Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs №1 за 2004 год.
ГЛУБОКАЯ И ВСЕОБЪЕМЛЮЩАЯ СТРАТЕГИЯ
Для большинства людей, размышляющих сегодня о внешней политике США, речь идет прежде всего – а иногда и исключительно – о различных аспектах борьбы с терроризмом. Это восстановление Ирака и Афганистана, ближневосточные проблемы, террористические группировки, затаившиеся в Юго-Восточной Азии, Европе и даже в самой Америке. Озабоченность этими вопросами вполне естественна. 11 сентября 2001 года международный терроризм нанес удар в самое сердце США, и по вполне понятным причинам разгневанные американцы хотят, чтобы виновные предстали перед судом. Народ Америки также хочет понять, почему их страна была атакована, и требует такой внешней политики, которая дала бы гарантию того, что подобные события не повторятся.
Вполне естественно также, что война с терроризмом стала главнейшим приоритетом Соединенных Штатов в сфере внешней политики и останется таковым столько, сколько потребуется. Ведь терроризм, потенциально связанный с распространением оружия массового уничтожения (ОМУ), представляет сегодня самую большую угрозу для американцев. Искоренение терроризма – это приоритет, который стимулирует не только боевые действия с целью подавления отдельных террористов и создания препятствий поддерживающим их государствам, но и многостороннее сотрудничество в деле обеспечения правопорядка и обмена разведывательными данными. Борьба с терроризмом подразумевает усилия, цель которых – заклеймить использование террора в качестве политического инструмента. Это, кроме того, работа по подрыву источников мотивации терроризма и пополнения его рядов.
Но все же внешнеполитическая стратегия Вашингтона выходит далеко за пределы борьбы с терроризмом. Действительно, стратегия, ограниченная стремлением отвечать лишь на вызовы, связанные с непосредственными угрозами, в итоге окажется неспособной противостоять им: невозможно ликвидировать течь, просто вычерпывая воду из лодки. Сконцентрирование внимания на переднем крае борьбы с терроризмом привело, однако, к тому, что людям сегодня труднее, чем когда-либо, понять подлинную суть американской стратегии. Все мы помним старинное изречение о том, что можно подвести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить. В настоящее время удивительным образом получается, что американская администрация способна выработать разумную внешнеполитическую стратегию, но при этом не в состоянии добиться того, чтобы люди приняли или поняли ее.
КОНЦЕПЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА БУША-МЛАДШЕГО
Критики любой американской администрации неизменно срывают аплодисменты, когда обвиняют президента в отсутствии стратегии и четкой картины будущего планеты. Этим недостатком они объясняют любую неприятность; будто сложись все иначе – и мир полностью осознал бы замысел Вашингтона. К сожалению, подобная критика была довольно справедлива применительно к некоторым администрациям. Но сейчас все обстоит по-другому. У президента Джорджа Буша-младшего действительно есть видение более совершенного мироустройства. И у него есть стратегия претворения своей концепции в жизнь. Я знаю это наверняка – ведь я присутствовал при ее создании.
Президентский курс был впервые отражен в Стратегии национальной безопасности (СНБ) Соединенных Штатов, обнародованной в сентябре 2002 года. Этот лаконичный документ, насчитывающий менее сорока страниц, определяет основные политические приоритеты США. СНБ состоит из восьми самостоятельных разделов. Они складываются во всеобъемлющую, четкую и глубокую многовекторную стратегию, ориентированную на будущее и учитывающую как возможности Америки, так и опасности, с которыми она сталкивается.
Естественно, в публичном документе, посвященном государственной стратегии, не может быть абсолютно открыто сказано о всех шагах, которые американские лидеры считают необходимым сделать. Ни нам, ни нашим союзникам не выгодно сообщать врагам обо всем том, что мы думаем и планируем. Тем не менее публичные заявления администрации чрезвычайно откровенны. В них отражается личность самого президента – человека, который постоянно говорит то, что думает, и подразумевает именно то, что говорит.
