Данная статья основана на выступлении автора в рамках заседания Совета взаимодействия в Москве (июнь 2003 года).
«Мощь Америки при нынешней ситуации в мире чрезмерно велика… Возможно, мы слишком успокоились в ощущении собственного силового и морального превосходства, чтобы быть готовыми к требующей терпения шахматной партии против неподатливых сил исторической неизбежности». Эта мысль великого американского богослова Рейнхолда Нибура, впервые прозвучавшая в 1952 году, представляется особенно актуальной сегодня, когда в воздухе витает идея «американской империи». Уважаемые комментаторы вроде историка Найэла Фергюсона выдают рекомендации в том духе, что «прекрасный образец для управления Багдадом в наши дни» – это британская модель управления Египтом в 1882-м. Эндрю Салливан, другой известный обозреватель, заявляет во всеуслышание, что после потрясающих военных успехов в Афганистане и Ираке «следующими в списке США значатся тегеранские тираны» и так далее и тому подобное. Впервые с 1960 года, когда Гарольд Макмиллан заявил о «ветре перемен», сметающем имперские претензии Великобритании, идея о том, что одна великая нация имеет власть и право господствовать над другими, находит сегодня влиятельных сторонников.
Мир изумленно взирает на то, как Америка пала жертвой имперского искушения. И это – страна, которая сама явилась плодом борьбы с империей, участвовала в коалиции против имперских устремлений Гитлера и Тодзио, активно поддерживала в 1950-е и 1960-е движение против колониализма, потерпела поражение во Вьетнаме, пытаясь распространить свое влияние на Юго-Восточную Азию, и яростно противостояла советской империи.
Нибура такой поворот дел огорчил бы, но не удивил. Вскоре после Второй мировой войны он предупреждал соотечественников: «Большие диспропорции силы столь же нравственно опасны для справедливости и общества, сколь они необходимы в качестве основы обеспечения минимального порядка. Они опасны для общества как потому, что возбуждают озлобление и страх среди более слабых, так и потому, что вводят более сильных в соблазн воспользоваться своим могуществом, не слишком считаясь с интересами и взглядами тех, на кого оно распространяется».
Последующие поколения стали свидетелями непрерывного роста этой диспропорции до такой степени, что теперь даже старая презираемая имперская идея переживает возрождение. Есть три способа реагировать на это явление. Во-первых, с ним можно примириться или, как предлагает The New York Times, «свыкнуться». Во-вторых, создать противовесы на основе нового силового баланса (что является реакцией традиционного реализма). Третья стратегия – политика многосторонних действий, цель которой – предложить мировому сообществу альтернативу американскому унилатерализму и выстроить систему, которая могла бы привлечь американцев, обеспокоенных опасностью своего господствующего положения.
ГОСПОДСТВО АМЕРИКИ
Как и все великие государства в мировой истории, Америка стремилась к могуществу и господству. Отцы-основатели ясно осознавали слабость Соединенных Штатов в XVIII – начале XIX века и потому с осторожностью разыгрывали свои карты. Но с самого начала американцы верили в исключительность своей приверженности идее свободы и в то, что на Америку возложена миссия принести всему миру республиканский строй и демократию. Хорошо известно высказывание Бенджамина Франклина о том, что дело Америки – «это дело всего человечества». Александер Гамильтон считал, что Америка, этот «Геркулес в колыбели», рано или поздно несомненно подчинит себе весь североамериканский континент. Он писал, что Соединенные Штаты «в недалеком будущем займут место, соответствующее их великому предназначению, – государства значительного, эффективного и вершащего грандиозные дела. Страну ожидает славное будущее». Томас Джефферсон полагал, что завоевание Канады «окажется не более чем передвижением войск», и предрекал создание «империи свободы». (Американцы действительно предприняли такой поход в 1812–1814 годах, но были отброшены регулярными британскими частями, канадским ополчением и их союзниками из туземного населения; после этого США сконцентрировали свои усилия в западном и южном направлениях, отказавшись от попыток покорить Север). Как пишет Роберт Кейган, «к этой прочной убежденности американцев в особой исторической миссии своей нации, в единстве их собственных интересов и интересов всего мира можно относиться с одобрением, насмешкой или сожалением. Но не следует ставить ее под сомнение».
