В 2016 г. западные столицы захлестнули разнообразные антилиберальные политические силы. Те, кто сомневается в моральном превосходстве либерализма, получили значительную общественную поддержку в Австрии, Польше, Венгрии, Нидерландах, Франции, Германии, Италии, Великобритании, США и продолжают набирать голоса. Волнующие перемены заставили западных наблюдателей заговорить о том, что начался закат либерального международного порядка.
Опровергая распространенную точку зрения, автор утверждает, что закат глобального либерализма – миф по одной простой причине: мир никогда не был либеральным. Другими словами, нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было. Стандартный нарратив либерального международного порядка подразумевает, что после 1991 г. весь мир воспринял либерализм в качестве главной идеологии, а наша задача – защищать его от ревизионистских сил. А в основе этой сказки две иллюзии: вера в то, что все граждане Запада приняли либерализм как единственный организующий принцип современной политической жизни, и в то, что Россия с другими «нелиберальными» растущими державами стремятся низвергнуть либеральный мировой порядок. Анализ политической динамики западных обществ и евразийской политики показывает, что оба допущения несостоятельны. На самом деле мы никогда не жили в однородно либеральном мире. Просто либералы слишком медленно это осознают.
Недемократичная экспансия либерального мирового порядка
Триумф Трампа потряс американскую политическую сцену. Элиты быстро состряпали версию о вмешательстве России во внутренние дела Соединенных Штатов, как будто Путин волшебной палочкой (или «дезинформационной кампанией») вмиг превратил невинных американских граждан в антилибералов. Ошибка подобной аргументации – негласное допущение, будто до выборов 2016 г. все американцы были привержены либерализму. Но хотя элиты стремились распространить американскую версию либерализма во всем мире, сама Америка так и не стала однородно либеральной.
Политолог Оле Холсти еще в 1992 г. отмечал серьезный разрыв между политическими лидерами и обычными гражданами в Соединенных Штатах. Согласно опросам, проведенным в 1990 г. Чикагским советом, почти все представители американских элит (97%) верили в то, что США должны играть ведущую роль в мировой политике, в то время как значительное число простых американцев (41%) не поддерживали такую точку зрения. Еще более радикальная картина выявлена в результате опроса, проведенного Центром исследования общественного мнения в 2013 году. На вопрос о приоритетах внешней политики менее трети граждан (33%) ответили, что главная задача внешней политики – защита прав человека за рубежом. Еще меньше людей (18% опрошенных) поддержали продвижение демократии на земном шаре. Ирония в том, что отстаивание Америкой демократических ценностей во всем мире не получило «демократической» поддержки на родине.
Европейская политическая сцена принципиально не отличается. Долгое время Россию обвиняли в подрыве европейской интеграции. Однако наиболее жесткая оппозиция расширению НАТО и ЕС обнаруживалась именно внутри евроатлантического сообщества. Опрос 1997 г. показал, что значительное число граждан США (40%) выступает против экспансии альянса на восток. Их было лишь немногим меньше тех, кто поддерживал экспансионистские устремления (45%). По итогам специального опроса «Евробарометр», проведенного Европейской комиссией в 2006 г., меньше половины респондентов (45%) одобрили расширение Евросоюза, в то время как почти столько же граждан ЕС высказались против (42%). Тот же опрос показал, что подавляющее большинство жителей Германии (66%), Люксембурга (65%), Франции (62%), Австрии (61%) и Финляндии (60%) выступают против дальнейшего расширения. В начале взрывообразного увеличения числа членов ЕС в 2004 г. «Евробарометр» показал, что лишь 42% европейцев относятся к этому позитивно, тогда как 39% выступили против принятия новых государств. Таким образом, пока либеральные элиты рассматривают экспансионистскую стратегию как проявление здравого смысла, граждане никогда единодушно не соглашались с распространением либерального мирового порядка.
Аналогичным образом внешнеполитические предпочтения элит никогда точно не отражали более широкие настроения. Например, после кризиса на Украине в 2014 г. подавляющее большинство западных элит считали политику России в Крыму «ревизионистским» вызовом. Вот почему Обама уверенно заявил, что западные либеральные демократии дружно решили наложить карательные санкции на Москву. Тем не менее «единение» никогда не выходило за пределы узкого круга. В марте 2014 г. журнал «Шпигель» провел опрос, спросив у граждан Германии, должна ли страна согласиться с политикой России в Крыму. Большинство респондентов (54%) поддержало позицию Москвы. Бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер страстно защищал Россию, критикуя Брюссель за то, что тот не учел законную российскую озабоченность.
Не менее явно расхождение проявляется и в области защиты гражданских прав и свобод. Либеральная политическая теория гласит, что гражданское общество выражает интересы широкой общественности, а также пытается решать вопросы, которые больше всего волнуют обычных граждан. Однако в прошлые десятилетия западное гражданское общество все больше становилось частью того, что гарвардские ученые Кэтрин Гел и Майкл Портер называют «политико-индустриальным комплексом» – узким кругом элитных сообществ, представляющих особые интересы, но не интересы народа или простых людей. Как следствие, мы наблюдаем растущее расхождение мнений между элитой гражданского общества и широкой общественностью Запада. В действительности распространение глобального либерализма поддерживается либеральным гражданским обществом, которое не представляет весь спектр евроатлантической общественности.
