Нагорно-карабахский конфликт между армянами и азербайджанцами, начавшийся в 1988 году, оказался первым вооруженным противоборством на территории СССР. Он же первым из вооруженных противоборств того времени перерос в полномасштабную войну (1991–1994), превзошел все последовавшие за ним конфликты на постсоветском пространстве по размаху, ожесточенности и продолжительности боевых действий. Слово «Карабах» стало нарицательным для обозначения любого вооруженного конфликта на постсоветском пространстве.
Массовое кровопролитие в Карабахе удалось остановить 12 мая 1994 года. Но за истекшее десятилетие политическое урегулирование не продвинулось ни на шаг – в основном из-за чрезмерной непримиримости и негибкости сторон. И дело здесь не только в горячем темпераменте и особенностях менталитета двух народов, но и в отличительных чертах самого конфликта.
Спор о судьбе Нагорного Карабаха (НК) уходит корнями в прошлое: кровавые столкновения между армянами и азербайджанцами происходили и в XIX, и в начале XX века. Отсюда особое взаимное недоверие, эмоционально-психологический накал нынешнего конфликта, его ожесточенный и затяжной характер. Отсюда же грубые нарушения норм международного гуманитарного права: нередко удары наносились по населенным пунктам и гражданским объектам, что привело к большим жертвам среди мирного населения, к нарастанию массовых потоков вынужденных переселенцев и беженцев (всего более миллиона человек). Характерно, что во время боев в Карабахе пленных было значительно меньше, чем погибших и пропавших без вести: в плен брали в виде редкого исключения.
На первых стадиях конфликта в ряде районов имела место депортация мирных жителей, однако впоследствии население десятками и даже сотнями тысяч само оставляло родные места при приближении сил противника, опасаясь насильственного выселения или жестокого обращения. Военные действия, транспортная и энергетическая блокада причинили массу страданий и лишений обоим народам, деформировали экономику и экологию всего региона.
Отдельные очаги силового противоборства постепенно слились в сплошной фронт, и нагорно-карабахский конфликт разросся в настоящую войну. Массированно использовались современные тяжелые вооружения, включая танки и другую бронетехнику, артиллерию и ракетные установки залпового огня, бомбардировочную авиацию. Проводились масштабные наступательные операции, захватывались обширные территории, бои расползлись далеко за пределы НК, подступили к границам других стран, остановившись на опасной черте интернационализации противостояния.
Конфликт не только прямо затронул интересы соседних стран – России, Грузии, Турции, Ирана, но и привлек повышенное внимание западных держав: по геополитическим причинам, а также из-за того, что он разыгрался в непосредственной близости от Каспия с его богатым энергетическим потенциалом. Внимание Запада шло не только на пользу, но и во вред: между государствами и международными организациями, участвовавшими в попытках урегулирования, развилась нездоровая конкуренция, и, лавируя между посредниками, конфликтующие стороны получили возможность для отговорок и уловок. Между тем урегулирование в Карабахе имеет большее международное значение, чем улаживание других конфликтов на территории бывшего СССР.
Особые сложности были обусловлены спецификой политической конфигурации конфликта. В отличие от «двухмерных» противоборств в Грузии, Молдавии и Таджикистане, где налицо прямое противостояние двух сторон на этнической, клановой или иной основе, конфронтация в Нагорном Карабахе необычна. Хотя в вооруженных действиях участвовали два враждующих лагеря, с политической точки зрения речь идет о трех сторонах конфликта – это Азербайджан, Нагорный Карабах и Армения. Ситуация с правовыми аспектами урегулирования была также осложнена в связи с распадом СССР, перерастанием конфликта из внутреннего (в СССР и АзССР) во внешний (Азербайджанская Республика – Республика Армения). Это единственный конфликт, непосредственными участниками которого были две бывшие союзные республики, являющиеся ныне суверенными государствами – членами СНГ.