Поэтому довольно странно видеть, что и американские, и зарубежные наблюдатели превратно толкуют нашу внешнеполитическую стратегию. Америку часто обвиняют в том, что ее стратегия носит намеренно односторонний характер. На самом деле это не так. Говорят, будто Вашингтон слишком склонен к использованию военных методов. Это тоже неверно. Утверждают, что Америка «зациклена» на проблеме терроризма и потому чересчур привержена идее упреждающей войны в глобальном масштабе. Это чистой воды заблуждение.
Подобные недопонимания частично обусловлены сложившейся ситуацией. Концепция упреждения была представлена в СНБ на фоне бурных последствий событий 11 сентября, и сделано это было по вполне очевидным причинам. Прежде всего необходимо было убедить людей в том, что администрация сохраняет здравый смысл. Как заявил президент Буш, – и как думает любой здравомыслящий человек, – если ты столкнулся с явной и настоящей угрозой, которую невозможно устранить имеющимися средствами, ты должен противостоять ей. Нельзя дожидаться, пока она станет реальностью, нельзя позволить противнику совершить новые атаки до того, как ты примешь меры.
Существует еще одна причина, по которой идея упреждения была включена в СНБ. Требовалось довести до сведения наших противников, что их дела плохи. Сея тревогу в рядах террористических организаций, мы повышаем вероятность того, что террористы прекратят свою деятельность или же совершат ошибки, которые позволят их захватить. Более того, некоторые государства содействовали терроризму не из идеологических, а из оппортунистических соображений. Следовало дать их лидерам понять, что потенциальная плата за беспринципность сильно возросла.
Несмотря на обоснованность этих причин, некоторые наблюдатели преувеличивали, когда говорили о масштабах применения упреждающих действий во внешней политике США или о якобы центральной роли упреждения в американской стратегии в целом. Упреждение применяется только по отношению к неотвратимым угрозам, исходящим от негосударственных игроков, таких, как террористические группы. Упреждение задумывалось не как замена политики сдерживания, а как дополнение к ней. И бесспорно, упреждение не находится в фокусе американской стратегии. Ему посвящены всего лишь два предложения в одном из восьми разделов СНБ.
Некоторые американские критики исказили смысл СНБ из-за своих политических пристрастий. Они пытались бросить тень на администрацию Буша, превратив упреждение в жупел XXI века, нечто вроде «ракетного пугала» времен холодной войны. В то же время кое-кто за границей извратил суть намерений Вашингтона, просто-напросто занимаясь гаданием по зеркальному изображению. Исходя из далеко не однозначного политического опыта собственных стран, эти люди попытались ответить на вопрос, как бы они поступили, будь они столь же могущественны, сколь США. В конце концов они ошибочно перенесли собственные гоббсианские устремления на американцев, являющихся скорее последователями Локка.
Но как бы то ни было, налицо искажение сути американской внешнеполитической стратегии, и такое положение необходимо исправить. Неверная интерпретация мешает непредвзятым наблюдателям, старающимся понять смысл американской политики, и подогревает иррациональные политические пристрастия части общественности.
ПЕРВОСТЕПЕННАЯ ВАЖНОСТЬ ПАРТНЕРСТВА
СНБ действительно обязывает нас прибегнуть к упреждающим действиям при определенном, ограниченном наборе обстоятельств. И мы не намерены отступать от этого положения, новизна которого заключается не столько в его сути, сколько в том, насколько открыто оно преподносится. Но наша стратегия не исчерпывается упреждением. Прежде всего стратегия президента – это стратегия партнерства, решительно подтверждающая жизненно важную роль НАТО и других альянсов с участием США, включая ООН.
