В 1913 году, с которым мы в советское время привыкли всё сравнивать, Россия стояла на пороге превращения в главный мотор панъевропейского прогресса. Она демонстрировала самые динамичные в мире темпы развития во всех областях промышленности, кроме автомобиле- и сельхозмашиностроения, где лидировала Америка. Несмотря на социальные волнения, европейские промышленники и банкиры стремились перенести к нам свои головные предприятия и штаб-квартиры.
Конечно, Российская империя была куда обширнее нынешней Российской Федерации. Но, несмотря на утраты, мы и теперь располагаем большим числом ведущих современных центров: Новосибирск, Челябинск, Екатеринбург, Казань, Владивосток и др. К нам снова стремятся флагманы передового («умного») евро-атлантического бизнеса. Некоторые компании – Microsoft, Intel, Nokia, Boeing, Motorola и пр. – давно разрабатывают и/или производят свои интеллектуальные продукты в России. Другие хотели бы перебазировать к нам свои научно-технические подразделения и линии и приходят со своими технологиями за нашими «мозгами» и творчеством.
Перед Россией вновь открылась реальная перспектива выдвинуться в лидеры мирового развития, даже не привязывая всех к своим энергоресурсам. Это не гипербола. По мнению ряда французских ученых, главным ресурсом грядущего окажутся творчество, образование, культура. Способность же производить их в национальном масштабе (на родине или за рубежом) сохранили в евро-атлантической цивилизации только русские. Такое умение важнее технологий (они не живут без универсальных – целостных, фундаментальных – знаний), и мы обладаем сейчас основным конкурентным преимуществом.
Вторично за сто лет упустить свою удачу было бы преступно. Пробросай мы свой козырь – и им вскоре сыграет Китай, а вероятно, и Индия. Но если последняя еще, может быть, и обратит свои предполагаемые достижения к общей пользе, то Поднебесная в конечном итоге повернет против «белой» цивилизации.
ИДЕНТИЧНОСТЬ
Исторически Россия воспринимала саму себя и воспринималась другими не как восточная, а как североевропейская нация. Пушкин, например, именовал Российскую империю Гипербореей (крайний север. – Ред.). В наши дни азиатские компании, в отличие от западных, не спешат к нам со своими технологиями, видя в России часть иной цивилизации.
Мы расширяли свое влияние главным образом в южном и восточном направлениях, действуя так же, как и другие европейские нации (Великие географические открытия явились продуктом поиска западного пути на Восток – в Индию). Россия, правда, имела неизмеримо больше возможностей для континентальных приращений, чем остальные.
Русские казаки были сродни не только пограничным ватагам в Литве и Польше или византийским акритам, но и западным фронтирьерам. А казачьи методы культуртрегерства и освоения «на службе Его Величества» новых пространств на Кавказе, Урале, Дальнем Востоке, в Сибири, Поволжье и Средней Азии весьма напоминают манеры конкистадоров в Латинской Америке, пиратов Карибского моря да и средневековых рыцарских орденов в Восточной Европе, Прибалтике и на Ближнем Востоке.
Восточным порождением Россию впервые объявили славянофилы – братья Иван и Константин Аксаковы, Владимир Даль и прочие, считавшие, что спасение Европы должно непременно последовать с Востока. Они-то и навязали свои заблуждения отечественной и зарубежной элитам. Евразийство же и вовсе есть продукт западников, оказавшихся в эмиграции и разочаровавшихся на чужбине в европейской культуре (Пётр Савицкий, Николай Трубецкой, Георгий Флоровский). Парадоксально, но из обеих утопий, давно сданных в архив, в сознании многих современников по всему миру сохранилась почему-то одна лишь «восточная» девиация. Наконец, «евразийская» демагогия Александра Дугина маскирует всего-навсего изоляционистский экстремизм.
