07.03.2016
Измотать и пересидеть
Истоки американского поведения в отношении России
№2 2016 Март/Апрель
Юваль Вебер

Доцент факультета мировой экономики и мировой политики Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Андрей Крикович

Доцент факультета мировой экономики и мировой политики Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Почти 70 лет назад Джордж Кеннан написал свою знаменитую длинную телеграмму, позже опубликованную в Foreign Affairs под названием «Истоки советского поведения». Включив в свой анализ материальные, идеологические и исторические факторы, Кеннан разработал комплексный подход к изучению внешней политики Советского Союза. Под влиянием его работы попробуем рассмотреть структурные, внутренние и идейные истоки современной политики Соединенных Штатов в отношении России. Эти три компонента обосновывают преобладающую среди американских политиков точку зрения, что США защищают статус-кво от ревизионистского вызова, который Россия бросает мировому порядку, сложившемуся после холодной войны. Они формируют реакцию на этот воображаемый вызов, мешая Соединенным Штатам наладить отношения с Россией и одновременно препятствуя немедленному силовому противостоянию «российской угрозе», хотя многие влиятельные фигуры лоббируют именно такие действия.

Руководствуясь исследованиями Джона Айкенберри, который определил параметры и институты послевоенного мирового порядка, т.е. «правила игры», мы утверждаем, что в основе конфликта между Москвой и Вашингтоном лежат фундаментальные расхождения по поводу генезиса существующего мирового порядка.

С точки зрения России, корни его уходят в 1989 г., когда генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв предпринимал усилия, чтобы положить конец холодной войне. Горбачёв стремился оживить советскую экономику и сохранить систему, сократив огромные оборонные расходы и перейдя от автаркии к вовлеченности в мировую экономику. Он смело отказывался от политического и военного доминирования России в Восточной Европе. Тогда предполагалось, что внутренняя перестройка придаст новые силы Советскому Союзу, и он продолжит играть ключевую роль в мировой политике. На этот раз будучи полноценным партнером, а не противником США.

С американской точки зрения, действующий мировой порядок возник после распада СССР в 1991 году. Новая система, в которой Россия не имеет каких-либо остаточных прав или привилегий, а государства вправе самостоятельно выбирать альянсы и ассоциации, пришла на смену биполярности холодной войны. Однополярная модель, где доминировали Соединенные Штаты, позволила членам Варшавского договора примкнуть к НАТО, чтобы защититься от российского реваншизма. Таким образом, очевидным становится базовое расхождение в том, когда был установлен статус-кво. Если в 1989 г., то тогда США сейчас – гегемон-ревизионист. А если в 1991 г., претендентом-ревизионистом является Россия.

Этим фундаментальным разногласием обусловлена политика сторон по Украине и Сирии. Россия полагает, что она лишь отвечает на серьезные угрозы ее безопасности и национальным интересам, которые несет недальновидная и дестабилизирующая внешняя политика Америки. Так, на Украине Москва защищает жизненно важную сферу своего влияния от вторжения Запада. В Сирии препятствует дальнейшей разрушительной «смене режимов» и противостоит реальной террористической угрозе со стороны ИГИЛ (запрещена в России. – Ред.), защищая легитимное сирийское правительство. Однако в Вашингтоне поведение России воспринимают по-другому. По мнению Соединенных Штатов, как раз российская политика раскачивает стабильность. Действия России на Украине и в особенности аннексия Крыма рассматриваются как серьезный вызов международному порядку и одному из незыблемых правил – недопустимости одностороннего изменения границ. Точно так же поддержка Москвой Башара Асада воспринимается как препятствие в борьбе с ИГИЛ и фактор, усугубляющий кризис с беженцами, так как гражданская война в Сирии продолжается.

В результате многие в Белом доме считают путинскую Россию ревизионистской державой, стремящейся подорвать существующий порядок и бросающей вызов глобальному доминированию США. В Вашингтоне по-прежнему звучат голоса, призывающие договариваться с Россией, чтобы избежать новой холодной войны, к которой, кажется, скатываются два государства. Однако, как мы покажем далее, структурные, внутриполитические и идейные факторы обрекают любые подобные договоренности на провал. Дебаты в американских политических кругах сосредоточены на том, как удержать Россию от дальнейших действий и скорректировать ее поведение или, если это не удастся, как ее изолировать и сдерживать недемократический режим.

