КОНЕЦ ЭПОХИ
Минуло два столетия с тех пор, как успех Египетской экспедиции Наполеона знаменовал собой наступление эры современного Ближнего Востока. Прошло более 80 лет после распада Османской империи, полвека после окончания эпохи колониализма и менее двух десятилетий после завершения холодной войны. Закончилась и американская эпоха на Ближнем Востоке, четвертая в новейшей истории региона. Мечты о новом регионе, подобном Европе – мирном, процветающем, демократическом, – не сбудутся. Гораздо более вероятно возникновение такого Ближнего Востока, который причинит много вреда самому себе, Соединенным Штатам и всему миру.
Содержание каждого из указанных периодов определяли противоборствующие силы, как внутренние, так и внешние. Менялось лишь их соотношение. Грядущая эпоха на Ближнем Востоке обещает относительно умеренное влияние внешних акторов. Верх возьмут местные силы, и на авансцену выйдут доморощенные радикалы, твердо намеренные изменить статус-кво. Оказать активное воздействие на формирование нового Ближнего Востока извне станет чрезвычайно трудно, но эта задача, наряду с управлением динамично развивающейся Азией, составит главное содержание американской внешней политики на грядущие десятилетия.
Современный Ближний Восток сложился в конце XVIII века. Некоторые историки считают знаковым подписание в 1774 году договора, подведшего итог войне между Османской империей и Россией; более убедительны доводы, отдающие приоритет такому событию, как относительно легкое завоевание Наполеоном Египта в 1798-м. Оно показало европейцам, что регион, как зрелое яблоко, готов упасть к ногам победителей, и побудило арабских и мусульманских мыслителей задаться вопросом, на который и сегодня у многих нет ответа: почему их цивилизация так отстала от христианской Европы? Закат Османской империи вкупе с проникновением европейцев породил так называемый «восточный вопрос»: что делать с последствиями османского распада? С тех пор, отвечая на этот вопрос, разные стороны стремились дать ответ, который был бы для них выгодным.
Первая эпоха завершилась Первой мировой войной, исчезновением Османской империи, образованием Турецкой республики и разделом остатков империи в качестве военной добычи между европейскими державами-победительницами. Затем последовал период колониального правления, главными протагонистами которого были Франция и Соединенное Королевство. Вторая эпоха завершилась примерно четыре десятилетия спустя, после очередной мировой войны, обескровившей европейские страны. Параллельно произошел подъем арабского национализма и началось противостояние двух сверхдержав. «Тот, кто правит Ближним Востоком, правит миром; и тот, кто стремится к мировому господству, просто обязан проявлять интерес к Ближнему Востоку», – писал английский историк ливанского происхождения Альберт Хурани, совершенно справедливо полагавший, что Суэцкий кризис 1956 года знаменовал собой конец колониальной эры и начало холодной войны в регионе.
На протяжении холодной войны, как и в предыдущие периоды, главенствующую роль на Ближнем Востоке играли внешние силы. Но соперничество между США и СССР, если учитывать тот характер, который оно приобрело, предоставляло государствам региона значительное пространство для маневра. Кульминационным событием той поры явилась война в октябре 1973-го. Соединенные Штаты и Советский Союз, по существу, привели ее к патовой ситуации, открыв широкое поле деятельности честолюбивой дипломатии, одним из результатов которой стало мирное соглашение между Египтом и Израилем.
Однако было бы ошибкой рассматривать эту третью эпоху как период хорошо управляемого соперничества между великими державами. Июньская война 1967 года навсегда изменила баланс сил на Ближнем Востоке. Использование нефти в качестве экономического и политического оружия в 1973-м ясно показало, насколько уязвимы США и международное сообщество перед лицом сокращения поставок и взвинчивая цен на нефть. А неблаговидная игра в перетягивание каната в период холодной войны создала условия, при которых местные силы на Ближнем Востоке обрели значительную автономию для достижения своих собственных целей. Революция 1979 года в Иране, опрокинувшая один из главных столпов американской политики, продемонстрировала неспособность внешних сил контролировать развитие событий. Арабские страны сопротивлялись попыткам США убедить их присоединиться к антисоветским планам. Оккупация Ливана Израилем в 1982-м породила движение «Хезболла». А ирано-иракская война в течение десятилетия поглощала все ресурсы этих двух стран.
