Общепризнанно, что внешнеполитическое сообщество, обладающее большой властью, должно пребывать в душевном равновесии. Изменение климата, Ближний Восток, терроризм, торговля, нераспространение ядерного оружия – специалистам в сфере международных отношений всегда есть чем заняться. Если вы полистаете старые выпуски Foreign Affairs, то найдете очень мало статей, провозглашающих полное решение той или иной проблемы. Даже после мирного завершения холодной войны страницы издания были заполнены бурными дебатами о столкновении цивилизаций.
Поэтому было бы слишком просто отмахнуться от тревог из-за действий президента США Дональда Трампа, посчитав их очередными радениями «церкви вечного беспокойства». Эксперты не в первый раз ставят под сомнение жизнеспособность глобального порядка, возглавляемого Соединенными Штатами. Угроза Западу никогда не была больше, чем в период, начавшийся запуском советского спутника и завершившийся, когда президент Ричард Никсон фактически остановил работу Бреттон-Вудской системы. Нефтяной шок 1970-х гг. представлял серьезную опасность для либерального международного порядка, а в 1980-е гг. началось раздувание американского бюджета, возник дефицит торгового баланса. Организаторы терактов 11 сентября казались экзистенциальной угрозой для системы – до финансового кризиса 2008 года. Теперь Трамп. Возникает вопрос: можно ли считать нынешние тревоги чем-то принципиально новым? Ведь за предыдущие десятилетия небеса так и не рухнули на землю.
Но на этот раз все действительно по-другому. Многие источники американской мощи истощились, а нормы внешней политики страны обветшали. Можно связывать упадок с Трампом и его ретроградными внешнеполитическими взглядами, но процесс эрозии начался задолго до его прихода к власти. Постоянные колебания в обсуждении и реализации внешней политики только усложнят управление кораблем в ближайшем будущем. Внешнеполитический дискурс оставался последним бастионом двухпартийной системы, но политическая поляризация добралась и до него. Будущие президенты попытаются возродить классическую версию американской внешней политики, но вряд ли они в этом преуспеют.
Созданный американцами фундамент, на котором зиждется либеральный международный порядок, находится в серьезной опасности. Представьте нынешнюю ситуацию как игру «Дженга» – когда множество элементов убрали, а башня все еще стоит. Вот почему некоторые эксперты полагают, что конструкция остается прочной. На самом деле в ней не хватает многих важных составляющих, а если приглядеться, видно, как она слегка раскачивается. Как и башня «Дженга», миропорядок будет стоять, пока не рухнет. Нужно предпринять максимум усилий для сохранения либерального международного порядка, но в то же время пора задуматься о том, что придет ему на смену.
Некоторые представители внешнеполитического сообщества уже осознают серьезность проблемы. Прогрессисты обсуждают, как они будут продвигать либеральные ценности за рубежом, если вернутся к власти, и стоит ли это делать. Консерваторы дискутируют, является ли популизм новой константой, с учетом которой следует рассматривать внешнюю политику США. Однако ни тот ни другой лагерь не пытается восстановить разрушенное равновесие. Вопрос не в том, что американская внешняя политика сможет сделать после Трампа. Главное, существует ли жизнеспособная внешнеполитическая стратегия, которая выдержит новый электоральный цикл.
Добрые старые времена
Во внешней политике провалы привлекают больше внимания, чем успехи. В годы холодной войны потеря Китая, возведение Берлинской стены, война во Вьетнаме, энергетический кризис, захват заложников в Иране затмили последовательную эффективную внешнеполитическую стратегию сдерживания. Но только когда Советский Союз мирно распался, внешнеполитический курс США времен холодной войны стали считать исключительно успешным. После этого в дискуссии доминировали войны в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии, а также финансовый кризис 2008 года и подъем популизма. Слишком просто прийти к выводу, что американская внешняя политика последнего времени – это полный провал.
Но одновременно с этими негативными событиями основополагающие тенденции развивались в благоприятном направлении. Число войн между государствами и гражданских войн резко снизилось, как и другие проявления международного насилия. Демократия распространялась, освобождая людей от тирании. Глобализация ускорилась, бедность сократилась. Эти достижения Соединенные Штаты могут занести в свой актив, поскольку поддерживаемый и укрепляемый ими либеральный порядок заложил основы для десятилетий относительного мира и процветания.