Структурные факторы

Отношения между государствами в значительной степени определяются такими структурными факторами, как баланс сил и возможностей, траектория изменения силы – будет ли она расти или снижаться. После холодной войны американские наблюдатели воспринимали Россию как угасающую державу, которая теряет глобальное и даже региональное превосходство, поскольку не может адаптироваться к новому глобализированному миру, где экономические и технологические преимущества важнее военной мощи и политики великих держав. Неравенство потенциалов между США и Россией настолько велико, что Россию просто невозможно считать серьезной угрозой международному порядку, а позиции Москвы, кажется, тают с каждым днем. Соответственно президент Обама пренебрежительно отнес Россию к «региональным державам» и поставил под вопрос ее способность оказывать влияние на международную ситуацию, а сенатор Маккейн назвал Россию «бензоколонкой, пытающейся выдать себя за страну».

Однополярная международная структура, установленная в 1991 г.,
и относительное ослабление России в ее рамках позволили проигнорировать российские возражения против политики, которая, по мнению Москвы, угрожает ее ключевым интересам, в том числе против размещения баллистических ракет в Центральной Европе и расширения НАТО. Чтобы ее воспринимали всерьез и предоставили место за столом переговоров, заработанное еще в 1989 г., Россия должна продемонстрировать, что пренебрежение ее интересами и предпочтениями дорого обходится. Поэтому следует обострять конфликты и балансировать на грани допустимого, чтобы показать: игнорирование России в вопросах международной безопасности и порядка навредит Америке и ее союзникам. Благодаря такой стратегии страна может оказаться в центре всеобщего внимания, но это вряд ли поможет, если конечная цель – добиться признания в качестве договороспособного партнера. Эскалация и дестабилизация ситуации на Украине, в Сирии и других местах способны привлечь внимание к опасениям Москвы и сделать ее позицию более значимой в отдельных вопросах. Но одновременно это сделает Кремль менее надежным партнером на любых серьезных переговорах в будущем. Не только президент Обама, но и любой другой американский лидер не захочет вознаграждать Россию за «плохое поведение», поскольку это спровоцирует ее дальнейшую агрессию, а другие страны (Китай, что особенно опасно) начнут испытывать решимость США.

Роберт Гилпин давно отметил, что реальной валютой в международных отношениях являются престиж и статус (а не сила, как утверждают неореалисты). Если статус и престиж страны признаны другими, она может добиваться своих целей, не прибегая к грубой силе. Соединенные Штаты не желают открывать дискуссию по этим проблемам миропорядка, потому что это придаст России больший статус и престиж, чем она заслуживает с учетом ее нынешних возможностей и мощи. Вашингтон также не хочет обсуждать вопросы мироустройства, которые считает решенными еще при распаде СССР. США воспринимают Россию как съеживающуюся великую державу, поэтому предпочитают отодвигать любую конфронтацию на отдаленное будущее, когда она станет еще слабее – особенно после того, как потратит массу усилий в борьбе с международным порядком, в котором доминирует Вашингтон.

Внутренняя политика

Если структурные факторы мешают Соединенным Штатам признать опасения России и выработать компромисс, позволяющий избежать конфронтации, то благодаря внутриполитическим факторам представители обеих партий занимают «ястребиную» позицию, но в неодинаковой степени поддерживают вмешательство в значимые для России вопросы. Президентский цикл дал возможность кандидатам от обеих партий продемонстрировать «жесткость» в вопросах безопасности, республиканцы используют Россию и ее агрессивное поведение для нападок на Барака Обаму. Их ведущие кандидаты утверждают, что президент был с самого начала слишком мягок с Россией и Путиным. Они критикуют администрацию за попытки «перезапустить» отношения с Москвой после войны с Грузией в 2008 г., приравнивая эти действия к умиротворению, которое придало уверенности Путину и позволило перейти к более агрессивным действиям.

Большинство республиканских кандидатов, за исключением привлекшего всеобщее внимание (но по-прежнему политического аутсайдера) Дональда Трампа, выступают за более решительные и жесткие действия против российской «агрессии», включая поставки летального вооружения на Украину, размещение ракет-перехватчиков и радаров в Польше и Чехии, введение бесполетной зоны в Сирии, чтобы блокировать российские авиаудары, – даже если это приведет к прямому противостоянию авиации двух стран. По словам сенатора от штата Флорида Марко Рубио (которого многие эксперты считают ставленником республиканского истеблишмента), «[Путин] должен понять, что вторжение в соседние государства, поддержка кровавых диктаторов вроде Асада, нарушение воздушного пространства и угрозы другим странам обходятся очень дорого».

