ПАДЕНИЕ С ПЬЕДЕСТАЛА
Прошлой осенью президент Джордж Буш
выступил в Национальном фонде развития демократии с важным
заявлением, в котором очертил цели и задачи Соединенных Штатов. Как
верно заметил президент, в интересах США – наличие политической
свободы в мусульманских странах, поскольку ее отсутствие лишает
людей возможности выразить недовольство мирным путем, толкает их к
насилию и правонарушениям. Президент справедливо упрекнул прежние
администрации в слишком мягком отношении к авторитарным арабским
режимам и заявил, что Америка берет на себя трудную, но жизненно
важную задачу – способствовать формированию более открытого и
демократичного общества в странах Ближнего Востока. Но за редким
исключением активисты демократического движения, политики,
журналисты и интеллектуалы мусульманского мира – наши естественные
партнеры в этом деле – отнеслись к словам Буша скептически и даже с
пренебрежением. На всем Ближнем Востоке речь президента едва ли
сколько-нибудь значительно повлияла на бытующие в среде простых
людей представления о Соединенных Штатах и их намерениях. Проблема
не в том, что идеи президента чужды арабскому миру. Согласно
последним опросам, проведенным в этом регионе исследовательским
центром Pew Research, значительное большинство респондентов от
Марокко до Иордании и Пакистана стоят на демократических позициях.
Им свойственно стремление жить в обществе, в котором руководители
избираются в ходе свободного волеизъявления, где свобода слова
надежно защищена и соблюдается законность. Но, как ни
парадоксально, не меньше респондентов в тех же странах утверждают
сегодня, что им «не нравятся американские представления о
демократии».
Подобные противоречия имеют место и в
других регионах. Вашингтон намерен защитить Южную Корею, если на
полуострове вспыхнет война, однако растущее число молодых
южнокорейцев считают, что Америка представляет собой бЧльшую угрозу
для безопасности их страны, чем Северная Корея. Мы ведем с
терроризмом борьбу, которая в равной степени жизненно необходима
как для нашей, так и для европейской безопасности, но в глазах
европейцев борьба с терроризмом все чаще ассоциируется с
проявлением эгоистических интересов мощной державы, и потому они
требуют от своих правительств, чтобы те отказались от участия в
этой борьбе.
Такое негативное отношение частично
проистекает из естественного недовольства американской военной,
экономической и культурной мощью. Здесь мы мало что можем поделать,
и за это нам нет необходимости оправдываться. Но такое отношение
стало еще более нетерпимым из-за свойственной администрации Буша
манеры добиваться своих целей. Высокомерный стиль поведения
администрации и ее ничем не оправданная односторонняя политика
оттолкнули тех, кто являлся наиболее вероятным сторонником
восприятия американских ценностей, и вызвали оппозицию даже со
стороны тех, кому наиболее выгоден успех Соединенных Штатов. В мире
остается все меньше и меньше людей, допускающих наличие какой-либо
связи между их устремлениями и теми принципами, которые проповедует
Вашингтон.
В результате, несмотря на небывалую
мощь, которой сегодня обладает Америка, уровень ее влияния редко
опускался до столь низкой отметки, как теперь. Мы способны
воздействовать на другие страны средствами принуждения, но нам не
слишком часто удается добиться чего-либо путем убеждения. Наши
важнейшие глобальные инициативы, начиная с продвижения реформ на
Ближнем Востоке и заканчивая искоренением терроризма, скорее всего,
закончатся провалом, если Соединенные Штаты не изменят свой подход
или не сменят свое руководство.
СРЕДСТВА, ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ НЕ ПО НАЗНАЧЕНИЮ
В этом году в ходе предвыборных
дискуссий по вопросам внешней политики одинаково интенсивно
обсуждаются как стоящие перед нами цели, так и средства их
достижения. Большинство демократов согласны с президентом в том,
что борьба с терроризмом и распространением оружия массового
уничтожения (ОМУ) должна стать приоритетным направлением
глобального масштаба, что война в Афганистане была необходима и
оправданна, что саддамовский Ирак представлял собой угрозу, которую
нужно было устранить тем или иным способом. Более того, по
прошествии времени администрация Буша, по крайней мере на словах,
приняла аргументацию демократов относительно того, что для
достижения победы над терроризмом Соединенным Штатам недостаточно
просто уничтожить зло, что тут необходимы еще какие-то добрые
начинания, поддерживающие людей в их стремлении жить мирно и
свободно, победить нищету и болезни.
Однако, ставя перед собой подобные цели,
администрация придерживалась радикальных убеждений относительно
того, как США должны вести себя на международной арене. Главные
стратеги из администрации президента, очевидно, полагают, что в
нынешнем хаотичном мире американская мощь – особенно военная –
единственное реальное средство достижения целей и что, покуда мы
внушаем страх, не столь важно, любят нас или нет. Эти же люди
считают, что для поддержки наших усилий во внешней политике нам
лучше создавать временные «коалиции заинтересованных участников»,
поскольку длительные альянсы требуют слишком многих компромиссов.
Согласно их теории, в силу сложившихся обстоятельств Америка
обязана выступать в роли доброй силы и иметь благие намерения, а
потому не нуждается в чьем-либо одобрении для придания легитимности
собственным действиям. К тому же они полагают, что международные
организации и международное право – не что иное, как ловушки,
расставленные более слабыми государствами, которые стремятся
связать нам руки.
