Вот уже почти пять лет цены на нефть основных сортов (включая Brent) устойчиво держатся на уровне выше 25-долларовой отметки (а в последние месяцы и вовсе бьют рекорды десятилетий), подталкивая аналитиков к серьезным разговорам о том, что мир надолго вступил в «эпоху дорогой нефти». Даже такой общепризнанный экономический гуру, как глава Федеральной резервной системы (ФРС) США Алан Гринспен, недавно заявил: мировые цены на нефть стали высокими всерьез и надолго.
Уровень цен на главный мировой энергетический ресурс – это фактор перераспределения экономического и политического влияния в мире. Во-первых, будучи инструментом глобального влияния, цены на нефть оказываются серьезным рычагом в руках стран-экспортеров – в первую очередь государств Ближнего Востока, среди которых лидирующее положение занимают Саудовская Аравия и Иран. Во-вторых, возникают предпосылки для новых витков международного противостояния, связанного с борьбой развитых стран-импортеров за контроль над энергоресурсами (самый яркий пример – война в Ираке). В-третьих (и это, безусловно, важно для России), высокие цены на нефть способны придать дополнительный импульс экономическому росту в странах с переходной экономикой, которые, несмотря на риск довести дело до «голландской болезни» (застой в обрабатывающих секторах экономики и отток капитала в ресурсодобывающий сектор и сектор услуг в результате поступления в страну больших объемов валюты от сырьевого экспорта. – Ред.), получают шанс естественным путем приблизиться к «клубу сильных». Наконец, экономики ведущих держав, подавляющее большинство которых импортируют нефть, несколько ослабли, и в этом контексте высокие цены на нефть также ведут к изменению баланса сил в мировой экономике.
Итак, высокие цены на нефть – это шанс на рывок вперед для одних и риск стагнации для других. Насколько же сегодняшние сверхвысокие цены объективны и сколь долго они могут продержаться на таком же уровне? Существуют ли факторы, способные обвалить цены в обозримой перспективе? Что могло бы вызвать подобный обвал цен и чем он грозит России?
КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ?
При всем уважении к господину Гринспену можно утверждать: не существует никаких оснований для вывода о том, что на неопределенно долгое время наступил период высоких мировых цен на нефть. При анализе структуры глобального нефтяного рынка, как правило, оперируют стандартными параметрами реальных товарных потоков: изменениями в спросе, динамикой добычи нефти основными странами-производителями, объемами стратегических и коммерческих запасов в странах-импортерах.
Однако глубоко ошибается тот, кто считает, что цены на нефть определяются сегодня так же, как на классическом товарном рынке, – соотношением реального спроса и предложения. Это давно уже не так. Достаточно проанализировать данные о структуре спроса и предложения на мировом рынке нефти в 1999–2003 годах, и станет ясно: реальных проблем с перебоями в поставках нефти на мировом рынке нет и не предвидится. Годовой дефицит нефти в самые «проблемные» годы (1994–2003) не превышал 2,6 млн баррелей в день, или 0,1 % от объема коммерческих запасов нефти в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). То есть текущий дефицит мог быть без труда покрыт резервами.
Начиная с конца 1980-х мировые цены формируются на трех площадках по биржевой торговле нефтью и нефтепродуктами – Нью-Йоркской (NYMEX) и Сингапурской (SIMEX) товарных биржах и Лондонской нефтяной бирже (IPE). Оборот реальных объемов физической нефти на этих площадках, работающих в 24-часовом режиме, составляет менее 1 % от общего объема международной торговли нефтью. Но здесь продают в основном не реальный товар (всего 1–2 % от совершаемых сделок), а производный – фьючерсные контракты на поставку нефти. Таким образом, цены на нефть фактически определяются не в ходе купли-продажи реального товара, а в процессе торговли финансовыми инструментами. Конечно, риски реального рынка тоже учитываются, но все же уровень цен в первую очередь подвержен влиянию слухов и сиюминутных тенденций изменения глобальной экономической и политической конъюнктуры.
