопасности. Не будучи членом НАТО и не имея формальных юридических гарантий безопасности от США и тем более от европейских стран, Украина наладит с ними тесное военное и военно-политическое сотрудничество с элементами интеграции и будет получать от Запада существенную помощь. Особый характер отношениям придаст значительный по региональным масштабам военный потенциал самой Украины, вооруженные силы сдерживания, способные до определенных пределов самостоятельно решать задачи обороны территории, и абсолютный объем ресурсов, которые страна в состоянии выделять на соответствующие нужды.
При этом цели украинской и западной политики могут совпадать далеко не полностью, поскольку для Украины задача военного сдерживания России (даже в случае разрешения конфликта в Донбассе на условиях, приемлемых для Киева, и некоторой нормализации экономических отношений с Россией) останется гораздо более важной и акцентированной, чем для Запада.
Помешать становлению этой модели может отказ Украины от реформ и сохранение высокого уровня коррупции, за чем неизбежно последует новый период ослабления государства, снижение уровня национальной мобилизации и эрозия военного потенциала. Соответственно, в этом случае Запад утратит стимулы к тесному сотрудничеству с Украиной и инвестированию в ее безопасность.
Самуэль Чарап, старший научный сотрудник некоммерческой организации RAND Corporation (Находится в перечне иностранных и международных неправительственных организаций от 06.12.2023, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.):
Роль, которую Украина будет играть в европейской геополитике в ближайшие 15 лет, станет отражением двух факторов – внутреннего развития страны и амбиций внешних игроков. В плане внутреннего развития траектория не очень хорошая. Несмотря на некоторые реформы, начатые после Майдана, украинские политические институты чрезвычайно слабы, процветает коррупция, страна занимает второе место в Европе по уровню бедности. Можно предположить, что внутренняя нестабильность останется ключевым фактором, определяющим и одновременно ограничивающим роль Украины в будущем. России и Западу придется реагировать на вызовы, обусловленные ее внутренней нестабильностью.
В международном плане многие акцентируют внимание на праве Украины присоединиться к НАТО. Однако страна вряд ли получит приглашение от альянса в ближайшие 15 лет. Чтобы соответствовать стандартам НАТО, нужно провести масштабные реформы в сфере безопасности, урегулировать территориальные споры с Россией (Донбасс и Крым) и добиться консенсуса внутри альянса, а это будет очень трудно (если не сказать невозможно), учитывая позицию России. Право выбора, которым обладает Украина, не в состоянии перевесить нежелание НАТО предоставить ей этот выбор.
Помимо членства в НАТО, Украина может стремиться к заключению двусторонних альянсов безопасности с ведущими западными державами. Соединенные Штаты вряд ли предоставят Украине необходимые гарантии, учитывая ситуацию с Крымом и Донбассом. Вашингтон не предлагает подобных гарантий и другим европейским странам, не входящим в НАТО. Учитывая низкую вероятность официального союза, главный вопрос заключается в том, какие отношения Украина сможет строить вне его рамок. Если нынешний тренд сохранится, страна продолжит находиться на передовой новой холодной войны. Но если России, Западу и Украине удастся договориться о новом региональном порядке, у Киева появится шанс на более стабильное, не омраченное конфликтами будущее. Сегодня такие перспективы кажутся призрачными, но возможно, что в какой-то момент – в ближайшие 15 лет – стороны устанут от тупиковой ситуации и сядут за стол переговоров.
Натали Точчи, директор итальянского Института международных отношений (Рим):
В настоящее время Запад не рассматривает всерьез членство Украины в НАТО. Перспективы заложены более 10 лет назад на саммите в Бухаресте, но так и не реализованы. Вряд ли это произойдет в ближайшем будущем. Официально вопрос о членстве отложен, поскольку Украина не считается эффективно функционирующей демократией. Но в ближайшие 15 лет она вполне может стать таковой. Однако конфликт между Россией и Западом по поводу стран «Восточного партнерства» – и в первую очередь Украины – вряд ли разрешится, поэтому вступление Украины в альянс останется неприемлемым для многих нынешних членов НАТО. Ощущение незащищенности в связи с присоединением Украины к альянсу вопреки воле России будет настолько острым, что многие продолжат выступать против независимо от демократических стандартов.