АМЕРИКАНСКАЯ ИДИЛЛИЯ?
Окончание холодной войны и распад Советского Союза знаменовали собой начало четвертой эпохи, которую можно назвать американской, поскольку в этот период США обрели беспрецедентное влияние и свободу действий. Основными вехами эпохи стали: освобождение Кувейта под руководством Вашингтона, долгосрочное размещение американских наземных и военно-воздушных сил на Аравийском полуострове и активные дипломатические усилия по окончательному разрешению арабо-израильского конфликта (кульминацией явилась активная, но в конечном итоге безуспешная попытка администрации Клинтона в Кемп-Дэвиде). Этот период наиболее явственным образом, нежели предыдущие, продемонстрировал сущность того, чтЧ ныне называют «старым Ближним Востоком». Облик региона определяли Ирак, вынашивавший агрессивные планы, которым в основном не было суждено осуществиться; Иран, радикальный, но расколотый и относительно слабый; Израиль, самое могущественное государство региона и единственное, обладающее ядерным оружием; колеблющиеся цены на нефть; авторитарные и репрессивные режимы арабских стран; неустойчивое сосуществование Израиля с палестинцами и окружающим арабским миром; в целом ведущая роль Соединенных Штатов.
Эта эпоха закончилась менее чем через два десятилетия в силу воздействия ряда факторов, носивших отчасти структурный, отчасти спонтанный характер. Важнейшими были решение администрации Буша вторгнуться в Ирак в 2003 году, проведение соответствующей операции и последующая оккупация. Одним из тех, кто пал жертвой этой войны, был суннитский Багдад, имевший достаточно сил и оснований уравновешивать шиитский Тегеран. Напряженность в отношениях между суннитами и шиитами, которая некоторое время никак не проявлялась, вышла на поверхность в Ираке и распространилась по всему региону.
Террористы заполучили в Ираке собственную базу и принялись разрабатывать новые методы проведения терактов на экспорт. В большей части региона демократия стала ассоциироваться с деградацией общественного порядка и концом главенствующей роли суннитов. Усилились антиамериканские настроения, которые и прежде были значительными. Более того, война, связав огромную часть Вооруженных сил США, способствовала сокращению военного влияния во всем мире. Очередной иронией истории явилось то обстоятельство, что первая иракская война, война по необходимости, знаменовала собой начало американской эпохи на Ближнем Востоке, вторая же иракская война, война по выбору, предопределила ее конец.
Не менее существенны и другие факторы. Один из них – это провал ближневосточного мирного процесса. Вашингтон традиционно обладал уникальной способностью работать и с арабскими странами, и с Израилем. Ее пределы проявились в Кемп-Дэвиде в 2000-м. С этого момента слабость преемников Ясира Арафата, усиление ХАМАС, ставка Израиля на односторонние действия способствовали перемещению Соединенных Штатов на второстепенные позиции в регионе; этот сдвиг подкреплялся нежеланием нынешней администрации Буша вести активную дипломатическую работу.
Еще один фактор, обусловивший окончание американской эпохи, следует искать в неспособности традиционных арабских режимов противостоять влиянию радикального исламизма. В восприятии граждан одни политические лидеры были недосягаемы и коррумпированы, другие же – глубоко привержены религии. Оказавшись перед выбором, многие отдали предпочтение последним. Только трагедия 11 сентября 2001 года заставила руководство США прийти к выводу о существовании связи между закрытыми обществами и появлением радикалов. Но реакция американской администрации (часто сводившаяся к настойчивым требованиям проведения местных выборов независимо от внутриполитической обстановки) обеспечила террористам и их сторонникам больше возможностей, чем прежде, для осуществления своих целей.
Наконец, регион преобразился под влиянием глобализации. Радикалы теперь не испытывают особого недостатка в источниках финансирования, вооружениях, идеях и новобранцах. Появление новых средств информации, прежде всего спутникового телевидения, превратило арабский мир в «региональную деревню» и политизировало его. Многое из того, что показывают – сцены насилия и разрушений в Ираке, жестокое обращение с иракскими и мусульманскими заключенными, страдания людей в секторе Газа, на Западном берегу реки Иордан и теперь в Ливане, – еще больше усилило у многих на Ближнем Востоке неприязнь к Соединенным Штатам. Вследствие этого ближневосточным правительствам все труднее открыто сотрудничать с США и американское влияние ослабло.
