«На мусульманский вопрос, к сожалению,
не было обращено должного внимания…»
Недавние события в Центральной Азии, сначала в Киргизии, потом в Узбекистане, привлекли внимание к вопросу о том, сколь велико влияние исламского фактора в этом регионе. Весьма любопытные оценки можно найти в трудах российских путешественников и этнографов конца XIX – начала ХХ веков. Так, достаточно подробно религиозную ситуацию в Туркестанском крае анализируют авторы монографии «Россия, полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга под редакцией В.П. Семенова-Тянь-Шанского», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1913 году.
«Огромное значение в Средней Азии имеет мусульманский вопрос, на изучение которого до сего времени, к сожалению, не было обращено должного внимания, – сетуют ученые. – Внутренний мир туземного мусульманского населения и все стороны его духовной жизни, вытекающие из векового господства ислама, нам до сих пор мало известны. В отношении выяснения стремлений и идеалов населения, внесения света в умственную жизнь туземца, рациональной постановки школьного дела и т.п., мы не сделали почти ничего».
«Огромное влияние, оказанное исламом на бытовой, политический и экономический строй Средней Азии, и глубокое значение, которое он имеет поныне в миросозерцании, духовной и внешней жизни туркестанского населения, вызывает необходимость остановиться подробнее на этом вероучении, – продолжают авторы монографии. – В основе ислама лежит Коран, сборник изречений и поучений Магомета, считающийся мусульманами божественным откровением. Сжатость и отрывочность изложения Корана и противоречивость его положений вызвала необходимость, при применении его в жизни, разъяснений и толкований затрагиваемых им вопросов. Разъяснения эти, делавшиеся учениками и сподвижниками Магомета, а затем и вообще мусульманскими богословами, были впоследствии систематизированы и сведены в ряд книг, носящих название шариата (прямой путь). Кроме догматов, Коран содержит правила нравственности и религиозных обрядов (молитв, омовений и т.п.), указания на обязанности мусульманина и даже главнейшие государственные законоположения. Поэтому ислам является не только вероучением, но и гражданским и уголовным уложением, а в книгах шариата имеются указания, как должен поступать мусульманин во всех случаях общественной и частной жизни. Уклонение от указаний шариата есть неверие (кюфр), а всякий уклоняющийся является неверным (кяфыр), которого в будущей жизни ожидает геена. Желая получить ответ на какой-либо вопрос, мусульманин обращается в настоящее время не к Корану, а к шариату, который, предусматривая все мельчайшие подробности его жизни и внешних отношений, регламентирует в то же время все его действия, все поступки и даже мысли, воображение и миросозерцание правоверных.
Охватывая все стороны жизни мусульманина, исключая у своих последователей всякую попытку к критике окружающих явлений и убивая в них любознательность, ислам оказал пагубное влияние на все средне-азиатские народности, остановил их развитие и создал в их среде почти полный умственный застой. С течением времени, под влиянием ислама, в населении развилось фанатическое изуверство, ханжество и чисто формальное отношении к религии, отрицательные стороны которой при низком культурном уровне населяющих Туркестан народов получили здесь пышное развитие. Затворничество женщин и многоженство, две главные язвы семейной и общественной жизни мусульман, не мало способствовали падению нравственности и семейного быта и в Туркестане. Наиболее ярыми мусульманами являются оседлые народности, как, например, сарты, таджики и узбеки, жизнь которых совершенно замкнута в круге шариатских толкований и постановлений. Кочевники, киргизы и туркмены, сохранившие до настоящего времени свои прежние мировоззрения и обычаи, значительно менее подверглись влиянию ислама; они мало религиозны, не фанатичны и имеют в большинстве весьма смутное понятие о Коране и сущности мусульманского учения; посты, молитва и другие обряды, предписываемые законом Магомета исполняются ими плохо и, в особенности у киргизов, перемешаны с остатками языческих (шаманских) верований.