Я вовсе не хочу сказать, что представители западного гражданского общества не должны пропагандировать ценности либерализма. Речь идет о частных организациях, поддерживающих ценности, в которые верят, если только их деятельность не причиняет вреда другим. Однако главная проблема в их склонности пропагандировать эти ценности от имени граждан Запада, многие из которых, как мы выше продемонстрировали, не являются сторонниками либерализма.
Что еще более тревожно, экспансия глобального либерализма, похоже, опирается на систематическое исключение, сдерживание и подавление нелиберальных голосов внутри евроатлантического сообщества и за его пределами. В разгар холодной войны американский дипломат Адлай Стивенсон заявил в ООН, что западный либерализм отличается от других идеологий тем, что не навязывает свои ценности другим. В то время как «монолитный мир» коммунизма решительно продвигал «всеобщие» социалистические ценности, «плюралистический» либеральный мир, по мнению Стивенсона, позволял каждому гражданину находить и отстаивать собственные ценности, поскольку никто не оказывает давления и не принуждает принять взгляды большинства. Однако с момента окончания холодной войны западные либералы пытаются построить мир, в котором оппозиция либерализму нетерпима.
Сто лет тому назад русские революционеры горячо верили, что социалистическому образу жизни нет альтернативы. Попросту говоря, гражданам предлагалось выбрать одно из двух: быть «добрыми, порядочными, прогрессивными и ответственными» сторонниками социализма либо «необразованными, корыстными и жалкими ретроградами». Сегодня приверженцы глобального либерализма аналогичным образом заявляют, что либеральному образу жизни и ценностям нет альтернативы. В результате либеральный мировой порядок все больше приобретает тоталитарную ментальность, при которой усреднение и выравнивание политических ценностей превозносится и не вызывает ни малейших опасений.
С учетом этих тенденций политическое землетрясение 2016 г. – не столько внезапный сдвиг в предпочтениях гражданского общества, сколько разоблачение либерального консенсуса как грандиозной иллюзии – оторванного от реальности мнения, будто весь мир после 1991 г. принял либеральные ценности. Уже в 1994 г. Хорсман и Маршалл верно отмечали, что «ценности и идеи, которые США и их либеральные капиталистические союзники пытаются пропагандировать, не разделяются огромным большинством населения нашего мира». Более того, и многие граждане Запада никогда не были либералами, не поддерживали экспансию либерального мирового порядка и не считали распространение глобального либерализма приоритетом. Этот нелиберальный сегмент населения не включался в политические процессы, не имел возможности обнародовать свои взгляды и не воспринимался всерьез. Конечно, у противников либерализма всегда было право на выражение своих мнений, но, по большому счету, не право быть услышанными в обществе, где нелиберальные воззрения воспринимались как признак нравственного падения.
Рост антилиберальных политических сил в последние годы в первую очередь подпитывается не отрицанием либеральных ценностей как таковых, а скорее растущим возмущением нелибералов против замалчивания их голосов и неприятия их мнения всерьез. Другими словами, проблема не в идеологии, а в навязывании ее гражданам иных политических предпочтений. Будучи заняты пропагандой западного либерализма, Вашингтон и Брюссель отказывались признать, что сам Запад никогда не был однородно либеральным. Как следствие, мы стали свидетелями не распространения либерально-демократических ценностей на основе консенсуса, а недемократической экспансии либерального мирового порядка, при которой многим гражданам было отказано в праве выбора мировоззрения.
Вместо олицетворения многообразного мира, основанного на принципах толерантности, сострадания и взаимного уважения, либеральный мировой порядок стал способом мирового управления либералами и для либералов. Хотя элиты Запада привычно обвиняют Россию в неудаче проекта, все очевиднее, что, как доказывают американские политологи Джефф Колган и Роберт Кеохейн, он не будет иметь долгосрочных перспектив до тех пор, пока опирается на исключение и замалчивание нелиберальных голосов. В конечном итоге абсолютная мораль терпит абсолютный крах.
Евразийский ренессанс: восстановление баланса
Иллюзия существования с 1991 г. однородно либерального мира тесно связана с утверждениями о том, что Россия пытается девальвировать его, особенно когда это касается постсоветского пространства. Но ни Россия, ни кто-либо другой не может «подорвать» либерализм в постсоветской Евразии, где тот не пустил глубоких корней. На самом деле либеральные идеи так и не стали политическим мейнстримом даже в среде космополитически настроенных постсоветских граждан. В своей книге «Демократия в Центральной Азии» профессор Университета Кентукки Мария Омеличева исследовала, опираясь на дискуссии в фокус-группах, молодые политические элиты, отобранные для обучения в американских университетах и получившие финансирование от правительства США. На протяжении всей программы этих людей воспитывали в духе либерализма. И даже в этом сегменте наиболее глобализированных постсоветских граждан их поддержка либеральных идей осталась очень ограниченной. Молодые люди, получившие образование в Соединенных Штатах, неоднократно выражали почтительное отношение к государственнической модели регионального управления, которую отстаивает Москва, защищая принципы государственного суверенитета, невмешательства в дела других стран и иерархии.