До самого последнего времени унилатерализм не был преобладающей внешнеполитической традицией в США. Вплоть до Перл-Харбора большинство стояло на позициях изоляционизма. Либеральная интервенция была, по сути, изобретена американцами при Вудро Вильсоне и Франклине Рузвельте, но односторонние действия предпринимались с самого начала истории страны. В 1820-х США установили в Северной и Южной Америке свою гегемонию, впоследствии так и не оспоренную. Победа во Второй мировой войне помогла утвердить американское влияние в Европе и Северо-Восточной Азии, где оно преобладает до сих пор. И если Перл-Харбор привел к расширению американского присутствия на Дальнем Востоке, то теракты 11 сентября вызвали ответные военные акции в Персидском заливе и Центральной Азии, причем похоже, что американцы останутся в этих регионах надолго. Таким образом, американская исключительность и политика односторонних действий возникли задолго до появления на политической сцене Джорджа Буша-младшего.
Но именно в доктрине Буша, воплощенной в Стратегии национальной безопасности, американская стратегия доминирования представлена наиболее ярко и всеобъемлюще. Три кита, на которых держится стратегия, – это превентивные действия, замена неугодных режимов и военное превосходство. Согласно этому документу, принятому в сентябре 2002-го, сдерживание отныне не будет считаться достаточным аргументом: «С учетом тех целей, к которым стремятся государства-изгои и террористы, Соединенные Штаты больше не могут полагаться, как в прошлом, на политику реагирования». Выступая 1 июня 2002 года в Вест-Пойнте, президент Буш пояснил: США «перенесут войну на территорию врага» потому, что мир оказался между Сциллой радикализма и Харибдой технологий, которые могут позволить «слабым государствам и небольшим группам овладеть смертоносным средством для нанесения удара по великим нациям». Политика устрашения, основанная на теории рационального выбора, уже не работает, когда вражеские силы состоят из фанатиков.
Итак, необходимость превентивных действий отодвигает на второй план старую стратегию устрашения; точно так же потребность в замене режимов перевешивает былые достоинства сдерживания. И вот уже Стратегия национальной безопасности призывает Америку «защищать человеческое достоинство и противостоять тем, кто препятствует ей», для чего надо создать «баланс сил, идущий на пользу делу свободы».
Война в Ираке была результатом сознательного выбора. Ее оправдывали неотвратимой угрозой применения Хусейном оружия массового уничтожения. Однако, как сейчас доказано, утверждение об иракском ОМУ было основано в лучшем случае на преувеличении, а в худшем – на сплошном обмане. Доналд Рамсфелд сделал ставку не на сдерживание Саддама Хусейна, а на замену его режима, что, однако, приведет к совершенно новой ситуации на Ближнем Востоке. Дэвид Фрам, член администрации Буша, пишет о стратегии Рамсфелда, разработанной уже вскоре после атак 11 сентября:
«Если бы в качестве следующего шага США свергли Саддама Хусейна, это могло бы привести к появлению у Америки надежного союзника в лице сверхдержавы, способной возникнуть в арабском мире. Столь близкое соседство американских войск воодушевило бы иранский народ на восстание против мулл. А по мере того как Иран и Ирак строили бы умеренные представительные прозападные режимы, усиливалось бы давление на Саудовскую Аравию и прочие арабские государства с целью вынудить их к либерализации и модернизации. Ставки были крупные, но крупным был бы и выигрыш».
Самый спорный из принципов, положенных в основу Стратегии национальной безопасности, – идея американского военного превосходства. В документе настойчиво проводится мысль, что США должны помешать потенциальным соперникам «превзойти Соединенные Штаты по силе или сравняться с ними». Администрация Буша заверяет, что пойдет на любые расходы, чтобы сохранить нынешнее военное доминирование Америки. Если США будут тратить на военные нужды 3 % ВВП, то их оборонный бюджет составит 400 млрд, а если 4 %, то 500 млрд долларов. Это колоссальные суммы, однако даже 4 % вдвое меньше того, что тратила Америка на эти цели в течение большей части периода холодной войны. Профессор Пол Кеннеди предупреждал о «перенапряжении» финансовой системы в 1980-е, когда США тратили на оборону 7 % ВВП. Сегодня американская экономика выросла настолько, что даже если бы доля военных расходов в ВВП сократилась вдвое, то оборонный бюджет все равно был бы в два раза больше, чем в недавнем прошлом, и более чем в два раза превосходил бы суммарные расходы на оборону всей Европы. Правда, США имеют значительный бюджетный дефицит (400—500 млрд долларов), но это обусловлено проводимой Бушем политикой снижения налогов, а не оборонными расходами.