Эти идеи не новы. Во времена Трумэна и
Эйзенхауэра радикальная фракция республиканцев в Конгрессе под
предводительством лидера республиканского большинства в сенате
Роберта Тафта ополчалась буквально против любой из мер,
направленных на создание послевоенного международного порядка.
Радикалы возражали против создания НАТО и размещения войск США в
Европе на постоянной основе, поскольку считали, что в
противостоянии замыслам Советского Союза нам следует положиться на
одностороннее применение военной силы. Они выступали против
учреждения Всемирного банка и МВФ, были враждебно настроены в
отношении ООН. Они презирали «универсалистов» вроде Элеонор
Рузвельт, поскольку те поддерживали идеи международного права. В
течение короткого времени сторонники Тафта доминировали в Конгрессе
(до тех пор, пока демократы и республиканцы-интернационалисты,
такие, как Дуайт Эйзенхауэр, совместными усилиями не потеснили их
на политической сцене). Но вплоть до сегодняшнего дня их
радикальное мировоззрение никогда не определяло политику
исполнительной власти.
Подлинное «столкновение цивилизаций»
происходит не где-нибудь, а в Вашингтоне. А учитывая открытые
разногласия между госсекретарем Колином Пауэллом и министром
обороны Дональдом Рамсфелдом, можно сказать, что оно
разворачивается даже внутри самой президентской администрации. И
это не спор по отдельным политическим вопросам – войне в Ираке,
цене соблюдения Киотского протокола или расходам на оказание помощи
другим странам. Это – столкновение диаметрально противоположных
взглядов на роль Америки в мире. Это – битва между
либералами-интернационалистами, объединяющими в своих рядах
представителей обеих партий и считающими, что обычно нам нет равных
по силе, когда мы вместе с союзниками выступаем в защиту общих
ценностей и интересов, и теми, кто, видимо, полагает, что Америка
должна либо действовать в одиночку, либо вообще воздерживаться от
каких-либо шагов. Сторонники жесткой линии в администрации Буша
весьма активно выражают и отстаивают свою позицию. В год выборов
демократам также следует четко изложить свои взгляды по поводу
того, что они думают и что собираются делать в связи с
необходимостью укреплять безопасность и благосостояние США,
продвигать демократические идеалы, восстанавливать наше влияние,
наш авторитет и нашу способность к лидерству. Демократы должны
наметить контуры такой внешней политики, которая не только ставила
бы перед страной верные цели, но и позволила бы ей снова обрести
способность к их достижению.
С НАМИ, А НЕ ПРОТИВ НАС
Все послевоенные администрации, как
республиканские, так и демократические, верили, что в мире есть
некие вещи, с которыми нельзя не бороться: это одиозные режимы или
отдельные личности, которые заслуживают быть заклейменными в
качестве зла и могут быть остановлены только силой. И сегодня, не
отрицая важности изменения политических и экономических условий, в
которых зарождаются террористические движения, мы должны осознать:
простым устранением причин возникновения терроризма мы не сможем
помешать законченным террористам нанести удар по США или по
странам-союзницам. Таких людей следует изолировать от общества или
уничтожать.
Точно так же мы должны избавиться от
успокоительных софизмов, будто свободный рынок неизбежно порождает
свободное общество, а глобализация сама по себе обеспечит мир во
всем мире. Страны и их лидеры – не заложники абстрактных
исторических сил. Они действуют в соответствии с собственными
интересами и амбициями. В обозримом будущем Соединенным Штатам и их
союзникам следует быть готовыми при необходимости к применению
военной и экономической силы, дабы укоротить амбиции тех, кто
угрожает нашим интересам.
Ставка на силу и решимость, готовность
сформулировать четкие условия взаимодействия и последствия их
несоблюдения, несомненно, правильная позиция по отношению к нашим
противникам. Однако грубой ошибкой нынешней администрации является
то, что принцип «с нами или против нас» она применяет не только к
врагам Америки, но и к ее друзьям. Проще говоря, сила аргументов
произведет на наших естественных союзников гораздо большее
впечатление, нежели аргументы силы. Демократически избранные
лидеры, будь то в Германии, Великобритании, Мексике или Южной
Корее, должны укреплять в согражданах стремление поддерживать США в
реализации совместных с ними планов. Убеждая эти страны в том, что
Соединенные Штаты используют свою силу на общее благо, мы тем самым
даем им возможность встать на нашу сторону. Но, принуждая их
действовать во имя наших интересов, мы способствуем тому, что
противостояние Америке становится для них политически необходимым,
а то и выгодным. Десять лет назад трудно было даже представить
себе, что лидеры Германии и Южной Кореи – двух государств,
обязанных своим существованием Америке, которая жертвовала ради них
жизнями своих солдат, – победят на выборах под антиамериканскими
лозунгами.
Начиная войну с Ираком, администрация
Буша полагала, что большинство союзников присоединится к нам, если
мы ясно дадим им понять, что в противном случае поезд уйдет без
них. Считалось также, что мы не нуждаемся в легитимности, которую
обеспечили бы одобрение и участие ООН. На практике эти теории
оказались несостоятельными. Человеческие, финансовые и
стратегические потери в ходе этой войны многократно возросли, а
успешное завершение оккупации было поставлено под угрозу из-за
того, что Вашингтону не удалось заручиться поддержкой сильных
союзников (таких, как Франция, Германия и Турция, а не подобных,
скажем, Маршалловым островам).
