Вплоть до 2004 года, когда Европейский
союз принял в свои ряды 10 новых стран, раздавались голоса,
предрекавшие, что новички окажутся троянским конем Вашингтона,
агентами влияния, грозящими подорвать новые, еще непрочные позиции
Европы в сфере международной политики.
Доказательства были налицо: незадолго до
начала иракской кампании увидело свет «Письмо десяти» в поддержку
курса Соединенных Штатов, подписанное министрами внутренних дел
стран – участниц «Вильнюсской десятки» (Албания, Болгария, Латвия,
Литва, Македония, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия и Эстония).
Все эти государства стремились вступить в НАТО, а девять из них
(кроме Македонии) одновременно являлись и кандидатами в члены ЕС.
Высказывания лидеров государств Центральной и Восточной Европы
(ЦВЕ) в поддержку Вашингтона окончательно укрепили мнение об их
будущей роли. Еще до своего вступления в Евросоюз все будущие новые
страны-члены так или иначе участвовали в оккупации Ирака. И все же,
нелишне спросить: а обоснованны ли страхи и ожидания, связанные с
«американизацией» Евросоюза?
Расширение действительно изменило
внешнеполитическую концепцию объединения, усилив трения в этой
сфере. Однако в первую очередь изменилось восприятие не Запада, а
Востока, и главным образом – России.
ПРОАМЕРИКАНСКИЙ НАСТРОЙ ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЫ
С осени 2002-го война в Ираке стала
доминирующим фактором трансатлантических отношений. Сегодня, по
утверждению политологов, достигнут пик напряженности со времен
Вьетнама, Суэцкого кризиса либо даже окончания Второй мировой
войны. Истоки раскола или (дабы не драматизировать) расхождений
между партнерами по обе стороны Атлантики многократно
анализировались. Это целый комплекс причин, однако чаще всего
называют два взаимно усиливающих фактора.
Во-первых, исторические
разногласия по вопросу многосторонней легитимации силовых действий.
Во-вторых, глобальные изменения в мировом балансе сил, вызванные
распадом Советского Союза. Ведь за последние полтора десятилетия
Америка превратилась в единственную военную сверхдержаву.
Но на фоне основной
американо-европейской драмы разыгрывалась другая – раскол между 15
странами-ветеранами Европейского союза и новыми, проамерикански
настроенными странами-членами. Основываясь на существующих
противоречиях, обозреватели дали двум
сторонам целый ряд определений.
«Старая» и «новая»
Европа. Так неудачно и не вполне доброжелательно министр
обороны США Доналд Рамсфелд провел в 2003 году грань между
сторонниками Соединенных Штатов в иракском вопросе, готовившимися к
членству в ЕС, и противниками, большей частью из «старого»
Евросоюза.
«Страны Марса» и «страны
Венеры». Роберт Кейган, американский аналитик по вопросам
безопасности, не без основания усмотрел духовное родство США с
бывшими странами коммунистического блока в вопросах применения силы
и защиты свободы. И те и другие более склонны к гоббсовскому
миропониманию. Европа же, философия
которой базируется на принципе консенсуса и кантианской системе
юридически достигнутого «вечного мира», разительно отличается от
новых членов Европейского союза с их непростой историей. Страны
Восточной Европы не столь уверены в возможности сохранить мир,
полагаясь лишь на переговоры и придерживаясь многостороннего
подхода.
«Модернистская» Восточная Европа
и «постмодернистский» ЕС-15. Эти определения ввел в 2003-м
Роберт Купер, в ту пору сотрудник управления Высокого представителя
ЕС по общей внешней политике и политике безопасности. Купер
противопоставляет «постмодернистский» Евросоюз-15, менее
приверженный национальному государству и наиболее космополитичный в
поствестфальской системе, «модернистским» восточноевропейцам,
которые, подобно американцам, тяготеют к подходам, бытовавшим до
1939 года. Аналогичным образом их охарактеризовали Юрген Хабермас и
Жак Деррида.
«Невоспитанные
дети», которым следует
помалкивать в присутствии осмотрительных «взрослых» из ЕС-15. Так
по поводу вышеупомянутого «Письма десяти» высказался президент
Франции Жак Ширак.
Можно по-разному относиться к этим
определениям, но все они отражают попытку докопаться до сути
различий между востоком и западом Европы. Различий, которые уже
получили широкий резонанс в среде политических элит. Их причины
следует искать в своеобразии послевоенного устройства новых
стран-членов, находившихся тогда под советским диктатом.
Эта не слишком оригинальная идея имеет,
однако, свою подоплеку.