Говоря об аргументах в пользу американского превосходства, Лоренс Каплан и Уильям Кристол отмечают: альтернатива американскому лидерству – это анархический хаос и множество новых угроз при отсутствии авторитетной силы, способной обеспечить соблюдение международных стандартов. «Гуманное будущее, – пишут они, – потребует от США внешней политики, исключающей примиренчество, идеалистической, энергичной и хорошо профинансированной».
СОЗДАНИЕ СИЛОВОГО БАЛАНСА
Реалисты могут возразить, что доминирование Америки рано или поздно будет уравновешено новой коалицией государств. Так, Самьюэл Хантингтон предсказывал, что в результате развития Европейского союза XXI век станет по-настоящему многополярным, поскольку мир в конце концов отреагирует на американскую гегемонию. Проект создания 60-тысячного европейского корпуса быстрого реагирования представляет собой попытку распространить влияние за пределы Европы. Несомненно, некоторые из европейских держав, особенно Франция, надеются, что Евросоюз однажды предстанет более значительной военной силой. Действительно, при общем населении в 400 млн человек и с экономикой, оцениваемой в 9 трлн долларов, Европа может себе позволить стать более заметным игроком в военной сфере.
Однако нет ни малейших признаков того, что европейские избиратели этого хотят. Европейский союз вступил в фазу масштабного расширения, и его ожидают горячие дебаты о степени интеграции. Постепенно зона мира расширяется по территории Европы вплоть до границ России и даже включая ее. С точки зрения мировой истории это – чудо, и если европейцы в конечном итоге придут к интегрированной, процветающей и мирной Европе, то зачем остальному миру желать от них чего-либо еще? Или, иначе говоря, если бы европейские избиратели предпочли тратить лишь половину того, что Америка расходует на оборону, и направлять больше средств на здравоохранение или социальное обеспечение, разве мы не аплодировали бы такому ценностному выбору?
Однако, если европейцы пытаются мирным путем построить европейский дом от Альп до Урала, означает ли это, что они смирились с гегемонией США? Необязательно, потому что есть еще и третий вариант: создать прочную «многостороннюю» систему на деле, а не на словах. Если бы это удалось, такая система дала бы мировому сообществу больше инструментов для достижения коллективных целей, чем военная мощь США. Кроме того, она могла бы стать путеводной звездой для тех американцев, кто обеспокоен угрозами, связанными с политикой военного доминирования, или просто больше не желает платить военным 400 млрд долларов в год. Но чтобы этот сценарий стал возможным, государствам, заинтересованным в механизмах многосторонности, придется поработать на реальные и долгосрочные перемены, потому что бЧльшая часть наших «многосторонних» институтов (таких, как МВФ и ООН) слаба и едва функционирует. Американскому унилатерализму есть альтернатива, однако она потребует коалиции добровольцев иного типа – коалиции тех, кто захочет привести международные институты в соответствие с требованиями XXI века.
ДЕФИЦИТ МНОГОСТОРОННОСТИ
Какие международные институты работают по-настоящему хорошо? ООН состоит из суверенных государств, с некоторыми из которых связан длинный список шокирующих неудач: это Босния, Руанда, Ирак, теперь Конго… МВФ, по идее, помогает странам выравнивать колебания валютных курсов и решать проблемы с платежным балансом, но в Азии, России, а ныне и в Аргентине его рекомендации способствовали превращению проблемы в кризис. ВТО обещала Третьему миру, что следующий раунд торговых переговоров будет посвящен сельскохозяйственной реформе, однако до сих пор этот процесс продвигается крайне медленно, если он вообще идет.