Но даже по окончании военных действий
администрация продолжала терять свое влияние в лагере союзников.
Много говорилось об опрометчивом решении Пентагона отказать в
контрактах на восстановление Ирака компаниям из стран-союзниц по
НАТО, таких, как Канада, Франция и Германия, в тот самый момент,
когда Соединенные Штаты обратились к ним с просьбой о списании
иракских долгов. При этом мало кто обратил внимание на еще более
странное решение администрации – приостановить оказание
многомиллионной военной помощи государствам, поддержавшим войну,
из-за их отказа гарантировать американцам полную неприкосновенность
со стороны Международного уголовного суда. В итоге получается, что
мы проявили одинаковое пренебрежение по отношению как к «старой»,
так и к новой Европе.
Что касается ООН, то спустя несколько
месяцев после вторжения в Ирак выяснилось: лидер главенствующей
шиитской общины отказывается даже встречаться с американскими
представителями, не говоря уже о том, чтобы принять наш план
выборов. В результате Вашингтону пришлось упрашивать ООН выступить
в качестве посредника. К администрации пришло запоздалое понимание
того, что наши действия приобретают бЧльшую легитимность, если их
одобряет мировое сообщество.
Администрации демократов предстоит
подтвердить готовность США применить военную силу (при
необходимости – в одностороннем порядке) для защиты своих жизненных
интересов. Но для нас нет более важной задачи, чем восстановление
морального и политического авторитета Америки в мире, чтобы в
нужный момент мы могли убедить других присоединиться к нам. Столь
крутой поворот требует выработки нового стратегического соглашения
с нашими ближайшими союзниками, в особенности на европейском
континенте. Вашингтону следует начать с простой декларации нашей
политической программы: в борьбе с глобальными угрозами Соединенные
Штаты будут в первую (а не в последнюю) очередь действовать в
согласии с союзниками. Предлагая союзникам присоединиться к нам в
военных операциях или восстановительных работах по государственному
строительству в таких странах, как Ирак и Афганистан, мы должны
быть готовы разделить с ними не только связанный с этим риск, но и
право принятия решений. Именно так мы действовали, когда НАТО
вступила в войну в Боснии и Косово, и именно об этом нынешняя
администрация столь безответственно забыла, когда НАТО в
соответствии со статьей о коллективной обороне предложила США свою
помощь в Афганистане. Среди обязательств Америки в подобном
соглашении должна также присутствовать необходимость
последовательно уделять особое внимание подлинно глобальным
приоритетам, в первую очередь борьбе с терроризмом, не отвлекаясь
на частные идеологические разногласия по таким вопросам, как
Киотский протокол, Международный уголовный суд и Конвенция о
запрещении биологического оружия.
Подход администрации демократов к
разрешению споров вокруг договоренностей с Европой должен
отличаться прагматизмом и концентрироваться на том, чтобы устранять
недостатки в существующих соглашениях, а не аннулировать эти
соглашения. Международное право само по себе не гарантирует
соблюдения содержащихся в нем положений и не решает никаких
проблем. Но когда наши цели находят свое воплощение в договорных
документах, мы можем в случае их нарушения заручиться международной
поддержкой. К тому же ничто так не подрывает авторитет Соединенных
Штатов, как представление о том, что Америка возомнила себя слишком
могущественной, чтобы быть связанной нормами, которые сама же
проповедует всем остальным.
СИЛА УБЕЖДЕНИЯ
В рамках нового соглашения с союзниками
Соединенные Штаты должны возобновить усилия на том направлении,
которое во всем мире справедливо считается залогом долгосрочных
перемен на Ближнем Востоке. Речь идет о разрешении
палестино-израильского конфликта. Пока конфликт продолжается,
арабские правители будут использовать его как отговорку, чтобы не
проводить реформы и уклоняться от открытого сотрудничества с США в
борьбе с терроризмом.
Возможно, что в создавшемся на данный
момент положении односторонние действия Израиля, направленные на
обеспечение собственной безопасности, являются неизбежной мерой.
Уже более трех лет народ этой страны подвергается беспрецедентно
жестокому террору. Но действия, предпринимаемые израильским
правительством, должны стать не иллюзорным финалом, а лишь этапом
на пути к переменам в палестинском руководстве, которые могли бы
способствовать переговорам и достижению взаимного соглашения. Если
вывод израильских войск с Западного берега реки Иордан и из сектора
Газа будет согласован с палестинцами, если израильская «стена
безопасности» будет рассматриваться как временная мера, вызванная
соображениями безопасности и демографии, а не стремлением захватить
чужие земли, сохранится надежда на реальное решение этой проблемы.
Если нет, пустое пространство, образовавшееся после вывода войск,
превратится в несостоявшееся прибежище террористов под
предводительством радикалов из ХАМАС. При подобном устрашающем
сценарии палестинцы продолжат свою самоубийственную стратегию
террора, следствием чего станет не оттеснение Израиля к морю, а
принятие им более радикальных и жестких решений. Долгая война «на
износ» обернется для Израиля еще большим разобщением и утратой
иллюзий. Целое поколение детей в регионе вырастет с убеждением, что
США – это проблема, а не решение.
