Тайвань – известная история американского внешнеполитического успеха, срок годности которой, похоже, приближается к концу. Тайваньский вопрос всегда был ключом к войне (даже к ядерной) или миру между Соединёнными Штатами и Китаем. Теперь дверь для мирного исхода может захлопнуться.
Суть тайваньского вопроса в том, какие политические отношения две стороны, разделённые Тайваньским проливом, должны и могут иметь между собой? Этот вопрос – наследие гражданской войны в Китае, холодной войны, сближения между Вашингтоном и Пекином, продиктованным стратегическими соображениями, привычной для США подмены дипломатии военным сдерживанием, а также приверженности Америки внешней политике на основе ценностей при отсутствии какой-либо стратегии. Поскольку ставки для американцев высоки, вопрос о том, как лучше всего сбалансировать отношения между Тайванем и материковым Китаем с его требованиями, влиял на наши суждения и государственное строительство.
Однако история вопроса, по большому счёту, забыта или превратно истолковывается, а дилеммы, которые в ней сокрыты, почти не привлекают внимания. Похоже, что у американцев развился коллективный иммунитет и к ситуационной осведомлённости, и к стратегической логике. США рискуют незаметно для самих себя вступить в войну с КНР, которой не хотят и в которой теперь уже не могут победить. Такая война, вероятно, положила бы конец американскому превосходству в Восточной Азии. Она, конечно, подорвала бы перспективы сотрудничества между великими державами по решению планетарных проблем мирными средствами.
Правовая фикция
Тайвань – остров, площадь которого лишь немного превышает площадь штата Мэриленд, хотя живёт там в четыре раза больше людей. Когда Япония захватила его в 1895 г., он был провинцией Китая в эпоху династии Цин. Китайская Республика Чан Кайши отобрала остров у Японии в 1945 году. Потерпев поражение в гражданской войне 1949 г., Чан убежал в Тайвань и перенёс столицу китайского правительства из Нанкина в Тайбэй.
Когда в 1950 г. разразилась Корейская война, Соединённые Штаты осуществили военную интервенцию, чтобы не позволить Чан Кайши или его коммунистическим противникам в материковом Китае нападать друг на друга, пересекая Тайваньский пролив. Идея была в том, чтобы не допустить выхода конфликта за пределы Корейского полуострова. Американская интервенция помешала немедленному вторжению коммунистов на остров, но не положила конец Китайской гражданской войне, поскольку военно-политическое противостояние длилось ещё очень долго.
В течение двух десятилетий Соединённые Штаты поддерживали Чан Кайши, выступали за смену режима в материковой части Китая и настаивали на том, что не Пекин, а Тайбэй является законной столицей, имеющей право представлять страну на международной арене. То, что это искажённое представление действительности сохранялось так долго, свидетельствует как о престиже США в годы холодной войны, так и об искусстве американских дипломатов. В 1971 г. мир восстал против этого абсурда, преодолев противодействие Америки, не желавшей признавать Пекин, а не Тайбэй представителем Китая в Совете Безопасности ООН и других международных организациях. В 1972 г. президент Никсон попытался сделать Пекин партнёром Америки в сдерживании Советского Союза.
Именно с этой целью в 1979 г. США последовали примеру союзников, перенеся дипломатическое признание с Тайбэя на Пекин. Для осуществления манёвра американцы пошли на условия КНР вывести свои войска и военные объекты с территории Тайваня, а также расторгнуть оборонный договор с этим островом. Однако при неохотном согласии материкового Китая Соединённые Штаты сохранили другие «неформальные» отношения с Тайванем, не предавая их широкой огласке. Одновременно Пекин отказался от своей громко провозглашённой решимости «освободить» Тайвань силой и стал прилагать последовательные усилия, чтобы положить конец разделению Китая мирным путём.
Долгосрочные последствия этих тонких и изящных дипломатических сделок между Китаем и Америкой были поистине удивительными, хотя успех, как всегда, породил новые проблемы. Солидарность Пекина с Вашингтоном помогла последнему низложить советскую империю и систему. Китай открыл себя для Америки и мира. Спустя некоторое время он стал главным локомотивом роста мировой экономики.
