МНОГО ВОЙН ВМЕСТО ОДНОЙ
Преодоление глобального биполярного раскола, казалось, должно было привести к тому, что мир в новом тысячелетии станет более безопасным. Однако, избавившись от перспективы (гипотетической, поскольку обе стороны в целом проявляли здравый смысл) «большой» ядерной войны, мы столкнулись с куда менее предсказуемой ситуацией. Если раньше один глобальный конфликт грозил нациям и государствам, то сегодня множество локальных атак угрожают отдельным людям – таким, как те, что пришли на работу в нью-йоркские офисы, спешили по своим делам в вагонах мадридских электричек или лондонской подземки, слушали мюзикл в московском театре или отмечали День знаний в бесланской школе.
Эти «маленькие», но очень жестокие войны страшны тем, что для их развязывания не нужен особый повод: ни серьезный международный инцидент, ни обострение межгосударственных отношений, ни предшествующая долгая перепалка между правителями. Они способны настигнуть каждого – внезапно и где угодно.
Реальность и осязаемость угрозы заставляют искать эффективные средства для противодействия ей. Ход событий просто обязывает отодвинуть в сторону все то, что разделяет Россию и ее ведущих западных партнеров. У нас нет иного выхода, кроме как находить общие подходы, например, к решению проблемы нераспространения оружия массового уничтожения. Ситуация с ядерными программами КНДР и Ирана – это давно уже не поле для политических игр первостепенных держав, как нередко бывало ранее в подобных случаях.
Но далеко не все отдают себе отчет в том, что данная проблема непосредственно касается каждого. Есть и немало желающих «поиграть» на конфликтах, чуть ли не «стравить» Ближний Восток и Запад и посмотреть, что из этого выйдет. Ничего хорошего для нашей страны не получится. Наивно и безответственно уповать на то, что ядерное оружие, появись оно в странах, стремящихся его заполучить, никогда не будет направлено против России.
НОВЫЙ ВЕКТОР ПАРТНЕРСТВА
Запад уделяет сегодня особое внимание проблеме обновления трансатлантического партнерства Европы и США, в том числе с прицелом на противостояние новым угрозам. Трансатлантическим межконтинентальное партнерство выглядит, если двигаться на запад от Европы, – направление, вполне привычное для века минувшего. Однако в новом столетии с его модой на диверсификацию маршрутов одного этого вектора явно недостаточно. Если принять очевидное (Россия – европейское государство, во всяком случае ничуть не менее европейское, чем кандидат в члены Евросоюза Турция), то получится, что политическую Европу от Америки отделяет не безбрежная Атлантика, а всего лишь узкий Берингов пролив. А это уже, по сути, принципиально иная геополитическая реальность.
Для освоения столь нестандартного направления межконтинентального сближения Западу до сих пор не хватало географической «малости» – России. Сегодня она – среди демократических и ответственных государств мира, председательствует в «Большой восьмерке» и готова внести решающий вклад в обеспечение региональной и глобальной безопасности. Скажу больше: с исчезновением такого фактора, как общий враг, Россия могла бы стать локомотивом буксующей трансатлантической интеграции.
Впрочем, кому-то наверняка удобнее по привычке консолидировать Запад «от противного», а в роли «противного» видеть Россию. И это естественно – ведь множество структур, фондов и институтов, созданных когда-то для ведения информационной войны с СССР, существуют и здравствуют до сих пор. Даже если задать им иные цели, интеллектуальная инерция и закостенелость останутся препятствием на пути принципиального обновления подходов. К тому же идею «восточного фронта» с энтузиазмом развивают все те, кто рассчитывает, оказавшись на «сильной стороне» в силу членства в евро-атлантических структурах, начать сводить с Москвой личные счеты. На самом же деле Россия – недостающее звено в «северном кольце» отнюдь не только в географическом смысле. Ее вхождение в состав «Большого Запада» могло бы сделать его не только более сплоченным, защищенным, но и самодостаточным в ресурсном отношении.
Но вместо того чтобы ощущать поддержку на пути интеграции в мировое сообщество, Россия постоянно наталкивается на искусственные препятствия. Разве вступление во Всемирную торговую организацию (ВТО) выгодно только ей самой? В действительности наше членство в ВТО позволило бы производителям из других стран прийти на огромный, перспективный и ненасыщенный рынок, переживающий потребительский бум. Но России предъявляют всё новые и новые требования, не имеющие никакого отношения к нормам ВТО.