Американская политика в отношении
палестино-израильского конфликта традиционно покоилась на двух
столпах. Мы – самые стойкие союзники Израиля. И мы – честный
посредник для обеих сторон. Это не сделало нас беспристрастными,
скорее наоборот. Мы весьма заинтересованы в достижении такого
соглашения, которое одновременно гарантировало бы безопасность
Израилю и достойную жизнь палестинцам. Администрация демократов
должна будет со всей энергией и решимостью вновь обратиться к этим
принципам. Она обязана стать надежной опорой Израиля в его борьбе с
терроризмом и помочь палестинцам освободиться от своих лидеров,
которых мало что заботит, кроме собственного выживания. Ей также
следует показать пример международному сообществу, предложив
реалистичную концепцию будущей жизни палестинцев при условии, что
они признают факт существования еврейского государства Израиль и
будут уважать его безопасность. Нужно наметить также концепцию
создания двух государств, при которой палестинцы что-то выигрывают,
а что-то теряют. Ставки очень высоки, и без участия США никакой
прогресс невозможен.
Когда мы вновь присоединимся к мирному
процессу и приступим к упрочению ослабленных связей с союзниками,
чего попросит у них взамен президент-демократ? Прежде всего,
реального направления воинских контингентов и финансовой помощи в
Афганистан и Ирак. НАТО согласилась, наконец, возглавить
расширенную миротворческую миссию в Афганистане, и теперь
существует острая необходимость укрепить европейскими силами
американское присутствие, чтобы предотвратить возвращение хаоса,
бросающего вызов нашим интересам. Наряду с Пакистаном Афганистан
остается передовой линией борьбы с террором. Но при нынешних
взаимоотношениях с нашими союзниками по ту сторону Атлантики
немногие европейцы поддерживают идею отправки войск в Афганистан
для выполнения опасных миссий. Если новая администрация хочет
восстановить безопасность в Афганистане и облегчить бремя, которое
несут сейчас американские солдаты, ей придется заняться решением
этой проблемы.
Ираку также потребуется, чтобы в решении
его судьбы приняло участие целое поколение представителей
международного сообщества. Независимо от того, была ли оправданна
эта война, сегодня все глубоко заинтересованы в успехе Ирака.
Раскол иракского общества по этническим или религиозным причинам
приведет к дестабилизации обстановки на Ближнем Востоке и
подстегнет радикальные движения, представляющие угрозу для
современного мира. Стабильность и демократия в Ираке, напротив,
стимулировали бы процесс реформ во всем регионе. Для этого
потребуется длительное участие в восстановлении и политическом
развитии Ирака наряду с активной позицией в военных вопросах. А она
подразумевает, что международные контингенты не будут безвылазно
оставаться на базах и в казармах, передоверив обеспечение
безопасности плохо подготовленным иракским службам. Но поддержание
военного присутствия на таком уровне невозможно, и будет считаться
нелегитимным в глазах простых иракцев, если на него не будут
смотреть, как на подлинно международный, а не исключительно
американский проект.
Вся ирония в том, что односторонний
подход администрации Буша позволил нашим союзникам остаться в
стороне: дал им повод уклониться от того, чтобы взять на себя
ответственность по данному и ряду других глобальных вопросов.
Демократическая администрация не стала бы оттеснять союзников на
второй план, когда речь идет о вопросах, которые представляются им
важными. Взамен она получила бы право требовать от них гораздо
больше, будь то их вклад в стабилизацию Ирака и Афганистана,
демократизация на Ближнем Востоке или предотвращение
распространения и потенциального применения ОМУ.
ПРЕДОТВРАТИТЬ, ЧТОБЫ НЕ ПРИШЛОСЬ УПРЕЖДАТЬ
Когда администрация Буша доказывала
необходимость вторжения в Ирак, один из аргументов президента
гласил: Соединенные Штаты не могут ждать, пока угроза применения
ОМУ станет неизбежной. Но общий подход администрации к борьбе с
распространением ОМУ противоречит этой логике.
Демократической администрации следует
использовать все имеющиеся в ее арсенале средства, чтобы
предупредить возникновение угрозы ОМУ, прежде чем применение
военной силы станет единственно возможным решением. Наиболее верное
средство, к которому Вашингтон может прибегнуть уже на раннем
этапе, дабы предотвратить попадание смертоносных материалов в руки
террористов или стран-изгоев, – это обезвредить такого рода
материалы в месте их изначального нахождения. Но нынешняя
администрация проявляет мало интереса к ускорению или расширению
соответствующих программ. В начале президентского срока Джордж
Буш-младший пытался даже урезать расходы на программу Нанна –
Лугара по совместному сокращению угрозы, предназначенную для стран
бывшего Советского Союза. При наших теперешних темпах потребуется
13 лет, чтобы повысить безопасность всех российских объектов, на
которых размещены плутоний и высокообогащенный уран. Увеличение
суммы финансирования программы Нанна – Лугара позволит сделать то
же самое за 4 года. Но и за пределами России работают десятки
исследовательских реакторов, в которых хранится сырье для
производства радиологического или ядерного оружия. Нам следует
возглавить глобальное движение, направленное на то, чтобы повсюду в
таких местах была обеспечена безопасность ядерных материалов.