Хранителем заветов мусульманства в среде населения является духовенство, для причисления к которому не требуется, однако, особого рукоположения или посвящения. Каждый грамотный, умеющий читать и писать, называется муллой (учитель), а лицо, изучившее, кроме того, главнейшие из книг шариата, носит название улема (ученый, богослов). Муллы и улемы, занимающие, в зависимости от обширности обладаемых ими познаний по мусульманскому богословию и праву, различные должности, и составляют главную массу туземного духовенства, которое может быть разделено на следующие четыре главнейшие разряда: 1) причт мечетей, состоящий в каждом из них из священника (имам) и пономаря (азанчи, муэдзин, суфи), 2) лица, занимающиеся разбором судебных дел по шариату, а именно судья (кази) и его помощники (аглам и муфти), 3) учители мектебов (дамулла), которыми могут быть не только имам или азанчи, но и особые приглашаемые лица, и 4) преподаватели права и богословия в медресе (мударрисы). Несравненно большим влиянием на туземное население пользуются, однако, не эти представители мусульманского духовенства, а так называемые ишаны, пиры или шейхи (духовники, наставники в вере), обыкновенно не занимающие никаких должностей, но снискавшие себе известность аскетическим образом жизни, набожностью и строгими правилами нравственности и приобретшие многочисленных учеников (мюридов). Ишаны Средней Азии были с давнего времени не только наставниками в правилах мусульманской веры, но и распространителями особого религиозно-филисофского учения, известного под именем суфизма или дервишизма.
Суфизм, развившийся под влиянием древних религий востока, представляет смесь пантеизма, аскетизма и мистицизма; цель этого учения, возникшего на почве неудовлетворенности монотонностью, сухостью и обрядностью ислама заключается в искании истины и приобретении качеств, которые дают возможность слиться с всеобъемлющим Божеством. Познание пути, ведущего к цели, достигается вступлением в орден (сильк), где, под руководством ишана (шейха), проходится искус, состоящий из ряда духовных упражнений (зикр), ведущих к совершенству и к полному уничтожению индивидуальности мюрида. Мюриды (желающие, жаждущие) во всех делах должны руководствоваться волей шейха и беспрекословно ему повиноваться во всех случаях жизни. По существующим правилам, «мюрид должен считать своего пира единственным в мире и самым важным»; «тайны пира мюрид должен хранить от людей, а тайны свои обязан сообщать пиру», словом, мюрид должен находиться в полном духовном рабстве у своего наставника. В результате, под влиянием суфизма и его деятелей, в мусульманском мире возникли многочисленные ордены дервишей, последователи которых, возбуждая свою нервную систему телодвижениями, пляской, повторением в течение целых часов определенных изречений корана и другими упражнениями, приводят себя в состояние религиозного экстаза, считающимся слиянием с Божеством. Классической страной дервишей является Средняя Азия, в которой подвизались такие светила суфизма, как Мухаммед-Богадэддин-Накшбенди, Ходжа-Обейдуллах-Ахрор, Ахмет-Ясави и другие, где были основаны важнейшие дервишские ордены.
Известнейшие представители суфизма и ишаны причислены к святым, и могилы их с воздвигнутыми над ними гробницами (мазар) и мавзолеями служат предметом почитания и паломничества правоверных. Одним из популярнейших суфийских авторов в Туркестане является Дивана-и-Машраб, родившийся в 1640 г. в Намангане; произведения его знакомы большинству туземцев, а имя известно решительно всем. Его стихотворения (газаль) декламируются рассказчиками и певцами.