Тем временем ослабление напряжённости в американо-китайских отношениях дало возможность Тайваню развиваться политически и экономически, вследствие чего это островное государство стало самым свободным и процветающим китайским обществом за долгую историю нации, а также единственной демократией, когда-либо пускавшей корни на китайской земле.
Этот выдающийся успех был построен на целом ряде дипломатических фикций. Юристы знакомы с понятием «правовая фикция». Когда стороны договариваются, что нечто заведомо неверное с фактической точки зрения следует считать неопровержимой истиной в каких-либо целях, споры по этому поводу недопустимы. Наглядный пример – усыновление или удочерение ребёнка. Закон в данном случае ставится выше биологии, делая приёмных родителей ребенка его законными родителями в правовом отношении. В то же время биологические мать и отец объявляются чужими людьми для этого ребёнка. Так и дипломатическая фикция способна устранить проблему, объявляя неопровержимой истиной нечто, фактически не соответствующее действительности неопровержимой истиной. Такого рода уловки не ограничиваются судами или дипломатией; они могут использоваться и в эмоционально заряженном социальном контексте.
Например, когда корреспондент Time Тедди Уайт, работавший в Чунцине военного времени, наконец-то, получил приглашение на обед от Чжоу Эньлая, о чём давно мечтал, то обнаружил, что Чжоу приготовил банкет с запечённым молочным поросёнком в качестве главного блюда. Будучи ортодоксальным иудеем, Тедди чувствовал, что ему придётся сказать хозяину пира, что по религиозным убеждениям он не употребляет в пищу свинину. В ответ на его извинения Чжоу сказал ему: «Это не свинина, это утка. Ведь вы едите утку, не так ли?». Как только все решили, что поросёнка на столе нет, Уайт смог по достоинству оценить гостеприимство хозяина и насладиться трапезой без угрызений совести.
Поддержка Америкой Чан Кайши в годы холодной войны в качестве законного правителя всего Китая, включая внешнюю Монголию, была чрезвычайно полезной дипломатической фикцией для Соединённых Штатов, когда они пытались изолировать фактических правителей Китая – коммунистов, победивших в гражданской войне, и помочь Чану удержать контроль над Тайванем в качестве бастиона против них. Однако для патриотов в материковом Китае политика Вашингтона была унизительным продолжением иностранного угнетения прошлых лет, когда стремление китайского народа к национальному единству решительно подавлялось. С их точки зрения, часть Китая была насильственно отсечена Седьмым флотом США, включена в американскую сферу влияния и взята под охрану американским воинским гарнизоном. Что ещё хуже – в 1950-е гг. американские официальные лица, например, Джон Фостер Даллес, открыто заигрывали с идеей отделения Тайваня от материкового Китая на постоянной основе. Чан Кайши заблокировал этот политический манёвр и отправил письмо Чжоу Эньлаю, приписав себе заслугу сохранения единого Китая.
Нужен был новый механизм, чтобы не допустить возобновления Китайской гражданской войны. Де-факто Китай был разделён между Тайбэем и Пекином, но обе стороны твёрдо настаивали, что должен и может быть только один Китай, частью которого является Тайвань. В начале 1970-х гг. этот консенсус был переработан американской дипломатией в положение об «одном Китае». Когда президент Никсон посетил Пекин с официальным визитом в 1972 г., он торжественно заявил в письменном виде, что США не «оспаривают» консенсус в этом вопросе, сложившийся по обе стороны Тайваньского пролива.
Пекин принял заявление Никсона как отказ от любых намерений в будущем разделить Китай с помощью таких схем, как «один Китай, один Тайвань», «один Китай, два правительства», «два Китая», «независимый Тайвань», или же путём отстаивания мнения, согласно которому «статус Тайваня ещё только предстоит определить». Спустя почти семь лет, в конце 1978 г., Соединённые Штаты подтвердили приверженность принципу единого Китая, это сопровождалось признанием очевидного факта, что его столица – Пекин, а не Тайбэй. Это позволило заключить соглашение о нормализации отношений между США и Китаем и в то же время сохранять неформальные, но полноценные отношения с Тайванем.