Излюбленный аргумент западных критиков «восточного» характера России – участие в разделах Польши, которое якобы представляет собой не что иное, как яркое проявление нашей «чуждости» европейскому миру. При этом как-то забывают, что за польское наследство Россия боролась не больше, чем Пруссия и Австро-Венгрия. На всех трех тронах тогда сидели кузены и кузины. Рвать Речь Посполитую на части было на протяжении нескольких поколений любимой внутрисемейной «забавой» немецких принцев. Чохом называть их восточными сатрапами ни у кого не повернется язык. Значит, и в не лучших своих проявлениях Россия следовала общеевропейским тенденциям.
Отрешившись от изживших себя заблуждений и убедившись в европейской природе нашей страны, мы легко определим ее специфику в рамках евро-атлантической цивилизации. Если западноевропейцев всегда больше увлекали технологии, то русских – размышления на универсальные темы, теоретизирование, выработка парадигмальных знаний (от слова «парадигма», введенного американским ученым Томасом Куном для обозначения совокупности общепринятых идеалов и норм научного исследования и той картины мира, с которой согласна основная масса научного сообщества. – Ред.).
Для таких пристрастий имеются солидные прозаические причины. Во-первых, адепты фундаментальных исканий имели больше шансов сохраниться в многократные периоды лихолетий: поживиться у них было нечем, а угонять их в полон, как это регулярно случалось с искусными ремесленниками, не имело практического смысла. Во-вторых, сами просторы формировали на Руси глобальное мировоззрение. В-третьих, важную роль сыграла идеология Третьего Рима («Москва – третий Рим» – политическая теория в XVI веке в России, обосновавшая роль Москвы в качестве исторической преемницы Римской и Византийской империй и соответственно всемирно-историческое значение Русского государства как политического и церковного центра. – Ред.), внесшая в сознание русского человека понятие его вселенской ответственности.
В ХХ столетии основные парадигмальные открытия в гуманитарной сфере были сделаны нашими соотечественниками: теория ноосферы Владимира Вернадского (хотя сам термин предложен французом), ностратическая языковая теория Владислава Иллича-Свитыча, новая индоевропеистика Вячеслава Иванова и Тамаза Гамкрелидзе, расшифровка Юрием Кнорозовым письменности индейцев майя в отсутствие билингв. Широко известны фундаментальные достижения ученых Дубны и новосибирского Академгородка (о свойствах «темной» материи/энергии, например).
Особую российскую приверженность творчеству подтверждает сравнительный анализ трудовых мотиваций по результатам общенациональных опросов. Если в США и Западной Европе основные стимулы к деятельности – деньги и карьера, то в России список открывают привлекательность творческого элемента в работе, возможность применения полученных знаний, перспективы профессионального роста и отношения с сотрудниками, а деньги и карьера делят пятую-шестую позиции. Стоит ли удивляться тому, что у нас, как правило, хорошо получаются штучный интеллектуальный и промышленный продукт, оригинальные технологии и образцы да малые серии?
В России не удается выпускать типовые автомобили: монотонно, а потому неинтересно. Зато процветает производство уникальных лимузинов стоимостью от 3 до 15 млн долларов. Тут – сплошной эксклюзив: и форма, и инженерные решения, и техника, и детали, и работа. По той же причине в России создают отличные летательные аппараты, а проект строительства европейского исследовательского термоядерного реактора стал возможен лишь благодаря российскому участию, как и создание нового вертолета в кооперации с ЕС и Израилем.
Наконец, Европа и Америка прекрасно понимают, что Россия им ближе, чем Индия и Дальний Восток. Так что интерес к нашей стране западного интеллектуального бизнеса далеко не случаен.
РИСКИ
В русском сознании глубоко заложено ожидание того, что глава государства будет неуклонно наращивать могущество державы. Когда Иван Грозный возводил свой род к Августам, им руководила связь имени с такими понятиями, как «увеличение», «расширение», придающими власти «величие и сакральность».
С начала «собирания земель» после татарского нашествия качество правителя оценивалось по его способности обеспечить приращение владений. Потому-то так по-разному оценивают у нас территориальные утраты в результате деятельности Милошевича, с одной стороны, а Горбачёва и Ельцина – с другой. Первый потерял всё, но в драке, а вторые «отдали сами».
