В Великобритании новый премьер и новый состав правительства консерваторов. Виражей никто не ждёт. И дело не только и не столько в том, что Лиз Трасс из всех претендентов была наиболее близка к ушедшему Борису Джонсону. Это как раз ни о чём не свидетельствует, политика полна примеров серьёзных перемен, осуществлявшихся верными соратниками после их прихода к власти. Причина в другом.
Соединённое Королевство, как, в общем-то, и весь мир, пребывает в воронке, которая засасывает сама собой. Поток событий следует своей логике. Чтобы из неё вырваться, нужно прилагать большие усилия, но ещё бы понять, какие. А на это не хватает ни интеллекта, ни воли.
Сегодняшние события на международной арене сравнивают с другим переломным периодом – рубежа 1980–1990-х годов. Понятно, почему – это самая недавняя из эпох перемен, и значительная часть населения мира её помнит. Тогда казалось, что происходит глобальная революция.
Тридцать с лишним лет назад линейность развития была нарушена, но в целом было понятно, куда мир пойдёт дальше. Или казалось понятным. Новая торная дорога не возникла из ничего, она стала логическим продолжением противостояния систем в предыдущие десятилетия. Просто одна из альтернатив исчезла, оставив вторую в чрезвычайно гордом одиночестве.
Сейчас направление дальнейшего движения непонятно. Связано это с тем, что никакого соревнования идей и общественно-экономических устройств с конца ХХ века не было. Существовал глобальный капитализм, уснащённый в разных частях мира разными политическими аксессуарами, но от этого не менявший своей сути. А то, что называли другими вариантами развития, представляло собой либо экзотические заповедники, либо неустойчивые эксперименты, часто привязанные к конкретным личностям.
Гармонии миру это не несло. Противоречия внутри всеобщей системы нарастали, но опять-таки это было не структурированное идеологическое соперничество, как в холодную войну, а просто рост напряжённости. Иными словами, во всё более конфликтной атмосфере не вызревали решения, сущностно отличавшиеся от линии, которая проводилась.
На Западе эйфория от победы над коммунистической альтернативой была столь всеохватна, что необходимость в иных взглядах и подходах, как представлялось, просто отпала. Демократические процедуры работали, но сменяемость партий в правительствах не приводила к смене курса, он колебался в узком коридоре, допустимом с точки зрения истеблишмента. Но и в странах за пределами Запада самобытные ответы отсутствовали. Неоднородность мира определялась не идейным, а культурным разнообразием. Так, китайский, саудовский или русский капитализм наглядно отличались друг от друга и от западных аналогов, но не принципом организации экономики и общества, а спецификой национальных правил и обычаев. Соответственно, культурно-этические нестыковки проявлялись и обострялись, однако на извлечение прибыли они влияли мало, в этом вопросе все заключали взаимовыгодные договорённости.
Идеологическим спор не назовешь и теперь.
Флагманом идёт Европа: разрыв экономических и в особенности энергетических связей ЕС и России противоречит всякой рациональности, настолько естественна и полезна обеим сторонам взаимодополняемость. И возникла она не после краха СССР, а задолго до – в шестидесятые годы. То есть эти связи послужили как раз важным элементом преемственности в момент предыдущего слома. А сейчас их отмена предопределяет необратимость нового. Вслед за российско-европейским дивертисментом маячит денонсация и главного симбиоза эпохи либеральной глобализации – американо-китайского.
Описанный феномен ещё подлежит изучению. Если не брать за рабочую гипотезу предположение о коллективном помешательстве руководителей, вероятно, речь должна идти об исчерпанности прошлого пути развития. Происходящее размежевание совсем не обязательно означает, что эта исчерпанность осознана, а принимаемые меры – сознательны.
Мир вступил в период переустройства, которое, глядя на нынешние тенденции, хочется назвать необратимым. Возможно, находясь внутри этого головокружительного процесса, мы преувеличиваем и определённый возврат к прежним схемам возможен, когда спадёт острота восприятия. Но в любом случае восстановление может быть только частичным и на другой основе. Скажем, демонтаж (физический) разветвлённой российско-европейской энергетической инфраструктуры выглядит до сих пор чем-то абсурдным, но это не означает, что его не произойдёт, призывы уже звучат. Конечно, наличие в непосредственном соседстве богатого энергетического резервуара и крупного потребителя энергии не может не толкать к взаимодействию. С другой стороны, если принимать всерьёз официальное целеполагание России (диверсификация экономики от сырьевого уклона) и Европы (будущее без углеводородов), то прежней взаимозависимости надо положить конец. Логика, получается, есть, даже если начальники и не ей руководствуются.
Российская газета
