Работа в сфере теории международных отношений (ТМО) в России не всегда встречает понимание и наталкивается на трудности объективного характера. Немало тех, кто рассматривает ее как нечто вторичное по сравнению с прикладными и региональными исследованиями. Некоторые увлечены не поддающейся эмпирической проверке конспирологией и при обсуждении пружин мировой политики склоны выражаться полунамеками. К трудностям развития ТМО относится и слабость материально-образовательной базы все еще молодой дисциплины, недостаток специалистов и относительно малая включенность российского академического сообщества в глобальные исследовательские проекты.
Все это вряд ли способствует решению Россией масштабных внешнеполитических задач. В мире набирают силу процессы регионализации и культурно-цивилизационной идентификации. Россия все более активно позиционируется политиками как «государство-цивилизация», которое должно отстаивать свои позиции в условиях нарастающей конкуренции великих держав за свои интересы и ценности. В глобальном сообществе международников крепнет потребность в формировании национальных и региональных школ ТМО. На позиции нового важного спора выдвигается полемика между сторонниками универсального и обладающего культурно-региональной спецификой знания. Даже в США, более других претендующих на формирование универсального знания, конгрессы международников уже не первый раз проводились под девизом обсуждения культурной специфики теоретических исследований.
Книга Тимофея Бордачёва и его соавторов Елены Зиновьевой и Анастасии Лихачёвой является важным вкладом в развитие ТМО в России. Ее публикация свидетельствует о появлении среди российских международников более ясных и ранее присутствовавших в латентных формах различий в теоретических позициях. Являясь учебником для бакалавров, книга тем не менее четко обозначает ориентацию на классический реализм Эдварда Карра, Раймона Арона и Генри Киссиджера и приращение знания в традициях позитивизма. Авторы вписывают реализм в широкий историко-теоретический контекст, анализируя ряд ставших классическими работ от «Истории Пелопонесской войны» Фукидида до «Теории международной политики» Кеннета Уолца. Четкое обозначение позиций призвано способствовать более активному обсуждению международниками избранного подхода, тем самым подталкивая развитие ТМО.
Ориентация авторов на классический реализм не означает игнорирования ими других подходов. В частности, учебник отдает должное либеральной, марксистской и конструктивистской парадигмам. Имеются главы, посвященные как великим идеологическим дебатам в ТМО, так и структурным и критическим направлениям, связанным с формированием системного подхода, теориями интеграции, разновидностями миросистемного анализа и осмыслением значимости социально-культурных норм в международных отношениях. Позиционирование книги как выдержанной в традициях классического реализма не означает и игнорирования иных направлений в рамках реалистской парадигмы. Помимо классического направления, анализируются достоинства и слабости структурных направлений реализма (неореализм и неоклассический реализм) и геополитики.
К несомненным достоинствам книги Бордачёва и его соавторов следует отнести ясность изложения и объяснение доступным языком преимуществ классического реализма. Эти преимущества связаны с анализом наиболее опасных по своим последствиям политических процессов (конфликты и войны), осмыслением имеющегося баланса сил в мировой политике и уделением первоочередного внимания государствам, в особенности великим державам, остающимся важнейшими участниками международных отношений. Что бы ни писали сегодня о возрастающей роли глобальных институтов или неправительственных организаций, кризис экономической глобализации и политического порядка в мире обнажил важность взаимодействия государств – США, Германии, России, Китая и других – в предовращении дальнейшей дестабилизации мироустройства. Что бы ни говорили о децентрализации и «гибридизации» насилия на Ближнем Востоке и в Евразии, очевидно, что оно является следствием противоречий государств, а его уровень не может быть снижен без снижения трений и конфликтов между государствами.
По сравнению со структурными направлениями, классический реализм выгодно отличает и нередуционистский подход к приращению теоретического знания. Наряду с использованием строго научных, заимствованных из математики методик и моделей, авторы книги вслед за Николло Макиавелли, Гансом Моргентау, Хедли Буллом и другими не отказываться от качественного осмысления реалий мировой политики, отдают должное логике и интуиции, понимают, что теория, будучи системой осмысления связей и закономерностей, является «и результатом анализа, и инструментом продвижения своих идей». К несомненным удачам книги следует отнести и богатство эмпирического материала, включающего хронологию важнейших событий, интеллектуальные портреты ведущих международников, а также наличие «кейсов» (от английского case-studies), служащих иллюстрацией и контекстом рассматриваемых теоретических положений. Благодаря этому ТМО оживает, наглядно демонстрируя свою необходимость и жизнеспособность.
Однако следует сказать и о характерных слабостях использованного в книге подхода. Они во многом присущи самому реализму и лишь отчасти могут быть адресованы авторам учебника. Укажу, в частности, на две из них.