Не верите? Возможно, это недоверие обусловлено тем, что многие комментаторы отметили: недавнее решение Буша добиться от Совета Безопасности новой резолюции о послевоенном восстановлении Ирака – это резкий отход от американской политической линии. Но чтобы придерживаться такой точки зрения, надо игнорировать целый ряд фактов. Например, тот, что 12 сентября 2002 года президент Буш призвал Организацию Объединенных Наций обеспечить выполнение принятых ею шестнадцати резолюций. Что резолюция Совета Безопасности 1441, предупреждающая иракское руководство о необходимости соблюдения взятых на себя обязательств по предыдущим резолюциям ООН, была принята единогласно в ноябре 2002-го. Что до начала операции «Свобода Ирака» мы в течение нескольких месяцев добивались принятия очередной резолюции с целью сплотить мировое сообщество. Что по окончании этой операции, в мае 2003 года, мы обратились в ООН, чтобы обеспечить принятие резолюции 1483, снимающей уже ненужные санкции против Ирака. И что в августе мы инициировали и обеспечили принятие резолюции 1500, которая признала Временный управляющий совет Ирака.
Если бы мы месяц за месяцем не делали всего этого, то решение президента обратиться в Совет Безопасности в сентябре 2003 года и настойчиво добиваться своего, пока 16 октября резолюция 1511 не была единогласно одобрена 15 голосами, действительно явилось бы значительным отклонением от курса. Но факт есть факт: администрация и вправду провела такую работу. Мы в самом деле отступили бы от курса в том случае, если бы, видя возможности для перехода к новой фазе восстановления Ирака, не обратились в ООН с соответствующим предложением. Если здесь и можно говорить о каком-либо отклонении, то это скорее должно касаться комментаторов, пренебрегших основными законами логики.
Для нынешней администрации партнерство является ключевым понятием государственной стратегии. Быть партнерами – не значит идти на уступки; это означает совместную работу. Президент стремится не только поддерживать партнерские отношения, доставшиеся нам по наследству, но и создавать новые альянсы для решения новых проблем. Некоторые из них являются международными организациями, как, например, Международный фонд по борьбе с ВИЧ/СПИДом. Другие – в частности, Инициатива ближневосточного партнерства, обеспечивающая поддержку реформам в области образования, экономики и политики стран арабского мира, – действуют в региональном масштабе.
В основе партнерских отношений лежат наши убеждения. Президентская стратегия базируется прежде всего на идее продвижения свободы и уважения человеческого достоинства по всему миру. «Америка, – писал президент Буш, – должна твердо отстаивать соблюдение неотъемлемых прав, связанных с уважением человеческого достоинства. Это – верховенство закона, ограничение абсолютной власти государства, свобода слова, свобода вероисповедания, равное правосудие для всех, уважение к женщине, религиозная и этническая терпимость, уважение к частной собственности». Мы исповедуем и всегда будем исповедовать эти ценности, и их продвижению служат все альянсы, которые мы создаем и развиваем.
К числу важных аспектов президентской стратегии относятся также обеспечение свободы торговли и выдвижение новых инициатив в сфере экономического развития. Межамериканская зона свободной торговли (FTAA), расширенный Акт об экономическом росте и возможностях Африки и особенно фонд «Вызов тысячелетия» – вот главные направления нашей деятельности в этой области. Работа в сфере контроля за распространением ОМУ также является частью стратегии Буша. Она уже увенчалась обнародованием в мае 2003 года Инициативы по безопасности в области распространения, объединившей усилия одиннадцати стран. Цель этой инициативы – перехват материалов, использующихся при создании ОМУ, в ходе их транспортировки в неблагонадежные страны. В сентябре 2003-го странам-участницам удалось достичь согласия в вопросе об основных принципах осуществления поставленных задач, и в своем обращении к Генеральной Ассамблее ООН 24 сентября президент призвал другие государства присоединиться к данной инициативе. Надеюсь, этот призыв не останется без ответа.
Согласно стратегии Буша, США должны способствовать разрешению региональных конфликтов. Подобные конфликты не только сопряжены со страданиями многих людей – они способны распространяться и на другие страны, находящиеся в данный момент в состоянии мира, и раздувать террористический пожар. Самая важная роль Соединенных Штатов в сфере содействия улаживанию региональных конфликтов – это их участие в процессе, способствующем достижению израильтянами и палестинцами стабильного мирного урегулирования. Очевидно, что пока добиться цели нам не удалось, но политика нынешней администрации все же приблизила мир на Ближнем Востоке.
