ШАГ ВПРАВО
В Восточной Европе происходят важные
перемены, способные ослабить европейскую безопасность и повредить
интересам Соединенных Штатов. Расширение и НАТО, и Европейского
союза было призвано консолидировать политические и экономические
реформы в регионе и помочь его интеграции с Западом. Недавний
подъем националистических и популистских сил в нескольких странах
Восточной Европы угрожает, однако, подорвать процесс трансформации.
Усталость, испытываемая Евросоюзом в связи с его расширением, а
также усиливающиеся призывы к протекционизму внутри Западной Европы
могут оказаться дополнительным препятствием на пути дальнейших
усилий по созданию единого европейского рынка и полноценной
интеграции новых членов ЕС.
В то же время по внешнему периметру
Восточной Европы меняется баланс сил. Распад «оранжевой» коалиции в
Украине привел к власти правительство, гораздо менее открытое для
реформ и не столь заинтересованное в сближении с Западом. Это,
вероятно, замедлит не только интеграцию Украины в
евро-атлантические институты, но и реформы в других республиках
бывшего Советского Союза. Кроме того, после десятилетия слабости и
пассивности Россия снова выступила как важный региональный и
международный актор, особенно в области энергетики.
Несмотря на то что эти перемены чреваты
важными последствиями для интересов США, они остались в основном
незамеченными политиками в Вашингтоне. За несколько минувших
десятилетий Америка потратила много сил и ресурсов на поддержку
свободной и целостной Европы, способной действовать как сильный и
сплоченный партнер и помогать Соединенным Штатам справляться с
угрозами безопасности, которые возникают за пределами европейских
границ. Если Восточная Европа вернется к старой модели национализма
и местничества, а процесс европейской интеграции застопорится,
многие из этих инвестиций окажутся потрачены впустую.
УСТАЛОСТЬ ОТ РЕФОРМ
В целом последнее десятилетие стало для
Восточной Европы периодом экономического роста и повышения
благосостояния. Недавно, однако, ход либеральных экономических
реформ поменял направление. Проевропейские и прорыночные партии
потеряли поддержку, и в некоторых странах их заменили коалиции,
выступающие под националистическими и популистскими лозунгами.
Польша представляет собой самое яркое
проявление этой тенденции, которая началась там с победы на
парламентских выборах в сентябре 2005 года консервативной партии
«Право и справедливость» («ПиС»), возглавляемой Ярославом
Качиньским. «ПиС» закрепила свой электоральный успех, выиграв
несколько недель спустя и президентские выборы. Лех Качиньский,
брат-близнец Ярослав, неожиданно победил Дональда Туска, кандидата
от «Гражданской платформы», выступающей за сближение с Европейским
союзом и за рыночные реформы. Братья Качиньские с подозрением
относятся к рыночным реформам, выступают за расширение роли
государства в экономике и других сферах, таких, как образование и
средства массовой информации. В международных делах «ПиС» стремится
укреплять «национальные интересы Польши», что привело к конфликтам
с ЕС и с некоторыми соседями, в частности Германией. Во внутренней
политике точка зрения «ПиС» по большому числу социальных вопросов
(к примеру, права сексуальных меньшинств) не совпадает с позицией
многих западноевропейских государств и является источником
дополнительной напряженности.
Этот правый уклон в политике Польши
подчеркивается вхождением в правящую коалицию двух маргинальных
партий – популистской Партии самообороны, чьи основные сторонники –
фермеры, и католической Лиги польских семей. Обе выступают против
рыночных реформ и критически настроены по отношению к членству в
Евросоюзе.
Силы, враждебные экономической
либерализации, пришли к власти и в Словакии. На парламентских
выборах в июне 2006-го партия «Направление – социал-демократия»
(Smer) под руководством популиста Роберта Фицо одержала решительную
победу над Словацким демократическим и христианским союзом –
партией премьер-министра Микулаша Дзуринды. Несмотря на
впечатляющие успехи Дзуринды в области экономических и социальных
реформ, словацкие избиратели отвернулись от него в пользу Фицо и
коалиции, в которую входят две правые партии, неприязненно
относящиеся к рыночным преобразованиям.