Россия, мол, обладает столь незначительной экономической мощью, что страна недостойна состоять в клубе ведущих держав. Но как только Россия, чтобы укрепить свою «мизерную экономику», повышает одной из соседних стран цены до уровня, на каком она торгует с другими государствами, звучат обвинения в «диктате сильного» и «неоимперских амбициях». Оказывается, Россия, наоборот, слишком сильна и ей нужно сдерживать свою мощь, чтобы ненароком не раздавить «молодые демократии». Те самые, что, как «вдруг» выяснилось, во многом живут за ее счет.
Когда руководители тех или иных стран стремятся выйти из-под влияния России, даже если это идет во вред их собственным народам, никто извне не вправе им препятствовать. Подлинная демократия расставит все по своим местам: народы, как правило, умнее своих правителей, и долго пугать их соседом не получится. Куда больше разочаровывают те из «сторонних наблюдателей», кто, ни разу не побывав в Украине, Грузии или Молдавии, ставит «демократические» достижения последних России в пример. Кто, не удосужившись хотя бы полистать российские газеты, заявляет об отсутствии в стране свободной прессы. Кто, не вложив ни одного евро в нашу экономику, рассуждает о нестабильности и ужасном инвестиционном климате. Не зная толком, где находится Чечня, учит Москву, как вести себя с народом этой республики. Не будучи специалистом, принимает за аксиому утверждения о том, что российское ядерное оружие якобы ненадежно охраняется…
ПРЕОДОЛЕТЬ ШТАМПЫ
Банализация мышления, приверженность штампам и догмам становятся серьезной препоной не только сотрудничеству с Западом, но и совместному реагированию на актуальные мировые вызовы. Суждения, основанные на дихотомии «демократия – не демократия», «свобода – несвобода», «изгой – союзник», порождают одномерные решения, которые просто не работают в сегодняшнем крайне сложном мире. К сожалению, опыт показывает, что чем сложнее и деликатнее проблема, тем меньше гибкости проявляют ведущие страны, прежде всего США. Растет число случаев использования ультиматумов, угроз, блокады, санкций и прочих средств массированного устрашения. По сути, то или иное государство всё чаще загоняют в угол и ставят перед выбором: или подчинитесь – или будут новая Югославия, новый Ирак…
Утрата гибкости, способности принимать нестандартные решения дорого обходится миру. Всех возмутили и встревожили высказывания нового президента Ирана. Однако настроения иранского народа, увы, типичны для региона в целом, что подтвердили и результаты выборов в Палестинской автономии. Похоже, на этом дело не остановится, особенно если продолжится бездумная практика оскорблений мусульман в средствах массовой информации. На настроения исламского мира воздействует и крайне неудачный пример войны в Ираке: повод для атаки оказался надуманным, диктатор смещен, а кровопролитие лишь усугубляется. Что мы будем объяснять исламскому миру, когда число жертв в результате акции по свержению режима станет сравнимым с числом жертв самого режима? Что лекарство оказалось опаснее самой болезни? Что раковую опухоль диктатуры лечили смертоносным (и, кстати сказать, очень заразным) вирусом гражданской войны и террора?
Из иракской войны многие режимы сделали однозначный вывод: Багдад атаковали именно потому, что он не обладал ядерным оружием. Это одно из самых опасных последствий кампании, которое ставит под угрозу всю систему нераспространения. Но даже те, кто изначально выступал против военной акции в Ираке, не желают сегодня провала миссии США и их союзников. В Ираке, как одной из ключевых стран на Ближнем Востоке, жизненно необходимы мир и национальный консенсус.
В случае же с Ираном требуются еще бЧльшие гибкость и дипломатия, а отнюдь не напор и натиск. Самое страшное, если Соединенные Штаты дадут загнать себя в ситуацию, когда напасть на Иран, ввязаться в масштабную изнурительную войну окажется с точки зрения возможных политических издержек для американского руководства более благоприятным исходом, чем не напасть, потому что последнее будет означать проявление слабости и окрылит радикалов на другой стороне.