Неудивительно, что в этой ситуации нефтяное ценообразование определяется не реальной обеспеченностью мирового рынка сырьем, а правилами спекулятивной игры, которые диктуются финансовыми инвесторами. Среди экспертов по нефтяному рынку распространено мнение, что в условиях длительного периода низких процентных ставок в финансовых системах стран Запада, в первую очередь в ФРС США, финансовые деривативы (финансовые производственные инструменты: фьючерсные контракты, опционы и др. – Ред.), торгуемые на мировых нефтяных биржах, стали удобным средством помещения капитала. Недавно министр энергетики Алжира Шакиб Келиль заявил, что цены на нефть смогут существенно снизиться, если ФРС повысит учетную ставку. В этом случае спекуляции на нефтяном рынке могут стать для инвесторов менее привлекательными, чем операции на традиционных финансовых рынках. Ряд экономистов полагают, что на мировых нефтяных биржах надувается спекулятивный «пузырь», подобный тому, что имел место на американском фондовом рынке в конце 1990-х.
Чтобы «раздуть» цены, спекулянты с высокой эффективностью использовали любые сколько-нибудь существенные для мирового рынка тенденции и даже слухи. В дело пошло все: иракский фактор (хотя на самом деле уход иракской нефти с мирового рынка в 2003 году означал потерю только 686 тыс. баррелей в день и был весьма быстро восполнен); очередной отказ Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) от повышения квот нефтедобычи (притом что картель редко когда соблюдал договоренности о квотах); забастовки в Нигерии и политическая нестабильность в Венесуэле. Вместе с тем никаких эмоций у рынка не вызвали такие, казалось бы, фундаментальные факторы, как взрывной – почти на 2,5 млн баррелей в день – рост нефтедобычи и экспорта в России за 5 лет, который с лихвой (более чем на 120 %) перекрыл в 2003-м прекращение поставок нефти из Ирака. Также был обойден вниманием ажиотажный рост производства в ближневосточных странах ОПЕК – Иране, Катаре, Кувейте, ОАЭ и Саудовской Аравии, где совокупное производство нефти по сравнению с уровнем предыдущего года выросло в 2003 году более чем на 2,4 млн баррелей в день, или на 14 %.
Конечно, есть и объективные факторы, подстегивающие рост цен, например продолжающееся увеличение спроса на нефть в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь в Китае. Истощаются базовые нефтяные месторождения, прежде всего ближневосточные, а разработка некоторых месторождений основных нефтедобывающих стран ОЭСР – США, Великобритании, Норвегии – прекращается. Цены на нефть поднимаются также в связи с удорожанием нефтедобычи в новых нефтеносных районах (на морском шельфе) и использованием современных технологий добычи. Тем не менее в условиях чрезмерной зависимости мирового рынка нефти от неведомой спекулятивной игры и отсутствия реального дефицита самого ресурса риск скорого и серьезного падения мировых цен велик. И если произойдет отток капитала с мировых биржевых площадок по торговле нефтью, не помогут ни урезание квот нефтедобычи со стороны ОПЕК, ни продолжающийся рост азиатского спроса на нефть. Все это мы уже проходили: в 1998-м кризис мировых цен был спровоцирован не столько избытком реального товара (который составил всего 400 тыс. баррелей в день), сколько кризисом мировых финансовых рынков, кризисом ожиданий, а в итоге и кризисом цен на рынке фьючерсных поставок нефти.
В этом случае цены на нефть могут не столько упасть до отметок, критических с точки зрения доходности бизнеса производителей товара, сколько оказаться – и надолго закрепиться – на уровне его «реальной стоимости», обеспечивающем покрытие средних издержек добычи и транспортировки и дающем разумную прибыль. Катастрофы не произойдет: при таком сценарии нефть из «сверхприбыльного» и «геополитического» товара станет товаром просто прибыльным, не приносящим никаких дополнительных дивидендов.