В эпоху глобализации частный сектор осуществил кардинальные структурные изменения в таких областях, как интеграция рынков капитала, перевозки, человеческие ресурсы. Международное политическое сообщество также инициировало усовершенствования в нескольких областях (например, был создан Международный уголовный суд), но в целом оно довольствовалось уже существующей архитектурой, созданной в 1945 году. Многочисленные комиссии одна за другой составляют отчеты по вопросу о способах реформирования ООН или международных финансовых организаций, однако эти документы остаются нечитанными и невостребованными. Никто не проявил устойчивую политическую волю к реформированию существующей многосторонней системы. Америка сделала несколько радикальных шагов: она вновь определила свои приоритеты в области безопасности, провела две войны, увеличила военные расходы до 400 млрд долларов в год. При этом мировое сообщество, которое выражает недовольство односторонним характером американской политики, сделало очень мало, в основном ограничиваясь коллективными стенаниями.
Нам нужен мультилатерализм не на словах, а на деле. Список возможных инициатив в данной области очень велик, вот лишь некоторые предложения:
разрешить государствам вторично выдвигать свою кандидатуру в Совет Безопасности. Это позволило бы таким странам, как Япония, Германия и Индия, de facto получить членство в Совете Безопасности без внесения поправок в Устав ООН;
пригласить к участию в «большой восьмерке» ЮАР, Индонезию и Индию (которые являются демократическими государствами и ключевыми игроками в экономике), что способствовало бы превращению этой организации из западного клуба в более репрезентативный международный Концерт;
объединить голоса европейских членов в МВФ и Всемирном банке и тем самым создать блок в противовес США и использовать его как рычаг для назначения представителей развивающихся стран на посты руководителей обеих организаций;
добавить терроризм к списку преступлений, подпадающих под мандат Международного уголовного суда;
изменить принятые в ООН процедуры таким образом, чтобы государства, обвинявшиеся в нарушении прав человека и не сумевшие ответить на эти обвинения, не имели право избираться в Комиссию по правам человека. В самом деле, Ливия в качестве председателя Комиссии по правам человека – это просто фарс;
создать добровольческую бригаду быстрого реагирования ООН, способную вести боевые действия, а не просто выполнять миротворческие функции. Такую бригаду можно было бы незамедлительно направлять в район конфликта для сдерживания кризиса, что позволило бы выиграть время для налаживания работы традиционных миротворческих механизмов;
радикально снизить субсидирование сельскохозяйственного сектора западных стран. Эта мера послужит интересам потребителей и даст странам Третьего мира реальный шанс на экономическое развитие.
Такая повестка дня не зависит от доброй воли США. Страны, поддерживающие многосторонность как альтернативу унилатерализму, способны добиться большей части своих целей самостоятельно. Ликвидируйте «дефицит многосторонности» – и у мира появится нечто реальное, что можно противопоставить американской мощи!
Европе не стоит увеличивать свои расходы на оборону на 200 млрд долларов в год, пытаясь сравняться с Соединенными Штатами, – нужно вкладывать лишь часть этой суммы в силы быстрого реагирования ООН. Европа, приверженная новым международным нормам, вместо того чтобы идти на риск банкротства в военном состязании с Америкой, могла бы помочь создать коалицию стран, проявляющих твердую волю к мультилатерализму. Членами такой коалиции могли бы стать Канада, Россия, Япония, ЮАР и многие другие страны.
Не исключено, что жизнеспособная и по-настоящему эффективная международная система со временем получит поддержку со стороны США. Америка действует в одностороннем порядке потому, что может, и потому, что альтернатива в виде слабых «многосторонних» институтов часто означает, что международная политика – это бесконечная дорога в никуда. Вместо того чтобы жаловаться на чрезмерную силу Америки, сторонники «многосторонних» механизмов должны изменить существующее положение путем создания жизнеспособной международной системы.
Лестер Пирсон, автор идеи миротворчества, любил цитировать высказывание Спинозы о том, что «мир – это энергия, рождающаяся из добродетели души». Чтобы противостоять империи пусть даже с гуманным режимом, нам нужна некая коллективная энергия и душа.