Кандидаты от Демократической партии также склонны дистанцироваться от внешней политики Обамы. Несмотря на заметные успехи, включая снятие санкций с Кубы, соглашение по ядерной программе Ирана и Транстихоокеанское партнерство, сохраняющиеся проблемы на Ближнем Востоке, которые Обама обещал разрешить, вызывают недовольство у большей части американского электората. Все более авторитарная модель управления Россией дает кандидатам-демократам возможность апеллировать к либеральной части своих сторонников по таким вопросам, как демократизация и права ЛГБТ-сообщества. Как и их коллеги-республиканцы, демократы один за другим демонстрируют «ястребиную» позицию – даже такой «голубь», как губернатор Вермонта Берни Сандерс, поддерживает идею «противодействия Путину», а также политической и экономической изоляции российского руководства.

В бытность госсекретарем США (в ходе первого президентского срока Обамы) Хиллари Клинтон, лидер предвыборной гонки в стане демократов, была одним из архитекторов российско-американской перезагрузки. Сейчас она занимает жесткую позицию, чтобы дистанцироваться от того курса и избежать критики из обеих партий. Защищая перезагрузку как разумную политику, которая дала результаты (новый договор по СНВ, сотрудничество по Афганистану и Ираку), Клинтон пытается возложить вину за последовавшее ухудшение отношений двух стран на растущий авторитаризм в России и потребность Путина отвлечь внимание от внутренних проблем, апеллируя к национальным чувствам и проводя более агрессивную, антиамериканскую внешнюю политику. По словам Клинтон, цель Путина – блокировать, подрывать американскую власть и противодействовать ей везде и всегда».

Таким образом, политический климат в США вряд ли будет способствовать сближению двух стран или хотя бы ослаблению напряженности, по крайней мере пока не завершится избирательный цикл и новая администрация не въедет в Белый дом. Но внутриполитические факторы и в дальнейшем будут препятствовать развитию сотрудничества. У России в Вашингтоне очень мало друзей и много врагов. За последние десятилетия сформировалось влиятельное антироссийское лобби. Оно многообразно и включает старые организации этнических групп, традиционно испытывающих неприязнь к России (поляки, прибалты, украинцы), представителей постсоветских государств, которые стремятся дистанцироваться от Москвы за счет интеграции с Западом (в частности Грузии и Украины), неоконсервативные аналитические центры (например Heritage Foundation и American Enterprise Institute), считающие путинскую Россию угрозой американской гегемонии, «либеральных ястребов» и сторонников распространения демократии, которых беспокоит рост авторитаризма в России. По мнению политолога Андрея Цыганкова, лобби пропагандирует искаженное представление о современной России, рисуя ее империалистической реваншистской державой, взгляды которой фундаментально противоречат принципам и ценностям Запада.

В отличие от мнения некоторых российских экспертов, это лобби – не единственное, которое влияет на курс в отношении России. Однако приверженцам подобных взглядов удалось сформировать общий дискурс так, что это не способствует компромиссам или более сбалансированному пониманию мотивов и интересов Москвы. Россия не смогла завести своих лоббистов в среде американского капитала, как это удалось Израилю, Японии и даже Польше, поэтому никто не продвигает ее интересы и не доводит ее точку зрения до вашингтонского истеблишмента. «Имиджевую проблему» России нельзя решить только за счет привлечения самых влиятельных лоббистов и наиболее эффективных PR-стратегий. Реальная проблема гораздо глубже: постсоветская Россия не обладает привлекательностью и «мягкой силой», которые способны победить устоявшиеся стереотипы об авторитарном и отсталом российском обществе. Отступление от демократии и прав человека, которое произошло в России в последнее время, лишь усугубило предубеждения.

Американский истеблишмент в основном един во мнении по поводу угрозы, исходящей от России, однако есть разные точки зрения на то, как на нее реагировать. «Ястребы» из обеих партий выступают за более решительный ответ на российскую «агрессию». До сих пор Обама придерживался осторожного подхода и сопротивлялся призывам к эскалации американского участия в конфликтах на Украине и в Сирии, но даже внутри администрации возникли разногласия. Эвелин Фаркас, ведущий специалист Пентагона по России и Украине, ушла в отставку из-за нежелания президента переходить к прямой конфронтации с Москвой. Позже в колонке в журнале Politico она предупредила: «Вызов со стороны России международной системе, демократии и рыночному капитализму настолько фундаментален, что мы просто не можем позволить Кремлю добиться успеха в Сирии или где-либо еще». Поэтому будущая администрация окажется под мощным внутриполитическим давлением обеих партий – проводить более жесткую политику в отношении Москвы.