Единственная страна, которая, по нашим
данным, имеет возможность и предположительно намерение продать
террористам полноценное ядерное оружие, – это Северная Корея. Но
президентская администрация с необъяснимым спокойствием наблюдала
за тем, как КНДР неуклонно продвигалась к тому, чтобы стать первым
в мире ядерным «Уолмартом» (сеть знаменитых американских
супермаркетов, – Ред.). Сегодня Пхеньян способен производить и
потенциально продавать до 6 ядерных единиц в любой конкретный
момент. А к концу текущего десятилетия эта цифра, вероятно,
составит 20 ядерных единиц – показатель, превышающий даже самые
мрачные прогнозы разведки относительно Ирака. И мы не знаем,
сколько плутония переработано в пригодное для применения ядерное
топливо за последние полтора года, с тех пор как Северная Корея
выслала международных наблюдателей. А мы всё это время обсуждали
вопрос о форме стола для переговоров.
Администрация демократов должна будет в
кратчайшие сроки внести ясность в вопрос, собирается ли Ким Чен Ир
превратить Северную Корею в ядерную фабрику или готов вести
переговоры о присоединении страны к мировому сообществу.
Официальным представителям США следует выступить с серьезным
предложением, согласно которому Северная Корея осуществляет
всеобъемлющую и контролируемую нейтрализацию своих ядерных программ
в обмен на экономическую и политическую интеграцию в мировое
сообщество, и быть готовыми к обоюдному выполнению данной
договоренности, как только будут согласованы ее основные положения.
Мы должны быть готовы к положительному ответу. И если Пхеньян
ответит «нет», Южная Корея, Япония и Китай присоединятся к нашим
силовым операциям, только будучи убеждены, что мы предприняли
серьезную попытку и сделали все возможное, чтобы избежать
конфронтации. Наихудший вариант развития событий таков: нищая
Северная Корея поставляет ядерное оружие «Аль-Каиде», ХАМАС или
чеченским боевикам, которые затем наносят удары по Вашингтону,
Лондону или Москве.
Такой же план «открытых действий»
необходим и в случае с Ираном. В обмен на полный отказ Тегерана от
ядерных амбиций и терроризма ему публично предлагается установить
нормальные отношения. И если руководство Ирана отвернется от такого
предложения, лишив людей возможности осуществить свои надежды, это
приведет в движение внутренние механизмы самого иранского общества.
У нас есть и другие претензии к Ирану и Северной Корее, в том числе
связанные с творящимися там вопиющими правонарушениями. Но эти
проблемы будет решить легче, если мы сначала выведем обе страны из
изоляции.
Демократической администрации следует
стремиться к дальнейшему укреплению международных правил,
запрещающих распространение ОМУ. Существующий Договор о
нераспространении ядерного оружия способствовал установлению одной
важной нормы международного права. В рамках этого договора с 1975
года Южная Корея, Аргентина, Бразилия, Тайвань, ЮАР, Казахстан,
Белоруссия, Украина, а теперь и Ливия дали обратный ход и
отказались от своих ядерных программ. Но договор по-прежнему
несовершенен, поскольку ничто не препятствует следующему сценарию.
Эти страны разрабатывают все составляющие ядерной программы, а
затем, не неся никаких штрафных санкций, выходят из договора, как
только они смогут приступить к работам по обогащению урана или
производить плутоний для ядерного оружия. Мы должны добиваться
новой договоренности. Ядерные державы, такие, как США, должны
помогать неядерным странам в развитии ядерной энергетики и снабжать
их ураном. Но они обязаны и держать под контролем все стадии
топливного цикла, изымая отработанное ядерное сырье и обеспечивая
ему надежное хранение, дабы предотвратить использование его для
производства оружия. (Несомненно, существует риск, связанный с
местом и способом хранения топлива, однако свободной от риска
альтернативы не существует.) К любой стране, пытающейся выйти за
рамки этой строгой системы контроля, должны автоматически
применяться санкции ООН. Попытки убедить неядерные государства
согласиться с таким вариантом увенчаются успехом только в том
случае, если сама Америка подаст пример того, как следует
действовать. Это значит, что нужно отказаться от безответственных
планов администрации Буша по разработке нового поколения ядерного
оружия малой мощности (создающих впечатление, что такое оружие
вообще может быть средством эффективного ведения войны) и
присоединиться к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных
испытаний.
НОВЫЕ ЗАДАЧИ, НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Большинство демократов согласны с
президентом Бушем в том, что с террористами, а иногда даже и с
несговорчивыми режимами следует общаться на языке силы. Вопрос не в
том, стоит ли задействовать наш военный и разведывательный
потенциал, а в том, как это делать и насколько оперативно нам
удается адаптировать его к тем проблемам и задачам, с которыми
сегодня сталкивается Америка.
После завершения холодной войны прошло
уже два цикла военных реформ – переход от наращивания гигантских
бронетанковых формирований к преимущественному размещению мобильных
воинских частей в любых регионах мира и от аналоговых технологий к
цифровым информационным системам. Борьба с терроризмом потребует
еще одной трансформации в военной сфере. Хотя нам по-прежнему
необходим потенциал для ведения войны с применением обычных
средств, сегодня придется уже без помощи танков и истребителей
находить и уничтожать врагов, прячущихся в тени, зачастую среди
простых граждан. По сути, это задача для разведслужб. Новая
администрация должна будет провести масштабное переоснащение и
модернизацию наших разведывательных агентств, и в том числе
назначить нового главу национальной разведки, уполномоченного
целиком распоряжаться отраслевым бюджетом, а не пятой его частью,
как нынешний директор ЦРУ. Конечно, неизбежны ситуации, когда через
испытание войной с терроризмом пройдут и наши вооруженные силы, как
это было в Афганистане, Пакистане, Йемене и на Филиппинах. Чего
потребует от нас эта война с точки зрения новой доктрины, тактики,
обучения и вооружения? Как она изменит организацию нашей военной
сферы? Как победить нового противника, не изменяя ценностям,
которые защищают наших солдат в военное время и определяют ответ на
вопрос, кто мы? Администрация Буша игнорировала эти вопросы.