Отказ американцев де-юре от попыток расчленить Китай дал КПК возможность переключить внимание с противодействия американскому вмешательству во внутренние дела Китая к исследованию возможности мирных переговоров с главным противником времён гражданской войны – Китайской националистической партией Чан Кайши (Гоминьдан).
Условие «одного Китая» и единого «китайского» суверенитета, принятое по обе стороны Пролива, сняло безотлагательность решения тайваньского вопроса. Оно позволило Пекину вести себя так, как будто воссоединение Китая неизбежно, а Тайбэю делать вид, будто он либо согласен с этим тезисом, либо его можно будет рано или поздно склонить к воссоединению. Как и ожидалось, Пекин отложил решительные действия, а Тайбэй выиграл нужное ему время.
Тот факт, что Соединённые Штаты официально исключили действия по «расчленению Китая», снизило опасения Пекина, что ему, возможно, придётся воевать, чтобы не допустить подобного. В свою очередь, это уменьшило для США необходимость сдерживания нападения материкового Китая на Тайвань. Несмотря на пару недоразумений, напряжённость в Тайваньском проливе сошла на нет. Дипломатическая фикция «одного Китая», в конце концов, позволила двум сторонам избежать споров о суверенитете и в то же время облегчила торговые отношения, путешествия и другие связи Китая с Тайванем.
В 2005 г., опираясь на прецедент переговоров до бегства Чана в Тайвань, председатели Компартии и Гоминьдана встретились в Пекине. Они согласились с принципом «одного Китая» и договорились о широком круге практических связей между берегами Тайваньского пролива. К 2009 г. авиакомпании двух стран совершали 370 регулярных рейсов в неделю между городами в Тайване и материковым Китаем, хотя всего пятьдесят лет назад в этом же воздушном пространстве между ними шли авиабои. В 2015 г. тогдашний президент Тайваня Ма Инцзю встретился в Сингапуре со своим коллегой из материкового Китая Си Цзиньпином. Печально, что та встреча, похоже, стала кульминацией разрядки между двумя сторонами.
Разрушение фундамента
На протяжении почти пятидесяти лет с тех пор, как администрация Никсона впервые приняла идею «одного Китая», данная концепция была важным фундаментом мира между КНР и Америкой и предпосылкой отсутствия вооружённого конфликта в Тайваньском проливе. Однако этот фундамент постоянно подтачивался и размывался противниками нормализации китайско-американских отношений, приверженцами самоопределения Тайваня, американскими активистами решения проблемы «одного Китая»; чиновниками и бюрократами – сторонниками нечистоплотных и непорядочных договорённостей за спиной у китайцев, антикоммунистами, а в последнее время – теми, кто придерживается теории соперничества великих держав и конфронтации с Китаем. От изначальной конструкции и договорённостей мало что осталось. Трудно понять, как эта гениальная уловка сможет и дальше поддерживать построенные на ней многочисленные полезные сделки и компромиссы.
Существует, по меньшей мере, три причины «усыхания» ключевой договорённости об «одном Китае». Каждая из них понятна, но они опираются на всё более сомнительные предпосылки.
Во-первых, большинство жителей Тайваня не хотят политически ассоциировать себя с коммунистическим режимом по другую сторону пролива и предпочли бы либо длительную автономию, либо полную независимость. Материковый Китай не предлагает им привлекательного представления об общем будущем. Какой бы вдохновляющей ни была поначалу мысль о связи с остальным Китаем, она становится всё более отталкивающей и неприятной по мере того, как материк ускоренно превращается в жестокое, полицейское государство. Подобно митингующим в Гонконге, приверженцы независимости Тайваня воображают, будто сочувствие мирового сообщества и его солидарность с их правым делом гарантирует интервенцию Запада, который поможет им реализовать свою мечту, несмотря на неистовое противодействие материкового Китая. С их стороны это, по меньшей мере, крайне рискованная ставка в затеянной ими азартной игре.