Неожиданная победа Роландаса Паксаса над
действующим президентом Валдасом Адамкусом на президентских выборах
в Литве в декабре 2002 года – это еще один пример подъема популизма
в регионе. Выборы прошли всего через несколько недель после того,
как Литва получила приглашение присоединиться к НАТО и Европейскому
союзу. Учитывая ключевую роль, которую Адамкус сыграл в достижении
этих давних национальных целей, ожидалось, что он легко одержит
верх. Однако Паксас умело провел предвыборную кампанию,
сосредоточившись на социально-экономических проблемах, и привлек на
свою сторону многих из тех, кому преобразования не пошли на пользу.
(Позднее Паксас был смещен с поста президента, но то, что он вообще
победил, заслуживает внимания.)
На первый взгляд победы националистов и
популистов кажутся парадоксальными, учитывая экономический рост и
благополучие в большей части Восточной Европы в последнее время.
Однако регион сталкивается также с сопутствующим ростом неравенства
и безработицы. Процветают в основном крупные города, в то время как
небольшие населенные пункты и сельская местность от реформ
пострадали. Именно здесь люди голосовали за националистов и
популистов, которые обещали им меньше реформ и больше социальной
справедливости.
Польская партия «ПиС», например, находит
поддержку на сельскохозяйственном востоке и в «ржавом поясе» (на
территориях, для которых посткоммунистические экономические реформы
оказались тяжелым ударом), в то время как более прогрессивная
«Гражданская платформа» пользуется популярностью в Варшаве и на
более благополучных севере и западе страны. К тому же правым
партиям выгодна негативная реакция населения на коррупцию. В
Болгарии, Чехии, Польше и Словакии многие должностные лица были
замешаны в скандалах, и их соперники активно использовали эти
случаи в ходе предвыборных кампаний.
Помимо этого Восточная Европа переживает
важный процесс смены поколений в руководстве, который может иметь
далеко идущие последствия для политического будущего региона.
Особенно заметно данный феномен проявился в Чехии, где уход в
отставку президента Вацлава Гавела, воплощавшего в себе совесть
чехословацкой «бархатной революции», резко сказался на ситуации.
Преемник Гавела Вацлав Клаус – евроскептик, которому не хватает
гавеловского международного авторитета.
В Польше многие влиятельные деятели
движения «Солидарность», возглавлявшие борьбу за свержение
коммунизма, тоже отошли от дел или были оттеснены на обочину
политической жизни. Самый видный из них, Лех Валенса, – лидер
движения и первый президент Польши, величественно удалился в
гданьское уединение. Аналогичный процесс наблюдается и в странах
Балтии. Смерть Леннарта Мери, великого патриарха эстонской политики
и первого посткоммунистического президента, оставила после себя
политический вакуум. В Литве президент Адамкус, который был
переизбран после импичмента Паксаса в 2004-м и руководил
вступлением страны в НАТО и ЕС, все еще пользуется уважением,
однако ему 80 лет и конец его карьеры не за горами.
Этих лидеров Восточной Европы можно
сравнить с первым поколением государственных деятелей, которые
восстанавливали Европу после Второй мировой войны: Конрад Аденауэр,
Альчиде Де Гаспери, Шарль де Голль и Жан Монне. Гавел, Валенса и
другие сходным образом заложили политический фундамент
посткоммунистического курса Восточной Европы. Многие из них были
диссидентами, пострадали при коммунизме и свято верили в принципы
свободы личности и западные ценности. Они были также непреклонными
«атлантистами», убежденными в важности тесных связей с Соединенными
Штатами.
Но сейчас это поколение покидает
политическую сцену. А на его место приходит новая поросль лидеров,
для которых коммунистическая эпоха – далекое воспоминание и которые
все в меньшей степени воспринимают Соединенные Штаты как путеводную
звезду и источник вдохновения. По мере того как бледнеет память о
коммунистической эпохе, горячая приверженность атлантизму,
свойственная первому поколению восточноевропейских лидеров, скорее
всего, будет ослабевать.