Администрация демократов должна будет на них ответить.
В администрации Буша полагают, что наши
войска должны быть задействованы исключительно в случае войны. С
самого начала Буш и его команда не принимали концепцию
миротворческой деятельности и национального строительства и с
большим подозрением относились к идее длительного размещения
американских контингентов за рубежом. Это предубеждение легло в
основу американской стратегии в Афганистане и Ираке – и обернулось
тяжелейшими последствиями. Избавив Афганистан от власти талибов,
администрация Буша доверила строительство этого государства тем же
самым полевым командирам, которые уничтожали афганскую нацию в
начале 1990-х. В Ирак же администрация отправила минимальный
контингент, необходимый для того, чтобы нанести поражение
противнику, не сочтя при этом нужным использовать дополнительные
войска для занятия и обезвреживания освобождаемых ими территорий. В
итоге война сменилась хаосом, который привел к охлаждению отношений
войск коалиции с коренным населением, в то время как террористы
вновь подняли голову.
Что требуется от демократов, так это
чувство реализма: если Соединенные Штаты ввязываются в войну, они
должны подготовиться к тому, чтобы после ее окончания, если это
необходимо для закрепления успеха, годами сохранять свое
присутствие, восстанавливать то, что было разрушено, и работать в
связке с союзниками. Где бы то ни было – на Балканах, в Афганистане
или Ираке, мы должны уметь продемонстрировать свою стойкость, а не
только силу оружия.
Частично проблема состоит в нежелании
определенных военных кругов адаптировать наши вооруженные силы к
подобным миссиям. Некоторые военачальники опасаются, что если армия
разовьет миротворческий потенциал, то гражданским руководителям
будет слишком трудно удержаться от того, чтобы не задействовать ее.
Но факт остается фактом: за последние десять лет президенты от
обеих партий использовали наши воинские контингенты для
осуществления по меньшей мере семи крупных постконфликтных
миротворческих операций или операций по стабилизации обстановки.
Если мы хотим быть хорошо подготовлены в будущем, не стоит отрицать
очевидное: нравится нам это или нет, в ближайшей перспективе роль
вооруженных сил будет в значительной степени заключаться в
осуществлении подобных миссий. Демократической администрации
предстоит обеспечить нашей армии организационную структуру, боевую
подготовку и вооружение, необходимые для выполнения задач, которые
мы поставим перед ней, включая вооруженную борьбу с противником,
подавление беспорядков, обеспечение общественной безопасности и
защиту гражданского населения. А чтобы с наших военных не
спрашивали сверх того, что от них требуется, необходимо
гарантировать наличие гражданских институтов – собственных и
международных, – работающих в вышеперечисленных направлениях.
Будь администрация Буша больше
привержена идее коллективного действия, она могла бы с большим
основанием требовать повышения боеспособности от наших союзников по
НАТО. Нас не устраивает система разделения труда, при которой мы
воюем, а они произносят речи. Мы столкнемся с необходимостью
восстановления общества в странах, потерпевших крах, и в странах,
переживших военные конфликты, но для нас неприемлема ситуация,
когда мы будем вынуждены действовать в одиночку. Нам нужны
международные институты, готовые оперативно принимать меры.
Мобилизовать в себе такую готовность – первейшая задача ООН, если
она стремится сохранить свою значимость. Администрация демократов
должна будет возглавить работу по превращению ООН в аналог НАТО в
гражданской сфере поддержания мира, с тем, чтобы Объединенные Нации
обладали полномочиями, которые позволят задействовать специальные
силы стран-участниц – от полиции до социальных работников – и
оперативно размещать их в горячих точках планеты.
В БОРЬБЕ ЗА ОБЩЕЕ ДЕЛО
Основной задачей нашей внешней политики
должно стать укрепление безопасности Соединенных Штатов. Иными
словами, всю нашу мощь следует использовать для борьбы с
терроризмом и распространением смертоносного оружия. Однако нам
необходимо усвоить один урок, который мы извлекли из событий
последних трех лет. А именно то, что наши действия всякий раз будут
наталкиваться на сопротивление – даже со стороны друзей, – если мы
используем нашу мощь исключительно в целях собственной
безопасности, а не для разрешения проблем, в которых заинтересовано
мировое сообщество. За некоторыми весьма редкими исключениями (в их
число входит инициатива президента по демократизации Ближнего
Востока и осознание им того факта, что США должны участвовать в
общей борьбе со СПИДом) после 11 сентября 2001 года мы наблюдали,
как сужается круг задач, стоящих перед нынешним кабинетом, и
перспектива, которой он руководствуется. До 11 сентября
администрация проводила национальную политику в области
противоракетной обороны. Теперь ее политика сосредоточена на борьбе
с терроризмом и отношениях с Ираком. Но у команды Буша по-прежнему
отсутствует внешнеполитическая стратегия в полном смысле этого
слова, стратегия, соответствующая роли державы мирового масштаба,
облеченной глобальной ответственностью. Мы должны снова выйти на
ведущие позиции по более широкому кругу вопросов и в большем
количестве регионов, руководствуясь при этом расширенным
определением национального интереса.