С одной стороны, что
касается стран-ветеранов Европейского союза, для них нет ничего
удивительного или нового в том, что государства ЦВЕ симпатизируют
Соединенным Штатам. Западная Европа тоже чувствовала себя в долгу
перед Америкой в 50-х – начале 60-х годов прошлого века. Создание
НАТО, план Маршалла, берлинский «воздушный мост» в 1948-м и
200-тысячный американский контингент надежно скрепили фундамент
трансатлантических отношений, который начал расшатываться лишь во
второй половине 1960-х в период войны во Вьетнаме. Пока
существовала угроза военного вмешательства либо государственного
переворота со стороны Советского Союза (наподобие тех, что в
1940–1950-х годах испытали на себе Польша, Венгрия, Чехословакия и
другие страны региона), трансатлантический консенсус на уровне
политических элит был более или менее нерушимым. Позиция
представителей государств ЦВЕ должна быть понятна странам ЕС-15, но
они отказываются ее принимать, хотя новички лишь воспроизводят
тогдашний трансатлантизм их самих.
С другой стороны, как
ни парадоксально, исторически жителей государств ЦВЕ мало что
связывало с США. БЧльшую часть стран бывшего соцлагеря освободила
от фашизма Красная армия, поэтому здешнему обществу отнюдь не
знаком образ американского солдата-освободителя – обязательная
составляющая того, как представляют себе Америку европейские
политики старшего поколения. Но для стран Восточной Европы изгнание
фашистов не стало освобождением – война продолжалась, и ее новые
методы были не намного лучше прежних.
В этом и коренятся истоки их проамериканских настроений.
Поскольку примитивная коммунистическая
пропаганда, поносившая врага, вызывала презрение, люди, пусть и
мало знавшие об Америке, были уверены, что правда на ее
стороне. Перефразируя Невилла
Чемберлена, далекая и малоизвестная Восточной Европе Америка,
будучи врагом ненавистных Советов, просто не могла не стать
другом.
С таким восприятием страны региона и
вернулись на политическую арену в 1989–1991 годах, когда в Западной
Европе аналогичные настроения начали
заметно ослабевать, особенно в молодежной среде. В начале прошлого
десятилетия Западная и Восточная Европа относились к Соединенным
Штатам по-разному. На западе континента к моменту падения
«железного занавеса» чувство долга перед Вашингтоном многим стало
казаться анахронизмом, а кое-где и вовсе сошло на нет. На востоке
же, напротив, оно еще только вызревало в период холодной войны.
Активная антикоммунистическая деятельность США, более знакомая
простому обывателю по передачам «Голоса Америки» и радио «Свобода»,
являла собой разительный контраст благодушному безразличию Западной
Европы. К 80-м годам прошлого столетия в западной части Европы эти
американские усилия зачастую расценивались как «пропаганда».
Восточноевропейцы, и особенно лидеры антисоветского движения,
которым суждено было вскоре встать во главе своих стран, видели в
США глашатая истины.
«Постмодернистская» Европа
снисходительно усмехнулась, когда в 1982-м Рональд Рейган (в
восприятии Старого Света ковбой и посредственный актер) назвал СССР
«империей зла». Напротив, поляки, пережившие зверское убийство
ксендза Ежи Попелюшко в 1984 году, или жители Балтии, прошедшие
ГУЛАГ, считали это определение абсолютно точным. Подобное
восприятие резко контрастировало с тем, чтЧ некоторые
восточноевропейцы окрестили как «правозащитную доктрину Улофа
Пальме», в соответствии с которой интенсивность внимания к
нарушениям прав человека прямо пропорциональна расстоянию до места,
где они отмечены.
И действительно, с конца 1960-х Западную
Европу преимущественно волновала ситуация в Латинской Америке (где
многие режимы пользовались поддержкой США) и в других отдаленных
странах. Восточная Европа могла лишь недоумевать, отчего ее соседей
меньше волнуют нарушения, творящиеся у них под боком. Зато она с
воодушевлением следила за действиями Вашингтона, который сыграл
ключевую роль в том, что на Совещании по безопасности и
сотрудничеству в Европе появилась «третья корзина», а также провел
через Конгресс Закон о порабощенных народах и не признавал аннексию
Балтии, о чем громогласно объявляли радио «Свобода» и «Голос
Америки».