Отдельно следует рассматривать вопрос о нейтралитете Украины. Принимать решение о ее членстве в НАТО будет сам альянс, а нейтралитет – решение страны. Ни НАТО, ни США, ни ЕС, ни даже Россия не должны считать, что могут договориться о статусе Украины между собой, через голову украинцев. Де-факто отрицание дееспособности Украины привело к нынешней ситуации. Украинцы должны сами прийти к консенсусу по поводу нейтрального статуса и жестких гарантий безопасности. НАТО, Соединенные Штаты, Евросоюз и Россия могут лишь содействовать этому процессу.
С точки зрения европейских перспектив, Украине нужно консолидироваться и трансформироваться в безопасное процветающее демократическое государство. Конечная цель ясна. Евросоюз пока не смог разработать эффективной внешнеполитической стратегии из-за отсутствия консенсуса по вопросам дальнейшего расширения и членства Украины и поэтому не может способствовать достижению этой цели.
Леонид Кожара, министр иностранных дел Украины (2012–2014), действующий председатель ОБСЕ (2013):
Главными факторами, определяющими положение Украины на стратегическую перспективу, будут:
Первый. Геополитическая роль как важнейшей транзитной страны, через территорию которой проходят три из десяти панъевропейских транспортных коридора, а к 2030 г. они соединятся с наземными маршрутами «Шелкового пути».
Второй. Потенциальная возможность интеграции украинской экономики с основными экономическими системами Европы и Азии (ЕС, Евразийский экономический союз, Китай) на базе уже существующих инструментов свободной торговли и ВТО, как минимум адаптация к сотрудничеству с ними.
Для максимально эффективного использования указанных факторов Украине необходимо коренным образом изменить нынешний курс на членство в ЕС и НАТО. Вследствие этого появится возможность осуществлять «равноудаленную» политику в отношении основных военно-политических союзов (НАТО, ОДКБ и других потенциальных образований) на основе международных гарантий внеблокового статуса. Киев должен стать главным модератором нового договора о европейской безопасности и превращения ОБСЕ в полноценную организацию безопасности и евроатлантического сотрудничества «от Ванкувера до Владивостока».
В то же время Украине нужно выстроить «равноприближенную» экономическую политику по отношению к основным материковым рынкам, адаптировать их стандарты и институционально закрепить их в национальном законодательстве. Позитивная геоэкономическая роль Украины реализуется только если она выступит своеобразным мостом, а не пропастью между Западом и Востоком Евразийского материка.
Иван Сафранчук, доцент МГИМО МИД России:
Украинские амбиции быть «мостом между Россией и Европой» потерпели крах. Ни Европе, ни России такой мост не нужен. Когда ее стали перетягивать и поставили перед выбором между региональными экономическими проектами, Украина, по сути, раскололась, хотя формально победили люди с лозунгами интеграции в Европу. Но для воплощения в жизнь этих лозунгов требуются реформы, причем очень глубокие, со сломом сложившихся схем – политических, экономических и социальных. Сопротивление этому огромное. Кроме этого, укрепление украинской государственности идет с большим националистическим уклоном, что тоже не способствует «европеизации».
На Украине пока нет внутренних сил для разрешения этих противоречий. Введение же тотального внешнего управления вряд ли возможно. К тому же готовность самой Европы принять Украину вызывает сомнения. В результате страна сползает к промежуточному варианту, что-то вроде «Белоруссии с другим геополитическим знаком».
Появится свой «батька». Он станет военно-политическим союзником США и НАТО, а также экономическим партнером ЕС, но неизбежны постоянные трения примерно такого же характера, как у Москвы и Минска. С Россией у украинского «батьки» возникают постоянные противоречия, вводятся взаимные санкции, ограничения и т.д. Примерно так же, как между Белоруссией и Евросоюзом. Но стену возвести не получится. Сквозь все эти противоречия будет прорастать жизнь – экономическая и социальная. На Украине у значимой части общества всегда останется тяга к России, и она в том или ином виде проявится.