Таким образом, споры вокруг того, кому и с кем вести переговоры, неслучайны, но ненормально, что они тянутся более десяти лет. До 1994 года Республика Армения делала вид, будто не является стороной конфликта, который, дескать, существует лишь между Азербайджаном и Нагорным Карабахом. Действительно: без участия Еревана договоренности между Баку и Степанакертом заключались десять раз, а с его участием – лишь дважды. С конца 1993-го Азербайджан повел свою игру, отказываясь признавать карабахцев стороной конфликта и оттесняя их от переговоров. К сожалению, эту политику он продолжает до сих пор. По этим чисто субъективным причинам переговорный процесс деформирован, с 1997 года нормальные регулярные переговоры не ведутся: их подменили сначала челночные поездки посредников, а потом эпизодические встречи президентов и министров иностранных дел обоих государств.
Стороны намеренно затягивают урегулирование конфликта : армяне рассчитывают на то, что все свыкнутся со статус-кво, Азербайджан же питает надежду на нефтяной бум и укрепление своей армии. Каждая из сторон мнит, будто время работает на нее, но тяготы, на самом деле, обоюдны и велики. Непомерная сосредоточенность на пропагандистских аргументах и спорах по процедурным вопросам явно наносит ущерб серьезному рассмотрению проблем конфликта по существу. Много помех создает информационная война, в ходе которой сплошь и рядом извращается реальная картина происходящего, шельмуется противостоящая сторона, происходит нагнетание недоверия и неприязни, что особенно пагубно для новых поколений. Судить о процессе урегулирования по обильным материалам СМИ – значит попасть в королевство кривых зеркал: все искажено пропагандой и превратной аргументацией, зачастую проявляется или бесцеремонно используется элементарная неосведомленность.
Не способствует урегулированию и внутриполитическая обстановка в обеих странах: у руководителей Азербайджана и Армении мало простора для маневра и уступок, а ужесточение позиций сторон нередко связана с внутриполитической борьбой. Так, упорство, проявляемое Робертом Кочаряном при требовании «пакетного урегулирования», во многом объясняется тем, что его предшественнику Левону Тер-Петросяну, допускавшему возможность поэтапного решения карабахского конфликта, пришлось уйти в отставку. В 2001 году Гейдар Алиев, стремясь избавить наследника от бремени нерешенного конфликта, был близок к сдаче НК за символическую компенсацию. Однако, не найдя понимания даже в собственном окружении, он был вынужден пойти на попятную. К тому же, Алиева и его преемника словно «заклинило» на недопуске карабахцев к переговорам. Кроме всего прочего и потому, что главный политический оппонент Алиева – бывший спикер парламента Расул Гулиев – в свое время признавал НК стороной конфликта.
На первых порах в политическом урегулировании конфликта посредничали Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), Иран, Казахстан. Однако решающий вклад в это урегулирование, как признал в декабре 1994 года Будапештский саммит ОБСЕ (на нем СБСЕ было преобразовано в Организацию), вносила Россия, которой удалось добиться прекращения огня и налаживания переговорного процесса. После саммита в Будапеште Россия стала сопредседателем Минской группы ОБСЕ. (Эта группа сложилась де-факто в июне 1992 года после того, как Азербайджан отказался участвовать в Минской конференции СБСЕ по Нагорному Карабаху до тех пор, пока армяне не уйдут из занятых ими в мае того же года Шуши и Лачина. В Минскую группу тогда вошли представители тех же 11 государств, которые должны были принять участие в конференции: помимо Азербайджана и Армении, Белоруссия, Германия, Италия, Россия, США, Турция, Франция, Чехословакия, Швеция. Позднее ее состав претерпел незначительные изменения. – Ред.). После Будапештского саммита основным механизмом урегулирования стал именно институт сопредседательства, а сама Минская группа осталась форматом для политических консультаций. Надо сказать, что западные державы, опасавшиеся усиления влияния России в Закавказье, не раз мешали ее посредническим усилиям по Карабаху, активно используя для этого и Минскую группу.
С 1997 года международные посредники – сопредседатели Минской группы ОБСЕ Россия, США и Франция выдвинули три разных предложения (пакетное, поэтапное, «общее государство»), но стороны поочередно не приняли их. Тогда посредники предложили главам Азербайджана и Армении продолжить поиск соглашения самостоятельно при их содействии.