ЧТО ВПЕРЕДИ
Контуры пятой эпохи Ближнего Востока пока только вырисовываются, но они естественным образом вытекают из окончания американской эпохи. Контекст повседневных событий определяет целый ряд факторов.
Первое. Соединенные Штаты и впредь будут оказывать более значительное влияние на Ближний Восток, чем любая другая держава вне этого региона – правда, не такое, как прежде. В этом сказываются растущее воздействие целого ряда внутренних и внешних сил, пределы мощи самих США, а также результаты избранного ими политического курса.
Второе. Соединенным Штатам все больше будет противостоять внешняя политика других, не принадлежащих к данному региону государств. Помощь Ираку со стороны Европейского союза станет незначительной, ЕС, вероятно, также будет настаивать на ином подходе к палестинской проблеме. Китай выдвинет возражения против оказания давления на Иран и будет стремиться обеспечить доступ к поставкам энергии. Россия тоже выступит против введения санкций в отношении Ирана и будет искать случай продемонстрировать свою независимость от США. И Китай, и Россия (а также многие государства Европы) дистанцируются от американских усилий по продвижению политических реформ в недемократических государствах Ближнего Востока.
Третье. Иран превратится в одно из двух самых сильных государств региона. Ошибались те, кто полагал, что Тегеран стоит на пороге серьезных внутренних перемен. Страна обладает огромными богатствами, является самым мощным внешним фактором влияния на Ирак и оказывает значительное воздействие как на ХАМАС, так и на «Хезболлу». Иран – классическая имперская держава, вынашивающая амбициозные планы по изменению облика региона и обладающая потенциалом для их осуществления.
Четвертое. Израиль будет другим мощным государством в регионе и единственной страной с современной экономикой, конкурентоспособной в мировом масштабе. Будучи единственным на Ближнем Востоке обладателем ядерного арсенала, Израиль одновременно оснащен лучшими в регионе обычными вооружениями. Но его ресурсы по-прежнему в значительной степени задействованы в оккупации Западного берега, и ему приходится противостоять на разных фронтах многосторонним угрозам своей безопасности. В стратегическом плане позиции Израиля ослаблены по сравнению с периодом, предшествовавшим летнему кризису в Ливане. Эта ситуация ухудшится (как и положение США) в случае создания Ираном ядерного оружия.
Пятое. Вряд ли что-либо указывает на возможность начать в обозримом будущем жизнеспособный мирный процесс. После спорной операции в Ливане израильское правительство во главе с партией «Кадима» почти наверняка окажется слишком слабым, чтобы обеспечить поддержку внутри страны любому политическому курсу, который будет восприниматься как рискованный или компенсирующий агрессию. Односторонний отказ от применения военной силы дискредитирован, ведь сразу после вывода Израилем войск из Ливана и сектора Газа на страну последовали атаки. У палестинской стороны нет очевидной кандидатуры для ведения переговоров, способной и готовой к компромиссу, что еще больше снижает шансы на дипломатическое решение вопроса. США в качестве посредника в значительной степени утратили доверие и уважение по крайней мере на ближайший период. Тем временем Израиль станет быстрыми темпами продолжать акции по расширению поселений и строительству дорог, что еще больше осложнит дипломатические усилия.
Шестое. Ирак, традиционный центр арабского влияния, в предстоящие годы будет пребывать в состоянии хаоса: слабое правительство, расколотое общество, постоянные вспышки насилия на религиозной почве. В худшем случае он превратится в недееспособное государство, охваченное всеобщей гражданской войной, в которую будут вовлечены соседние страны.
Седьмое. Цена на нефть останется высокой вследствие растущего спроса со стороны Китая и Индии, ограниченных успехов в сокращении ее потребления в США и сохраняющейся угрозы дефицита. Вероятность того, что цена одного барреля нефти превысит 100 долларов, гораздо выше, чем вероятность ее падения ниже 40 долларов. Иран, Саудовская Аравия и другие крупные производители выиграют от этого больше, чем кто бы то ни было.