НОВАЯ НАТО, НОВЫЕ ВЫЗОВЫ
Все страны Восточной Европы
рассматривали членство в НАТО как защиту против возрождающейся
России, считая вступление в эту организацию ключевой задачей в
сфере безопасности. Однако та НАТО, членами которой стали эти
страны, значительно отличается от той, что существовала в эпоху
холодной войны. Старый альянс был сформирован, чтобы удержать
Советский Союз от нападения на любую страну – участницу; новый же
призван противодействовать таким угрозам, как терроризм, оружие
массового уничтожения, государства-изгои, и другим опасностям,
исходящим из-за европейских границ.
Преобразование НАТО ставит несколько
важных проблем перед ее новыми членами. Меньше чем за десять лет им
пришлось осуществить две революции в военной области. Первая
заключалась в том, что страны были вынуждены адаптировать свои
устаревшие, перенасыщенные танками вооруженные силы, унаследованные
от Организации Варшавского договора, к стандартам НАТО в период,
когда их экономика была слабой и переживала радикальную
перестройку. Не успели они начать эти весьма бурные (и
дорогостоящие) перемены, как столкнулись с еще более сложной
задачей – приспособить свои армии к альянсу, который все больше
ориентируется на гибкие и мобильные силы, способные к быстрому
развертыванию в отдаленных «горячих точках» на длительные
периоды.
Фундаментальная дилемма, перед которой
стоят сегодня восточноевропейские государства, – надо ли
присоединяться к этим усилиям по формированию высокотехнологичных
экспедиционных войск, способных успешно действовать вместе с
другими воинскими частями НАТО в таких отдаленных регионах, как,
например, Афганистан. Создание этих сил усилило бы политическое и
военное влияние новых членов НАТО в рамках альянса. Однако оно
потребует привлечения значительных дополнительных ресурсов во
времена, когда в регионе все чаще звучат политические призывы с
требованиями увеличить расходы на социальные программы.
Преобразование натовских военных
формирований – это и серьезный психологический вызов. Целый ряд
государственных деятелей в Восточной Европе по-прежнему видят
безопасность как оборону собственной территории. В Польше,
например, многие лидеры «ПиС» поддерживают идею сохранения
многочисленной регулярной армии, основанной на обязательном
призыве, в целях защиты от возрождающейся России. Однако
реформаторы в Министерстве обороны Польши утверждают, что их стране
нужна небольшая профессиональная армия, способная вносить свой
вклад в выполнение новых миссий НАТО.
РАЗДРАЖАЮЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ
Недавнее пополнение Европейского союза
восемью странами Восточной Европы (еще две, Болгария и Румыния,
присоединятся в 2007 году) существенно повлияло на политическое
равновесие и процесс принятия решений в альянсе. В частности,
расширение привело к тому, что Франции и Германии – в прошлом
главным двигателям интеграции Европейского союза – стало куда
труднее направлять процесс объединения и расширения таким образом,
чтобы превратить ЕС в противовес американской мощи. Дебаты внутри
Евросоюза в канун войны в Ираке обнаружили, насколько расширение
изменило политическую динамику внутри этой организации. В то время
как Париж и Берлин выступали против развязывания войны, лидеры
Чехии, Венгрии и Польши совместно с руководителями Дании, Италии,
Португалии, Испании и Великобритании открыто поддержали позицию
США. Это расхождение ясно показало, что мнение Парижа и Берлина
больше не выражает точку зрения всего Евросоюза и что новые
страны-члены намерены играть важную роль в строительстве
обновленной Европы.
С другой стороны, замедление реформ в
Европейском союзе после Лисабонского саммита весной 2000 года (на
котором его участники решили укреплять научно-исследовательский
потенциал ЕС, содействовать предпринимательству и поддерживать
использование информационных технологий) осложнило интеграцию новых
членов. Более богатые страны все неохотнее выделяют крупные суммы
на оказание помощи более бедным. Средства, перечисляемые новым
странам – членам согласно бюджетной директиве, принятой в декабре
2005-го по настоянию крупных доноров (Германия, Швеция и
Великобритания), оказываются меньше тех, которые жители этих стран
считают справедливыми.