Теперь, после двух десятков встреч на высшем уровне и полуторалетнего перерыва, вызванного серией выборов в обеих странах, а также болезнью и смертью Гейдара Алиева, с трудом налаживается диалог президентов (Роберт Кочарян – Ильхам Алиев) и министров иностранных дел (Вардан Осканян – Эльмар Мамедьяров). Приветствуя возобновление диалога, нельзя не видеть и ограниченность его возможностей. Позиции Армении и Азербайджана ныне расходятся еще больше, чем прежде. До полномасштабных переговоров далековато: пока это лишь консультации по уточнению позиций, поиск самых первых точек соприкосновения. Чтобы по-настоящему выйти на заключение соглашения, необходим Степанакерт, но он пока в стороне. Конфиденциальность встреч и активизация на нагорно-карабахском направлении ряда международных структур (Евросоюз, Совет Европы, ПАСЕ) только создают почву для новых спекуляций и иллюзий.
Главной среди многих проблем, породивших конфликт и им порожденных, остается статус Нагорного Карабаха (основная причина противоборства), хотя Баку небезуспешно пытается переключить внимание на факт оккупации азербайджанских земель (одно из его последствий). Баку отстаивает территориальную целостность, армяне – право народов на самоопределение. Ереван и Степанакерт выступают за всеобъемлющее решение спорных проблем («пакет»), включая присоединение НК к Армении или его независимость. Только на таких условиях армяне готовы уйти из семи занятых районов Азербайджана за пределами Нагорного Карабаха, которые они называют «зоной безопасности». Оккупация служит в качестве козыря (формула «статус за территории»). Баку же добивается «поэтапного» решения – прежде всего освобождения территорий. При этом Азербайджан ограничивается общими посулами дать Нагорному Карабаху «самую широкую автономию» и откладывает решение проблемы статуса на потом. Несовместимость требований сторон очевидна. Полемика о том, с чего начинать – с устранения причин или с ликвидации последствий, – чем-то подобна спору о первичности яйца или курицы.
Очевидно, что нынешний руководитель Азербайджана не в состоянии продолжить переговоры по схемам встреч Роберт Кочарян – Гейдар Алиев, прошедших в Париже и Ки-Уэсте (США) в 2001-м и посвященных обсуждению договоренностей на основе «пакета». «Пакет» был бы идеален, но в обозримом будущем он просто недостижим, ибо равнозначен политическому самоубийству для руководителей в Баку (если Нагорный Карабах окажется вне Азербайджанской Республики). Если же НК останется в составе Азербайджана, лидеры в Ереване и Степанакерте тоже рискуют потерять власть.
Мировой опыт последних лет показывает, что целесообразнее всего решать судьбу Нагорного Карабаха даже не на переговорах, а путем свободного волеизъявления населения. Но в Степанакерте говорят, что такой референдум уже был в НК в 1991 году, а Баку ссылается на то, что в нем не принимали участие карабахские азербайджанцы. Провести новый плебисцит крайне сложно, хотя его исход вполне предсказуем: в Нагорном Карабахе больше нет азербайджанцев. (Но ведь практически нет и армян в Баку, Гяндже, Шаумяновске, Нахичевани.) Произошло размежевание двух народов, отношения которых прежде можно было охарактеризовать как взаимопроникновение. Принцип добровольного возвращения беженцев к родным очагам – прекрасная идея, но его нелегко реализовать даже на подлежащих освобождению территориях.
Хотя официально армяне не претендуют на земли за пределами НК (кроме Лачинского коридора для связи с Арменией), они часто называют их «освобожденными» и даже создано движение «В защиту освобожденных территорий». Это медвежья услуга для армянской дипломатии, фактически помощь бакинской пропаганде в раскрутке армянофобии. Всерьез такую заявку никто рассматривать не сможет, сомнительна она и в качестве тактической запросной позиции.
Допускает перегибы и Баку, отождествляя оккупацию с агрессией, изображая Азербайджан лишь жертвой конфликта. Бесспорно, оккупация – злокачественная опухоль войны, один из продуктов ее жестокой логики. Но почему же замалчивают обстоятельства, которые к ней привели? В оккупации повинны не только армяне, но и руководители Азербайджана. Именно в Баку делали ставку на силовое разрешение конфликта, не раз в начале 1990-х упускали шансы на политическое урегулирование, неоднократно нарушали установленный при содействии России режим прекращения огня (вопреки всем четырем резолюциям Совета Безопасности ООН 1993 года).
