Статья впервые опубликована в третьем номере журнала за 2003 год.
Невозможно обсуждать стабильность и безопасность в отдельных регионах мира в отрыве от процессов, происходящих в последнее время на глобальном уровне. За точку отсчета обычно принимают 11 сентября 2001 года. Масштабные террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне действительно заставили по-новому взглянуть на мир по меньшей мере в двух аспектах. Во-первых, более рельефно обозначились новые угрозы, нависшие над человечеством после окончания холодной войны: международный терроризм и катастрофическая опасность, которую таит в себе его «сращивание» с оружием массового уничтожения. Во-вторых, вслед за событиями 11 сентября отчетливее, чем когда бы то ни было, проявилось противостояние двух тенденций. С одной стороны, сохранение при определенной модернизации миропорядка, основывающегося на таком механизме многосторонних действий, как Организация Объединенных Наций. С другой – «унилатерализм», или ставка на то, что жизненно важные для человечества решения могут приниматься одной страной – Соединенными Штатами – на основе субъективного восприятия Вашингтоном международной действительности.
В общем плане речь идет о двух моделях мирового порядка. Одна базируется на совместном восприятии угроз, возникших на международной арене, совместном противодействии этим угрозам, совместных усилиях по стабилизации международной обстановки. Вторая – на односторонних решениях и действиях, предпринимаемых вопреки не только Уставу ООН, но и мнению большинства государств.
УРОК ПОСЛЕВОЕННОГО ИРАКА
Вторая модель на деле была осуществлена в Ираке. Можно ли считать, что она сработала и привела к стабилизации положения в послесаддамовском государстве? Ситуация в стране не позволяет положительно ответить на этот вопрос.
Собственно военная часть операции увенчалась успехом, да и трудно было ожидать иного исхода конфликта между могучими Соединенными Штатами, которых поддержала Великобритания, и Ираком, государством в военном отношении малозначительным. Но единоличные действия США забуксовали на этапе стабилизации. Продолжаются нападения на американских и английских солдат. Потери среди военнослужащих США со времени объявления президентом Бушем об окончании войны уже сопоставимы с числом американских солдат и офицеров, погибших в период самого вторжения. Много погибших и раненых в английском контингенте. Оккупационные власти пока не смогли прекратить разбой, мародерство, беззаконие. В Ираке не функционирует экономика, растет опасность гуманитарной катастрофы, несмотря на то, что США затрачивают на улучшение положения миллиарды долларов.
Новым властям не удалось найти такую местную силу, на которую можно было бы опереться для наведения порядка. Ход событий, как представляется, подтверждает правильность позиции президента Буша-старшего, который после разгрома армии Саддама Хусейна в Кувейте в 1991-м отверг призывы части своего окружения идти на Багдад. Он, очевидно, понимал, что одержать военную победу над режимом намного легче, чем привести в норму Ирак после краха прежнего режима.
АФГАНИСТАН В ТЕНИ ИРАКСКОЙ КАМПАНИИ
Оккупация Ирака отвлекла внимание от антитеррористической операции в Афганистане. А там события развиваются не совсем по тому сценарию, который США начали осуществлять полтора года назад при поддержке мирового сообщества.
Прежде всего за этот срок не удалось изолировать руководителя «Аль-Каиды» Усаму бен Ладена. Судя по многочисленным публикациям, он скрывается в зоне обитания пуштунских племен на границе с Пакистаном, главным союзником США по антитеррористической операции (так назвал его президент Буш). По сведениям средств массовой информации, там же базируется и глава свергнутого режима «Талибан» мулла Мухаммад Омар. Недавно он подал голос, призвав не на жизнь, а на смерть сражаться против иностранных войск в Афганистане. Однако ни пакистанская армия, ни вооруженные силы коалиции, возглавляемой США, не совершили ни одного рейда на эту территорию с целью захватить или ликвидировать бен Ладена, Омара и им подобных. Создается впечатление, что арест лидера «Аль-Каиды» и его ближайших соратников перестал быть сверхзадачей для США, как провозглашалось полтора года назад. Эта тема ушла и из выступлений американских руководителей: ее вытеснили «более актуальные» вопросы обустройства послевоенного Ирака или поисков следующих за Ираком целей для удара.