В ЗОНЕ РИСКА
Хотя некоторые тенденции повышения цен на нефть и существуют, среднемировая цена основных сортов нефти, закупленной на условиях франко-борт (ФОБ) – порт отгрузки (цена включает в себя издержки производства и транспортировки в порт отгрузки. – Ред.), в обозримом будущем все равно составит не более 8–10 долларов за баррель. Это означает, что с учетом стоимости фрахта мировой рынок нефти может быть весьма прибыльным даже при устойчивых ценах в 15–18 долларов за баррель основных сортов нефти.
Россия в таком случае, безусловно, оказывается в невыгодном положении: значительное транспортное плечо, по которому нефть доставляется из мест добычи к портам по трубопроводной системе (у других экспортеров такой необходимости протягивать трубопроводы на столь значительное расстояние нет), создает дополнительные издержки в размере примерно 4–5 долларов за баррель. Но даже если цены и упадут, экспорт нефти будет приносить российским компаниям неплохую прибыль. Серьезно снизятся лишь доходы бюджета (шкала налога на добычу полезных ископаемых и экспортных пошлин на нефть сегодня построена таким образом, что риски от падения цен на нефть Brent до 20–22 долларов за баррель целиком лежат на бюджетной системе), а также возможности нефтяного сектора перенаправить капитал в другие сферы экономики. Источником вложений в модернизацию и развитие экономики в этой ситуации смогут быть только внутренние сбережения и иностранные инвестиции, а систему государственных финансов ждет очередное испытание.
Свою роль в росте нефтяных цен играет и удешевление доллара. Именно падение в последние годы курса доллара спровоцировало ОПЕК к постановке вопроса о повышении границ ценового коридора с 22–28 до 28–36 долларов за баррель. Возможно, это внесет коррективы в номинальный уровень цен, однако ослабление доллара не является фактором, способным серьезно содействовать реальному подорожанию нефти.
Будут ли ресурсы производителей нефти достаточными для проведения очередного раунда ценовых войн? Не вызовут ли непредвиденные события (например, обострение внутренней напряженности в Саудовской Аравии вдобавок к иракскому конфликту) дополнительный дефицит на рынке? Теоретически все это возможно. Однако в последние годы мировой рынок нефти не стал более зависим от ОПЕК даже при том, что уровень добычи в развитых странах понизился. Доля ОПЕК в мировом производстве снизилась в 2003 году относительно ее среднего значения за последнее десятилетие (39,7 % против 41–42 %). На рынок выходят все новые игроки; основные надежды связаны с Бразилией и Казахстаном, которые уже сегодня добывают более 2,6 млн баррелей в день, или 3,5 % от мирового производства. Существенное влияние на рынок может оказать замедление роста спроса на нефть в Китае. В 2003-м на КНР пришлось более 40 % прироста мирового спроса. Но в начале 2004 года китайские власти, опасаясь перегрева экономики, ввели инвестиционные ограничения в ряде секторов.
Наконец, неясна судьба Ливии. Улучшение отношений с Западом может возродить давнюю мечту Муамара Каддафи о восстановлении добычи ливийской нефти на уровне 1970-го (свыше 3,3 млн баррелей нефти в день против сегодняшних менее 1,5). Для этого потребуется два – три года. Скорее всего, западный мир станет активно склонять Ливию к более энергичному наращиванию нефтедобычи и даже к выходу из ОПЕК. Не исключено, что на Венесуэлу и Нигерию будет оказано политическое давление с целью побудить их покинуть ОПЕК. Не лишена внутренних противоречий и сама ОПЕК. Устанавливаемые квоты на добычу нефти практически никогда не соблюдаются, а финансовое положение стран – лидеров картеля (в первую очередь Саудовской Аравии) резко ухудшилось, и сомнительно, чтобы они смогли позволить себе активные ценовые войны «на понижение».
Таким образом, сценарий обвала цен в ближайшие годы не слишком вероятен, но вполне возможен.