«Директива об услугах», принятая Советом
министров Евросоюза в конце мая 2006 года, явилась еще одной
пощечиной для новых членов. Они хотели, чтобы их работники и
компании сферы услуг получили более широкий доступ на рынки всего
Евросоюза. Предполагалось, что эта мера приведет к созданию
единого, не разделенного границами рынка для поставщиков услуг, на
долю которых приходится более двух третей ВВП Евросоюза. Однако
окончательная версия данной директивы носила более умеренный
характер: к этому привели усилия Франции и других государств
Западной Европы, опасавшихся притока дешевой рабочей силы (в
частности, пресловутых «польских сантехников»), которая якобы
отобрала бы рабочие места у многих других.
Экономический протекционизм внутри
старых государств – членов ЕС на самом деле только вырос за
последний год. Призывы к экономическому патриотизму повлекли за
собой усилия по созданию национальных «тяжеловесов»,
предназначенных для защиты ключевых стратегических отраслей от
зарубежной конкуренции. Так, правительство Испании содействовало
слиянию испанских энергетических компаний Endesa и Gas Natural для
того, чтобы предотвратить поглощение последней немецким
коммунальным гигантом E.ON. Чтобы лишить итальянский энергетический
концерн Enel возможности поглотить франко-бельгийскую коммунальную
компанию Suez, Париж организовал ее объединение с государственной
коммунальной компанией Gaz de France.
Аналогичная тенденция развивается и в
Восточной Европе, где растет влияние евроскептиков. В начале
2006-го Европейский союз пригрозил подать в суд на Польшу, когда ее
правительство, возглавляемое партией «ПиС», постаралось
заблокировать попытку итальянской [банковской группы] UniCredit
слить контролируемый ею польский банк с недавно приобретенным
немецким. Спустя несколько недель Польша спровоцировала гнев
Брюсселя, заблокировав принятие решения по налогу на добавленную
стоимость, которое было одобрено всеми остальными 24
странами-членами.
Тем не менее националистические и
популистские партии в Восточной Европе вряд ли предпримут
радикальные шаги к тому, чтобы оборвать связи своих стран с
Евросоюзом. Во-первых, их евроскептицизм не разделяется населением
в целом. Опросы общественного мнения постоянно показывают серьезную
поддержку членства в ЕС во всех этих государствах. Во-вторых,
восточноевропейские страны являются одними из основных получателей
помощи Европейского союза на развитие. Польша, например, в течение
следующих семи лет получит почти 60 млрд евро, что делает ее самым
крупным реципиентом еэсовского финансирования. Мало кто из
восточноевропейских лидеров захочет отказаться от столь щедрого
дара, как бы ни были они недовольны политикой Брюсселя.
КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ
Членство в Европейском союзе подчеркнуло
также наличие противоречия между приверженностью Восточной Европы
атлантизму и тем, что она осознает себя частью Европы. Это наиболее
ярко проявилось в сфере обороны. В основном страны Восточной Европы
считают, что присутствие США в регионе совершенно необходимо для их
безопасности, и не желают его сокращения. В то же время они не
хотят, чтобы их заставили выбирать между Америкой и Западной
Европой, а стремятся сохранить с каждой из них хорошие отношения.
Поэтому восточноевропейские страны испытывали дискомфорт в период
подготовки к войне в Ираке, когда администрация Буша попыталась
провести черту между «старой» и «новой» Европой, видя в этой
тактике способ принудить их к выбору одной из сторон. Это чувство
дискомфорта также нашло выражение в одновременной поддержке
регионом Общей политики ЕС в области обороны и безопасности при
условии, что в результате не ослабнут связи с НАТО.
В наибольшей мере эта напряженность
ощущалась в Польше в силу особенно тесных связей Варшавы с
Вашингтоном. Некоторые из чиновников Евросоюза предупреждали
Польшу, что теперь, когда она стала членом Европейского союза, ей
следует умерить свой проамериканский энтузиазм. Решение Варшавы
закупить американские F-16 вместо истребителей, произведенных
европейскими странами, вызвало чрезвычайное раздражение
еврочиновников. Они считали, что Польша, будучи страной-участницей
альянса, должна закупать товары на континенте. В апреле 2003 года
Романо Проди, тогдашний глава Комиссии ЕС, прямо заявил Варшаве:
«Нельзя доверять свой кошелек Европе, а свою безопасность –
Америке».