Однако важнее всего для новых
стран-членов, по крайней мере в последнее время, было то, что
Америка в лице Билла Клинтона, а затем и Джорджа Буша неуклонно
выступала за расширение НАТО на Восток. Хотя некоторые деятели в
НАТО и Европейском союзе поддерживали эту идею, «старая» Европа
проявляла куда большую сдержанность. Невмешательство в
восточноевропейские проблемы, чтобы не раздражать СССР, а также
медлительность с расширением Североатлантического альянса, чтобы не
задевать Россию, лишь утвердили Восточную Европу во мнении о ее
западных соседях.
АХЕЙЦЫ В ЧРЕВЕ ДЕРЕВЯННОГО КОНЯ?
При этом позиция Соединенных Штатов в
отношении Восточной Европы, подчас весьма жесткая, породила в ряде
государств этого региона убеждение в том, что моральный долг уже
выплачен. Прекращение помощи странам – участницам договора о
создании Международного уголовного суда, отказ подписать Киотский
протокол, одностороннее введение тарифов на импорт стали при
одновременном требовании от кандидатов на вступление в ВТО
либерального торгового режима – сильный раздражающий фактор для
новых стран-членов. Договор о безвизовом въезде в США не
распространяется на страны, чьи войска сражаются и гибнут в Ираке
(в отличие от европейских государств, не поддержавших Америку), что
также не вдохновило Восточную Европу.
К тому же моральный долг сродни
процентным платежам: со временем его можно погасить. Германия была
в большом долгу перед Америкой – ведь именно она преодолела
сопротивление Великобритании и Франции на пути к объединению
расколотой надвое страны. Не кто иной, как Соединенные Штаты
помогли Германии восстановить полный суверенитет и воплотить в
жизнь мечты немцев по обе стороны Берлинской стены. Тем не менее
чуть более десятилетия спустя канцлер уже объединенной Германии без
колебаний приостановил «выплату» морального долга ради победы на
выборах (в 2002-м Герхард Шрёдер в преддверии выборов отказался
поддерживать США по вопросу о войне в Ираке, что, по мнению многих,
перевесило чашу весов в его пользу. – Ред.).
Сегодня государства Центральной и
Восточной Европы заново познают фундаментальную истину,
объясняющую их горькое прошлое в XX веке: малые и слабые страны
заинтересованы в соблюдении принципа многосторонности и
международного права. Они должны принять правила игры, определенные
acquis communautaire, и стремиться к легитимации каждой силовой
операции Советом Безопасности ООН.
Странам, пострадавшим от диктата больших
держав в ходе Второй мировой войны, это должно быть особенно
понятно. Крах Лиги Наций, мюнхенский раздел Чехословакии, пакт
Молотова – Риббентропа, Ялтинская конференция – основные этапы
непростой истории новых членов Евросоюза. Все они – примеры того,
чем чреват недостаток легитимности в международной политике. В
Восточной Европе многие до сих пор рассуждают о дипломатическом
сговоре между Россией и Западом, о многостороннем соглашательстве,
заплатить за которое пришлось их странам.
Забыв о своей уязвимости и былых
трагедиях, новые страны-члены примкнули к Америке в ее упреждающей
войне, не заручившись мандатом ООН, что, если задуматься, идет
вразрез с их долгосрочными интересами в рамках Европейского союза.
Политическим деятелям региона понадобилось время, чтобы это
осознать, хотя, как показывают опросы, рядовое население, не
обремененное дипломатическими соображениями насчет обязательств
перед Вашингтоном, сделало выводы раньше своих лидеров. Есть и
другие факты, указывающие на то, что новичкам не стоит спешить с
участием в превентивных операциях. Так, в 2003 году Кремль принял
новую оборонную доктрину, предусматривающую нанесение превентивных
ударов по странам, граничащим с РФ (см. официальные документы МИДа
России за 2003-й).
Важнее исторического опыта – реальность
ЕС. Национальные интересы чем дальше, тем больше будут оттеснять на
второй план стремление к трансатлантизму. Главной задачей новых
стран-членов (как и всегда при расширении Евросоюза начиная с 1973
года) останется необходимость добиваться своего, не увязнув в
политических вопросах, к решению которых они не готовы. Уровень
государственного руководства, который был достаточен для вступления
в Европейский союз, совсем не обязательно соответствует опыту и
знаниям, необходимым для успешной деятельности в рамках этой
организации.
Одно дело – договариваться о сроках
перехода к энергетической либерализации и свободной конкуренции,
другое – воплощать договоренности в жизнь. Новым странам-членам
будет трудно оказывать влияние на богатых старожилов ЕС, больше не
желающих проявлять щедрость. Правительствам центрально- и
восточноевропейских государств стоит задуматься, не связано ли
урезание им помощи с поддержкой, которую они оказывают США.