Между тем заметны признаки того, что движение «Талибан» не сломлено и ставит себе целью возвращение свергнутого режима. Мулла Омар сформировал «Совет руководителей Афганистана», куда вошли 10 наиболее преданных ему полевых командиров. Не прекращаются вооруженные стычки талибов с частями «антитеррористической коалиции». Правительство Хамида Карзая практически не контролирует ситуацию в провинциях. Там происходят столкновения на этнической и религиозной почве. В стране царит разруха, обостряются социальные проблемы, ухудшается криминогенная обстановка.
Общая нестабильность усугубляется резким увеличением производства наркотиков. В конце прошлого года, по данным ООН, его объем составил 3 400 тонн опия-сырца (эквивалент 340 тонн героина). Особое беспокойство вызывает факт все большего втягивания в производство опийного мака простых крестьян, которые вовсе не намерены отказываться от больших заработков. Участились случаи, когда местные жители убивают представителей кабульских властей, пытающихся препятствовать наркобизнесу.
Очень медленно идет процесс создания новой афганской армии. Полевые командиры не спешат отказываться от своих вооруженных формирований. Большинство из них вообще не подчиняется правительству Карзая. Общий вывод: правящий режим в Афганистане неустойчив.
ПЕРСПЕКТИВА ОТХОДА ОТ «УНИЛАТЕРАЛИЗМА»
Таким образом, ставка на единоличные решения США не привела ни к стабилизации ситуации в Ираке, ни к усилению антитеррористического направления в мировой политике. Выход видится только в отказе администрации Буша от одностороннего подхода и возвращении на рельсы совместных действий. Первые робкие симптомы этого уже появились.
Так, при сохранении в Ираке роли оккупационных властей, созданных Соединенными Штатами, наметилось «соскальзывание» иракской проблемы в лоно Организации Объединенных Наций. При поддержке США принята резолюция Совета Безопасности ООН, в соответствии с которой введена должность спецпредставителя генерального секретаря ООН в Ираке. Наряду с оккупационными властями ему поручено участвовать в послевоенном устройстве страны, в том числе в формировании иракского правительства. Если это не превратится в пустую формальность, прибавятся аргументы в пользу возможности решения вопроса о будущем мироустройстве в интересах всех государств.
Перспектива отхода от «унилатерализма» связана не только с неудачами США в послевоенном Ираке и в Афганистане, но и с тем фактом, что практика односторонне принимаемых решений и односторонних действий на их основе идет вразрез с объективными процессами в мировой экономике и международных отношениях. К таким объективным процессам относятся прежде всего глобализация и транснационализация предпринимательской деятельности, делающие мир более взаимосвязанным и взаимозависимым. К несовместимым с практикой «унилатерализма» в политике я бы отнес те структурные изменения в международных отношениях, которые произошли после окончания холодной войны.
Во времена холодной войны, пока существовали две системы, были и две супердержавы – Советский Союз и Соединенные Штаты. Сегодня супердержав нет вообще: Советский Союз прекратил свое существование, но и Соединенные Штаты, хотя они и обладают исключительным политическим влиянием и являются самым мощным в военном и экономическом отношении государством мира, утратили такой статус. Само понятие «супердержава» являлось категорией эпохи холодной войны, определялось не только количественными, но и качественными показателями. Супердержава объединяла вокруг себя конгломерат государств, обеспечивая их безопасность в жесткой конфронтации с противоположным блоком. Именно обеспечение безопасности других государств позволяло супердержаве доминировать в принятии решений, которым обязаны были подчиняться союзники по альянсу. Сейчас картина изменилась. Отсутствие глобальной конфронтации исключает необходимость, например, в «ядерном зонте», который и США, и СССР «раскрывали» над своими союзниками и партнерами.