На протяжении первых двух лет пребывания администрации Буша-младшего в Белом доме ее критиковали за недостаточно активный вклад в дело разрешения арабо-израильского конфликта. «Вносить более активный вклад» означало для многих тратить президентские и министерские средства на государственные визиты и позирование перед камерами – и это при том, что такие действия уже предпринимались раньше в течение почти десяти лет и не привели к миру. Но дипломатия может принимать и другие, более эффективные формы. На самом деле мы много – хотя зачастую без лишнего шума – работали ради установления мира, тщательно анализируя ситуацию и соответствующим образом выстраивая нашу тактику.
В результате была создана «четверка», что подразумевало новое партнерство – на этот раз между США, ЕС, Россией и ООН. Благодаря «четверке» мы разработали план «Дорожная карта», после чего в июне 2003 года президент отправился в иорданский город Акабу для того, чтобы добиться поддержки сторонами этого плана.
А самое главное – мы осознали, что миролюбивые силы в Палестине могут восторжествовать только при условии фундаментального реформирования всего государственного устройства. Когда стало ясно, что США не будут препятствовать Израилю в его стремлении защитить себя от террора, палестинцы начали более активно добиваться от своего правительства подлинных реформ. Благодаря такому стечению обстоятельств кресло премьер-министра занял Махмуд Аббас, с именем которого многие связывали большие надежды.
К несчастью, усилия Аббаса были подорваны Ясиром Арафатом, с противодействием столкнулся и преемник Аббаса – Ахмед Куреи. Вместо того чтобы с искренней заинтересованностью способствовать мирному диалогу, Арафат продолжает чинить препятствия его проведению. И хотя на данный момент наши надежды на прогресс в регионе не оправдались, теперь каждому ясно, в чем состоит реальная проблема. Так или иначе эта проблема будет со временем разрешена. Более того, в Израиле неуклонно растет число людей, которые сегодня поддерживают видных палестинских лидеров, действительно стремящихся к справедливому и прочному миру. Хотя события, связанные с этим конфликтом, часто производят угнетающее впечатление, прогресс все же налицо.
Конфликты в других регионах тоже требовали нашего внимания, равно как и нашего сострадания. Америка не осталась равнодушной к страданиям либерийского народа. Мы активно пытались прекратить раздоры в Судане и Демократической Республике Конго. Мы не забыли и о необходимости обеспечить стабильное развитие на Балканах, в Северной Ирландии и в Восточном Тиморе. И мы добиваемся определенного прогресса во многих, если не во всех перечисленных областях, причем зачастую через содействие правительствам, взявшим на себя бразды правления в этих странах. Иными словами, в данном случае США выступают в роли партнера.
ЭПОХА СОТРУДНИЧЕСТВА
Среди политических приоритетов, очерченных в СНБ, одно из центральных мест занимает наше твердое стремление к развитию сотрудничества между крупнейшими мировыми державами. Именно эта деятельность, как никакая другая, является главным залогом успешного завершения борьбы с терроризмом.
Сказать, что мир изменился, – значит высказать общеизвестную истину: в конце концов, мир меняется постоянно. Однако совсем другое дело – определить суть этих перемен. На мой взгляд, переломным моментом последних лет стал вечер 9 ноября 1989 года, когда была пробита первая брешь в Берлинской стене, которая навсегда ушла в историю. Эта дата ознаменовала окончание холодной войны и скорый распад Советского Союза. В свою очередь, те события подвели итог эпохе напряженной борьбы между свободой и тоталитаризмом, определившей ход истории большей части XX столетия.
Президент в полной мере осознаёт значимость этих эпохальных событий. Как он написал в СНБ, «сегодня международному сообществу предоставляется самая благоприятная со времен зарождения национальных государств в XVII веке возможность построить такой мир, в котором великие державы будут мирно конкурировать друг с другом вместо того, чтобы постоянно готовиться к войне. Все мировые державы сегодня оказались в одном лагере».