Именно поэтому Россия ведет поиск таких вариантов, которые не были бы дискриминационными для Ирана, но в то же время и не приблизили бы его оппонентов к опасной «точке невозврата». Пламя конфликта старательно раздувают все те, для кого война – питательная среда. Они только и ждут взрыва, чтобы указать пальцем на виноватого и поднять за собой уставшую от социальных проблем и безработицы молодежь исламского мира.
Те, кто сегодня много говорит о необходимости демократизации других стран, на самом деле зачастую ставят не столько на демократию, сколько на лояльность (так, например, США воспринимают Саудовскую Аравию). Осуждение нелояльных недемократических режимов и попустительство в отношении столь же недемократических режимов-союзников подрывает доверие к самой идее демократизации мира. Под сомнение ставятся искренность евро-атлантической цивилизации, ее готовность к откровенному диалогу, а не к интригам вокруг нефти и геополитического влияния.
Всем трезвомыслящим людям мира очевидно: повторение иракского сценария в Иране расколет мир по оси Север – Юг, ударит по системе мировой безопасности, не только энергетической, но и стратегической, и в конечном итоге выльется в глобальную катастрофу. Современные евро-атлантические структуры, увлеченные продвижением на Восток, куда их по инерции влекут неизжитые детские комплексы времен холодной войны, к этому элементарно не готовы.
Мы выступаем за самое глубокое и тесное сотрудничество, за расширение обменов, ибо только в этих условиях, убежден, диктат некомпетентности в наших взаимоотношениях наконец-то прекратится. Нас призывают активнее перенимать многовековой опыт Европы и США в строительстве и функционировании демократических институтов. Но почему в таком случае именно Россия (которую, как считается, нужно активнее вовлекать в демократию) уговаривает своих западных партнеров облегчить визовые процедуры и поездки, не создавать новых «железных занавесов» у стен консульских отделов в Москве? Когда-то СССР упрекали в том, что он отказывает своим гражданам в возможности ознакомиться с реальными достижениями демократических стран. США приняли печально знаменитую поправку Джексона – Вэника ввиду препятствий, чинимых советским евреям, желавшим эмигрировать за рубеж. Теперь уже более сотни тысяч евреев вернулись в Россию, а поправка все живет, как памятник вечным «двойным стандартам» (а вернее, незыблемости прежних стандартов).
Отказ от «презумпции виновности» России помог бы нашим партнерам на Западе больше уделять внимания действительно насущным проблемам, одной из которых, кстати, постепенно становится шантаж со стороны политически нестабильных транзитных государств и растущая зависимость ведущих стран Европы от политических спекулянтов. Когда речь идет об «отборе» газа по методам «большой дороги», то в соответствии с законом и принципами морали логично разбираться с теми, кто ворует, а не с теми, кто поставляет, даже если сам грабитель вам лично более симпатичен.
России постоянно предъявляется требование подтвердить свою лояльность, но при этом никто не задумывается, какой эффект производят на наше население действия самого Запада – например, расширение НАТО на Восток вопреки джентльменскому соглашению с последним советским руководством. Нет государства – нет проблемы? Нас призывают к уважению прав национальных меньшинств, но при этом толерантно относятся к «балтийскому апартеиду» – вопиющему факту массового «безгражданства» в центре Европы, когда имеет место тотальное поражение части населения в правах и свободах по национальному признаку. Даже такой несложный, но способный послужить толчком к созданию новой системы европейской безопасности шаг, как адаптация Договора об обычных вооруженных силах в Европе в связи с изменением общей ситуации, стараются отсрочить, обосновывая это надуманными причинами и необходимостью искусственных увязок.
Россия – не застенчивый абитуриент у закрытых ворот «высшей школы» Европейского союза, а динамично развивающаяся и набирающая вес евразийская держава, мировой «спрос» на которую растет с каждым годом. При этом развивается она не благодаря помощи иностранных партнеров (как когда-то с опорой на план Маршалла поднялась Западная Европа), а все чаще вопреки давлению и искусственному торможению. Привычка опираться только на свои силы, конечно, полезна для каждого народа, но она ослабляет и саму потребность в партнерах, и веру во внешние авторитеты. Упустив Россию вследствие сиюминутных интриг и политических спекуляций, Европа потеряет нечто большее, чем важного партнера и источник сырья. Она упустит шанс к модернизации и к прорыву в новое измерение той цивилизации, колыбелью которой она когда-то была.
