Отношения между США и Россией напоминают худшие дни холодной войны. В марте 1983 г. президент Рональд Рейган назвал СССР «империей зла», что спровоцировало резкую отповедь со стороны советского лидера Юрия Андропова и Политбюро ЦК, заявивших в июне, что средства массовой информации США подняли «настоящую истерику». В сентябре истребитель МИГ сбил самолет «Корейских авиалиний», следовавший рейсом 007 и по ошибке залетевший в советское воздушное пространство. Погибли 269 невинных пассажиров. В ноябре, согласно рассекреченному аналитическому обзору американской разведки, Андропов перевел советские ядерные силы в состояние боевой готовности, опасаясь первого удара со стороны США под прикрытием военных учений НАТО «Опытный лучник». Последние исследования говорят о том, что ноябрьское событие было не столь опасным, каким его часто изображают, но эксперты соглашаются с тем, что риск непреднамеренной войны был тогда чрезвычайно высок. Страх перед ядерной войной, которая могла начаться из-за неверных расчетов, беспокойства России о своей безопасности или несчастного случая во время кризиса подтолкнул Рейгана и Маргарет Тэтчер к более тесному взаимодействию с русскими с целью положить конец холодной войне.
В июне этого года Владимир Путин, выступая на Петербургском международном экономическом форуме, гневно осудил «истерику» в Вашингтоне и в американских СМИ. Снова множатся горькие обвинения и взаимное презрение. Американские и российские эксперты согласны с существованием риска непреднамеренного начала ядерной войны, который гораздо выше, чем в начале 1980-х гг., хотя такая опасность сознается далеко не всеми. У людей в целом меньше тревог и опасений чем 35 лет назад. Мало кто знает больше о ядерной политике, чем бывший министр обороны Уильям Перри. Он развернул в этом году крестовый поход, предупреждая: «Мы начинаем новую холодную войну. Сами того не замечая, мы, похоже, втягиваемся в новую гонку ядерных вооружений… Мы, русские и другие нации не понимаем, что творим».
Сегодня риск ядерного просчета выше, чем когда-либо со времен ракетного кризиса вокруг Кубы, в силу появления все более смертоносных технологий. Ситуация усугубляется и разрушением почти всех официальных механизмов двустороннего взаимодействия после того, как Россия аннексировала Крым. Но это только часть истории. В 1980-е гг. мало кто мог себе представить сегодняшние достижения в робототехнике, искусственном интеллекте, обработке данных и геопространственном анализе. Сложные взаимосвязи и жестко сопряженные системы, связанные с современными ядерными арсеналами – системы раннего оповещения и оперативные системы управления – повышают вероятность случайной войны. Более того, русским и американцам приходится учитывать новые кошмарные сценарии, такие как взлом террористами ядерного центра оперативного командования или подлодки, оснащенной баллистическими ракетами.
Если бы Кремль получил разведданные о возможном ударе со стороны США, русские вполне логично заключили бы, что у них не больше 7-10 минут для оценки информации до того момента, как Москва будет уничтожена. У Вашингтона было бы не больше времени, а новый президент не проходил проверку на адекватное поведение во время кризиса. Вместо регулярных контактов и цивилизованного общения, которое было налажено после встречи Рейгана и Горбачёва в 1985 г., сегодня мы видим частые и опасные сближения американских и российских военных.
Унылая картина получается: похоже, что Америка и Россия слепо повторяют ошибки прошлого, создавая еще более пугающее ядерное «дежа-вю», чем раньше. И опять же налицо огромная мировоззренческая пропасть между Вашингтоном и Москвой. Сегодня мы слышим призыв к тому, чтобы готовить больше экспертов по России, как это было в начале 1980-х гг., чтобы помочь правительству США понять Москву, ее мировосприятие, ее видение окружающего мира и истоки ее поведения. Ученый Стивен Бланк доказывает, что эксперты по России должны быть обучены методам противодействия «постоянной, непрекращающейся информационной войне» Кремля, направленной против Соединенных Штатов и, по сути, всех европейских правительств. Чтобы понять тактику и политику русских, Вашингтону необходимо научиться «мыслить, как русские». Сенатор Марк Уорнер, видный демократ в разведывательном комитете, взялся изучить историю России, чтобы расследовать связи между Москвой и кампанией президента Трампа.