И это не просто приятное явление, это – революционное явление. На протяжении многих – слишком многих – столетий сверхдержавы, будучи одержимы имперскими амбициями, растрачивали неисчислимые интеллектуальные и прочие ресурсы в борьбе за земли, славу и золото. В XXI веке бесплодность этого привычного поведения стала очевидной. Обладание огромными территориями, сырьем и материальными ресурсами, жесткая сила не гарантируют ни мира, ни процветания. Социальное доверие, инвестиции в человеческий капитал, торговля и сотрудничество между народами и внутри государств – вот что требуется для обеспечения мира и благоденствия.
Таким образом, источники национальной мощи и безопасности одной страны не должны более восприниматься как угроза для других. Эпоха Просвещения принесла понимание того, что политика – это далеко не непременно соперничество с нулевой суммой. В это же глубоко верили отцы-основатели Соединенных Штатов. Сегодня эта идея наконец воспринята многими в мире, и можно надеяться на качественные изменения в характере международных отношений. Если, в отличие от прошлых веков, нынешние сверхдержавы не будут расточать государственные средства и губить человеческие жизни, борясь друг с другом, а смогут пойти одной дорогой для решения общих проблем, мы начнем освобождаться от многих проявлений человеческого безрассудства.
К числу этих общих проблем, несомненно, относится и терроризм, и американская стратегия стремится решить ее путем включения в сферу регулирования наших важнейших международных отношений. Мы не считаем, что война с терроризмом и развитие конструктивных отношений между мировыми державами – это взаимоисключающие задачи. Мы боремся с терроризмом и при этом стремимся к сотрудничеству между сверхдержавами, и мы стремимся интенсивно сотрудничать с другими крупными странами с намерением использовать это сотрудничество в войне с терроризмом.
Логика этого двойного подхода базируется на том, что терроризм ставит под угрозу сам мировой порядок, а значит, создается общий интерес для всех стран, в которых ценят мир, процветание и власть закона. Более тысячи лет цивилизованный мир пытался ограничить разрушительное воздействие войн. Основной составляющей этого процесса было проведение четкой грани между мирными жителями и участниками боевых действий. Террористы же стремятся стереть эту грань. Мы не можем этого допустить – и не потому, что хотим снова «обезопасить мир» для ведения большой войны с применением обычных вооружений, а потому, что должны доказать людям во всем мире: окончание холодной войны не свелось к замене одной угрозы на другую. Победа свободы будет напрасной, если на смену старым страхам придут новые.
Общая заинтересованность всех ведущих государств в искоренении терроризма дает Америке замечательную и редкую возможность одновременно поддерживать прекрасные отношения сразу со всеми мировыми державами. Конечно, в этой сфере у нас имеется преимущество: нам посчастливилось иметь продолжительные дружеские связи со многими государствами. И в этом отношении самыми важными союзниками для нас являются члены НАТО.
Некоторые наблюдатели предсказывали, что с окончанием холодной войны НАТО зачахнет. Другие предрекали даже возникновение конфликтной ситуации между США и ЕС. Их прогнозы не сбылись и не сбудутся никогда. НАТО не только выжила, но и расширила членство и круг своих задач. Что же касается наших отношений с ЕС, то никогда еще наша общая повестка не была столь обширной и столь взаимно значимой. Ведь сегодня в нее включены самые различные вопросы – от развития свободной торговли до совместной борьбы с распространением ядерного оружия.