В настоящее время в Туркестане имеется несколько суфийских орденов, из которых самыми распространенными являются: Накшбенди, Каляндар, Кадрие и Кубрави. Основатель первого, наиболее важного по числу мюридов и деятельности ордена, Мухаммед-Богаэддин-Накшбенди жил во времена Тимура и умер в 1388 году в городе Бухаре; гробница его находится в окрестностях этого города при монастыре (текие) Богаэддин, в котором имеет свое местопребывание главный шейх ордена. Богаэддин является национальным святым сартов и таджиков и троекратное поклонение его гробнице заменяет паломничество в Мекку. Орден Каляндар, составляющий, по мнению некоторых, лишь ветвь ордена Накшбенди, основан около двухсот лет назад шейхом Сафа, похороненным в Самарканде во дворе орденского общежития (текие) или монастыря. Члены этого ордена, главный шейх коего живет в Самарканде, являются нищенствующим орденом, так как во время пребывания в ордене они не могут иметь не только никакой собственности, но даже собственной пищи и питаются подаянием. Дервиши этого ордена, часто попадающиеся на улицах и базарах и известные в Туркестане под названием дувана (юродивый), обращают на себя внимание особым костюмом (остроконечная шапка с меховой оторочкой, халат сшитый из лоскутов, чашка из скорлупы кокосового ореха, жезл и т.п.), громким пением и возгласами (я Алла – о Боже, я Хуа – о вездесущий, и др.) и т.п. Орден Кадрие, основанный в XII веке Абдул-Кадыр-Гиляни, распространился в Туркестане с XIV века благодаря деятельности мистика Ахмета-Ясави, над могилой которого Тимур построил мечеть, существующую поныне в г. Туркестане (древний Ясы). Дервиши этого ордена, состоящего в Средней Азии из нескольких ветвей, во главе коих стоят самостоятельные шейхи и ишаны, принадлежат к джагрие, т.е. приводят себя в экстаз и выражают душевные чувства во время радений неистовыми возгласами и криками. Противоположность дервишам-джагрие (явные, громко прославляющие) составляют дервиши хуфие, т.е. молчальники, прославляющие Бога тайно. К дервишам хуфие относятся последователи ордена Кубрави, основанного в Хиве в XIII веке подвижником суфизма Наджмеддином Кубра, погибшим во время нашествия Чингиз-хана; могила его находится среди развалин г. Куня-ургенча. Орден Кубрави до недавнего времени был единственным в Хивинском оазисе и пользовался большим почетом, но ныне вследствие сильного распространения из соседней Бухары ордена Накшбенди, потерял свое значение.
Наиболее ревностные мюриды, прошедшие послушание, получают от своего ишана диплом (иршод) на звание наставника (халифа) и сами по истечении некоторого времени становятся ишанами. Влияние суфизма и орденов дервишей на население Средней Азии было в старину очень велико, приближаясь, по своему значению и характеру, к тому влиянию, которое имело в средние века монашество в Западной Европе. С падением культуры в Средней Азии, мистическое учение суфизма потонуло в схоластическом догматизме и в выполнении обрядовых формальностей, а значение орденов, дервишей и ишанов, стоящих во главе орденских кружков, сильно пошатнулось. Число ишанов увеличилось, и в среду их стали часто попадать люди не столько стремящиеся к познанию истины и аскетизму, сколько к собственной наживе и к эксплуатации невежественного населения. Контингент мюридов уменьшился, а вместе с тем сократились и доходы ишанов, получающих обязательные от них приношения. Обстоятельство это привело к усиленной вербовке ишанами мюридов, что не могло не отразиться на понижении их значения и влияния. Ныне нередко можно слышать иронические замечания туземца, что ишан отправился на охоту за новыми мюридами. В последнее время ишаны и дервиши успешно развивают свою деятельность среди кочевого населения, еще сравнительно недавно придерживавшегося шаманства. Тем не менее, значение ишанов и дервишизма в Средней Азии, при невежестве и фанатизме туземцев, все еще очень велико. Проповедуя учение Магомета в наиболее терпимой его форме и раздувая фанатизм, ишаны и ревностные их мюриды внушают туземцам отчуждение от всего немусульманского, сеют среди них вражду к русским, а иногда и вызывают открытые возмущения. Волнения среди жителей Чирчикской долины в 1871 году и так называемое Андижанское восстание в 1898 году были вызваны исключительно проповедью ишанов.
Не малое значение в религиозно-духовной жизни населения Туркестана имеют хаджи и маддахи. Одной из важнейших обязанностей верующего мусульманина считается паломничество в Мекку (хадж); лица, совершившие последнее, получают звание хаджи и пользуются большим авторитетом и влиянием среди туземцев. В числе множества мусульман, совершивших хадж, жители Туркестана занимают довольно видное место. Маддахи – это в сущности те же дервиши, проповедующие на улицах, площадях и базарах на различные религиозно-нравственные темы, а нередко касающиеся и вопросов текущей жизни. Духовным и умственным центром туркестанского ислама служит Бухара. Город этот является не только среднеазиатским Римом, где завершается мусульманское образование, но и своего рода Парижем, откуда распространяется мода на те или иные богословские учения.