А покойный Виталий Чуркин, посол России в ООН, в кулуарах говорил о поведении официальных лиц США в связи с конфликтами в Ливии, Сирии, на Украине и в Крыму: «Они просто не понимают нас и не могут правильно выстраивать с нами отношения».
Как Вашингтону «понять» русских? Как «правильно» выстраивать с ними отношения? В 1983 г. эксперта по переговорам Уильяма Юрая и меня попросили посодействовать встречам в рамках Совместного советско-гарвардского исследования по предотвращению ядерного кризиса с участием ведущих экспертов и бывших высокопоставленных лиц на уровне председателя Комитета начальников штабов США. Уже тогда мы знали Чуркина как блестящего аналитика, который вскоре стал спикером советского Министерства иностранных дел. Горбачёв тогда еще был малоизвестным новым членом Политбюро из аграрного района России.
На первых довольно напряженных встречах мы представили русским инструмент для переговоров, который называем «Схема предвзятого восприятия», где обобщаются «взаимные обвинения» и демонстрируются претензии сторон друг к другу, расположенные одна против другой. Мы использовали эту схему, чтобы начать диалог, выстроить общее понимание, основанное на фактах, и добиться хотя бы минимального доверия в группе, регулярно собиравшейся для неформальных бесед – от низшей точки в отношениях между Соединенными Штатами и Россией в 1983 г. до падения Берлинской стены. Мы начали с откровенного разговора о прошлом: кто кому причинил зло, кто кого обманул, кто кому солгал, кто нарушил соглашения и международные нормы, и какие именно нормы. Мы организовали ряд встреч с участниками кубинского кризиса – среди них были Роберт Макнамара, Андрей Громыко и Фидель Кастро. Впервые мы услышали все три точки зрения и узнали, что Советы фактически доставили на Кубу ядерные боеголовки, что Кастро призывал первыми нанести предупредительный ядерный удар по США, и что у Советов были тактические ядерные вооружения, которые все договорились применить против 180-тысячного американского воинского контингента, готового к вторжению по приказу президента Кеннеди. Тогда мы ближе, чем когда-либо, подошли к полномасштабной ядерной войне.
Схема, которую мы разработали в 1983 г., чтобы начать переговоры с русскими, во многом напоминает ту, которую мы с коллегами реконструировали в 2017 году. В отличие от прошлого раза, каждая из сторон видит в другой агрессора, провоцирующего новую гонку вооружений, вторгающегося в суверенные страны, и нарушающего права человека. «Мы теряем потенциал, обвиняя друг друга во всем, что происходит на земном шаре», – сказал Фариду Закария пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков в марте. Есть некоторые новые моменты, которые не могли иметь место в советскую эпоху: обе стороны сегодня обвиняют друг друга во вмешательстве в ход выборов. В Соединенных Штатах все еще не решили, что делать с мнением разведслужб о том, что Россия пыталась повлиять на исход выборов 2016 г., стремясь нанести урон Хиллари Клинтон, чтобы обеспечить победу Дональда Трампа. Советы никогда не обвиняли Вашингтон во вмешательстве в их выборы, поскольку выборов как таковых тогда вовсе не было. Русские сегодня обвиняют Соединенные Штаты в посягательстве на их суверенитет, указывая, что американцы помогли Борису Ельцину в последний момент добиться превосходства на выборах 1996 года. Соединенные Штаты официально и открыто помогали Ельцину, которого предпочитали видеть на посту президента России, и которого Билл Клинтон называл «старина Борис». Ельцин получал помощь от высокооплачиваемых американских консультантов и МВФ. Вашингтон продолжал поддерживать предпочтительных с его точки зрения кандидатов от оппозиции во время «цветных революций» в Грузии, Киргизии и на Украине. Русские считают, что государственный переворот на Украине был осуществлен при содействии США.