Конечно, Вашингтон совершал ошибки, включая вторжение в Ирак и принуждение стран снять ограничения на трансграничные потоки капитала. Эти шаги не имели смысла и оттолкнули союзников, но они не ослабили позиции США в мире. Мягкая сила пострадала в краткосрочной перспективе, однако быстро восстановилась при Обаме. Американцы по-прежнему привлекали союзников, а в случае с интервенцией в Ливию в 2011 г. именно союзники по НАТО просили Вашингтон применить силу, а не наоборот. Сегодня у Соединенных Штатов больше союзников, связанных договорами, чем у любой другой страны мира, и даже больше, чем у любой другой страны в истории.
Америке удалось пережить собственные ошибки благодаря тому, что американское доминирование базируется на прочном фундаменте. США обладают огромными географическими преимуществами: богатые природные ресурсы, два океана на востоке и на западе плюс два ценных партнера на севере и на юге. Страна была мощной так долго, что многие ее возможности воспринимаются как нерушимая константа, а не случайность. США обладают самыми мощными вооруженными силами в мире с 1945 г., а экономика страны, если оценивать по паритету покупательной способности, стала крупнейшей в 1870 году. Немногие пишущие сегодня о международной политике могут вспомнить времена, когда Соединенные Штаты не были самой богатой и влиятельной страной мира.
Длительная гегемония еще больше укрепляет преимущества США. Строя либеральный международный порядок, Вашингтон создал целый ряд многосторонних институтов – от Совета Безопасности ООН до Всемирного банка – и вместе со своими союзниками получил в них привилегии. Глобальные правила игры шли на пользу всем, но содержание этих правил приносило выгоду прежде всего США. Интернет возник как инициатива Пентагона, и в результате Вашингтон получил ведущую роль в его управлении. Американские вузы привлекают лучших из лучших со всего мира, как и Кремниевая долина и Голливуд, и приносят экономике миллиарды долларов. Иммигрантская культура приумножает демографическую мощь страны и помогает Соединенным Штатам избежать проблем старения, с которыми столкнулись Европа и Тихоокеанский регион.
США извлекли пользу и из своего финансового доминирования. Американский доллар пришел на смену британскому фунту стерлингов в качестве мировой резервной валюты 75 лет назад, открыв обширные и самые ликвидные рынки капитала и расширив охват и эффективность экономической политики. В последние десятилетия финансовая мощь Вашингтона только возрастала. Хотя финансовый кризис 2008 г. начался на американском рынке недвижимости, в итоге Соединенные Штаты стали играть еще более значимую роль на мировом рынке капитала. Американский рынок капитала доказал, что является более глубоким, ликвидным и лучше регулируемым, чем какой-либо другой. И хотя экономисты потеряли сон из-за растущего дефицита бюджета страны, это оказалось некритично. Многие утверждают сегодня, что американская экономика в состоянии выдержать больший госдолг, чем предполагалось ранее.
В дипломатическом плане все эти факторы привели к тому, что независимо от стоящего на повестке дня вопроса США всегда рассматривались как надежный лидер. Плотная сеть альянсов и партнерств свидетельствует, что обязательства, которые берет на себя Вашингтон, надежны. Американская гегемония вызывала недовольство в некоторых частях мира, но даже великие державы-соперники доверяли тому, что Соединенные Штаты заявляли на международных переговорах.
Пока мировая система цементировала структурную мощь США, внутренняя политика помогала поддерживать стабильный внешнеполитический курс. Ключевым фактором было равновесие различных школ международных отношений. Существовал баланс между сторонниками интервенционизма и теми, кто хотел экономно расходовать национальные ресурсы, между теми, кто поддерживал многосторонние подходы, и теми, кто отдавал предпочтение односторонним позициям. Если один лагерь получал преимущество, другой, выискав ошибку, требовал скорректировать курс. Сторонники сдержанности указали на избыточность расходов на иракскую кампанию, чтобы добиться ее свертывания. Сторонники интервенционизма обратили внимание на взрывоопасность ситуации в Сирии, чтобы обосновать более жесткую позицию.