Между тем эти резолюции нельзя рассматривать вне контекста боевых действий в Карабахе. Среди многих требований, изложенных в этих документах, главным, стержневым являлось прекращение огня, военных и враждебных действий. В резолюции 853, принятой после захвата армянами Агдама, содержалось требование «незамедлительного прекращения всех военных действий и немедленного, полного и безоговорочного вывода» оккупационных сил. А вот в резолюциях 874 и 884 слова «полный и безоговорочный» применительно к «выводу» отсутствуют. Можно сказать, что азербайджанская сторона срывами договоренностей о прекращении огня (см. резолюцию 884) сама способствовала тому, что освобождение территорий из безусловного требования превратилось в предмет переговоров.
Новые руководители Азербайджана более жестко выступают по проблемам Нагорного Карабаха, высказываются против уступок и компромисса, как таковых. По сути, в Баку предаются химерам военного реванша. Угрозы разрешить конфликт «любой ценой», то есть силой, отвечают в основном требованиям внутренней политики и идут вразрез с международными обязательствами Азербайджана. Но это не делает их менее вредоносными и не избавляет от необходимости на них реагировать. Как ни парадоксально, это на руку армянам, которые тем самым получают еще один довод против их ухода с укрепленной линии соприкосновения с противником.
К сожалению, в зоне конфликта дух политики с позиции силы и сегодня еще преобладает над духом права. Прогресса не будет, пока стороны не откажутся от нереализуемых установок. Чтобы выйти на стадию новых, более эффективных переговоров, надо к обоюдной выгоде разменять несбыточное и неосуществимое, отбросить обе идеи фикс: армянам следует отказаться от требования «пакетного урегулирования», азербайджанцам – от угроз силового реванша. Необходимо, чтобы обе стороны подтвердили отказ от применения силы в решении конфликта. Все это – не потеря для сторон, а освобождение от напрасных иллюзий.
Борясь за «национальные интересы», лидеры с обеих сторон пренебрегают значительными общими интересами азербайджанского и армянского народов, лишают их выгод от естественного добрососедства, обрекают на жизнь в условиях напряженности и застоя. Поскольку главным психологическим препятствием остается глубокое взаимное недоверие, давно пора в той или иной форме (лучше совместно) провозгласить курс на историческое примирение между армянами и азербайджанцами. Обозначив эту высокую цель, руководители сторон обретут право на сбалансированные уступки друг другу, к которым общество пока не готово. Уступки неизбежны, но даже самые болезненные из них окупятся благами, которые принесут прочный мир, экономическое возрождение и подъем всего региона. Есть глубокий смысл в утверждении о том, что «компромисс превыше победы».
Необходимо восстановить нормальный переговорный процесс. Стоило бы перейти к интенсивным переговорам полномочных делегаций сразу по четырем направлениям: 1) укрепление режима перемирия; 2) временный статус Нагорного Карабаха и элементы окончательного статуса; 3) освобождение занятых территорий и возвращение перемещенных лиц; 4) остальные аспекты нормализации отношений. Компромиссная структура переговоров позволила бы одновременно рассматривать всю проблематику урегулирования, чередуя указанные выше четыре направления и устраняя ситуацию, при которой стороны упорно, но тщетно пытаются навязать друг другу приоритетную для себя тематику. Вместо бесконечных дебатов об иерархии принципов появится возможность прагматических «сделок», откроется простор для комбинирования интересов, поиска «разменных пар», иногда асимметричных. И пусть первые сдвиги будут достигнуты во второстепенных вопросах – важно, чтобы застой сменился динамикой.
Возможен компромисс и по формату переговоров: общие вопросы обсуждают три делегации, более узкие темы – делегация Азербайджана с делегацией Армении или Нагорного Карабаха (третья делегация будет лишь наблюдателем – без права высказываться). Появится ценный ресурс работы в кулуарах.
Конечно, эта схема переговоров – не панацея от всех бед. Она лишь приоткрывает выход из долгого застоя, перспективу постепенного снижения напряженности и оздоровления обстановки в регионе конфликта. А если принять во внимание, что за десять лет перемирия не произошло ни единого сдвига вперед, то не стоит пренебрегать шансами, которые дала бы подобная переговорная схема. Причем – что немаловажно – переход к ней не нанес бы ущерба законным правам и интересам ни одной из сторон этого конфликта.