Это правда, что у нас возникали разногласия с нашими старейшими и наиболее ценными союзниками по НАТО. Но это не что иное, как разногласия между друзьями. Трансатлантическое партнерство так прочно базируется на общих интересах и ценностях, что ни межличностные трения, ни случающиеся расхождения во взглядах не могут поколебать его основы. В Европе у нас есть как старые, так и новые друзья. В конечном итоге все они – наши лучшие друзья, и поэтому, когда речь заходит о Европе, президент по-прежнему говорит о партнерстве, а не о различных полюсах. Некоторые авторитетные политики утверждают, что надо двигаться навстречу многополярному миру. Мы с этим не согласны – и отнюдь не в силу того, что не ценим конкуренцию и многообразие. Просто мы убеждены, что там, где есть единая семья стран с общими основными ценностями, вообще нет нужды в полюсах. Мы полагаем, что лучше работать над преодолением различий, нежели способствовать дальнейшей поляризации.
СБЛИЖЕНИЕ С МИРОВЫМИ ДЕРЖАВАМИ
Мы много работаем над тем, чтобы поддерживать как можно более добрые отношения со всеми государствами – большими и малыми, молодыми и старыми. Но все же, исходя из практических задач, мы концентрируем основное внимание на связях с крупными державами, особенно с теми из них, с кем у нас складывались непростые отношения в прошлом. Прежде всего это касается России, Индии и Китая.
Наши отношения с Россией коренным образом изменились с того памятного вечера в ноябре 1989-го. Американцы и русские больше не нацеливают друг на друга ракеты из своих увеличивающихся арсеналов. Благодаря деятельности президентов Буша-младшего и Путина мы основательно сокращаем запасы стратегических вооружений. Москва также является нашим надежным партнером в борьбе с терроризмом и распространением ядерного оружия.
Торговые отношения между двумя странами тоже расширились и впредь будут расширяться в интересах обеих сторон; по нашему мнению, в большой степени это коснется сферы энергетики. Новые отношения, развивающиеся между НАТО и Россией, также имеют реальное содержание. Постоянный совет НАТО – Россия осуществляет деятельность в самых разных направлениях – от обмена разведывательной информацией по вопросам терроризма до совместной работы по разрешению гуманитарных кризисов и поддержанию мира. И расширять это сотрудничество можно настолько, насколько позволят взаимные усилия и творческий потенциал. Сегодня мы, как никогда прежде, приблизились к целостной, свободной и мирной Европе. И в ней определенно есть место и для России, и для других новых и возрожденных республик, возникших после распада Советского Союза.
Самое важное, наверное, в том, что политические и экономические доктрины США и России пересекаются. Сегодня в России более сильны демократические тенденции, чем какие-либо другие. И российская экономика тоже является скорее рыночной, чем нерыночной. Нам следует лишь вооружиться терпением и подождать, пока в России произойдет становление демократических институтов, будет покончено с коррупцией, оставшейся с советских времен, и упрочится власть закона.
У нас, конечно, есть области, где наши мнения не совпадают. Мы ожидали, что Россия активно поддержит нашу политику в отношении Ирака, и до сих пор надеемся на изменение позиции Москвы по вопросу иранской ядерной программы. У нас есть разногласия по поводу некоторых аспектов российской политики в Чечне. Однако наши отношения в целом больше не окрашены былым антагонизмом. Сегодня мы в достаточной степени доверяем друг другу, чтобы решить даже самые трудные проблемы, возникающие в отношениях между нами.
Если Россия только переживает период становления демократии, то история индийской демократии ведет отсчет с момента обретения страной независимости в 1947 году. Благодаря недавним экономическим реформам, создавшим базу для учреждения необходимых институтов, здесь сегодня формируется зрелая рыночная экономика. Однако – и первыми это признаюЂт сами жители Индии – стране еще предстоит бороться со множеством проблем. Неграмотность, нищета, разрушение окружающей среды и недостаточно развитая инфраструктура тормозят прогресс. Мы стремимся помочь Индии преодолеть эти трудности и одновременно помочь самим себе, сблизившись с одной из древнейших мировых культур. Поэтому мы приложили все усилия к углублению наших отношений с Индией, и сегодня два крупнейших демократических государства мира уже не являются чужими друг другу. В то же время нам удалось улучшить отношения с Пакистаном – страной, у которой есть собственные внутренние проблемы.