Благодаря разделению властей в американской системе госуправления ни один внешнеполитический лагерь не получал чрезмерного влияния. Когда администрация Никсона стала прямолинейно использовать realpolitik в отношении Советского Союза, Конгресс внес в повестку дня вопросы прав человека. Когда администрация Обамы колебалась относительно введения санкций против Центробанка Ирана, «ястребы» в Конгрессе заставили ее прибегнуть к более агрессивным действиям. Вновь и вновь американская внешняя политика возвращалась к золотой середине. За неумеренностью в конце концов следовала сдержанность. Периодическое перекладывание ответственности обеспечивало лидерство. Результаты такого пересекающегося давления не были идеальными, но оно позволяло американской политике не слишком отклоняться от статус-кво. Старые обязательства оставались надежными.
На протяжении десятилетий такая динамика – и на глобальном, и на внутриполитическом уровне – удерживала кризисы под контролем, не позволяя им превратиться в катаклизмы. Американская внешняя политика возвращалась к равновесию. Что же изменилось? Сегодня равновесия уже нет, а структурные опоры американской мощи зашатались.
Новая норма
Несмотря на последовательность внешней политики, американская мощь по некоторым аспектам начала сдавать позиции. Несколько лет назад США перестали быть крупнейшей экономикой мира по паритету покупательной способности. Руководящая роль в глобальных делах ослабевает из-за асимметричного расширения возможностей Китая и России. Рост числа нескончаемых войн и тлеющих конфликтов сказался на вооруженных силах.
Внешняя последовательность курса скрывала развивающуюся дисфункцию системы внутренних сдержек внешней политики. Сначала общественное мнение перестало быть сдерживающим фактором для лиц, принимающих решения. Парадоксально, но ключевые аспекты, обеспечившие национальную безопасность США – географическая изоляция и подавляющая мощь, – позволили многим американцам не думать о внешней политике. Тенденция наметилась после перехода на полностью контрактную армию в 1973 г. – общество перестали волновать вопросы войны и мира. После окончания холодной войны апатия только возросла. А сегодня, как показывают опросы, американцы очень редко учитывают внешнеполитические аспекты, решая, за кого голосовать.
Рынок идей тоже развалился. Исчезли барьеры для безрассудных внешнеполитических концепций, потому что американцы утратили доверие к экспертам. Сегодня в США идут дебаты о том, должна ли стена вдоль южной границы быть сделана из бетона, нужны ли прозрачные вставки и стоит ли ее оснащать солнечными батареями. Эксперты уже не в состоянии уничтожать дурные идеи так, как делали это раньше. Знатоки полагают, что их экспертное мнение подкрепит действия Белого дома, но на самом деле они уже давно действуют на враждебной территории.
Стоит отметить, что враждебность к экспертам-международникам небезосновательна. Интервенции в Афганистан, Ирак и Ливию оказались серьезными промахами. Несмотря на прогнозы экспертов, глобализация не превратила Китай в джефферсоновскую демократию. Безупречные рекомендации, закрепленные вашингтонским консенсусом, не сработали, что вызвало ряд финансовых кризисов. Экономисты и советники по внешней политике выступали за сокращение расходов, несмотря на последствия для бедных слоев населения и среднего класса, и регулярно предрекали повышение ключевой ставки, которое так и не произошло. Неудивительно, что и Обама, и Трамп с удовольствием наносили удары по вашингтонскому истеблишменту.
Институциональные сдержки внешнеполитических привилегий президента тоже ослабели – в первую очередь потому, что две другие ветви власти добровольно от них отказались. Принятие закона о тарифах Смута–Хоули в 1930 г., только усугубившего Великую депрессию, показало, что Конгресс не в состоянии ответственно осуществлять свои конституционные полномочия в торговле. По закону о взаимных торговых соглашениях 1934 г. многие из этих полномочий были делегированы президенту. Так началось постепенное уменьшение надзора со стороны Конгресса. В последнее время политическая поляризация превратила Конгресс в неработающее, вздорное сборище, и Белый дом воспользовался этим, существенно расширив возможности исполнительной власти. Судебная власть тоже не справляется со сдерживающей ролью. Верховный суд все чаще уступает президенту в вопросах национальной безопасности – как, например, в 2018 г., когда он поддержал запрет на въезд иностранцев.