Кандидатам на вступление в Евросоюз,
одновременно стремившимся к членству в НАТО, финансовый прогноз на
2007–2013 годы и распределение средств из структурных фондов между
обеспеченными старожилами и бедными новичками казались делом
далекого будущего. Сегодня они вошли в состав обеих организаций.
Повседневная деятельность в рамках Европейского союза зачастую
сводится к умению убедить партнеров выделить деньги. К примеру,
чтобы реализовать крупный инфраструктурный проект, страны Балтии
должны заручиться поддержкой Испании и Греции, не говоря уже о
Франции и Германии, которые, конечно, будут более благосклонны,
если новички примут их сторону в других вопросах.
Грубо говоря, моральный долг забудется,
как только понадобятся деньги на новую магистраль, особенно в
преддверии выборов. В ближайшие несколько лет практически во всех
сферах, кроме внешнеполитической, новые страны-члены будут играть
роль учеников и подмастерьев. Они,
безусловно, захотят продемонстрировать свою подкованность во
внешних вопросах, но дело в том, что и здесь они не обладают
преимуществом.
Центрально- и восточноевропейские
государства, а вернее, их СМИ годами отслеживали и комментировали
уровень подготовленности кандидатов, пройденные ими этапы и т. д.
Так, процесс подготовки к расширению ЕС в 2004-м пресса и общество
воспринимали как некое соревнование, политический аналог
музыкального конкурса «Евровидение». От правительств требовались
уступки, лишь бы удалось обогнать соседа-«соперника» на очередном
повороте. Еврокомиссия вполне сознательно эксплуатировала гонку
кандидатов в ходе горизонтальных переговоров («Польша уже приняла
эти условия, мы не можем предложить вам больше») и продолжает
применять эту тактику.
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ НОВЫХ ЧЛЕНОВ
ЕС
Отношение Москвы к новобранцам Евросоюза
и ее действия в зоне двойного влияния, которую в Брюсселе называют
территорией «новых соседей», а в Москве – «ближним зарубежьем»,
представляют непосредственную угрозу национальным интересам
государств ЦВЕ. Здесь новые страны-члены готовы при необходимости
пойти наперекор старым.
Чтобы лучше понять озабоченность этих
стран «восточной политикой» и основные причины, побудившие их
вступить в Европейский союз и НАТО, напрашивается сравнение с
мифическими плеядами (спасаясь от стрел Ориона, семь сестер нашли
прибежище на небе и были превращены в созвездие). Подобно плеядам,
семь новых членов ЕС (три балтийских и четыре вышеградских
государства), расположенных по соседству с Россией, могут
чувствовать себя в безопасности только в качестве части Евросоюза.
(Словения, восьмая страна бывшего соцблока, присоединившаяся к ЕС в
2004 году, не входит в вышеназванную группу, поскольку не была
оккупирована Советским Союзом, не находилась под его влиянием и,
будучи частью Югославии, не подчинялась Организации Варшавского
договора.)
Давление со стороны России, которому они
подвергались и после окончания холодной войны, заставляет их, в
отличие от более давних членов Европейского союза, усомниться в
отсутствии преемственности между СССР и Россией.
Правительства новых стран – членов ЕС
опасаются, что в перспективе удачной двусторонней сделки с Россией
индивидуальные интересы членов Евросоюза возобладают над
коллективными. Ничто так не возмутило
государства ЦВЕ, как заявление Сильвио Берлускони на саммите
Европейский союз – Россия осенью 2003 года. Игнорируя поручение
Совета Евросоюза потребовать от России выполнения обязательств по
соблюдению прав человека в Чечне, итальянский премьер-министр
заявил, что выступает «адвокатом» Путина в чеченском вопросе.
Подтвердив опасения новых стран-членов и добавив аргументов
евроскептикам в Восточной Европе, он недвусмысленно дал понять, что
двусторонние интересы в отношениях с Россией перевешивают как общие
интересы ЕС, так и базовые принципы прав человека.
ВОПРОСЫ БЕЗОПАСНОСТИ
Одна из главных проблем – слабость
«новых соседей», особенно тех, которые расположены в
непосредственной близости к границам новых членов Евросоюза –
Украины, Белоруссии, Молдавии и Грузии. Международная преступность,
нелегальная миграция, работорговля – проблемы долгосрочные, а по
мере увеличения экономического разрыва между восточным крылом
Европейского союза и «новыми соседями» они только обострятся. Но в
первую очередь новых членов ЕС тревожит характер режимов по ту
сторону границы. Возможно, олигархическая, автократическая Украина
и вызывала недовольство Западной Европы, но для Польши и прочих
стран она была настоящим проклятьем. Многих беспокоят тоталитарные
порядки в Белоруссии, но острее всего угрозу ощущают те, у кого еще
свежи в памяти ужасы тоталитаризма.