Первая связана с тем, что реалисты как наиболее консервативное в академической ТМО направление недостаточно быстро адаптируются к происходящим в мире переменам, в том числе тем, которые должны были бы относиться к их непосредственной компетенции. Например, происходящая уже несколько десятилетий информационная революция все еще не произвела на свет глубоких разработок представителей реалистской теории. Они предпочитают анализировать войны, в том числе с применением новых систем насилия и вооружения, но все еще не сделали предметом своего внимания войны информационные. Информационные войны и проблематика «мягкой силы» активно обсуждаются экспертами, на эти темы издаются книги и статьи, в том числе и в России. Что же касается ведущих западных журналов академического реализма, стремящихся задавать тон и в вопросах теории, таких как International Security и Security Studies, то там эта проблематика почти не представлена. Между тем, информатизация и глобализация по-новому ставят, но отнюдь не отменяют необходимости реалистского осмысления старых как мир дилемм безопасности и проблем национального суверенитета, империализма и других.
Кстати сказать, в изучении медийного пространства, формирующихся в нем смыслов и возникающих перед государством вызовов и возможностей в академической науке гораздо больше сделали те, кого реалисты редко удостаивают вниманием – конструктивисты, пост-структуралисты и представители критической теории и критической геополитики. Авторы книги посвящают отдельную главу конструктивизму, но едва упоминают пост-структурализм и критическую геополитику, хотя именно последние интеллектуально подготовили сравнительно новое и относительно самостоятельное теперь направление –конструктивизма.
Вторая слабость реализма вообще – хотя классического в меньшей степени, чем структурного – связана с его тяготением к статично-консервативному пониманию не только мировой системы, но и процессов формирования социального знания. Авторы книги уделяют значительное внимание методам исследования международных отношений, но, думается, что российские реалисты и международники в целом нуждаются в полноценном обсуждении широкого круга вопросов, связанных с методологией, эпистемологией и онтологией знания. В чем заключается дискурсивная природа и понятийная структура национального интереса? Какие ценности лежат в его основании? Следует ли рассматривать ценности отдельно или в сопряжении с интересами? На эти вопросы трудно ответить без осмысления того, как теория включена в контекст социальных и культурных реалий и каким образом трансформируется, реагируя на этот контекст. Если этот контекст важен, то позволительно ли настаивать на универсальной природе наших знаний о международных отношениях, как это делают реалисты?
Справедливости ради, замечу, что классический реализм известен скептическим отношением не только к универсалистским амбициям преобразования мира, но и к попыткам сформировать универсально применимую систему знаний о международных отношениях. Британский исследователь Эдвард Карр писал, например, что западную науку о международных отношениях следует понимать как «наилучший способ управлять миром с позиции силы», не сомневаясь и в том, что «изучение международных отношений в университетах Африки и Азии, если таковое получит развитие, будет осуществляться с точки зрения эксплуатации слабого сильным». Однако свойственный классическому реализму скептицизм – вряд ли достаточный фундамент приращения теоретического знания. Для такого приращения требуется осмысление основ этого скептицизма, связанных с изучением особенностей национального восприятия, разнонаправленности траекторий национально-исторического развития, своебразия географического положения и культурного контекста. В связи с осмыслением этих реалий очевидна важность развития национальной ТМО, способной подкрепить продвижение страной своего образа, интересов и ценностей в мире. Здесь не обойтись и без интеграции лучших достижений русской политической мысли, столетиями анализировавшей культурно-цивилизационные особенности России и их влияние на отношения страны с внешним окружением. К сожалению, реалисты структуралистского направления оказались лишены способности оценить богатство историко-культурных условий и национальных ценностей и их влияние на формирование ТМО в различных странах и регионах. Авторы книги осознают важность проблемы, завершая свою работу главой о национальных школах международных отношений.
Подытоживая, хочу поддержать усилия Бордачёва и его соавторов по развитию в России академического направления, связанного с классическим реализмом. Чуткость в отношении альтернативных подходов внутри страны и за рубежом вкупе с ориентацией на проверяемое фактами знание будет способствовать подключению российских ученых к глобальным исследованиям международных отношений и постепенному формированию собственных теоретических направлений. Как любая ТМО, реализм силен открытостью другим направлениям и подходам и готовностью учиться у них, оставаясь при этом реализмом. Плодотворным, в частности, видится взаимодействие реализма и конструктивизма с его вниманием к формирующимся в мировой политике системам смыслов, ценностей и идентичностей. Без теоретической интеграции последних трудно представить себе полноценное продвижение национальных интересов и культурно-цивилизационных ценностей России в мире. Высказанные выше критические соображения не отменяют необходимости развивать классическое реалистское направление. Наоборот, активные усилия по разработке этого и иных направлений будут способствовать плюрализации знания, без которого невозможен полноценный рост ТМО.