Следующему президенту придется, в конце
концов, обратить внимание на Латинскую Америку и восстановить
репутацию США как защитника демократии. Эта репутация пострадала
из-за отношения президента Буша к ситуации в Венесуэле и на Гаити.
Африку следует рассматривать как нечто большее, чем второстепенный
участок борьбы с терроризмом. Когда президент обещал послать
американские войска в Либерию, а через десять дней после высадки
отозвал их обратно, по нашему престижу на континенте был нанесен
сокрушительный удар.
В Азии, где проживает более половины
населения планеты, происходят поистине тектонические сдвиги в
геополитической и экономической сфере. Но Соединенные Штаты
демонстрируют странную незаинтересованность в этих процессах. Еще
недавно государства этого региона всерьез опасались Китая и
связывали свое будущее с Америкой. Сегодня происходит обратное.
Китай весьма умело превратил большинство стран Юго-Восточной Азии,
включая Австралию, в своих союзников. Его экономика развивается
колоссальными темпами. Сегодня Пекин готов решать такие серьезные
дипломатические проблемы, как проблема Северной Кореи. Китай все
чаще рассматривают в качестве доминирующего фактора в регионе.
Богатая нефтью Россия превращается в стабильное государство, она
наращивает свой потенциал и укрепляет свои позиции в Азии. Индия
после нескольких поколений самоизоляции и поглощенности внутренними
делами постепенно открывается для мира. Администрации демократов
придется поработать над сохранением статуса Соединенных Штатов в
Азии. Ее обязанностью станет стимулирование деятельности в
правильном направлении поднимающихся государств Азии, а также
восстановление лидирующего положения США в сфере борьбы с
региональными кризисами.
Новый президент должен будет также
подтвердить интерес США к тому, что происходит во внутренней жизни
Китая и России. Ставки огромны: отсутствие политических реформ
обернется для Китая экономической стагнацией, при которой страна не
сможет удовлетворить запросы сотен миллионов людей, выбитых из
привычной колеи переменами. Если Россия не будет с бЧльшим
уважением относиться к законности и праву соседей на суверенитет,
то она не сможет ни привлечь инвестиции, ни привить людям
позитивный настрой. Настоящие реалисты понимают связь между
внутренней и внешней политикой. Но администрация Буша по большей
части оставила без внимания проблему внутреннего развития России и
Китая. Президент Буш ни разу отчетливо не сформулировал
всеобъемлющую стратегию отношений с этими странами. Вместо этого он
узко сконцентрировал свое внимание исключительно на их деятельности
в мировом масштабе.
Президент-демократ столкнется с
необходимостью расширить структурные и географические рамки нашей
внешней политики, показав миру, что нам понятна простая истина:
террор – это зло, но зло не исчерпывается одним только терроризмом.
Для огромного большинства людей во всем мире основную угрозу
представляет не «Аль-Каида», а локальные вооруженные конфликты,
вспыхивающие на почве этнических разногласий, борьбы за власть и
ресурсы. А такие бедствия, как нищета, болезни и деградация
окружающей среды, каждый год уносят неизмеримо больше жизней, чем
террористические акты. Эти проблемы должны быть для нас значимы в
той же степени, в какой, как мы ожидаем, будут значимы для других
наши проблемы.
Задача Соединенных Штатов – предстать
вновь как государство-миротворец. Америке следует активно
участвовать в разрешении конфликтов – от Ближнего Востока до
Юго-Восточной Азии, в Центральной и Западной Африке, помогать
другим странам в создании их миротворческого потенциала и вместе с
союзниками задействовать свои финансы и вооруженные силы, если наши
интересы и ценности окажутся под угрозой. Даже если шансы на успех
невелики, подобные усилия дадут миру понять, что американский
потенциал может быть использован ради общего блага. Демократической
администрации предстоит выделить федеральные средства на усиление
борьбы на таком фронте, как инфекционные болезни. Несмотря на все
красивые заголовки и громкие обещания, нельзя утверждать, что хотя
бы один из пяти представителей группы риска имеет доступ к службам,
занимающимся профилактикой СПИДа. На 50 больных СПИДом не
приходится и одного, кто получал бы необходимые лекарства; в Африке
это соотношение составляет 1 к 1 000. Международный фонд борьбы со
СПИДом, туберкулезом и малярией обратился к состоятельным странам с
просьбой о ежегодных пожертвованиях в размере 10 миллиардов
долларов ради спасения миллионов жизней. Америка может и должна
пожертвовать больше положенной ей части, чтобы впоследствии иметь
основания призвать другие страны поступить так же.
Демократы также должны будут
организовать масштабную международную инициативу с целью обеспечить
чистой водой сотни миллионов людей в бедных странах. Их новой
администрации следует приложить больше усилий для того, чтобы дети,
особенно девочки, в других странах могли ходить в школу. Президенту
и его сподвижникам надо попытаться преодолеть «информационное
неравенство» – увеличивающийся разрыв между богатыми и бедными в
сфере доступа к новым технологиям. Все эти задачи составят часть
личной миссии для президента-демократа. Ему придется поднимать эти
темы на каждом международном саммите, в каждой своей речи, призывая
лидеров государств и крупных представителей частного капитала
приложить больше усилий для решения указанных проблем.
Демократический кабинет должен выступить
поборником расширения торговли, являющейся прочнейшим залогом
долгосрочного процветания как для богатых, так и для бедных стран.
