Международное сообщество продолжает обдумывать шаги, направленные на эскалацию, а не замирение конфликта на территории Украины. Так, Варшава всё настойчивее предлагает союзникам по НАТО ввести миротворцев на запад Украины. Участились взаимные угрожающие военные манёвры на польско-белорусской границе. И хотя на прошедшем экстренном саммите НАТО вновь подчёркивалось, что альянс не станет разворачивать свои войска на Украине, опасность прямого военного столкновения России и Североатлантического союза не снимается. О том, что может стать импульсом для такого столкновения, обязательно ли оно приведёт к ядерной войне и есть ли надежда на мирное урегулирование украинского кризиса, рассказывает Джордж Биби. С ним для «России в глобальной политике» побеседовал корреспондент журнала «Эксперт» Тихон Сысоев.
– 20 марта Линда Томас-Гринфилд, постпред США при ООН, заявила, что Америка не станет отправлять американских военнослужащих на Украину, однако готова оказать поддержку странам НАТО, если те примут подобное решение. Насколько вероятен такой сценарий и к чему он может привести?
– Общественность и в США, и в Европе сейчас очень сильно давит на власти, чтобы те оказали более прямую поддержку украинским военным. С одной стороны, это давление исходит из распространенного мнения, что Россия начала спецоперацию на Украине без видимых на то причин – просто для расширения своей территории. С другой стороны, оно обусловлено обычным человеческим сочувствием к «аутсайдеру», каковым подавляющее большинство на Западе считает Украину.
Конечно, большую роль в этих настроениях сыграла очень эффективная украинская информационная кампания.
Нужно понимать, что НАТО давно находится в спирали эскалации с Россией. Она продолжается уже несколько лет. И чем дальше, тем труднее будет её контролировать. Тем более если одна из сторон преднамеренно или непреднамеренно нанесёт другой стороне прямой военный ущерб. Мы видим, что Москва обвинила Запад в том, что он ведёт против неё экономическую войну. И это порождает множество тревожных вопросов.
Например, поскольку западные санкции уже серьёзно повлияли на уровень жизни в России, примет ли Москва ответные меры против критически важной инфраструктуры США или Европы (при помощи кибератак), надеясь заставить Запад отступить? Россия также заявила, что западные военные поставки Украине являются для неё «законными военными целями». Что будет, если Россия нанесёт удары по складам, где в этот момент будет работать персонал НАТО?
– К тому же, если судить по слухам, всё чаще звучит тема возможного вторжения на запад Украины польских войск, но «не под флагами НАТО». Причём само это гипотетическое вторжение может стать ответом на столь же гипотетическое вторжение белорусских войск на территорию Украины. Вероятен ли такой ход событий? И будет ли в этом случае работать пятая статья НАТО о «коллективной обороне» по отношению к польским военным?
– Трудно предсказать, как Запад отреагирует на возможное участие Белоруссии в этой военной операции. Я подозреваю, что реакция будет зависеть от того, каким окажется вклад белорусских войск на поле боя. При этом если Польша самостоятельно отправит свои войска для боевых действий на Украине, сомневаюсь, что это само по себе приведёт в действие пятую статью.
Пятая статья написана таким образом, что позволяет союзникам выбрать и невоенный ответ, если один из членов Альянса подвергнется нападению. Вряд ли потери поляков на Украине побудят Североатлантический союз ответить военным путём, особенно если Польша возьмёт это вмешательство на себя, то есть будет действовать без одобрения НАТО. Однако если российская армия атакует Польшу, это будет уже совсем другая ситуация.
Между поражением и дальнейшей эскалацией
– Можно ли говорить, что прямое военное столкновение России и НАТО приведёт к обязательному обмену ядерными ударами?
– Не думаю. Ни одна из сторон не хочет такого развития событий, и почти наверняка будет несколько уровней эскалации, прежде чем произойдёт обмен ядерными ударами. Но если он всё же состоится, это, вероятно, до предела встревожит общественность во всех вовлечённых странах и откроет двери для переговоров и деэскалации.
Вместе с тем когда дело доходит до войны, мы не можем рассчитывать на то, что рациональность возьмёт верх над эмоциями. Война, как известно, является и политикой, которую ведут другими средствами, то есть в ней есть место и рациональному, и всплескам безумия.