Полезны ли сегодня такие архаические стереотипы? Я против разбазаривания наследия. Но что случилось, то случилось. Зачем стремиться к прямому политическому контролю там, где от него добровольно отказались? Ведь теперь есть более эффективные способы обеспечения своих интересов – бизнес и интеллект…
Можно, конечно, списать ажиотаж на занозы Империи. Впрочем, о какой империи мы говорим? Ведь главное в любой империи – содержательные признаки, напрямую связанные с идеей ответственности: обеспечить подданным и сателлитам мир, порядок и благоденствие под своей эгидой. Империя не навязывает ни идеологию (за исключением требования уважать ее статус), ни институты (кроме тех, что выполняют необходимые для защиты военную, полицейскую и фискальную функции).
Римская, Британская, Российская империи да и США в период холодной войны являлись подлинными империями, ибо отвечали всем указанным критериям. А вот СССР таковой не был. Он бредил химерами то мировой республики Советов (принцип «до основанья, а затем» исключает ответственность), то «осажденной крепости» и противостояния, то неполноценности («догнать и перегнать»). И насаждал идеологию и институты. Прямо как теперешняя Америка, от которой и защиты уже не дождешься. Империи так себя не ведут. Хочется вернуть себе имперскую стать? Отлично! Надо осознать, в чем здесь и сейчас состоит наша ответственность перед миром, и взвалить ее на себя. Только не надо думать, что империя – манна небесная. Это тяжкая повинность.
Пока же Россия погрязла в борьбе за наследие Древней Руси. Словно опрокинулась из нынешнего века на четыреста с лишком лет назад. Подобно Польше и Литве, устремившимся за тем же призраком. Никого не беспокоит, как мы выглядим в такой компании, объединенной пустым порывом отхватить полномочия и куски Украины и Белоруссии. Не говоря уже о том, что россияне дали втянуть себя в чужую игру.
Общество все глубже вязнет в паранойе якобы неизбывного существования в «кольце врагов», упорно коснеет в фобиях, вместо того чтобы их вылечить и утвердить свой авторитет, предложив адекватное видение и варианты солидарных ответов на реальные вызовы современности. Тем более что перед всей евро-атлантической цивилизацией возникли отнюдь не шуточные угрозы.
Среди них – возвышение Китая. Один высокопоставленный сотрудник российского Совета безопасности, почти три десятилетия проработавший в КНР на дипломатической службе, так определяет настроения тамошней военной элиты: «Поодиночке ни Россия, ни Китай не одолеют США, надо объединить усилия, чтобы справиться с ними». Хорошо, предположим, что свалим Америку сообща. Что дальше? У соседа около 1,5 млрд граждан уже теперь. У нас – на порядок меньше. Неужели не ясно, кто будет следующим? Поэтому, поставляя в Китай вооружение, продукцию энергетики и строя там атомные станции (бизнес есть бизнес), нельзя отвлекаться о того, что будут питать все эти мощности.
Но вызов брошен не нам одним. Китай привлек за четверть века более триллиона долларов прямых инвестиций из Америки, Японии и Европы. Привязал к себе Запад через ширпотреб и электронику. Он цепко держит Первый мир за кошелек, опираясь к тому же на пятую колонну – хуацяо (этнические китайцы, проживающие в других странах. – Ред.).
При этом Китай остается почти полностью закрытым, его цели нигде достаточно ясно не сформулированы. А ведь согласно идеологии Поднебесной, лишь китайцы имеют санкцию Неба на управление миром. Китайская традиция рассматривает христиан как существ низшего порядка. Удел «белого человека» в глазах ханьца – подчинение более высокоорганизованному «желтому». Таким образом, и мы, и Запад ходим под одним и тем же дамокловым мечом.