Различия в мировоззрении

Основные мировоззренческие различия также не способствуют ослаблению напряженности. Чтобы Россия получила то, что хочет, Соединенным Штатам пришлось бы признать легитимность ее желания сохранить сферу интересов на постсоветском пространстве. Для большей части американского истеблишмента разговоры о «сфере влияния» противоречат праву наций и государств выбирать собственную внешнюю политику и альянсы и являются отражением анахроничного понимания международных отношений в духе Realpolitik XIX века, которое не согласуется с глобализированным и взаимозависимым миром. Признание сферы влияния России или Китая в сопредельных регионах станет шагом в неверном направлении – возвращением к конфликтам и войнам великих держав прошлых столетий. Разумеется, известные американские реалисты – Генри Киссинджер, Джон Миршаймер, Стивен Уолт – призывали США уважать право России на сферу влияния в сопредельном регионе. Но их мнения – в меньшинстве, поэтому вызывают жесткую критику или остаются без ответа.

Американская элита и общество никогда не могли спокойно воспринимать подходы к международной политике с позиций Realpolitik и баланса сил. С первых дней «отцы-основатели» крайне подозрительно относились к европейской политике, основанной на этих постулатах, считали ее беспринципной, аморальной и недемократичной. Находясь вдали от соперничества и конфликтов, бушевавших в Европе, Соединенные Штаты стали мировой державой, практически не пострадав от иностранных вторжений, военной оккупации и разрушительных войн. Не было необходимости применять реалистские модели, поэтому укоренился более идеалистический подход к международным отношениям. Как отмечает Миршаймер, «реализм противоречит взглядам американцев на самих себя и мир в целом. В частности, реализм не согласуется с глубоко укоренившимся в американском обществе оптимизмом и морализмом».

Конечно, либеральный идеализм – лишь одно из направлений в американской внешней политике, которому приходилось бороться с изоляционистским и имперским течениями (т.е. доктриной предназначения) и даже переживать подъемы реализма (особенно в период внешней политики Никсона–Киссинджера). Но после холодной войны во внешней политике безраздельно властвовал либеральный идеализм. «Победа» Америки в этом противостоянии и последующее беспрецедентное доминирование в международной системе закрепили идеалистический подход и обусловили самоуверенные представления об американской исключительности, игнорирующие многочисленные случаи, когда США беззастенчиво использовали Realpolitik. Американская элита считает, что Соединенные Штаты возглавляют уникальный международный порядок, который основывается на универсальных либеральных принципах и служит интересам всего человечества. Признание права России на «сферу влияния» поставит под угрозу не только американскую гегемонию, но и будущее фундаментально справедливого мирового порядка.

Вера в либеральный интернационализм часто сочетается с абсолютизацией либеральной демократии как самой эффективной и справедливой формы государственного устройства. Демократический строй не только отвечает интересам населения любой страны, но и способствует международному миру и стабильности, поскольку демократии не воюют друг с другом, в то время как автократии склонны к агрессии и воинственности. Попытки наладить отношения с Москвой многие в Вашингтоне воспринимают как тщетные усилия по умиротворению, которые вызовут новую агрессию авторитарного режима Путина, нуждающегося в воинственной и националистической внешней политике, чтобы компенсировать недостаток легитимности внутри страны и неудачи за ее пределами.

*  *  *

Комплексный анализ факторов, определяющих «советское поведение», позволил Кеннану прийти к нюансированному и всеобъемлющему пониманию внешней политики СССР. Материальная слабость Советского Союза, его психологическая уязвимость (имеющая глубокие исторические корни из-за многочисленных иностранных вторжений), происхождение правящей партии из подпольной, запрещенной группы и мессианская коммунистическая идеология дали основания заключить, что намерения СССР являются агрессивными и представляют самую серьезную угрозу для национальной безопасности Соединенных Штатов. Тем не менее Кеннан утверждал, что вера Советского Союза в конечную победу коммунизма над капитализмом удержит его от слишком авантюрного поведения, ставящего под удар достижение этой цели. Поэтому он сделал вывод, что угрозу советского коммунизма можно сдерживать и нет необходимости наносить прямой удар.