Восьмое. Быстрыми темпами будет продолжаться так называемая «милицизация» (процесс создания частных армий. – Ред.). Процесс рекрутирования ополченцев в Ираке, Ливане и на палестинских территориях уже набирает силу. Формирования отрядов боевиков – как следствие, так и причина слабости государства – будут возникать повсюду, где ощущается или действительно имеется дефицит государственной власти и дееспособности. Недавние боевые действия в Ливане усилят эту тенденцию, поскольку движение «Хезболла» оказалось в выигрыше, не потерпев полного поражения, а Израиль проиграл, не одержав полной победы; такой исход придаст смелости движению «Хезболла» и тем, кого вдохновляет его пример.
Девятое. Терроризм, под которым подразумевается сознательное применение силы против гражданского населения для достижения политических целей, останется характерной чертой региона. Террористические акции будут происходить в расколотых обществах, таких, как Ирак, а также обществах, где радикальные группировки стремятся ослабить и дискредитировать правительство, таких, как Саудовская Аравия и Египет. Гораздо более изощренный терроризм останется орудием, направленным против Израиля, а также против присутствия США и других государств, не относящихся к региону.
Десятое. Ислам постепенно заполнит политический и интеллектуальный вакуум в арабском мире и составит основу политической жизни большинства жителей. Арабский национализм и арабский социализм остались в прошлом, а демократия – это в лучшем случае дело отдаленного будущего. Арабское единство – лозунг, а не реальность. Влияние Ирана и групп, связанных с ним, укрепилось, а работа по упрочению связей между арабскими правительствами, с одной стороны, и Израилем и Соединенными Штатами – с другой, осложнилась. В то же время напряженность в отношениях между суннитами и шиитами распространится на весь Ближний Восток, создавая проблемы в странах с расколотым обществом, таких, как Бахрейн, Ливан и Саудовская Аравия.
Одиннадцатое. Арабские режимы, вероятно, останутся тоталитарными, проявляя все большую религиозную нетерпимость и антиамериканизм. Тон будут задавать Египет и Саудовская Аравия. Египет, в котором проживает примерно треть арабов всего мира, провел ряд конструктивных экономических реформ. Но они не нашли отражения в политической сфере. Напротив, власти, по всей видимости, намерены преследовать немногих либералов, которые имеются в стране, и поставить народ Египта перед выбором между традиционным авторитаризмом и «Мусульманским братством». Существует опасность того, что египтяне в один прекрасный день предпочтут последнее. И не столько потому, что «Мусульманское братство» пользуется их безоговорочной поддержкой, сколько потому, что они пресытились авторитарным правлением. Другой вариант: режим может попытаться позаимствовать лозунги своих исламистских оппонентов в надежде использовать их привлекательность, таким образом все больше отдаляясь от Соединенных Штатов. В Саудовской Аравии правительство и королевская элита в своем стремлении приглушить внутреннюю тягу к переменам полагаются на крупные поступления от продажи энергоносителей. Проблема в том, что давление, на которое последовал ответ властей, исходило по большей части не от либералов слева, а от религиозных правых, что и привело к принятию условий, выдвигаемых религиозными авторитетами.
Последнее. Региональные институты останутся неразвитыми, значительно отставая от своих аналогов в других частях света. В наиболее известную организацию на Ближнем Востоке – Лигу арабских государств не входят два самых сильных в регионе государства – Израиль и Иран. Продолжающийся разлад в арабо-израильских отношениях будет и впредь препятствовать участию Израиля в каких-либо устойчивых региональных структурах. Напряженность в отношениях между Ираном и большинством арабских государств воспрепятствует становлению регионализма. Торговля внутри региона останется на прежнем, невысоком, уровне, так как немногие страны предлагают товары и услуги, приобретаемые иными странами в больших количествах, а современные промышленные товары, как и раньше, будут поступать из других частей мира. Ближний Восток сможет воспользоваться очень немногими преимуществами глобальной экономической интеграции, хотя испытываеет в них острую нужду.