Огромное большинство туземцев-мусульман принадлежит к секте ханыфи суннитского толка. К шиитам относятся, помимо персов, живущих в Закаспийской области, небольшая часть таджиков в верховьях Зеравшана и в Дарвазе. Население Вахана, Ишкашима, Горана, Шугнана, Рошана и частью Дарваза принадлежит к секте исмаилья, одной из самых радикальных и рационалистических сект ислама. Апостолом секты и святым в верховьях Пянджа считается Носир-хосрау, живший в начале XI века и умерший в 1088 году в Иемгоне на левом берегу Пянджа. Последователи секты исмаилья встречаются также и в остальных местностях Туркестана. В числе персов Закаспийской области имеется некоторое количество последователей Баба (бабидов), нашедших себе убежище в наших пределах от преследований, которым они подвергались в Персии».
«Между последователями ислама фанатиков немного; они встречаются в более отдаленных пунктах, изолированных от русского населения, – отмечают авторы географического сборника «Азиатская Россия», вышедшего в свет в Москве в 1901 году. – Некоторые из них или удалились куда-нибудь в горы, где нашли себе приют в одной из многочисленных пещер, которыми изобилуют горы Туркестанского края, или поселились где-нибудь в необитаемой степи, где из глины и камня сложили себе убогое жилище. Эти отшельники проводят свои дни в молитве, питаясь одним хлебом и фруктами, которые приносят им благочестивые мусульмане, приходящие за благословением. В рубище, босой, с непокрытою головою, иногда в веригах, с изможденным лицом, попадается где-нибудь в степи такой отшельник и производит впечатление сумасшедшего. Встретив путника, он обыкновенно начинает махать руками, сопровождая жесты какими-то громкими восклицаниями. Туземцы подают ему милостыню, и он читает над ними напутственные молитвы. Совсем противоположное происходит при встрече такого аскета с русскими, он начинает дрожать, взгляд его загорается каким-то зловещим огнем, и в бешеном порыве самого дикого фанатизма, он с пеною у рта произносит, хрипя и задыхаясь, свои проклятия. Но такие фанатики редки и число их с каждым годом становится все незначительнее».
Город Андижан, печально прославившийся на весь мир в мае 2005 года, как выясняется, привлекал внимание проезжающих еще сто лет назад. «Главная, настоящая достопримечательность Андижана – это его невероятная, чисто легендарная грязь, – с некоторым даже восхищением пишет В.Н. Гартенвельд, автор путевых очерков Туркестана под выразительным названием «Среди сыпучих песков и отрубленных голов» (Москва, 1914 год). – Вы не подумайте! Это не лечебная какая-нибудь грязь, а, наоборот, грязь, от которой люди мрут, как мухи. Уже с вокзала начинается она, жидкая, желтая, в аршин глубины. Весь город тонет в ней и о хождении пешком не может быть и речи. Были случаи, когда лошади тонули буквально со своими седоками…
И надо думать, что конюшни Авгия, сравнительно с андижанскими улицами, представляли собой по чистоте операционные залы берлинской клиники! И живут же люди в таких клоаках!
Немудрено, что администрация стыдливо запрещает иностранцам въезд в города Туркестана… Пожалуй, что и неловко…
Гостиницы в Андижане такие же грязные и неустроенные, как и улицы. Но цены за комнаты берут такие, как будто грязь в них привезена из одесского лимана и, если бы в Андижане не существовало клуба, то путешественник умер бы с голоду.
Каким-то секретным, вероятно, только им одним известным, способом, андижанцы ухитряются вечером по своей грязи доплыть до клуба, где веселье стоит столбом. Там ужинают, танцуют и т.д., причем есть оркестрик и кое-какие кафешантанные номера».