Более того, логика, которой стороны руководствовались до сих пор, сводилась к тому, что чем выше уровень эскалации, тем сильнее она отрезвляет одну из сторон, которая в какой-то момент должна начать стремиться к деэскалации. Однако та реальность, в которой мы оказались, эту логику пока не подтверждает. Каждый новый шаг вызывает ещё более эмоциональный ответ, основанный на страхе и возмущении, что только усиливает общее напряжение.
И чем больше каждая из сторон убеждает себя в том, что стоит перед жёстким выбором между поражением и дальнейшей эскалацией, тем более вероятной становится прямая война между Россией и НАТО со всеми вытекающими последствиями.
– Но есть ещё и пример Сирии, где вместе с российскими войсками работала американская армия. Каждая из сторон удерживала свои плацдармы и достигала своих целей, но при этом ни сирийские, ни российские войска не атаковали американскую зону и зону их союзников, и наоборот. Возможен ли такой вариант в случае с Украиной?
– Нет. Несмотря на то, что интересы США и России в Сирии в ряде очень важных аспектов различались, обе стороны совпадали в своём неприятии ИГИЛ[1]. Тем более что Соединённые Штаты никогда не считали, что целью России в этой операции является завоевание Сирии. Обе стороны также осознавали опасность непреднамеренных столкновений в Сирии. К тому же ни США, ни Россия не считали, что в Сирии на карту поставлено их национальное выживание, а военное урегулирование конфликта рассматривалось как возможное и необходимое.
Ситуация на Украине совсем другая. Если не считать общей заинтересованности в предотвращении ядерной катастрофы, то интересы США и России здесь почти не пересекаются, а между Москвой и Вашингтоном существуют огромное недоверие и взаимная неприязнь. Обе стороны как минимум считают, что ставки намного выше, чем в Сирии. Россия полагает, что её цели на Украине являются экзистенциальными, а Соединённые Штаты – что судьба того, что они называют либеральным международным порядком, находится под угрозой.
Тактическая неопределённость
– Тем не менее пока складывается впечатление, что Запад почти исчерпал свои возможности в плане поставок летального оружия Украине и введения новых санкций против России.
– Запад может качественно и количественно нарастить поставки летального оружия, особенно в области ПВО. Он может и ещё больше ужесточить санкции.
– Например? Ввести эмбарго на российские энергоносители? Установить полную морскую блокаду России? Но первое приведёт к обрушению европейской экономики, а второе – к войне.
– Пока санкции сохранили возможности для закупки энергоносителей из России. Кроме того, не были наложены вторичные санкции на Китай. Конечно, усиление давления может вызвать споры на Западе, и, безусловно, такие санкции нанесут ущерб не только экономике России, но и большей части мира. Но подобный вариант всё равно нельзя снимать со счетов. А вот морская блокада России действительно может привести к открытой войне. Я сомневаюсь, что США пойдут на такой шаг.
Но даже если говорить о поставках летального оружия Украине, то любая интенсификация здесь неизбежно увеличит вероятность прямой военной конфронтации между Россией и Западом. Поэтому все дальнейшие шаги Вашингтона будут во многом зависеть от его целей в отношении России.
Если Белый дом захочет заставить Россию прекратить конфликт как можно скорее, то эскалация военной поддержки Украины и дальнейшее ужесточение санкций могут иметь смысл. Если он захочет загнать Россию в долгосрочный военный тупик на Украине, который постепенно подорвёт физические и политические возможности России, то, вероятно, корректировки в нынешнем подходе не потребуются.
– Можно ли предположить, что неторопливость российской операции в Украине связана с тем, что и Москва стремится сохранить пространство для диалога как с Киевом, так и с Западом? Что план этой операции изначально включал в себя такую «опцию» для деэскалации?
– Медлительность российской военной операции, на мой взгляд, один из самых загадочных аспектов этого кризиса. Россия в течение нескольких недель не использовала значительную часть своего военного потенциала в Украине. И о причинах я могу только гадать.
Отчасти это может быть связано с тем, что российские военные планировщики не ожидали, что украинцы, которых они считают братьями, а не врагами, будут сражаться так решительно и эффективно. Ещё одно вероятное объяснение: Владимир Путин хочет сохранить, а не разрушить украинские города и инфраструктуру, ожидая, что впоследствии Москве нужно будет управлять территориями, завоёванными в ходе операции.