Нужно убедить европейцев прекратить выплаты субсидий своим
фермерским хозяйствам, поскольку они разоряют фермеров в
развивающихся странах (в государствах Евросоюза на каждую корову
приходится в среднем более двух долларов государственных субсидий
ежедневно – эта цифра превышает прожиточный минимум большинства
африканцев). При этом нам следует проявить решимость и сократить
субсидии фермерам в собственной стране. Будущий президент должен
будет также принять к сведению, что предприятие, добивающееся роста
производства, но забывающее о справедливости, обречено на провал по
обоим направлениям. Джин Сперлинг, бывший советник президента Билла
Клинтона по вопросам экономики, предложил «новое соглашение о
свободной торговле», направленное на расширение открытых рынков
параллельно с удовлетворением законных требований трудящихся.
Приоритетная роль отводится таким мероприятиям, как финансирование
образования и переподготовка персонала до потери рабочего места,
предоставление комплекса социальной помощи людям, потерявшим
надежду на работу. Кроме того, предлагается внести изменения в
политику налогообложения и здравоохранения. В нынешнем виде эта
политика делает невыгодным создание новых рабочих мест в США. Также
необходимо бороться с нарушением трудовых прав граждан за
границей.
Наконец, Соединенным Штатам пришло время
заняться решением проблемы изменения климата. Если не остановить
глобальное потепление, оно приведет к разрушению мировой экономики
и сельского хозяйства, к массовой миграции населения, с лица земли
в буквальном смысле будут сметены целые государства. В таком случае
пострадают все. Чтобы смело и с готовностью ответить на этот вызов,
президенту-демократу нужно стимулировать совместные усилия обеих
партий. Это касается, например, акта Маккейна – Либермана об
управлении климатом (который был отклонен небольшим числом голосов
в Сенате в прошлом году), направленного на сокращение объемов
выделения парникового газа. Этот документ способен объединить
совместные с союзниками усилия в борьбе за спасение или пересмотр
Киотского протокола. Вокруг него будут выдвигаться новые
инициативы, нацеленные на решение жизненно важных проблем, таких,
как наступление пустыни и уменьшение площади лесов.
КТО МЫ – ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ
Президент Буш утверждает, что передовая
линия войны с терроризмом проходит в Ираке и что лучше бороться с
врагами в Багдаде, чем в Балтиморе. Подобная формулировка ошибочна
в самой своей основе. Сегодня фронтовая линия пролегает повсюду,
где имеется американское присутствие, и особенно там, где оно не
приветствуется. Данная реальность требует от нас определиться, кто
мы, и сделать это так, чтобы в результате в изоляции оказались наши
враги, а не мы сами. Во времена холодной войны американские лидеры
это хорошо понимали. Конечно, всеобщей любовью Америка не
пользовалась, но нам, по крайней мере, удалось создать ряд крепких
альянсов, основанных на глубоком осознании общности интересов и
связях не только между правительствами, но и между народами. В те
годы Америкой восхищались там, где это было более всего необходимо:
в странах по ту сторону «железного занавеса», то есть на главном
фронте холодной войны. Поляки, венгры, простые русские люди верили
нам как защитникам их демократических устремлений. В Восточной
Европе не наблюдалось антиамериканских настроений. А ведь если бы
они были, то коммунистические правительства могли использовать их
для противостояния Америке, которая призывала к реформам, а
экстремисты эксплуатировали бы такие настроения в своих целях.
Представьте себе, к чему это привело бы. Каков был бы исход
холодной войны? Могла ли в таком случае идти речь о крушении
советской империи? А если да, то какой режим пришел бы ей на
смену?
Именно с такими вопросами мы
сталкиваемся сегодня на Большом Ближнем Востоке и в других регионах
мира. У нас есть грубая сила, чтобы утвердить свою волю там, где
это потребуется, и в подавляющем большинстве случаев мы применяли
ее с добрыми намерениями. Но кто бы ни стал президентом, нам
следует для достижения наших целей гораздо чаще прибегать к силе
убеждения, нежели мускулов. Кто согласится встать на сторону
Америки, если мы не пытаемся защищать нечто большее, чем свои
собственные интересы? Кто будет по доброй воле сотрудничать с нами,
если мы требуем сотрудничества только на наших условиях? И если нам
все же удастся изменить статус-кво в исламском мире, как мы это
сделали в Восточной Европе одно поколение тому назад, какой режим
там установится, если роль США как лидера отвергнута даже теми, кто
сам стремится к переменам в обществе?
Положительным моментом является то, что
мировое сообщество с готовностью приветствует возвращение
Соединенных Штатов к своей традиционной роли лидера. Большинство
стран по-прежнему гораздо больше беспокоит возможное проявление
изоляционизма со стороны Америки, нежели унилатерализма. Мы можем
использовать подобные настроения для формирования новых коалиций,
направленных против терроризма и оружия массового уничтожения, в
пользу создания более свободного и безопасного мира.
Но недостаточно только ставить перед
собой благородные цели. Соединенные Штаты нуждаются в лидерах,
способных гарантировать, что наши средства не будут
дискредитировать наши собственные цели. Нам нужен дальновидный
реализм, свободный от идеологических шор, разделяющих нас с нашими
естественными союзниками во всем мире. Словом, необходимо, чтобы
наша сила была, как и прежде, подкреплена моральным авторитетом.
Только такое сочетание будет способствовать ослаблению наших врагов
и вдохнет надежду в сердца наших друзей.