Еще одним свидетельством несовместимости «унилатерализма» с существующей реальностью служит тот факт, что после окончания холодной войны мир стал развиваться в направлении многополярной структуры. Такой вывод можно проиллюстрировать целым рядом примеров. Один из них – Европейский союз. Кто бы мог подумать еще десять лет назад, что Западная Европа, объединяющаяся по экономическим соображениям, будет стремиться и к политической, и к военной интеграции? Сегодня же Европейский союз превращается в один из центров силы, сопоставимый по своим возможностям с Соединенными Штатами.
Кто возьмется утверждать, что Китай, который накачивает свои экономические мускулы, станет частью системы однополярного мира и будет безропотно следовать в хвосте событий, определяемых из одного центра? Это же касается России, Индии, Японии. Последняя все настойчивее добивается приведения политического влияния, которым она пользуется в мире, в соответствие со своими экономическими возможностями. Следует подчеркнуть: многополярное устройство отнюдь не значит, что «центры силы» обречены на бесконечную борьбу друг с другом. И напротив, однополярный мир не гарантирует прекращения такой борьбы, ведь от того, что один из «центров силы» доминирует, остальные никуда не деваются. Конечно, становление многополярности идет не просто и потребует длительного времени, но основной вектор развития именно таков. И он не изменится только потому, что некоторые уверены: лучшая модель международного устройства – это когда всем управляют Соединенные Штаты. Утверждение, что благом для человечества являются любые действия США, весьма не бесспорно.
КОРРЕКТИРОВКА СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЙ
Многополярность требует активизации деятельности Организации Объединенных Наций. Однако, настаивая на коллегиальности принимаемых решений, нельзя ни в коей мере исключать необходимость модернизации существующих механизмов принятия коллективных мер, и в первую очередь ООН. Изменения необходимы, например, в составе постоянных членов Совета Безопасности, наделенных правом вето. Очевидно, все нынешние функции ООН подлежат оценке с точки зрения степени их соответствия изменившимся международным условиям. Организация, несомненно, должна быть больше приспособлена к осуществлению миротворческих акций. Но, как представляется, ни в коем случае нельзя изменять Устав ООН в той его части, которая определяет, что решение о применении силовых мер против суверенных государств должно приниматься Советом Безопасности.
Хотя значительная часть государств не поддержали американскую схему мироустройства, продемонстрированную в Ираке, нового раскола мира не произошло. Антиамериканизм в политике тех стран, которые не согласились с американской акцией, был приглушен. Возобладало понимание, что без США практически невозможно успешное противодействие международному терроризму, распространению оружия массового уничтожения, обнищанию государств и народов, находящихся за пределами «золотого миллиарда». Но это и не означает согласия с линией на отказ от сов-местных действий. Такой диалектический подход создает внешние условия для того, чтобы США – пусть постепенно, без резких поворотов – откорректировали свою политику.
Способствуют этому и некоторые внутриполитические изменения в США. Судя по заявлениям американских политических деятелей и комментариям в СМИ, можно говорить о трех неформальных группах влияния в американском истеблишменте. Соотношение сил между ними весьма подвижно.
Первая – Колин Пауэлл, Ричард Армитейдж, Дан Эванс и др. – это, условно говоря, «традиционалисты». Они понимают, что в одиночку, без поддержки мирового сообщества США не решат проблемы послевоенного Ирака или успешной войны против терроризма. По их мнению, для этого необходимо привлечение ООН, от которой зависит, будут ли американские действия рассматриваться как легитимные.
Противоположную позицию занимает группа «силового давления», в которую можно зачислить Доналда Рамсфелда и Дика Чейни. Они уверены в том, что США сохраняются как единственная «сверхдержава» и не нуждаются в одобрении своих действий со стороны мирового сообщества или ООН.
Промежуточную позицию занимают «неоколонизаторы», к которым ряд экспертов относят директора ЦРУ Джорджа Тенета, ряд заместителей госсекретаря и министра обороны. До начала военных действий они примыкали к «силовикам», но по мере того как процесс послевоенного урегулирования в Ираке пробуксовывал, все больше стали склоняться к «традиционалистам». В целом политические деятели из окружения президента уже не так безоговорочно, как в начале операции в Ираке, говорят о неизбежности силовых приемов, осуществляемых США в одностороннем порядке.