Эксперты в сфере внешней политики приветствовали концентрацию власти исполнительной ветви, и до избрания Трампа их логика не вызывала вопросов. Они указывали на невежество общества и отсутствие интереса к международным отношениям у Конгресса. В ситуации политического тупика и поляризации демократы и республиканцы рассматривали внешнюю политику как игрушку, которую можно использовать в борьбе за переизбрание. Поэтому внешнеполитическая элита склонна была считать президента «последним взрослым в комнате».
Однако они не предусмотрели избрания президентом человека с эмоциональным и интеллектуальным уровнем дошкольника. В ходе предвыборной кампании Трамп отказался от услуг экспертов по внешней политике, заявив, что добьется лучших результатов, полагаясь на интуицию. Став президентом, он в основном руководствовался своим настроением. Он начал торговые войны, которые не дали особых результатов, кроме ущерба американской экономике. Он заявил, что доверяет президенту Путину больше, чем собственным спецслужбам. Его администрация вышла из ряда международных соглашений и раскритиковала оставшиеся. Постоянные нападки на ЕС и НАТО – более серьезная стратегическая ошибка, чем вторжение в Ирак. Отобранные лично Трампом советники по внешней политике спешат юридически закрепить решения, прежде чем президент сорвет их импульсивным твитом. Даже если у администрации возникали разумные идеи, Трамп использовал их наихудшим образом.
Большинство внешнеполитических шагов были противоречивыми, контрпродуктивными, но абсолютно законными. Пользуясь правом проводить внешнеполитический курс, Трамп разрушил то, что его предшественники сохраняли на протяжении десятилетий. Остальные ветви власти наделили Белый дом возможностью вести внешнюю политику с мощью Ferrari, но нынешний его хозяин полагает, что у него в руках игрушечная машинка, а живет он в придуманном мире.
После Трампа новый президент безусловно постарается вернуть здравый смысл в американскую внешнюю политику. Он или она отменит запрет на въезд иностранцев, откажется от враждебной риторики в адрес давних союзников и прекратит атаки на мировую торговую систему. Но эти «заплатки» не скроют и не разрешат более глубокую проблему. Политическая поляризация подорвала уверенность в том, что президент должен находиться в центре системы госуправления. Эта идея выхолощена Трампом. На смену нынешнему президенту, вполне вероятно, придет левый популист, а потом пост займет архиконсерватор. Слабые ограничения исполнительной власти только ухудшат ситуацию. Конгресс не хочет играть конструктивную роль в вопросах внешней политики. Общество же не включено в дискуссию по внешнеполитическим вопросам. Из-за обветшавших норм и президентов с крайних флангов политического спектра внешняя политика США может внезапно обнаружить себя где-то между «Америка прежде всего» и новым Вторым Интернационалом. Сама концепция последовательной, долгосрочной внешнеполитической стратегии окажется нежизнеспособной.
В таких условиях только легковерные станут считать американские обязательства надежными. Альянсы будут распадаться, а другие страны смогут бросить вызов глобальным нормам. В любом случае шрамы, оставленные администрацией Трампа, не исчезнут. Капризы нынешней администрации уже вынудили многих ведущих дипломатов покинуть Госдепартамент. Этот человеческий капитал сложно заменить. За последние два года число иностранных студентов в американских университетах сократилось в связи с ростом нативизма. Придется приложить усилия, чтобы убедить иностранцев, что это временное явление. Выйдя из ядерной сделки по Ирану, администрация Трампа заставила SWIFT, частную систему международных финансовых транзакций, выполнять односторонние американские санкции против Тегерана. Китай, Франция, Германия, Россия и Великобритания вынуждены создавать альтернативную платежную систему. Сейчас это не имеет особого значения, но в дальнейшем и союзники, и соперники США научатся обходиться без доллара.