Однако неправильно было бы предполагать,
что евросоюзовские новички будут автоматически во всем следовать
линии США. По многим вопросам внешней политики, больше всего
связанным с Ираком, мнение населения стран Восточной Европы не
особенно отличается от взглядов жителей остальных европейских
государств. Такое отношение ограничивает рамки, в которых даже
популистские или националистические правительства могут отклоняться
от основного курса европейской политики. Более того, у
восточноевропейских стран есть веские экономические причины
поддерживать тесные связи со «старой» Европой, прежде всего с
Германией, которая для большинства из них является главным торговым
партнером и ведущим инвестором.
Даже в Польше, наиболее проамериканском
государстве Восточной Европы, общественная поддержка Евросоюза
заметно растет, в первую очередь среди молодежи. Отчасти это
явление – следствие расширяющейся интеграции Польши с Европой. Но
оно отражает также разочарование в текущей политике Соединенных
Штатов, касающейся главным образом Ирака. Все больше поляков
начинают задаваться вопросом: служит ли интересам их родины
безоговорочная поддержка, оказываемая Вашингтону по иракскому
вопросу? Многие также ощущают, что администрация Буша в излишней
мере воспринимает польскую поддержку как нечто само собой
разумеющееся и не учитывает важные интересы Польши, особенно
желание ее граждан въезжать в США без визы. Если эти настроения
будут усиливаться, они могут ослабить традиционно сильную
проамериканскую ориентацию Варшавы.
НОВЫЕ СКРЕПЛЯЮЩИЕ СВЯЗИ
Изменение политического климата в
Восточной Европе сказывается также и на моделях взаимодействия
внутри региона. В течение последнего десятилетия
восточноевропейские государства проявляли высокую степень
региональной солидарности. Чехия, Венгрия, Польша и Словакия
создали Вышеградскую группу для содействия экономическому и
политическому сотрудничеству и для координации политики перед
первым раундом расширения НАТО и Европейского союза. Албания,
Болгария, Латвия, Литва, Македония, Румыния, Словакия, Словения,
Хорватия и Эстония объединились в 2000 году в Вильнюсскую группу,
или «В-10», в целях содействия солидарности и кооперации стран,
стремящихся к вступлению в НАТО.
Хотя страны «новой» Европы обладают
рядом общих характеристик (прежде всего желанием сбросить
политические и экономические оковы, надетые коммунизмом, и
интегрироваться с евро-атлантическими институтами), они
представляют собой разнородную группу с очень несхожими
историческими и культурными традициями и различными уровнями
экономического развития. У Словении, например, больше общего с
Венгрией и Австрией, чем с Болгарией либо Румынией. У Польши более
тесные отношения с Соединенными Штатами, чем со многими соседними
странами или даже с Западной Европой. Даже среди балтийских
государств – вероятно, наиболее однородной группы стран «новой»
Европы – существуют важные различия. Литва исторически прочно
связана с Польшей и считает себя частью Центральной Европы в такой
же мере, как и частью Прибалтики. Эстония поддерживает более тесные
отношения с Финляндией, чем с большинством стран Восточной
Европы.
После того как поставленная цель –
присоединение к ЕС и НАТО – достигнута, региональная кооперация
последних лет может уступить место имеющимся различиям и привести к
перегруппировке. Например, Польша может приблизиться к «большой
пятерке» НАТО (Великобритания, Германия, Испания, Италия и
Франция). А Венгрия – установить более тесное сотрудничество со
странами Центральной Европы, такими, как Австрия, Словения и
Хорватия, и с такими регионами, как, например, Бавария. Балтийские
государства в свою очередь могут больше сблизить свою политику с
политикой Скандинавских стран.