Имеются также некоторые важные различия в российских и американских ценностях. Русские сегодня занимают более консервативную позицию по внешнеполитическим и социальным вопросам. Они стремятся к стабильности на Ближнем Востоке, в отличие от Советов, которые пытались свергать режимы в странах «третьего мира» для построения утопических марксистско-ленинских социалистических обществ. Русские высмеивают неоконсерваторов эпохи Буша и либеральных интернационалистов Обамы как утопистов, прибегающих к непродуманной смене режимов для продвижения демократии на Ближнем Востоке. Подобные кампании, утверждают они, посеяли хаос и создали благоприятные условия для процветания терроризма. По словам заместителя премьер-министра Дмитрия Рогозина, «США обращаются с исламом как обезьяна с гранатой». Опросы показывают самый высокий уровень антиамериканских настроений среди россиян за всю историю, и это вызвано не только пропагандой Кремля в государственных средствах массовой информации, но и реальными расхождениями в социальных ценностях. Российская православная традиция более консервативна в вопросах отношений между полами и по другим социальным вопросам, что побудило американских консерваторов, таких как Пэт Бьюкенан, похвалить Путина за то, что «он прочно закрепил флаг России на стороне традиционного христианства» (см. Схема предвзятого восприятия 2017 г.).
В 1980-е гг. мы запустили процесс подробного изложения обеими сторонами взаимных претензий, с тем чтобы оспорить действия друг друга, исправить неточности в восприятии, а затем перейти от эмоционально высказываемых разногласий по определенным вопросам к оценке важных интересов, лежащих в основе этих позиций. Мы использовали народную мудрость, чтобы сделать дискуссии более человечными и менее формальными. Например, у коренных американцев есть пословица: «Не суди другого, пока не пройдешь милю в его мокасинах». Русские также славятся своими меткими поговорками, которые помогали нам преодолевать расхождения в трудных вопросах.
В наши дни аннексия Крыма, уничтожение самолета «Малазийских авиалиний», а также зверства в Сирии, снизили уровень доверия до абсолютного минимума. Даже люди, настроенные на диалог, считают, что Москва нарушила Договор о РСМД. В 1983 г. перспективы были такими же мрачными. Советы вторглись в Афганистан в 1979 г., убив сотни невинных гражданских лиц, включая американского конгрессмена, летевшего рейсом 007 в самолете «Корейских авиалиний», сбитом советским истребителем. Тогда был приостановлены культурные и все другие связи. Большинство американцев видели только нечеловечески жестокое лицо врага. Советский спикер обвинил Рейгана и его советников в «безумии», «экстремизме» и «преступлениях».
В обмене взаимными обвинениями российская сторона сегодня то и дело вспоминает события 1989-1991 годов. Она критикует реакцию США и последующие противоречивые представления о постсоветском мировом порядке. По мнению русских, раскол формально произошел в 1998 г., когда Сенат ратифицировал расширение НАТО. Российские аналитики любят указывать на тот факт, что в то время люди, принимавшие политические решения в Вашингтоне, не прислушались к мнению человека, знавшего, как мыслят русские, который за несколько десятилетий прошел тысячи миль в мокасинах россиян, если так можно выразиться. Главный американский эксперт по России Джордж Кеннан назвал решение Сената было «трагической ошибкой» По его мнению, «оно показывает, как плохо сенаторы понимают историю России и СССР. Конечно, Россия отреагирует очень болезненно на это решение, и тогда (сторонники расширения НАТО) скажут: мы всегда вам говорили, что русские не меняются, но это совершенно неверно».
Сегодня Вашингтон видит в России не потенциальную как в 1990-е гг., а реальную угрозу. Москва агрессивно модернизирует ядерный арсенал, наращивая количество и размах военных учений, а также войска на своих границах, оправдывая это тем, что так она реагирует на расширение территории НАТО. С точки зрения Кеннана это накликанная беда, следствие абсолютно предсказуемого разрушительного конфликтного цикла – человеческая динамика, ведущая к гонке вооружений, хорошо изученная в области международных отношений, переговоров и трансформации конфликтов.
Русские возвращаются к периоду 1989-1991 гг., говоря, что их обманули, когда Соединенные Штаты начали расширять НАТО на восток сразу после переговоров о воссоединении Германии. Эпический характер той эпохи легко забывается. Мир стал свидетелем развала Советского Союза – империи, тогда еще имевшей верную пятимиллионную армию под ружьем. У этой страны были возможности, имперские планы и идеология, позволявшие ей реально угрожать всему миру. Следует отдать должное решимости Запада, нежеланию президента Горбачёва применять силу и мужеству русского народа, осуществившего, по мнению многих, величайшую ненасильственную революцию в мировой истории, которая открыла дверь для демократизации в России, освобождения бывших советских республик и беспрецедентных соглашений в области контроля над вооружениями.