Выводы Омеличевой стыкуются с более широкой тенденцией в данном регионе. Опрос Гэллапа в 2015 г. выявил, что, хотя украинский кризис нанес существенный урон имиджу России, поддержка ее лидерства осталась на чрезвычайно высоком уровне среди граждан Таджикистана (93%), Киргизии (79%), Казахстана (72%), Армении (72%), Узбекистана (66%) и Белоруссии (62%). Конечно, высокий уровень общественной поддержки не доказывает, что Россия – «хорошая» страна с «правильными» взглядами. Но свидетельствует о том, что «фундаментальные» ценности либерализма фактически никогда активно не принимались гражданами. Поскольку постсоветская Евразия никогда не была либеральной, ни Россия, ни кто-то другой не могут «свергнуть» там либеральный порядок, который не пустил глубоких корней. Вот почему профессор Оксфорда Эндрю Харрел убедительно доказывает, что Россия – держава статус-кво, заинтересованная в поддержании державнического регионального порядка, который десятилетиями, если не столетиями, господствует в регионе.
В 1990-е гг. российская внешняя политика оставалась во многом изоляционистской, и Москве не удавалось играть ведущую роль в организации постсоветской региональной политики. Когда президент Казахстана Нурсултан Назарбаев в 1994 г. выдвинул идею создания Евразийского союза, российские элиты не отнеслись к этому предложению достаточно серьезно. Однако с конца 2000-х гг. Россия все больше внимания уделяет региональным многосторонним инициативам. В результате постсоветская Евразия стала обрастать многосторонними организациями, такими как Евразийский экономический союз, Шанхайская организация сотрудничества и Организация договора о коллективной безопасности. Эти инициативы способствуют восстановлению баланса идей и в конечном итоге содействуют плюрализму мировых порядков. Короче, превращение Евразии в укрепляющийся центр многостороннего сотрудничества показывает, что либерализм – не единственный способ организации мировой политики после окончания холодной войны.
Чтобы возглавить этот процесс, России следует не оспаривать жизнеспособность либеральных ценностей, а препятствовать монополизации политической легитимности сторонниками глобального либерализма. Нужна продуманная до мелочей стратегия взаимодействия, чтобы связать евразийские региональные организации с потенциальными партнерами, разделяющими государственнические ценности, включая страны Большой Евразии, такие как Южная Корея, Филиппины, Япония, Сербия и Турция, а также региональные организации из другой части мира, например МЕРКОСУР. В конечном итоге многополярный мир – не только более равномерное распределение материальных возможностей, но и восстановление нравственного баланса, баланса порядка, поддерживающего мир, в котором прогресс подпитывается живой конкуренцией идей обустройства международного сообщества, а не соответствием одной-единственной идеологии.
Ответственность России обеспечивать баланс
На волне антилиберальных настроений в евроатлантическом сообществе сторонников глобального либерализма принято осуждать как надменных, нетерпимых и негибких идеологов, насаждающих моральный догматизм. Но, как подчеркнуто выше, проблема не в либерализме, а в крайне необычных обстоятельствах после окончания холодной войны. Известный юрист-международник Ласса Оппенгейм однажды заметил, что здоровое развитие международного права требует баланса сил. Отсутствие значимой оппозиции разлагает даже самых добродетельных правителей. Либерализм – не исключение. Отсутствие значимой оппозиции подталкивает западных либералов к экспансионистской внешней политике и побуждает их избрать в качестве приоритета максимизацию, а не оптимизацию либерального мирового порядка.
Следовательно, внутренний мятеж, который мы наблюдаем, – неизбежное движение маятника в обратную сторону. И он открывает либералам глаза на тот неоспоримый факт, что мир не был таким уж либеральным после 1991 г., как бы это ни было болезненно для них осознавать. Однако, вопреки распространенной точке зрения, оппозиция либеральному мировому порядку не снижает, а укрепляет его жизнеспособность. Баланс мировых порядков, формирующийся под влиянием внутренней перегруппировки сил евроатлантического сообщества и роста новых центров многостороннего сотрудничества на земном шаре, дисциплинирует сторонников либерального порядка. Время мира без оппозиции истекает. Формирование государственнического порядка в Евразии нарушило монополию на международную легитимность либерализма, продемонстрировав, что существуют альтернативы. Россия исполняет свой долг уравновешивать господствующую в мире идеологию. Наверное, впервые после холодной войны либеральный мировой порядок сталкивается с реальной оппозицией, и это хорошо для либералов, которые отчаянно нуждаются в структурной сдержанности и самоанализе.
Данная статья – сокращенная версия материала, подготовленного по заказу Валдайского клуба и опубликованного в серии Валдайских записок. Ознакомиться с ними можно по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/