ОШИБКИ И ВОЗМОЖНОСТИ
Хотя основные черты пятой эпохи современного Ближнего Востока в общем и целом малопривлекательны, но это не должно вызывать чувство обреченности. Многое зависит от степени трудности проблемы. Существует коренное различие между Ближним Востоком, не охваченным системой официальных мирных соглашений, – и Ближним Востоком, который охвачен терроризмом, межгосударственными конфликтами и гражданской войной; включающим в себя сильный Иран – и доминируемым Ираном; имеющим непростые отношения с США – и исполненным ненависти к этой стране. Немаловажен и фактор времени. Эпохи на Ближнем Востоке могут длиться целый век или всего лишь полтора десятилетия. Очевидно, что Соединенные Штаты и Европа заинтересованы в том, чтобы грядущая эпоха был как можно короче и на смену ей пришло более благоприятное время.
Для этого разработчикам политического курса в Вашингтоне необходимо избегать двух ошибок при одновременном использовании двух возможностей. Первая ошибка – слишком полагаться на военную силу. Заплатив высокую цену, США в Ираке (а Израиль в Ливане) извлекли урок, согласно которому военная сила – не панацея. От нее не слишком много проку в борьбе с отрядами ополчения, не имеющими четкой организации, и террористами, которые хорошо вооружены, пользуются поддержкой местного населения и готовы умереть за свое дело. Малоэффективным было бы и нанесение превентивного удара по ядерным объектам в Иране. И дело не только в том, что, возможно, не все объекты будут уничтожены. Вполне вероятно, что Тегеран в итоге сделает свою программу еще более секретной, а иранцы сплотятся вокруг режима, что Иран в ответ нанесет урон (скорее всего, через своих сподвижников) американским интересам в Афганистане и Ираке и, возможно, даже прямой удар по Соединенным Штатам. Превентивный удар повлек бы за собой еще большую радикализацию арабского и мусульманского мира, а также рост терроризма и антиамериканской деятельности. Военные действия против Ирана могли бы взвинтить цены на нефть, усилив вероятность международного экономического кризиса и глобального спада. По всем этим причинам применение военной силы следует рассматривать только как крайнее средство.
Вторая ошибка – рассчитывать на установление демократии в качестве средства умиротворения. Действительно, зрелые демократии, как правило, не ведут междоусобных войн. К сожалению, создание зрелых демократических режимов – непростая задача, и даже если такие усилия в конечном счете приносят успех, на это уходят десятилетия. Пока же правительство США должно продолжать работу с целым рядом недемократических правительств. К тому же демократия – это не ответ терроризму. Можно предположить, что молодые мужчины и женщины менее склонны стать террористами, если общество предоставляет им политические и экономические возможности. Однако недавние события показывают, что радикализм может привлечь даже тех, кто вырос в зрелых демократиях, таких, как Соединенное Королевство.
То, что и ХАМАС, и «Хезболла» добились успеха на выборах, совершив затем атаки с применением насилия, подтверждает ту истину, что демократические реформы не гарантируют спокойствия. И от демократизации мало толку, когда речь идет о радикалах, программы которых не имеют шансов получить поддержку большинства. Более полезны инициативы, направленные на реформирование систем образования, содействие экономической либерализации и открытым рынкам. Следовало бы также поощрять авторитетных арабских и мусульманских лидеров к тому, чтобы они открыто высказывали свое мнение о неприемлемости терроризма и осуждали его приверженцев, а также побуждать этих лидеров заняться болевзненными проблемами, которые толкают молодых мужчин и женщин на подобные акции.
Что касается возможностей, которые необходимо использовать, то первая состоит в том, чтобы больше вмешиваться в дела Ближнего Востока невоенными средствами. Наряду с передислокациями американских войск и подготовкой местных военнослужащих и полицейских в Ираке, Соединенные Штаты должны учредить региональный форум для сопредельных государств (особенно Турции и Саудовской Аравии) с участием других заинтересованных сторон, наподобие тех, которые помогали овладеть ситуацией в Афганистане после интервенции 2001 года. Для учреждения такого форума обязательно потребуется участие как Ирана, так и Сирии. Сирию, которая способна оказывать влияние на переброску боевиков в Ирак и вооружений в Ливан, следует убедить закрыть свои границы в обмен на экономические привилигии (со стороны арабских государств, Европы и США) и обязательство возобновить переговоры по статусу Голанских высот. В условиях нового Ближнего Востока существует опасность того, что Сирия проявит бЧльшую заинтересованность в сотрудничестве с Тегераном, чем с Вашингтоном. Однако ее участие в коалиции под американским руководством во время войны в Персидском заливе, а также в работе Мадридской мирной конференции в 1991-м позволяет надеяться на ее открытость для диалога в будущем.