Во время важных переговоров по воссоединению Германии многие в администрации США были действительно рады получить преимущества и оставить Горбачёва в ослабленном положении. Они воспользовались тем, что он не потребовал больших уступок – конкретно он не обусловил воссоединение Германии соглашением о том, что эта страна никогда не вступит в НАТО. Если бы Горбачёв на этом настаивал, Запад вполне мог бы согласиться на его условия; по меньшей мере, это существенно осложнило бы жизнь американским переговорщикам, как отметил посол Роберт Блэквилл, непосредственно участвовавший в переговорах. Существует множество доказательств, что в то время, Франция, вне всяких сомнений, и, скорее всего, также Великобритания, вряд ли бы довольствовались нейтралитетом Германии. Учитывая успех американцев в проведении своей линии на переговорах с Горбачёвым по Германии, а также вступление единой Германии в НАТО, Блэквилл сказал следующее: «Часто задача государственного деятеля – не создавать возможность, а распознать ее и воспользоваться ею в полной мере, и мне кажется, именно это сделали президент Буш, Государственный секретарь Бейкер, генерал Скоукрофт и их коллеги с немецкой стороны».
Горбачёв иначе видел искусство управления государством. Его понимание опиралось на создание и реализацию исторической возможности новых договоренностей об общей безопасности и долгосрочных взаимоотношений, в которых обе стороны будут решать общие проблемы. Поначалу он вел переговоры с позиций силы, вдохновляя миллионы людей своими усилиями по трансформации конфликта и окончанию холодной войны. В 1988 г. Анатолий Черняев, главный помощник Горбачёва по внешней политике, написал в личном дневнике после встречи Горбачёва с немецким лидером Гельмутом Колем: «Я физически ощущал, что мы вступаем в новый мир, где классовая борьба, идеология и в целом поляризация и вражда больше не будут играть решающей роли. И некое общечеловеческое начало берет верх». Устремления Горбачёва сделали его одним из любимейших и уважаемых людей на планете до тех пор, пока все не пошло наперекосяк. Горбачёв был мужественным, но чрезмерно самоуверенным лидером-преобразователем, пытавшимся разбудить более возвышенных ангелов человеческой природы, и это стоило ему должности. В биографии Горбачёва, которая вскоре выйдет из печати, Уильям Таубман предлагает глубокомысленный, детальный анализ достоинств и недостатков Горбачёва. К 1989 г. Горбачёв уже вел переговоры с позиции слабости в силу усиливающегося хаоса на внутриполитическом и экономическом фронтах. Инерция прошлого брала верх. Администрация Джорджа Буша старшего приостановила дальнейшее развитие американо-российских отношений, предпочитая свернуть со смелого пути сотрудничества, на который встал Рейган. Я помню, как российский реформатор Григорий Явлинский говорил в состоянии полнейшей остервенелости: «Мы отказались от Восточной Европы, свергли репрессивную советскую систему, чего вы так жаждали несколько десятилетий, мы готовы к сотрудничеству. Но ваше правительство заявляет: “Мы займем выжидательную позицию и, пожалуйста, проведите дополнительные реформы, которые мы вам рекомендуем”».
В отсутствие нового плана общей безопасности, «большой сделки» по поддержке демократии в России (Явлинский и Грэм Эллисон предложили свой вариант в 1991 г.), Соединенные Штаты начали экспансию НАТО вглубь традиционной сферы влияния России, и это неизбежно повышало угрозу войны. Достаточно посмотреть на Прибалтику сегодня, где специалисты оценивают опасность непреднамеренной эскалации как главный внешнеполитический риск для США. Некоторые усматривают иную пользу от прохождения мили в мокасинах неприятеля: «Таким способом можно отойти от врага на целую милю, и притом заполучить его обувь».
В 1989 г. Америка влезла в обувь России, и теперь две державы отдалились друг от друга на милю. Те, кто считал Россию державой, наподобие Советского Союза – экспансионистским государством, которое можно сдерживать лишь военной силой – теперь чувствуют свою правоту, указывая на нынешнюю воинственность России. Они считают, что было правильно принять в НАТО и ЕС бывших союзников Москвы, пока Россия была слабой и дезориентированной после распада Советского Союза. Те же, кто уверен, что независимая новая Россия не несла никакой угрозы в 1991 г., воспринимают эту динамику как классическую спираль действия-противодействия, как неспособность людей вести переговоры, выстраивать сотрудничество и реализовывать совместные интересы, несмотря на изначально добрые намерения и попытки установить партнерство.