Одновременно с этим начинают возникать
новые политические связи. Самым значительным событием в данном
смысле стало далеко идущее сближение между Польшей и Украиной –
процесс, запущенный в начале 1990-х. Исторически отношения между
этими двумя государствами характеризовались весьма повышенной
напряженностью и взаимным недоверием. Однако за последние полтора
десятилетия обеим странам удалось преодолеть обоюдную неприязнь и
наладить исключительно теплые отношения. Примирение подкреплялось
расширением экономических связей и военного сотрудничества,
примером которого может послужить решение Варшавы и Киева совместно
сформировать батальон для участия в международных миротворческих
операциях НАТО и ООН. Это подразделение уже было с успехом
развернуто в Косово.
Однако недавний распад «оранжевой»
коалиции означал провал усилий, направленных на упрочение связей
Украины с Западом. В новом правительстве национального единства во
главе с премьер-министром Виктором Януковичем доминируют
коррумпированные олигархи и фигуры, принадлежащие эпохе
дискредитировавшего себя Леонида Кучмы. Хотя президент Виктор
Ющенко и придерживается прозападного курса, включая в конечном
счете членство Украины в НАТО и Евросоюзе, но его власть ограничена
введенными в действие в январе 2006 года конституционными
реформами, которые расширили полномочия премьер-министра.
Украинский поворот вспять, по всей
вероятности, серьезно повлияет на другие страны – бывшие республики
Советского Союза в регионе и усложнит для Грузии и Молдавии
реализацию прозападных курсов. У Москвы может возникнуть желание
усилить давление на обе страны, с тем чтобы воспрепятствовать их
связи с Европой и Соединенными Штатами. В Белоруссии президент
Александр Лукашенко, последний диктатор в Европе, почувствует, что
у него развязаны руки для безнаказанного ужесточения своего
авторитарного правления.
Крах «оранжевой» коалиции в особенности
ударил по Польше. Варшава наиболее активно поддерживала интеграцию
Украины в евро-атлантические институты, а бывший президент Польши
Александр Квасьневский сыграл ключевую роль в достижении
договоренностей по разрешению кризиса в Украине в ноябре и декабре
2004-го. После распада «оранжевой» коалиции и возвращения к власти
тех сил, покончить с которыми Варшава помогала два года назад,
польскому правительству пришлось тяжело бороться за сохранение
некоторого своего влияния в Киеве.
ВОЗВРАЩЕНИЕ РОССИИ
Процесс перемен на восточной периферии
Европы усиливается ввиду того, что Россия возвращает себе роль
влиятельного регионального и международного игрока. При Борисе
Ельцине Кремль проводил политику благожелательного равнодушия по
отношению к большей части стран бывшего восточного блока и – за
исключением шумной и в конечном счете безуспешной попытки
остановить первый раунд расширения НАТО – в основном игнорировал
регион.
Теперь этот период небрежения
закончился. Президент Владимир Путин начал предпринимать
систематические усилия по восстановлению влияния России в Восточной
Европе и на ее периферии. Вместо того чтобы, подобно своим
советским предшественникам, полагаться на военную мощь, Путин
стремится использовать экономические инструменты (прежде всего
экспорт российской энергии) для расширения власти и влияния
Москвы.
В странах Балтии Россия постаралась
добиться того, чтобы оказывать экономическое влияние на
энергетический сектор Латвии, сделав своей мишенью экспортный
нефтяной терминал в Вентспилсе – одном из немногих незамерзающих
портов Балтийского региона. В начале 2003 года российская
государственная монопольная компания «Транснефть» прекратила
поставки нефти в Вентспилс, чем нанесла ему серьезные экономические
убытки. По утверждению «Транснефти», она остановила поставки,
поскольку направляла нефть на собственный терминал в Приморске, что
в Финском заливе. Однако истинная цель этого шага, по-видимому,
состояла в том, чтобы вынудить руководство Вентспилса к продаже
«Транснефти» контроля над портом.
Аналогичную тактику Россия применила и в
Литве. В июле «Транснефть» перестала поставлять сырую нефть на
крупнейший в Литве нефтеперерабатывающий завод – Мажейкяйский.