НА СМЕНУ «ЧЕРНОМУ ЗОЛОТУ»
Годы нефти как основного энергетического ресурса, скорее всего, сочтены. Конечно, мировых запасов нефти достаточно для сохранения ее значимой функциональной роли в течение еще 30–40 лет. Однако – и с этим никто не спорит – ее запасы не являются неисчерпаемыми. Хорошо уже то, что не подтвердились теории быстрого истощения ресурсов, согласно которым человечество еще в начале этого столетия должно было лишиться ископаемых запасов нефти. Мир получил достаточную «нефтяную паузу», а процесс глобального переустройства политической и экономической системы, и без того болезненный, не был усложнен необходимостью совершать «энергетическую революцию». И все же нефть продолжает потихоньку утрачивать свои позиции. Она уже «уступила» другим видам топлива, ставшим основой для развития электро- и теплоэнергетики, и сохраняет безусловное лидерство лишь на транспорте.
Развитые страны пытаются найти системные решения, которые помогли бы им ограничить зависимость своих экономик от органического топлива. К этому их вынуждают рост нефтяных цен, истощение собственных запасов органического топлива, провал политики захвата территорий, богатых энергетическими ресурсами (Ирак). После 2030 года вполне можно ждать мировой «энергетической революции». Ее результатом станет окончательный отказ от использования органического топлива как основного источника энергообеспечения развитых экономик в пользу массового применения альтернативных источников энергии.
Энергетический потенциал природных явлений – солнца, ветра, приливов, водных потоков, геотермального тепла – весьма ограничен. Основной альтернативой органической энергетике может стать лишь энергетика водородная. Ее ресурс (водород) неограничен, а применяемые технологии хорошо изучены (необходим лишь ряд прикладных исследований, расширяющих возможности использования уже разработанных топливных элементов на основе водорода). Кроме того, водородная энергетика высокопродуктивна, высокотехнологична и эффективна. Водородный топливный элемент – универсальный источник энергии, который может использоваться в энергетике, на транспорте (в т. ч. автомобильном), в быту.
Правительства и частный бизнес развитых стран активно инвестируют в развитие водородной энергетики (в 2003-м администрация США выделила на эти цели миллиард долларов, в Японии налажен серийный выпуск автомобилей, работающих на водородных топливных элементах). Если накопится достаточно всеобъемлющих прикладных исследований и осуществятся меры, стимулирующие инвестиции в расширение использования топливных элементов, водород как источник энергии, возможно, будет замещать после 2030 года до 30–40 % традиционной органической энергетики. Согласно обзору World Energy Investment Outlook, 2003, подготовленному Международным энергетическим агентством, именно к этому периоду удельные капитальные затраты на ввод энергомощностей на водородных топливных элементах снизятся до уровня конкурентоспособности по отношению к традиционной энергетике.
Реализация революционного сценария в энергетике может способствовать тому, что передовые страны Запада окончательно обгонят остальной мир по уровню влияния, а также экономического и технологического развития.
У россиян пока нет оснований для паники. Если руководство страны всерьез озаботится диверсификацией структуры национальной экономики в пользу высокотехнологичных обрабатывающих отраслей и начнет движение в этом направлении, то к 2020–2030 годам критическая зависимость экономического развития от нефтяного сектора, скорее всего, снизится. Россия может получить собственную нишу в сфере глобального развития высокотехнологичных производств, связанных с «новой энергетикой», а нефтяной сектор по мере выработки основных месторождений будет трансформироваться в обычный, ориентированный в основном на покрытие внутреннего потребления, сектор экономики с объемом добычи 250–300 млн тонн в год.
Вот только позволит ли экономическая политика наших властей подготовить страну к такому сценарию? Пока руководство лишь демонстрирует склонность выдавать за собственные успехи итоги структурных преобразований 90-х годов и плоды блестящей конъюнктуры мировых нефтяных цен. Продолжение структурных реформ в экономике раз за разом откладывается в ущерб эфемерной политической стабильности, а реальной программы национального экономического прорыва невзирая на громкие призывы к удвоению ВВП не существует. А между тем «нефтяные часики» неумолимо продолжают тикать.