Что касается переговоров, мы видим один случай за другим, когда не только интересы, но и элементарные человеческие эмоции играют важную роль и приводят к циклам действия и противодействия. Президент Путин возмущенно говорит о том, что Америка хочет иметь не союзников, а «вассалов», а в сентябре прошлого года он раздраженно заявил: «не наша вина», что отношения между Россией и США находятся в таком плачевном состоянии. Он вновь напомнил о судьбоносных событиях 1989-1991 гг.: «Мы ожидали, что, видя нашу открытость, наши партнеры будут так же вести себя с нами. Но… они заглянули в волшебный кристалл национальных интересов и поняли это по-своему: теперь, когда Советский Союз распался, нам нужно прикончить Россию».
Американцы склонны неверно истолковывать знаменитые слова Путина, сказанные им в 2005 г., о том, что падение Советского Союза – это «величайшая геополитическая катастрофа» XX века. Путин на самом деле не скорбит о распаде авторитарной советской системы. Его мысль заключалась в том, что Россия должна развиваться как «свободная и демократическая» страна, но не «давать слабины» в отстаивании своих национальных интересов.
Горбачёв с горестью говорит сегодня о предательстве Запада. В 2016 г. он сказал, что после того, как начал радикальные реформы в России, Запад «не был искренне заинтересован в том, чтобы помочь России стать сильной и стабильной демократией… Они растранжирили то доверие, которое мы создали». Горбачёв, постоянно осуждавший авторитарную «атаку президента Путина на гражданские права», а также антиконституционные ограничения в отношении выборов, к 2014 г. стал поддерживать путинскую тактику сильной руки, как необходимую реакцию на глобальное давление Соединенных Штатов: «Я вот что скажу. Ручное авторитарное управление также понадобилось для преодоления ситуации, которую наши друзья, наши бывшие друзья и союзники, создали для России, вытолкнув ее из геополитики».
После распада СССР Россия столкнулась с колоссальным вызовом и пережила настоящее «время скорби». Когда в 1991 г. Россия обрела независимость, она была вынуждена создавать новую политическую и экономическую систему, новую государственность, гимн, государственные эмблемы – новое настоящее, будущее, и даже заново переписывать свою историю. Я помню начало 1990-х гг., когда ведущие российские общественные деятели, интеллектуалы и философы участвовали в поиске «новой национальной идеи», на что выделалось государственное финансирование. Соединенным Штатам трудно сочувствовать тому, через что они сами никогда не проходили, хотя Америка сегодня теряет лидерство на мировой сцене по мере того, как Азиатско-Тихоокеанский регион становится эпицентром мировой системы, и мы видим подъем национализма, шовинистических настроений. И вот уже Америка выбирает президента, собирающегося «вернуть ей величие». Путин тоже был избран потому, что обещал «поднять Россию с колен». Так что возможно эмпатия окажется в игре.
Есть и другая сторона этой истории. Соединенные Штаты пригласили Россию в «Большую восьмерку», а также к партнерским отношениям с НАТО. Обновленные Польша, Чехословакия и другие страны региона нуждались в защите. После краха СССР Россия погрузилась в хаос, пытаясь развивать гражданское общество при наличии глубоко укоренившихся авторитарных советских и российских традиций. Не будучи готовой интегрироваться в Европу или НАТО, она поначалу наладила с альянсом сотрудничество. Соединенным Штатам не с чем было работать, даже если бы была воля к разработке общего видения совместной безопасности. Как выразился один российский экономист, «мы провели непродуманные реформы. Мы обманулись, и вы в этом виноваты». Русские утверждают, что США усугубили проблемы, некритично поддерживая политику и экономические реформы в России, которые привели большинство людей к потере денежных средств. Ясно, что Вашингтон заставил поверженную Москву проглотить горькую пилюлю. Как говорил Билл Клинтон о своих взаимоотношениях с Ельциным, «мы то и дело говорим старине Борису: ‘ОК, вот что вам надо теперь делать – придется потерпеть еще немного дерьма на своем лице’. Ему сложно все это переносить, если учесть, в какой он тупиковой ситуации находится, и с кем он имеет дело». Ельцин так выразил свое растущее возмущение: «Мне не нравится, что США все время щеголяют своим превосходством… Трудности России временные – не только потому, что у нас ядерное оружие, а в силу нашей экономики, культуры, духовной силы. Всего этого достаточно для законного и бесспорного построения отношений на равных. Россия еще поднимется! Я повторяю: Россия поднимется».