Разрыв произошел спустя всего несколько недель после того, как
правительство Литвы, российская нефтяная компания ЮКОС, а также
польский концерн PKN «Orlen» заключили между собой сделку, которая
позволила бы последнему купить предприятие. Большинство
наблюдателей расценили приостановку поставок как попытку изменить
условия сделки в пользу ЮКОСа.
Путин попытался использовать
энергетическое оружие и против Ющенко. Принятое в декабре 2005-го
решение Москвы значительно поднять цены на поставляемый Киеву газ
имело некоторые экономические основания (тот платил за российский
газ по ценам ниже рыночных), однако было явно рассчитано на
усугубление украинских экономических проблем и ослабление позиции
Ющенко в преддверии парламентских выборов.
Возрождение России в качестве сильного и
уверенного политического и экономического игрока в этом регионе
совпало с другой важной тенденцией – сближением между Россией и
Германией, особенно в области энергетики. При бывшем канцлере
Герхарде Шрёдере стратегия Германии основывалась на принципе
«главное – Россия», когда приоритетом для Берлина было укрепление
связей с Москвой, прежде всего экономических. Наиболее спорным
аспектом этой растущей экономической кооперации стало соглашение о
строительстве газопровода по дну Балтийского моря, напрямую
связывающего Германию и Россию. Документ был подписан в сентябре
2005 года, незадолго до того, как Шрёдер оставил свой пост. (После
этого он начал работать в штате возглавляемого «Газпромом»
консорциума по строительству трубопровода.) Сделка вызвала
возмущение в Польше и государствах Балтии, поскольку позволяет
России прекратить поставки газа в эти страны без ущерба для
снабжения Западной Европы.
Надежды Восточной Европы на то, что
политика Германии изменится при канцлере Ангеле Меркель, не
оправдались. Хотя Меркель следовала не такой откровенно
пророссийской политике, как Шрёдер, перемены в основном коснулись
тона и стиля, а не сути. Меркель по-прежнему отдает приоритет
расширению экономических связей с Россией и отказалась отменить
строительство Северо-Европейского газопровода.
Активизация российско-германского
сотрудничества тревожит многие страны Восточной Европы, которые
боятся, что этот процесс может привести к «новому Рапалло», а
именно к тому, что Россия и Германия начнут сотрудничать за спиной
Восточной Европы и Запада так же, как они это делали в период между
Первой и Второй мировыми войнами. Однако эти страхи преувеличены.
Рапалльский договор (подписан между
РСФСР и Германией в г. Рапалло, Италия, в 1922 году. – Ред.) был
заключен как следствие ряда особых обстоятельств: речь шла о
сотрудничестве между двумя международными париями, которые
нуждались друг в друге. Сегодня Германия полностью интегрирована с
Западом посредством бесчисленных связей. Хотя у Берлина и есть
важные экономические интересы в России, но он вряд ли будет
отстаивать их во вред тому, что объединяет его с Западом.
Чтобы унять беспокойство Восточной
Европы, Германии нужно уравновесить свою стратегическую
заинтересованность в экономическом сотрудничестве с Россией более
динамичной Ostpolitik (восточной политикой. – Ред.). При этом в
центре внимания должно находиться наращивание усилий по улучшению
отношений с Польшей, которые значительно обострились после
завершения эпохи канцлера Германии Гельмута Коля и срочно нуждаются
в восстановлении. То есть Берлину следует сделать налаживание более
тесных связей с Варшавой одним из главных приоритетов.
Но эти шаги навстречу не должны быть
односторонними. Польше тоже необходимо выполнить свою часть работы.
Пока польское руководство проявляло мало интереса к сближению с
Германией. Однако такая политика недальновидна. Варшава не может
позволить себе стратегию одиночки, особенно в период, когда Москва
бряцает своим энергетическим оружием. Польше необходимы союзники, и
прежде всего в Берлине.