ОКНО ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Внешне экспансия Запада продолжается. Западные нации в материальном плане живут лучше всех. Контролируют большую часть мировой экономики. Проводят, пусть с сомнительным эффектом, военные операции где считают нужным. Но США уже явно сгибаются под тяжестью бремени, которое они сами на себя возложили. А Европейский союз переживает глубокий кризис идентичности.
В проекте Конституционного договора для Европы не нашлось места для признания традиционных европейских культурных и религиозных ценностей. Ведущие страны континента – Германия и Франция – сталкиваются со все более тупиковыми ситуациями в социальной сфере. Меняется этнорелигиозный состав населения, и в этой связи возникают новые конфликты. Брюссельская бюрократия предлагает неуклюжие модели для Балкан, а вновь принятых членов Евросоюза стремится стричь под одну гребенку, забывая, что избыточная стандартизация ведет к гибели любое сообщество.
России в соответствии с ведущими мировыми тенденциями следовало бы стремиться к объединению с Европейским союзом. Но без общей нравственной основы прочное единство нереально. Пока разумнее развивать масштабные энергетические, интеллектуальные и креативные проекты и договариваться на выгодных условиях в иных важных для нас областях, не подгоняя процесса полной интеграции. Отдельный сюжет тут – диверсификация взаимодействия со странами Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) на базе наших высоких технологий.
Трансформируясь из военно-политического блока в ведущую организацию по глобальной безопасности, НАТО утратила львиную долю своей боевитости (примером тому – раскол в ее рядах по иракскому вопросу). Соблазнительно было бы предложить блоку предоставить в нем членство России и тем самым замкнуть пояс безопасности в северной четверти земного шара. Однако наше движение навстречу должно быть осознано альянсом как в равной мере выгодное обеим сторонам. В противном случае не стоит проявлять излишнюю резвость. Пускай заявка лежит – это даст нашей стране моральное преимущество…
НЕОБХОДИМЫЕ ШАГИ И УСЛОВИЯ
Реализуя свой потенциал лидерства, российскому обществу следует начать с восстановления морального духа. Русские – самая успешная нация ХХ века. Мы вышли из прошлого столетия не проигравшими, а победителями, сумев одолеть два тоталитарных режима – гитлеровский (с помощью союзников) и отечественный – исключительно собственными силами. Заодно подарили свободу другим. Все страны ЦВЕ, не считая Польши с ее «Солидарностью», получили волю с согласия Кремля (впрочем, и Варшаве не следует забывать о роли не только Ватикана, но и консультаций Войцеха Ярузельского с ЦК КПСС). Без мощной поддержки «своих» и столичных русских никакие народные фронты бывших республик СССР никогда бы ничего не достигли. Наконец, мы избавили Запад от самой тяжелой зависимости – страха.
Мы ноем там, где надо ликовать. В самом деле, как понимать, что россияне сначала победили, расставшись с коммунизмом, потом добровольно отдали свою победу другим, а сейчас еще и скулят о свом «поражении»? Вновь обретя голос, мы попали в нормальную конкурентную среду. Гордиться надо, что России предъявляют высокий счет, – значит, ее стали воспринимать всерьез. А мы опять горюем и сами же своей приверженностью к пустым фантазиям о себе и вытекающей из нее «моделью жертвы» толкаем партнеров к худшим сценариям.
Уныние должен сменить кураж. Пора истребить из массового сознания исторические химеры. Перестать зомбировать себя будто бы извечной агрессивностью Запада. Западные нации куда больше воевали друг с другом, чем с Русью, Московией, Российской империей и СССР. Сегодня никто в рамках евро-атлантической цивилизации всерьез не настроен против нас.
Хватит лелеять психологию жертвы: мол, Россия всегда ставила интересы других выше собственных. Императоры Александр I и Николай I после победы над Наполеоном в течение 42 лет делали в Европе все, что хотели. А разве СССР не диктовал свою волю всему миру после Второй мировой войны?