Но, возможно, самое главное – администрация Трампа в одностороннем порядке отказалась от идеалов, которыми руководствовались американские политики на протяжении десятилетий. Можно дискутировать о том, насколько важно для Соединенных Штатов продвижение прав человека, демократии и верховенства закона в мире. Но целесообразность продвижения этих ценностей за рубежом и их укрепление в самой Америке не подлежит обсуждению. Уродливая риторика Трампа – насмешка над этими ценностями. Следующий президент, вероятно, по-другому будет отзываться об этих идеалах, но союзники и соперники запомнят нынешние высказывания. Семена сомнений посеяны, и однажды они взойдут.
Факторы, которые обеспечили Соединенным Штатам преимущества в международной системе – емкие рынки капитала, либеральные идеи, высшее образование мирового уровня – работают по принципу «победитель получает все». Другие акторы не захотят переключаться с доллара, Уолл-стрит, демократии и Лиги Плюща на что-то другое. Эти сектора выдержат несколько ударов. Однако чрезмерное использование финансовых инструментов, альянсы с зарубежными популистами и продолжение антииммигрантской истерии заставит даже ближайших союзников задуматься об альтернативах. Америка станет банкротом в этих сферах так же, как Майк Кэмпбелл в романе Хемингуэя «И восходит солнце»: «постепенно, а потом как-то вдруг». Сейчас американская башня «Дженга» еще стоит. Но если убрать еще несколько элементов, раскачивание станет заметно невооруженным взглядом.
Как будет выглядеть обрушение? США, конечно, останутся великой державой, но рядовой и менее богатой. Предпочтения по некоторым вопросам будут иметь все меньше значения, Китай и Европа начнут руководствоваться другими правилами. Внутриполитическая поляризация заставит ближневосточных союзников (Израиль и Саудовскую Аравию) поддерживать республиканцев, а европейским союзникам (Германии и Великобритании) будут ближе демократы. В отсутствие всеобъемлющей внешнеполитической стратегии Латинская Америка может стать ареной новой «большой игры» – другие державы начнут бороться за влияние в регионе. Демографические факторы также будут воздействовать на Америку, падение рождаемости еще больше осложнит ситуацию. Торговые блоки замедлят глобальный экономический рост. Из-за снижения взаимозависимости возрастет вероятность войны между великими державами. Проблема изменения климата будет решаться на национальном, а не глобальном уровне, что хуже для всех.
О чем тревожиться?
Я буду рад, если через 10 лет критики назовут эту статью так и не сбывшимся предсказанием конца света. Состояние американской внешней политики казалось плачевным и десятилетие назад, в разгар финансового кризиса и войны в Ираке. Но это было незначительное отклонение, а не тренд. Возможно, преемнику Трампа удастся устранить нанесенный им урон. Не стоит также забывать, что при всех недостатках американской внешнеполитической машины другие великие державы тоже не всесильны. Внешнеполитические успехи Китая и России вызывают негативную ответную реакцию, включая затягивание инфраструктурных проектов в Азии и враждебность Украины, что затруднит достижение ими реваншистских целей.
Рассуждая о том, что будет «после Трампа», нужно помнить, что 45-й президент является одновременно и причиной, и симптомом болезней, поразивших внешнюю политику США. Да, Трамп существенно ухудшил ситуацию. Но система, лишенная формальных и неформальных ограничений президентской власти, досталась ему в наследство. Поэтому следующему президенту придется заниматься не только мелким ремонтом. Он будет вынужден пойти на политически неудобные меры, стимулируя вовлеченность Конгресса во внешнюю политику, даже если большинством обладает не его партия. Не каждая внешнеполитическая инициатива должна проходить через Пентагон. Новый президент, воспользовавшись своим положением, может запустить общественную дискуссию о роли США в мире. Не помешает вернуться к старой практике: прислушиваться к компетентному мнению экспертов и не забывать о мудрости народа. Кроме того, продвигая верховенство закона за рубежом, не стоит забывать об уважении демократии дома.
Все эти шаги серьезно осложнят политическую жизнь следующего президента. В большинстве статей в Foreign Affairs в этом месте автор обычно призывает лидера проявить политическую волю и сделать правильные шаги. Это всегда звучало неубедительно, но в данном случае просто смешно. Мы все надеемся, что «церковь вечного беспокойства» не превратится в апокалиптический культ. Но сейчас небеса действительно могут рухнуть на землю.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 3, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.