OSTPOLITIK ВАШИНГТОНА
События в Восточной Европе требуют
больше внимания со стороны Вашингтона. Это задача имеет насущный
характер еще и потому, что процесс интеграции Европейского союза
застопорился, а Россия, которую держат на плаву растущие цены на
нефть, настроена действовать уверенно
и даже напористо. Восточноевропейские страны обеспокоены этими
тенденциями и ждут сигналов о том, что Соединенные Штаты
по-прежнему серьезно относятся к их безопасности.
Одним из самых важных шагов, которые мог
бы предпринять Вашингтон, стало бы смягчение жестких ограничений на
выдачу виз, введенных после событий 11 сентября 2001 года. Данные
ограничения являются источником сильного недовольства в регионе и
внесли свой вклад в снижение числа восточноевропейцев, имеющих
возможность учиться в Соединенных Штатах и путешествоватьпо стране.
Смягчение этих строгих мер устранило бы крупный раздражающий фактор
в отношениях между Вашингтоном и Восточной Европой и значительно
способствовало бы улучшению в регионе имиджа Америки, особенно
среди молодого поколения.
Кроме того, Вашингтону не следует
пытаться проводить разграничительные линии внутри Европы или
настраивать одну ее часть против другой, как склонны делать
некоторые сотрудники администрации Буша. Такая политика
контрпродуктивна. Она не только оттолкнет ключевых
западноевропейских союзников, чья поддержка необходима для ответа
на новые вызовы безопасности, но и вызовет чувство дискомфорта у
лидеров восточноевропейских стран. Они не хотят, чтобы их
заставляли выбирать между Соединенными Штатами и
Европой.
Вместо этого США должны оказать
поддержку более тесной интеграции Восточной Европы с Евросоюзом.
Председательство Германии в ЕС в первой половине 2007-го
предоставит хорошую возможность придать этому процессу политический
импульс. Такие действия могли бы дать новый толчок развитию
партнерства Берлина и Вашингтона, серьезно пострадавшего в годы
правления Шрёдера, и вновь подтвердить приверженность Соединенных
Штатов укреплению стабильности и безопасности в Европе после
раскола по проблеме Ирака.
Вашингтону следует также побудить
Варшаву к тому, чтобы она играла конструктивную роль в Европе и
прилагала больше усилий в деле упрочения связей с соседями,
особенно с Берлином. Хорошие отношения между Польшей и Германией –
необходимое условие стабильности в Центральной Европе. Учитывая
добрые отношения США с обеими странами, он мог бы стать
существенным фактором, стимулирующим установление более тесных
связей между ними.
Противоракетная оборона явится,
по-видимому важным вопросом в польско-американских отношениях.
Варшава проявила заинтересованность в возможном развертывании
системы противоракетной обороны на своей территории. Однако
Вашингтон не должен принимать это согласие как нечто само собой
разумеющееся. В соответствии с польскими законами, любое соглашение
должно быть ратифицировано парламентом, и правительству страны
придется объяснить, каким образом ракетный щит укрепит ее
собственную безопасность, а не только безопасность Соединенных
Штатов. Вашингтону необходимо осознать политическую природу дебатов
в Варшаве и эффективнее работать над предоставлением польскому
правительству фактических данных, доказывающих выгоду от
развертывания системы противоракетной обороны на территории Польши.
Необходимо иметь в виду и влияние этого шага на безопасность
расширенного Балтийского региона, включая то, как он отразится на
отношениях с Россией.
Наконец, Соединенным Штатам следует
поддержать интеграцию Украины в евро-атлантические институты, в том
числе в НАТО. Однако, учитывая, что ориентация и приоритеты
правительства Януковича еще не приобрели четкие контуры, следовало
бы дать Киеву время проявить себя, прежде чем предлагать ему «план
действий по членству». Однако двери в Европейский союз должны
оставаться открытыми для Украины на случай, если ей удастся
продвинуться вперед с энергичной и последовательной программой
политических, экономических и военных реформ.
Эти шаги, вместе взятые, помогли бы
укрепить опору отношений США с Восточной Европой и усилить процесс
европейской интеграции. В конечном счете рождение сильной и
сплоченной Европы лучше всего служит американским интересам. Слабый
и разделенный континент – это не актив, а обуза для Соединенных
Штатов.