Во-вторых, большинство американцев находят устремления к самоопределению привлекательными и не сознают или не обращают должного внимания на риски, с которыми связана попытка Тайваня обрести независимость. Как явствует из нашей собственной истории и войны за независимость, народы редко добиваются отделения от более крупного государства без упорной борьбы. И очень часто их усилия оказываются бесплодными. Спросите об этом конфедератов американского Юга, басков, чеченцев, представителей народности игбо из непризнанной Республики Биафра, курдов, палестинцев или жителей Тибета.
В стремлении жителей Тайваня к самоопределению нет ничего удивительного: оно вполне естественно. В 1895 г. Китай, как ни в чём не бывало, передал эту провинцию Японской империи. На протяжении пятидесяти лет японцы жестоко обращались с тайваньцами и частично ассимилировали их. Когда Чан Кайши и его двухмиллионный контингент рекрутов и пришлых «варягов» укрылись на Тайване, они стали угнетать жителей острова, подвергнув их процессу китаизации, которая проходила ненамного мягче, чем то, что сегодня испытывают в Синьцзяне угнетаемые уйгуры. Коренные китайцы Тайваня были задействованы в качестве участников американской политики сдерживания Китая и Советского Союза на передовом рубеже, но затем США отреклись от них в дипломатическом отношении.
Жители Тайваня установили у себя в стране власть закона и демократию, в условиях которой они живут сами по себе, хотя и при тихом признании и поддержке американцев. Они знают, что такое контроль со стороны чужестранцев, и у них нет ни малейшего желания снова его испытать. С другой стороны, они могли бы долгие десятилетия осуществлять стратегию сближения с материковым Китаем, который сохранял бы их автономию без военной поддержки со стороны Америки. Но они этого не сделали. Вместо того, чтобы смотреть в лицо неотвратимой реальности своей неразрешимой дилеммы, они рассчитывают на спасение в голливудском стиле военно-морским эквивалентом кавалерии США.
Сепаратисты Тайваня знают, что ни уговорить материковый Китай предоставить им независимость, ни победить в войне за отделение не получится. Поэтому они убедили себя, что могут положиться на Соединённые Штаты, которые вмешаются, чтобы защитить их дерзкий вызов принципу «единого Китая» или помочь легализовать разделение на два государства, которое имеет место де-факто. Эта убеждённость позволяет Тайваню сохранять расходы на оборону на низком уровне и переносить риски провоцирования кровавого рандеву с китайским национализмом на Соединённые Штаты. Однако Китай – великая держава, и в Тайване Пекин будет воевать за то, что весь мир, включая Вашингтон, а не какая-то третья сторона типа Кореи или Вьетнама, формально признает его китайской территорией.
В-третьих, потенциал материкового Китая силой принудить Тайвань к воссоединению всегда была ограничена его собственной военной недееспособностью, убедительными возможностями сдерживания, которыми обладает Америка, а также готовностью Тайваня организовать действенное сопротивление вторжению и оккупации. Однако с 1995 г. всё более решительное самоутверждение лидеров Тайваня, заявляющих о стремлении отделиться от Китая, а также сочувствие к этим устремлениям американских политиков дали старт серьёзной программе модернизации Народно-освободительной армии Китая (НОАК) с прицелом на завоевание острова, несмотря на военное противодействие Америки.
По оценкам некоторых экспертов из армии и разведывательного сообщества США, НОАК могла бы сегодня уничтожить Тайвань и захватить весь остров за три дня. Чтобы отвоевать остров, если это вообще возможно, придётся пожертвовать многими десятками тысяч американских солдат и офицеров. Это также потребовало бы ракетных и бомбовых ударов с воздуха по китайским целям на материке, что оправдало бы контрудары Китая по американским целям. Если Соединённым Штатам удастся отвоевать Тайвань, материковый Китай будет просто выжидать благоприятного момента и укреплять свою военную машину, чтобы предпринять вторую попытку. Как и в случае с Ханоем, Пекин – решительно настроенный противник с националистическими устремлениями, сдерживающий свой пыл и рвение в борьбе за то, чтобы положить конец разделению своей страны, которое американцы негласно поддерживают.