Тем не менее я сомневаюсь, что военная сдержанность России направлена на то, чтобы оставить дверь открытой для сделки с Западом. Скорее, операция началась потому, что достижение взаимопонимания с Западом по Украине и европейской безопасности в целом стало с точки зрения Кремля невозможным без применения силы. Путин пытался достичь такого понимания в течение двух десятилетий, а сейчас, на мой взгляд, потерял на это надежду. Он теперь возводит забор, а не ищет взаимопонимания.
Вместо капитуляции
– Сравнение нынешней эскалации с Карибским кризисом стало общим местом. Но мы помним, что тот кризис завершился построением более или менее стабильной системы глобальной безопасности, а США и СССР удалось выйти из него, не потеряв лицо. Стоит ли ожидать чего-то подобного теперь?
– Кубинский ракетный кризис действительно вызвал огромный страх перед ядерной войной и на Западе, и в Советском Союзе. Этот страх привёл к тому, что обе стороны сошлись во мнении: нельзя вновь подходить к этой реальности так близко. Началась эпоха контроля над вооружением и мер по укреплению доверия и безопасности, которые снижали вероятность прямого конфликта между сверхдержавами.
Сегодня такого консенсуса нет. Напротив, есть очень много взаимных упреков. Многие на Западе видят в России экзистенциальную угрозу, с которой необходимо бороться и устранять не прямыми военными действиями, а при помощи экономической и политической войны. У меня сложилось впечатление, что и в России многие видят в лице Запада прямого противника, с которым остаётся только бороться тем или иным способом. Станет ли эта конфронтация катализатором широких общественных движений за мир в России и на Западе, пока неизвестно.
– Значит, вы не видите желания деэскалации среди западных элит, если вся надежда на глобальное пацифистское движение? Они готовы принять только полную капитуляцию России?
– Другими словами, вы спрашиваете меня, готов ли Вашингтон поддержать компромиссное урегулирование, при котором Россия достигает не всех, но некоторых своих целей на Украине? Этот вопрос, на мой взгляд, пока остаётся открытым. Прямо сейчас в США наблюдается большое возмущение по поводу российской спецоперации, и мало кто считает, что Запад должен согласиться на что-либо, кроме капитуляции России или даже смены режима. Хотя лично я думаю, что такая политика очень опасна для США. Но мне неясно, какие цели сейчас преследует администрация Байдена на этом направлении.
– Может быть, всех отрезвят прагматические соображения? Ведь чем дольше будет продолжаться конфронтация, тем разрушительнее будут последствия для мировой экономики.
– Я считаю, что существует возможность урегулирования, при котором ни Украина, ни Россия не окажутся в условиях полной капитуляции. В этом случае Киеву придётся в той или иной форме удовлетворить ключевые требования России – отказ от членства в НАТО и размещения западных вооружённых сил или объектов. Киев также должен будет каким-то образом признать, что Крым и Донбасс больше не являются частью Украины. Но такой договор должен включать в себя и гарантии безопасности нейтральной Украины в её новых границах.
Есть некоторые признаки того, что и Москва, и Киев могут пойти на урегулирование примерно в таком духе. Но в отношении деталей, вероятно, будет очень много споров. И вряд ли это урегулирование окажется возможным, если США и Европа не будут готовы значительно ослабить экономические санкции против России.
– В своей книге «Российская ловушка: как теневая война Америки с Россией может обернуться катастрофой» вы не только довольно точно описали контуры того глобального кризиса, с которым столкнулись сегодня Москва и Вашингтон, но и представили своё видение относительно того, как добиться стабилизации в наших отношениях. Это видение и сегодня для вас актуально?
– Действительно, я написал эту книгу в то время, когда мало кто в США мог себе представить, что Вашингтон и Москва столкнутся с таким военным кризисом, как сегодня. Тогда я хотел предупредить людей, как легко это может произойти. Хотел показать, что неправильное восприятие друг друга наряду с новыми технологиями и отсутствием общепринятых правил игры может стать триггером для огромного кризиса. И я хотел высказать некоторые мысли по поводу того, что нужно сделать американской стороне, чтобы свести к минимуму вероятность этой катастрофы.
И вот мы оказались в кризисе, о котором я предупреждал. Но проблемы, с которыми мы столкнулись сегодня, связаны уже не с тем, как свести к минимуму вероятность глобального конфликта. Если нам удастся преодолеть эту конфронтацию без скатывания в катастрофу, мы сможем заняться разработкой новых правил игры. Однако теперь нам придётся делать это в условиях совершенно другого мира и гораздо более сложной конфигурации американо-российских отношений.
[1] Запрещено в России.