Индия и Пакистан по-прежнему спорят о том, кто должен управлять Кашмиром. В 2002-м отчетливо замаячила вероятность войны между обеими странами – возможно, с применением ядерного оружия. Тогда мы вместе с нашими партнерами из Европы и Азии приложили все усилия, чтобы помочь выйти из кризисной ситуации. С тех пор мы стремимся перевести нашу работу по параллельному улучшению отношений с Индией и Пакистаном в плоскость трехстороннего сотрудничества в целях разрешения конфликта. Мы не берем на себя роль посредника, но мы пытаемся использовать атмосферу доверия, которую нам удалось создать в общении с обеими сторонами, для того чтобы подтолкнуть их к урегулированию разногласий мирными средствами.
Деятельность США в Южной Азии является примером того, как можно, говоря словами президента Буша-младшего, «превратить негативные условия в позитивные». Ту же тактику, только в несколько другой форме, мы использовали и в случае с Китаем.
Отношения нынешней администрации с Китаем поначалу складывались не слишком удачно. В апреле 2001 года американский самолет совершил экстренную посадку на острове Хайнань. Тем не менее на сегодняшний день Америке удалось поднять отношения между Пекином и Вашингтоном на уровень, которого они не достигали со времен первого визита Ричарда Никсона в Пекин более 30 лет назад. И объясняется это не только тем, что события 11 сентября привели к смене приоритетов, что мы поддержали вступление Китая в ВТО или что к власти пришло новое поколение китайских лидеров. Причина, конечно, и не в том, что мы закрыли глаза на нарушения прав человека в Китае, на по-прежнему недопустимую деятельность Пекина по распространению ОМУ или на его нежелание дополнить экономическую реформу реформой политической. Мы никогда не преуменьшали значимости этих проблем.
Однако процессы, обусловившие потепление отношений между Пекином и Вашингтоном, не могут быть объяснены только этими частностями. Дело в том, что ни мы, ни Китай не считаем больше, что наши отношения будут неминуемо развиваться в каком-либо одном направлении: либо хорошо, либо плохо. Вместо этого мы поняли, что мы сами, сообща ответственны за наше общее будущее. В СНБ об этом сказано прямо: «Мы приветствуем рождение сильного, миролюбивого, процветающего китайского государства». Мы также стремимся к установлению конструктивных связей с Пекином. Мы будем рады видеть Китай в роли мировой державы при условии, что он возьмет на себя ответственность, соразмерную с этой глобальной ролью. Китайские лидеры знают нашу позицию. Ни ложный страх перед будущим, ни остатки враждебности времен холодной войны не помешают нам сотрудничать там, где наши интересы совпадают.
В этой связи нелишне будет упомянуть о Северной Корее. Американские и китайские интересы на Корейском полуострове совпадают не полностью, но все же в значительной части они схожи. Ни одна из сторон не хочет, чтобы Северная Корея создавала и размещала у себя ядерное оружие. Никому не доставляет удовольствия плачевная картина распада северокорейской экономики. Ни Вашингтон, ни Пекин не заинтересованы в усугублении кризиса, связанного со скоплением беженцев на китайской границе. И их не радует северокорейский режим, который переправляет наркотики и оружие, подделывает валюту, а также занимается вымогательством у своих соседей, периодически балансируя на грани вооруженной конфронтации. И уж конечно ни нам, ни Китаю не нужна еще одна корейская война.
Поэтому мы трудились над тем, чтобы на основе общих американо-китайских интересов установить между двумя странами прочное и продуктивное сотрудничество по проблемам, связанным с Пхеньяном. В этом же направлении мы работаем совместно с Японией, Россией и Южной Кореей. Мы ставим перед собой серьезные задачи и успешно продвигаемся по пути их решения, о чем свидетельствовали шестисторонние переговоры по вопросу северокорейской ядерной программы. Эта схема уже применялась в сентябре 2003 года, и мы планируем вскоре задействовать ее снова. Пекин, так же как и Вашингтон, заслуживает высокой оценки в связи с этим достижением.