С Ираном дело обстоит сложнее. Но поскольку смены режима там на ближайшую перспективу не предвидится, а нанесение военных ударов по иранским ядерным объектам вызывает опасения и их сдерживающий эффект неясен, то дипломатия – наилучшая из альтернатив. Правительство США без всяких предварительных условий должно начать всеобъемлющие переговоры для того, чтобы обсудить ядерную программу Ирана, а также вопроса поддержки им терроризма и иностранных формирований (милиции). На Тегеран следует выйти с предложением целого ряда стимулов в плане экономики, политики и безопасности. Ему нужно позволить разрабатывать строго лимитированную пилотную программу обогащения урана в обмен на согласие подвергаться весьма тщательным инспекциям. Такое предложение обеспечило бы широкую международную поддержку, необходимую в случае введения санкций или других способов подхода к проблемам, не поддающимся решению дипломатическими средствами. Обнародование условий такого предложения повысит шансы дипломатии на успех. Иранский народ должен знать цену, которую еще предстоит заплатить за радикальную внешнюю политику своего правительства. Если правительство Тегерана будет в большей степени обеспокоено негативной реакцией своего народа, более вероятно, что оно примет американское предложение.
Израильско-палестинский конфликт, который по-прежнему в наибольшей степени формирует (и радикально настраивает) общественное мнение в регионе, также требует возобновления дипломатических усилий. На данном этапе не ставится цель свести конфликтующие стороны в Кемп-Дэвиде или где-либо еще, главное – приступить к созданию условий, позволяющих эффективно возобновить дипломатический процесс. Соединенным Штатам надлежит четко сформулировать те принципы, которые, по их мнению, лягут в основу окончательного урегулирования, включая создание палестинского государства в границах 1967 года. (Границы должны быть приведены в соответствие с потребностью гарантировать безопасность Израиля и с необходимостью учета демографических изменений, при этом в отношении палестинцев следует предусмотреть возмещение в полной мере любого ущерба, связанного с урегулированием проблемы границ.) Чем более обстоятельным и подробным будет этот план, тем меньше шансов у ХАМАС отвергнуть идею переговоров и занять конфронтационную позицию.
Представителям США следует сесть за стол переговоров с представителями ХАМАС, так же как было с лидерами Шинн Фейн, некоторые из которых возглавляли Ирландскую республиканскую армию. Такие шаги надо рассматривать не как уступки тактике террористов, а как инструменты, способные укрепить политический курс Вашингтона.
Вторая возможность заключается как можно в большем дистанцировании США от ближневосточной нестабильности. Это означает ограничение потребления нефти и сокращение зависимости от энергетических ресурсов Ближнего Востока. Эти цели легче всего достижимы путем сокращения спроса (например, посредством увеличения налога на продажу бензина, компенсируемого снижением других налогов, а также содействия политике введения альтернативных источников энергии). Вашингтон должен также принять дополнительные меры по снижению степени уязвимости перед лицом терроризма. От терроризма, как и от болезни, нельзя полностью застраховать себя. Но можно и должно максимально обеспечить внутреннюю безопасность Соединенных Штатов и лучше подготовиться к тем неизбежным случаям, когда террористам удастся осуществить запланированные ими действия.
Избежание этих ошибок и использование перечисленных возможностей принесут несомненную пользу, но важно признать, что у проблем, которые ставит новая эпоха, нет быстрых и легких решений. В грядущие десятилетия Ближний Восток останется беспокойным и дестабилизирующим обстановку в мире регионом. Всего этого достаточно, чтобы с ностальгией вспоминать старый Ближний Восток.