Попробуем применить аналогичный подход, проанализировав структурные, внутриполитические и идеологические факторы, формирующие политику Соединенных Штатов в отношении Москвы, а также представления американских лидеров о вызове, который Россия бросает глобальному порядку под эгидой США. Если рассматривать структурные факторы, то Соединенные Штаты не хотят ни налаживать отношения, ни вступать в прямую конфронтацию с угасающей, по их мнению, державой, предпочитая отложить вопрос на будущее, когда российские возможности еще сократятся. С точки зрения конкретной политики, это означает игнорирование призывов Кремля создать новую архитектуру безопасности в Европе. Одновременно предпринимаются шаги по укреплению НАТО и ее оборонительных возможностей в Прибалтике, Польше и Восточной Европе в целом, чтобы удержать Москву от авантюрного поведения, которое имело бы целью заставить Вашингтон начать переговоры по этим вопросам. США, впрочем, вряд ли предпримут действия (включая предоставление Украине летального оружия или введение бесполетной зоны в Сирии), которые спровоцируют прямую конфронтацию с Москвой. Оптимальная стратегия Соединенных Штатов на Украине и в Сирии – использовать кризисы, чтобы ускорить ослабление России, заставив ее увязнуть в конфликтах, бушующих в этих странах. Учитывая структурный баланс сил между сторонами, Вашингтону следует тянуть время, позволив России «изнурять себя» в длительных конфликтах на Украине, в Сирии или где-нибудь еще.

Внутриполитические и идеологические факторы серьезно затрудняют достижение какого-либо комплексного соглашения США с Россией, по крайней мере пока в Москве нынешняя власть. Учитывая накаленность политической атмосферы, малейший намек на признание обоснованности действий России на Украине и в Сирии вызовет массовое осуждение как попытка умиротворения. Даже текущая стратегия администрации Обамы тянуть время и позволить России «истощать свои ресурсы», которая кажется наиболее разумной с точки зрения структурных факторов (как отмечалось выше), подверглась жесткой критике республиканской оппозиции и «либеральных ястребов», требующих более активных действий против Путина. До сих пор Обаме удавалось не отступать от своей позиции, и будущий президент, вероятно, станет придерживаться той же сдержанности, после того как спадет накал предвыборной риторики и придется заняться принятием конкретных политических решений. Тем не менее влиятельное антироссийское лобби продолжит давить и на будущего президента, требуя адекватного ответа на «российскую угрозу». Кроме того, значительная часть американской элиты сегодня полагает, что Россия прекратит ставить под сомнение доминирование США и станет интегрироваться в западный либеральный порядок только в случае демократической смены режима. Элита не прекратит  нажим на администрацию, настаивая на критике Москвы за нарушение демократии и прав человека, и не поддержит линию сотрудничества или конструктивных совместных действий, если это будет способствовать укреплению или легитимации российского руководства.

Для США ставки на Украине и в Сирии возросли из-за великодержавных вызовов России. Кремлевское руководство не демонстрирует готовности к уступкам в вопросах престижа и статуса, а Путин может находиться у власти до 2024 г. – или даже дольше, поэтому судьба отношений двух стран связана с борьбой за будущее международного порядка. Ситуация начинает напоминать холодную войну: Соединенные Штаты переходят к политике сдерживания, готовясь к длительному противостоянию. В этом случае вопрос будет стоять следующим образом: кто продержится дольше и продемонстрирует решимость, чтобы заставить другую сторону отступить? Если произойдет именно так, история действительно может повториться, и самые тяжелые последствия ощутят жители Украины и Сирии.

Содержание номера
О пользе воображения
Фёдор Лукьянов
Россия перед вызовами
Историческая перспектива внешней политики России
Сергей Лавров
Контуры перемен
Сергей Караганов
Общесистемные интересы вместо национальных
Николай Косолапов
Как в море корабли
Андрей Сушенцов
За горизонтом
Россия и мир технологического диктата
Евгений Кузнецов
Поля сражений
Взаимосвязь как оружие
Марк Леонард
Война и технологии
Джефри Коллинз, Эндрю Фаттер
Трансатлантическая война данных
Генри Фаррелл, Абрахам Ньюман
Сетевое общество и роль государства
Брюс Макконнелл
Опять клинч
Хуже, чем в холодную войну
Алексей Фененко
Безрадостный ландшафт
Иван Сафранчук
Измотать и пересидеть
Юваль Вебер, Андрей Крикович
Путь Обамы
Фред Каплан
Кипящий котел
Полигон будущего
Руслан Пухов
Саудовская Аравия: имперское перенапряжение?
Полур Раман Кумарасвами
Пора быть жестче с Тегераном
Элиот Коэн, Рей Такей, Эрик Эдельман