Довольно играть «в догонялки» с так называемыми развитыми экономиками. И давно пора уйти от идеологии антагонизма российских и западных интересов. Россия и Запад объективно нужны друг другу. А с учетом того, что тамошние технологии без наших фундаментальных находок невозможны, мы ему нужны даже больше, чем он нам. Надо прекратить реформировать наши науку и образование по американскому образцу. Если мы перестанем создавать широкую базу и генерировать теоретические знания, то скоро неоткуда будет родиться и технологиям в евро-атлантической цивилизации и она погибнет.
Узами ума и сердца мы в состоянии привязать Запад к себе прочнее, чем его держит Китай. Нет ничего фантастического в том, чтобы обучать у нас европейцев и американцев по методикам наших традиционных научных школ, и обязательно на русском языке. Когда мир начнет думать и говорить по-русски, это и будет самое надежное влияние.
Необходимо пересмотреть наше отношение к Америке. Вспомнить, какой вклад выходцы из России внесли в ее процветание. В огромной степени американская, как и израильская, нация – наши потомки. Углубление сотрудничества с Вашингтоном оптимизирует решение вопросов с НАТО и выстроит баланс с Китаем.
Да, если Соединенные Штаты не перестанут совершать роковые ошибки, они утратят мировое лидерство. Но ради самих себя мы не должны помогать им упасть. Обрушение ничем не обеспеченного долларового (в сотни триллионов!) навеса над мировой экономикой похоронит под собой Россию в первую очередь.
США стали ясно осознавать исходящие от Китая вызовы их интересам. В частности, транспортным коридорам в Азиатско-Тихоокеанском регионе, отчего Вашингтон решил перебросить основные силы своих ВМС в Тихий океан. Но на Окинаве традиционно не желают видеть атомный флот. Против возвращения американцев на Филиппины выступает Индонезия. Сингапур рад бы принять, да мешает Малайзия. На оставленную нами базу Камрань во Вьетнаме можно будет зайти только тогда, когда там забудут американский напалм и химию. Гуам – далеко. Россия могла бы спасти ситуацию, предложив общее базирование ВМФ и ВМС на нашем Дальнем Востоке. Естественно, без спешки, в обмен на стратегический союз, включая совместное патрулирование и ответственность в зоне Тихого океана, доступ наших науки и бизнеса к американским рынкам и технологиям, наши условия вступления в ВТО и т. д.
Упрочению связей послужили бы нитки энергопроводов в США через Мурманск, Аляску и Дальний Восток. Следует отказаться от интеллектуальных экзерсисов на тему группы БРИК: экономики входящих в нее государств (Бразилия, Россия, Индия, Китай) развиваются наиболее динамично, но тесные отношения между Индией и Китаем весьма маловероятны. Уместней реализовать организацию сотрудничества в рамках РАБИ (Россия, Америка, Бразилия, Индия), где все страны-члены имеют общую природу. Вот тогда даже самые активные продажи в Китай энергоресурсов и самой современной военной техники не будут представлять для нашей страны никакой угрозы в XXI веке. Наоборот, прогресс в сфере торговли можно будет только приветствовать.
Параллельно предстоит совершить стратегический поворот к науке, образованию, культуре, медицине, как наиболее перспективным «точкам роста» Отечества в ближайшие десятилетия. Сохранить парадигмальный характер создаваемых и получаемых в данных областях знаний. Подойти к соответствующим вложениям не как к чистым затратам, а как к социальным инвестициям (для которых не потребуется даже распечатывать Стабилизационный фонд, достаточно перераспределить средства в рамках нацпроектов, ресурсы Инвестиционного фонда и принять иные меры стимулирования вложений частного бизнеса). Все это, вместе взятое, обеспечит наше лидерство в современном мире.
России по силам стать ведущей интеллектуальной и креативной державой. Выступить в авангарде построения глобальных информационных, транспортных (например, железнодорожного коридора для контейнерных перевозок от Дальнего Востока с развилкой к Балтике и Азовскому морю) и энергетических сетей. Пора осознать свою ответственность перед евро-атлантической цивилизацией и восстанавливать на этой базе, коли того так хочется, статус мировой державы.