Для нормализации отношений с Пекином сменявшие друг друга президенты США дали конкретные обещания в трёх тщательно согласованных совместных коммюнике. Эти документы, изданные в 1972, 1979 и 1982 гг., служат фундаментом китайско-американских отношений. В них Вашингтон обещал, что больше не станет поддерживать официальных связей с Тайбэем, на острове не будет американских войск и военных сооружений и он продолжит продавать Тайваню лишь тщательно отобранное оборонительное оружие, притом в ограниченных объёмах. В третьем коммюнике содержалось согласие ограничить качество и уменьшить количество продаваемых Тайваню вооружений.
На протяжении последующих десятилетий Вашингтон последовательно размывал суть этих строгих ограничений или вовсе от них отказывался. Официальные лица из правительства США сегодня встречаются с официальными представителями Тайваня и совершают поездки на остров. Там их принимают в недавно построенном за 250 миллионов долларов «как бы» посольстве под охраной морских пехотинцев. Соединённые Штаты снова поддерживают установление Тайбэем дипломатических отношений с третьими странами, наказывая тех, кто переключается на отношения с Пекином. Появились сообщения о возвращении на Тайвань американского воинского контингента, обучающего местные вооружённые силы проведению операций против материкового Китая. Тайвань снова стал одним из главных покупателей американского оружия. А 12 ноября 2020 г. (через девять дней после того, как президентские выборы сделали его босса хромой уткой) госсекретарь Майк Помпео завершил выбрасывание на помойку истории условия о едином Китае, заявив (ошибочно), что Тайвань «никогда не был частью Китая».
В 1979 г., как отмечалось в Законе об отношениях с Тайванем (ЗОТ), США «прекратили отношения с властями Тайваня на государственном уровне». ЗОТ был принят для того, чтобы американцы поддерживали связи с народом Тайваня, не устанавливая с островом «межправительственных отношений». Но трудно оспаривать тот факт, что во многих аспектах такие отношения сегодня установлены.
Политика, закреплённая в ЗОТ, сводилась к гарантиям того, что будущее Тайваня должно определяться мирным путём. Однако, уклонившись от достигнутого взаимопонимания, которое было ключевым для достижения этой задачи, Соединённые Штаты делают всё для того, чтобы никто в материковом Китае не верил в осуществимость исключительно мирного решения.
В ЗОТ говорится, что США должны предоставлять Тайваню «оружие оборонительного характера». Однако вооружения, продаваемые острову, не проходят через такой фильтр. ЗОТ, принятый как внутренний закон, а не договор между сторонами, призывает сохранять способность сдерживать «обращение к силе или другим формам принуждения», которые «ставят под угрозу безопасность жителей Тайваня». Но у Соединённых Штатов больше нет стопроцентной уверенности в своём огневом превосходстве для защиты Тайваня против применения силы материковым Китаем, и военный баланс всё больше смещается в сторону коммунистического Китая.
Логика эскалации
КНР, Тайвань и США обрекли себя на непрерывную демонстрацию военных возможностей и политической воли.
Ирония в том, что договорённости между Вашингтоном и Пекином, достигнутые в 1979 г. с целью сохранения мира, включая одностороннее принятие Соединёнными Штатами ЗОТ, сработали гораздо лучше, чем могли надеяться их авторы. После переключения тумблера в дипломатических отношениях напряжённость с материковым Китаем уменьшилась, а безопасность Тайваня повысилась. Остров смог покончить с законами военного времени и демократизировать политическую жизнь. Тайвань стал одним из самых процветающих обществ на нашей планете. ВВП на душу населения у них чуть меньше американского, но медианное богатство на 4 тысячи долларов с лишним выше, чем в США – 70 191 доллар против наших 65 904 долларов. Схема единого Китая, позволившая добиться столь выдающихся успехов, не была полностью сломана, но сменявшие друг друга администрации в Тайбэе и Вашингтоне, тем не менее, поправляли её, и сегодня по ней нет консенсуса.