Эмоциональное обещание Ельцина разъясняет то, что многие считали загадкой: почему мягкий и демократичный «старина Борис» выбрал железного Владимира Путина в качестве будущего лидера России.
В конце концов, дело не в том, чтобы спорить о прошлом или оплакивать упущенные возможности. Смысл переговоров в том, чтобы начать значимый диалог в эмоционально тупиковой ситуации, обозначить взаимные претензии и важные различия в восприятии, помочь оппоненту понять ход своих мыслей и признать любые позитивные, гуманистические элементы, которые могут создать минимальное ощущение общности, способствовать здоровому самоанализу и вызвать желание слушать дальше. На наших совместных встречах, когда переговоры заходили в тупик, мы часто для вдохновения цитировали великих лидеров. Известно высказывание Линкольна: «Мне не нравится этот человек. Я должен лучше узнать его». Даже в самый болезненный и мучительный период Гражданской войны Линкольн нашел в себе силы, чтобы облагородить южан и говорить о них как о ближних, впавших в заблуждение. Пожилая женщина возразила ему, сказав, что это враги, которых необходимо уничтожить. «Знаете, мадам, – ответил Линкольн. – Разве я не уничтожаю врагов, превращая их в друзей?» Линкольн не приписывал своим противникам моральное равенство и все же мог говорить с ними как с людьми, планируя заключить с ними союз.
Мы также процитировали речь Джона Кеннеди в мае 1963 г. в Американском университете. Потрясенный и просвещенный Кубинским ракетным кризисом, Кеннеди выразил глубокое несогласие с советской системой, призвал обе стороны к самоанализу, поставил себя на место русских, признав их героизм: «Ни одна страна в истории боевых действий не пострадала больше, чем Советский Союз в годы Второй мировой войны»; и призвал к конкретным политическим соглашениям. Хрущев приветствовал эту речь как «величайшую речь со времен Рузвельта», после чего несколько поколений россиян тепло относились к Кеннеди. Договор о частичном запрете ядерных испытаний, переговоры о котором велись восемь лет, был подписан в августе 1963 года.
Есть также ряд других инструментов, которые помогут нам «мыслить, как русские», понять, что движет ими, а также проводить более действенную внешнюю политику. В 1990 г. мы встречались с премьер-министром Эстонии. Мы попросили его и сотрудников его ведомства написать речь, с которой Горбачёву придется выступить перед своим парламентом, чтобы объявить о независимости прибалтийских стран. Просьба к одной из сторон противостояния написать «победную речь» для другой стороны часто помогает лучше понять препятствия, с которыми сталкивается противник. Исследуя возможности для «решения проблемы другого политика», его взаимоотношения с избирателями, вы повышаете шансы получить то, что вам нужно. Верите вы в это или нет, но у Путина есть свои избиратели, как документально доказал российский журналист и инсайдер Михаил Зыгарь. Путин далеко не царь. Американцы плохо понимают внутреннюю политику России. Для многих американцев возможны сюрпризы и неожиданности – например, им пришлось всерьез задуматься после того, как исторически прозападный Михаил Горбачёв полностью поддержал аннексию Крыма.
Важная площадка – это неформальные альтернативные беседы «Трек II» и «Трек 1,5» – где представители обеих сторон говорят откровенно, исследуют разные варианты и стремятся определить общие интересы, как это было на Пагоушских конференциях, получивших Нобелевскую премию, или в ныне действующей Группе на Эльбе. Подобный обмен мнениями напоминает нам через личное общение, что ни одна страна не является монолитной. Российская политика опирается на личности, эго и амбиции, равно как и политика в США строится не только на стратегии и идеологии.