Нам предстоит еще немало сделать для того, чтобы устранить угрозу, исходящую от северокорейской ядерной программы. Как мы уже заверили Пхеньян, мы не собираемся вторгаться в Северную Корею или наносить удары по ее территории. В ходе своей поездки по Азии в октябре 2003-го президент Буш отметил, что он даже готов зафиксировать это в письменной форме. О своей политике мы заявляем честно и открыто: мы хотим мира, а не войны для Корейского полуострова и его соседей, и мы хотим, чтобы там воцарилась безопасность, а не страх. Но мы не поддадимся на угрозы и шантаж – это означало бы лишь навлечь на себя новые угрозы и попытки шантажа. И мы не исключаем ни одного из возможных вариантов наших действий.
Пхеньяну давно пора изменить свое поведение и отказаться от политики угроз. Необходимо также доказуемое прекращение Северной Кореей ее ядерной программы. Именно этого хотят все ее соседи, что означает: в конце концов дипломатическое решение проблемы может быть найдено. И когда это случится, мы продемонстрируем мировому сообществу, что предназначение американской дипломатии – служить не только национальным интересам США, но и интересам мировой безопасности в целом. Все увидят, что, когда другие государства выдвигают свои интересы, им выгоднее при этом поддерживать интересы Америки, а не выступать против них.
ИНТЕРЕСЫ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
На нынешнем этапе государства нашей планеты живут в мире друг с другом, но мы не можем воспринимать это как данность. Тот мир, который установился сегодня, не сможет поддерживать себя сам. Мы должны терпеливо работать во имя мира, не забывая о прошлом – о том, что [Вторая мировая] война разразилась, несмотря на широко распространенное мнение, будто повторение подобного противостояния просто невозможно.
Конечно, мы хотим содействовать демократии и уважению человеческого достоинства во всем мире, помочь людям избавиться от нищеты и перестроить далеко не совершенную глобальную систему здравоохранения. В данный момент мы работаем по всем указанным направлениям. Но только при условии, что мы, говоря словами президента, «сохраним, защитим и расширим» устойчивый мир, которого нам удалось сегодня достичь, что у нас будет достаточно времени, чтобы довести работу до конца.
Вы можете не сомневаться, что именно в этом и состоят основные задачи американской политики XXI века. Мы боремся с терроризмом, потому что это наш долг. Но к более достойному миру мы стремимся потому, что это в наших силах, потому что поступать так – это наш идеал, наше призвание. Вот почему мы преданы идеям демократии и прав человека, делу мирового развития и глобального здравоохранения; вот почему мы стремимся создать условия для появления прочной основы глобального мира. И это не красивые слова, прикрывающие подлинные цели Америки. В этом действительно заключаются наши интересы и задачи, которым служит наша мощь.
Поэтому Соединенные Штаты и в дальнейшем сохранят свою репутацию честного и сострадательного государства. Сегодня некоторые страны ставят под сомнение наши цели, но, сохраняя, продвигая и защищая мир, отвоеванный человечеством в XX веке, мы сможем отстоять правоту США в глазах мирового сообщества в XXI столетии.
Было бы неверно утверждать, что внешняя политика администрации Буша была безупречна с самого начала. Мы – люди, а людям свойственно ошибаться. Но мы всегда стремились действовать в законных интересах американского народа, и в нашем выборе целей и принципов ошибок нет.
Эти интересы заставляют нас противодействовать террористам, тиранам и другим нашим недоброжелателям. От них нам не нужно ни советов, ни любезностей, к ним мы будем беспощадны. Но те же интересы побуждают нас к сотрудничеству со всеми, кто продвигает свободу, уважение к человеческому достоинству и мир. Мы твердо знаем, чья позиция действительно основана на общечеловеческих ценностях, и эта уверенность питает нас по мере того, как наша стратегия становится реальностью. Ведь в конечном итоге ни в каком другом поощрении мы не нуждаемся.
