С одной стороны — самонадеянный напор триумфатора, уверенного, что ему все по силам и по праву. С другой — оборонительная по сути контратака, желание любой ценой зафиксировать границу, переходить которую оппоненту нельзя.
Парадоксально, что триумфатор при этом все меньше уверен в себе. Отсюда и упорство — продавить свое во что бы то ни стало, самоутвердиться. А контрнаступающий, также движимый самоутверждением, а точнее, даже самоопределением, формулированием так и не найденного вектора развития, по ходу дела все больше оказывается в плену тактики, утрачивая стратегию.
Это и есть доигрывание прежней игры и растущее внутренне ощущение, что она имеет очень мало общего с тем, что предстоит в будущем.
Украинский кризис показал, насколько отношения России и Запада, пару десятилетий назад составлявшие стержень мировой политики, сейчас «съежились» до региональных или, если угодно, секторальных. Подавляющее большинство мирового населения перипетии минского и прочих процессов не то чтобы не волнуют, но совсем не трогают. То есть жители Африки, Восточной Азии или Южной Америки наверняка могут «болеть» за кого-то из участников коллизии, с интересом следить за тем, чем закончится российско-американская «проба сил», но в иерархии их приоритетов это периферийная тема. Отсюда и сдержанность, если не индифферентность большинства крупных игроков за пределами российско-западной сферы.
Если брать глобальный контекст и изменение баланса сил в мире, Украина важна, пожалуй, в одном смысле — с точки зрения перспектив «раздела Европы». Речь не о территориальном делении, а о судьбе «европейского наследства» в свете весьма вероятного исчезновения Европы как отдельного фактора мировой политики.
Украинский конфликт скорее всего подвел черту под надеждами на «Большую Европу» от Атлантики до Тихого океана, о чем говорили еще недавно.
И дело не в том, что Россия и Евросоюз рассорятся вдрызг и навсегда. История Европы как раз доказывает, что самые непримиримые враги способны находить общий язык и даже создавать друг с другом альянсы. Просто нынешнее обострение, которое не закончится быстро, происходит в решающий момент.
С одной стороны, на полных парах развивается американский проект Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, который в случае принятия фиксирует Старый Свет в фарватере Нового. Но есть и другая сторона, менее пока очевидная. Китай поворачивается на запад, и последствия этого для Европы могут быть очень весомыми.
Проект Экономического пояса Шелкового пути, заявленный Си Цзиньпином полтора года назад, пока только обрастает содержанием, в нем несколько целей. Но одна из них — это использовать возможности на западном направлении, которые открывает европейская (в широком смысле) неразбериха. Исторический Шелковый путь доходил до Юго-Восточной и Южной Европы и Ближнего Востока. Его воссоздание, на которое рассчитывает Пекин, выводит китайское экономическое влияние в неблагополучные регионы (от Греции до Ирака), решение проблем которых не дается ни Брюсселю, ни Вашингтону. Брать на себя политическую ответственность Китай не собирается, а вот умело распорядиться нуждами страждущих вполне готов.
Возникает любопытный аспект. КНР движется в западном направлении отчасти и потому, что экспансия в АТР провоцирует все более явное противостояние с США, которого Китай, по крайней мере сейчас, хочет избежать. Однако выход китайских интересов на европейское пространство снова сводит Пекин на ринге с Вашингтоном.
Экономическое тяготение Китая в сторону Европы, а европейцев (прежде всего в лице Германии) в направлении КНР как рынка и партнера по крупным проектам создает совершенно новую ситуацию и для России. На первый взгляд выгодную — мы же естественный мост. Однако автоматических выгод не будет.
Не секрет, что украинский кризис создал немало новых трудностей Евразийскому экономическому союзу, а китайские представления (пока туманные) о Шелковом пути охватывают, естественно, и страны, которые Россия хотела бы видеть в ЕАЭС. Совокупные ресурсы, которые может вложить Пекин, несопоставимо больше тех, что есть у Москвы.
Россия, которая по известным причинам находится сейчас не в блестящем состоянии, должна очень глубоко проанализировать последствия нынешних событий для будущего Евразии. При неблагоприятном сценарии есть риск оказаться перед лицом двух «кондоминиумов». Один — китайско-американский симбиоз соперничества-взаимодействия, но теперь уже в Европе. Другой — китайско-германская ось в Евразии. И там, и там Россия вновь может оказаться в положении отыгрывающейся, чем бы ни закончилась нынешняя фаза истории Украины.