Последовательно отказываясь от своих слов и заверений, Вашингтон создал себе в Китае репутацию вероломного переговорщика, поэтому там никто больше не доверяет американским обещаниям. Формальные возражения, что США, мол, по-прежнему уважают принципы, изложенные в «трёх совместных коммюнике», уже не могут одурачить никого, кроме американцев, страдающих амнезией. Возникающее в результате недоверие не позволяет выйти на новый уровень взаимопонимания по поводу того, как управлять разногласиями по Тайваню. Но без такого взаимопонимания нарастающие противоречия между китайским национализмом и политикой идентичности и самоопределения Тайваня ведут нас к конфликту.
Все три стороны – Пекин, Тайбэй и Вашингтон – приближаются к точке, где избежать очень неприятного выбора не удастся. Сегодня Пекин не видит реальной перспективы разрешения проблемы выстраивания отношений между Тайванем и материковым Китаем мирными средствами без элементов военного принуждения, к которому ему рано или поздно придётся прибегнуть. Военный баланс в Тайваньском проливе всё больше складывается в пользу НОАК, что сдерживает вмешательство со стороны США. Но даже при этом перед китайским политическим руководством стоит непростой выбор между применением силы и отказом от вековой мечты о едином Китае, свободном от иностранных сфер влияния. Принимая решение, Пекин должен будет взвесить риски дорогостоящей войны с Соединёнными Штатами, в которую может втянуться Япония, с возможной эскалацией до обмена ядерными ударами. Положив высокую вероятность такого развития событий на одну чашу весов, Пекин неизбежно положит на другую чашу внутриполитические последствия молчаливого согласия с унижением по стержневому вопросу китайского национализма.
До тех пор, пока жители Тайваня будут верить, что Вашингтон даёт им карт-бланш или чек на предъявителя, который можно заполнить кровью американских солдат, они будут чувствовать себя вправе занимать выжидательную позицию. Устранение двусмысленности в приверженности США идее защиты свободы островитян просто поощрило бы их к ещё большему превышению своих реальных возможностей, чем они это уже делают. Между тем военный баланс в регионе всё больше смещается не в их пользу, какой бы выбор они ни сделали.
Делая ставку исключительно на военное сдерживание без дипломатических усилий для достижения разрядки, сближения и примирения сторон по обе стороны Тайваньского пролива, США делегируют выбор войны и мира Пекину и Тайбэю. Никогда не было полной ясности, блефует ли Вашингтон или он всерьёз намерен вступать в войну с Китаем из-за Тайваня. Оказавшись перед выбором между потенциально губительным противостоянием с КНР и молчаливым наблюдением за тем, как демократический противник авторитарного Китая, теперь уже официально объявленного противником США, становится жертвой агрессии, что предпочтут сделать Соединённые Штаты?
Если заявить об американском намерении воевать, это побудит Тайбэй идти на неоправданный риск. Но заявление США о нежелании воевать поощрит Пекин к авантюрному поведению. Поэтому никаких выгод избавление от нынешней двусмысленности не сулит. Однако, вне всякого сомнения, мы должны управлять тайваньской ситуацией на основе взвешенного суждения о том, на что мы готовы, а на что нет для снижения опасности войны за остров, даже если мы оставим это суждение при себе.
Смещающийся баланс сил, упёртый национализм в Пекине, иллюзии безопасности и защищённости в Тайбэе, странная смесь бравады и беспечности в Вашингтоне – всё это предвестники трагедии. Я не вижу лёгких ответов для участников этой игры на вопрос о том, как остановить их неумолимое приближение к катастрофе. А тех, кто принимает ответственные решения в этой сфере, прошу лишь об одном: прежде чем предлагать какие-то действия, задайте себе вопрос, который дипломатов и профессионалов в военном искусстве учат задавать: «И что тогда?».