Наконец, последний, но не менее важный путь – это перемещение акцентов с исключительно «торгово-закупочного» подхода (на основе сделок и разменов) на трансформацию конфликтов. Это предполагает создание общей идентичности и общих смыслов. Горбачёв попытался вдохновить стороны на создание «общечеловеческой» идентичности и новой взаимной системы безопасности. В настоящий момент это представляется непосильной задачей. Вместе с тем, как однажды сказал Нельсон Мандела, «пока дело не будет сделано, оно всегда кажется невозможным». Партийные идеологи в Советском Союзе использовали общую историю и победу в Великой Отечественной войне в качестве объединяющей силы, с помощью которой можно создать ощущение единства, общей идентичности многочисленных этнических групп, раскиданных на огромном пространстве России с ее 11 часовыми поясами. Некоторые государства используют ислам, христианство или иудаизм в качестве источника общей идентичности и общих смыслов. На Ближнем Востоке предпринимается попытка развить чувство общей идентичности на основании того, что все три великие религии Ближнего Востока – иудаизм, христианство и ислам, охватывающие 4 миллиарда из семимиллиардного населения Земли – могут найти общий смысл в совместном почитании древнего пророка Авраама. В самом начале построения взаимоотношений Горбачёв спросил у Рейгана, будет ли Америка сотрудничать с Советским Союзом, если Землю атакуют пришельцы из космоса. Мандела создал ощущение общей человеческой идентичности белого и чернокожего населения страны посредством «согласованной революции», которая не предусматривает дегуманизации белого населения, опирается на правду и примирение. Это позволило достичь компромиссного соглашения, опирающегося на общие и противоположные политические и экономические интересы.
Драматичный пример человека, указавшего на конечную истину нашей единой человеческой природы посреди мучительного конфликта – это бывший премьер-министр Израиля Ицхак Рабин. Будучи воином всю свою жизнь, Рабин обратился с трогательным призывом к Ясеру Арафату на встрече 1993 г. в Белом Доме: «Хватит уже крови и слез… Мы такие же люди как вы – желающие строить дома, сажать деревья, любить, жить бок о бок с вами, сочувствуя друг другу и по-человечески уважая друг друга».
Тот факт, что все мы люди – банальная, но глубокая истина. Все мы смертны, как подчеркивал Джон Кеннеди в своей речи 1963 года. Нам всем нужна здоровая биосфера для жизни. Вместе с тем, лишь великие лидеры, решавшиеся на преобразования, находили в себе силы вдохновлять других испытать глубину этой истины вместо того, чтобы отмахиваться от нее как от бессмысленного штампа. Однако большинство исходит из того, что поиски общей идентичности и общих смыслов в нынешних американо-российских отношениях вряд ли увенчаются успехом. Для этого нужен лидер масштаба Линкольна в разгар адской Гражданской войны, Манделы после 27 лет пребывания за решеткой, Кеннеди после Кубинского кризиса или Рабина в конце жизни, когда у него не осталось политических амбиций, и он больше всего хотел наслаждаться миром и простыми радостями жизни.
Сегодня необходимо переосмыслить само значение стратегической стабильности в мире, который становится все более многополярным и все менее многосторонним. Но некоторые вещи не меняются. Нам все время приходится иметь дело с непредсказуемыми реакциями людей, предвзятым восприятием и необходимостью более умело разрешать разногласия. Подобно тому, как соглашение между Рейганом и Горбачёвым в 1985 г. о создании центров снижения риска ядерной войны предшествовало договоренностям по контролю над вооружениями, так и сегодня, возможно, наиболее продуктивной тактикой было бы повышенное внимание к мерам по снижению опасности ядерного противостояния. Некоторые призывают к двусторонним американо-российским дискуссиям о том, как защитить ядерные системы от кибератак и других новых рисков. Эти дискуссии можно было бы расширить, включив в них другие признанные ядерные державы, такие как Китай. Организовать такой диалог непросто, но это необходимо. Новые угрозы могли бы подтолкнуть США, Россию и Китай к тому, чтобы вместе сражаться с негосударственными игроками и начать разговор о полном спектре новых рисков. Переговорные инструменты могут помочь наладить важный диалог: умение слушать; мыслить, как русские и видеть мир глазами другого. Иногда самые простые и человеческие слова могут помочь сдвинуть переговорный процесс с мертвой точки – например, народная мудрость, которую любит цитировать мой коллега, когда эмоции бьют через край: «Бог не случайно дал нам два уха и только один рот».
Данный очерк был опубликован в июльском-августовском номере журнала The National Interest под названием Russian to Judgment.