Дмитрий Ефременко, заместитель директора ИНИОН РАН:
Желательный вариант. Украина в 2030 г. – внеблоковое децентрализованное государство, сумевшее восстановить контроль над территориями на Востоке страны на основе политического компромисса, достигнутого при активном содействии России, ЕС и США. Часть нынешних представителей ЛДНР интегрированы в украинский политический процесс, благодаря чему (а также общему возрастанию роли регионов) внутренняя политика страны отходит от крайностей радикального национализма, а внешняя становится более сбалансированной. Киев по-прежнему не признает российской юрисдикции над Крымом, но из прагматических соображений не слишком активно акцентирует эту тему. Никакой существенной военной инфраструктуры третьих стран на украинской территории не создается.
Украина по-прежнему далека от вступления в Евросоюз, но ассоциация с ЕС приносит экономические плоды. При этом постепенно восстанавливаются экономические отношения Украины с Россией и другими странами Евразийского экономического союза. Украинская ГТС используется для транзита российского газа, но уже как второстепенный маршрут. Основные поставки идут по «Северным потокам» и «Турецкому потоку». Страны Евросоюза снимают санкции с России, за исключением символического «крымского пакета». При всей желательности данный вариант представляется не слишком вероятным, поскольку даже объединенного давления России, Европейского союза и Соединенных Штатов окажется недостаточно, чтобы заставить нынешний украинский политикум реализовать основные положения Минска-2. В то же время отдельные украинские группы влияния через западное общественное мнение, СМИ и политическую оппозицию смогут успешно блокировать попытки лидеров Запада достичь взаимопонимания с Москвой по украинскому вопросу.
Реалистичный вариант. Конфликт на Востоке Украины заморожен, но Минск-2 фактически похоронен, шансы Киева на восстановление контроля над территориями ЛДНР по сути сведены к нулю. Украинская государственность и национальная идентичность консолидируются на антироссийской основе, но внутренней стабильности достичь так и не удается. За двенадцать лет происходит смена президентов и коалиций в Верховной раде, однако коррупция и общая неэффективность продолжают разъедать страну. Всплески социального протеста (новые майданы) только усиливают впечатление политического калейдоскопа. Разочарованное население осваивает более или менее эффективные стратегии выживания, автономные от политических пертурбаций в Киеве.
Происходит восстановительный экономический рост, отдельные инвесторы вкладываются в изначально рискованные проекты, которые из-за дешевизны рабочей силы оказываются вполне удачными. Полноценного членства в ЕС Украина не получает, но сотрудничество с Евросоюзом приводит к локальным институциональным улучшениям. Украинская ГТС приходит в упадок; через четыре-пять лет использование ее в транзитных целях практически прекращается.
Украина не входит в НАТО, но для России это в чем-то даже хуже, поскольку Украина остается военно-стратегической «серой зоной» с очень серьезным, хотя и не всегда афишируемым, присутствием США. Поставка натовских летальных вооружений и меры по повышению боеспособности украинской армии все больше беспокоят Москву. Готовность Украины идти в авангарде любых антироссийских проектов становится константой европейской политики. Режим антироссийских санкций со стороны Европейского союза подвергается определенной эрозии, но в целом Украина остается непреодолимой преградой для российско-европейского сближения. США охотно используют Украину как рычаг постоянного давления на Москву.
Луганск и Донецк делают все, чтобы показать, что «украинская страница» их истории перевернута окончательно; Россия, в свою очередь, заявляя о приверженности минским договоренностям, фактически переходит к полупризнанию неподконтрольных Киеву территорий Донбасса. Основной итог: крупного военного конфликта из-за Донбасса удается избежать, но устойчивое сближение России и ЕС невозможно, а украинская государственность и государственность российская все чаще видятся как несовместимые.
Не рассматривая кризисный вариант возобновления в Донбассе полномасштабных боевых действий (хотя его вероятность существенно выше нуля), стоит сказать о путях движения к желательному варианту. Внешние игроки в конце концов ничего решить за Украину и ее народ не смогут. Корень проблемы – внутри.
Но если основные действующие лица – Россия, ЕС, США – хотят добиться позитивного результата, им нужно сначала понять, что считать таким результатом. В случае договоренности об этом потребуется многолетняя совместная работа, направленная на то, чтобы убедить украинское общество и основные политические силы принять именно такой вариант будущего, осуществить необходимые для этого преобразования и шаги, направленные на внутреннее примирение. Это отнюдь не ситуативный компромисс, который может сложиться, например, по вопросу ввода в Донбасс миротворческого контингента ООН. Скорее, речь идет о консилиуме у постели «Sick Man of Europe-XXI».