Неудивительно, что новые страны-члены
делали все, чтобы концепция Большой Европы (как связующего звена во
взаимном ускорении интеграционных процессов поверх внешней границы
Евросоюза на межгосударственном уровне. – Ред.) легла в основу
Общей внешней политики и политики безопасности.
В рамках Европейского союза основное
беспокойство «плеяд» вызывал и вызывает усиливающийся двусторонний
характер отношений с Россией. Если некоторых старожилов раздражает
проамериканизм новичков, то последние независимо от своего
отношения к иракской войне возмущены позицией западных стран в
российском вопросе. И здесь мы подходим к главной проблеме
отношений в сфере Общей внешней политики и политики
безопасности.
Симпатия к Америке воспринимается как
угроза общей внешней политике, а
недоверие к России – как фактор, мешающий двусторонним отношениям.
Новобранцы, напротив, считают, что антиамериканизм западных стран
неоправдан и ставит под удар европейскую безопасность, а их
готовность закрыть глаза на политику России во имя двусторонних
национальных интересов – реальная угроза Общей внешней политике и
политике безопасности.
Хотя дискуссия в этом плане фокусируется
на столкновении интересов западного и восточного крыла Евросоюза,
настоящие трудности начинаются, когда Америка встает на
восточноевропейскую позицию в отношении Москвы.
Пока Джордж Буш-младший был известен
тем, что увидел душу Владимира Путина, заглянув ему в глаза на
первой встрече в Любляне в 2001 году, новые члены ЕС не делали
особых различий между американским и европейским восприятием
России. Когда Буш продемонстрировал гораздо более жесткую линию в
отношении Москвы, восточноевропейские комментаторы снова задались
вопросом, чьи действия больше соответствуют их национальным
интересам.
Тому, кто следит за развитием отношений
в Европейском союзе, ясно, что долго так продолжаться не может.
Если Евросоюз не будет учитывать и защищать важнейшие интересы
своих новых членов, то его популярность в этих странах резко упадет
и осложнится достижение компромисса по другим вопросам. Со своей
стороны новые страны-члены должны пересмотреть свое прохладное
отношение к Общей внешней политике и политике безопасности.
Новичкам понадобилось время, чтобы проникнуться интересом к ней
(отчасти потому, что они не знали, распространяется ли она далее на
восток), но они не сразу осознали и угрозу, связанную с усилением
двустороннего характера отношений между ЕС и Россией.
Так или иначе, укрепление общей политики
в области международных отношений и безопасности и, как следствие,
ограничение двусторонних сделок отдельных стран с Россией пойдет на
пользу «новым европейцам». Но если окажется, что Америка более
решительно настроена пресекать российское вмешательство в дела
«новых соседей», новичков будет труднее убедить присоединиться к
квалифицированному большинству в вопросах Общей внешней политики и
политики безопасности. Если в отношениях с Москвой возобладают
национальные интересы старожилов Европейского союза, государства
ЦВЕ могут снова обратить свой взор за океан.
* * *
Позиция новых стран-членов в
трансатлантических отношениях гораздо сложнее, чем предполагает
простая схема «новой Европы против старой» или «Марса против
Венеры». Они действительно симпатизируют Соединенным Штатам, это
вполне понятно и объяснимо. Однако в новом веке произошли некоторые
изменения. Отчасти потому, что моральный долг со временем
забывается, отчасти из-за поведения США в отношении новых
стран-членов, но в первую очередь потому, что «плеяды» не готовы
рисковать финансовыми преимуществами членства в ЕС ради абстрактных
или сентиментальных (на нынешний взгляд) обязательств. Только в
случае угрозы национальным интересам они решатся всерьез
противостоять Западной Европе.
От того, как разрешатся эти противоречия
и прислушаются ли старые страны-члены к опасениям новых
относительно России и европейского соседства, во многом зависит,
согласятся ли последние занять сторону Европы в отношениях Евросоюз
– США. Если окажется, что Америка занимает более жесткую позицию по
приоритетным для новых членов Европейского союза вопросам,
проамериканские настроения в Центральной и Восточной Европе
усилятся, а у лидеров стран региона будет меньше стимулов примкнуть
к «старой» Европе в ее спорах с Вашингтоном.
