В июне 2016 года 52% британцев высказались за то, чтобы выйти из состава Европейского союза. За этим результатом кроются сильные чувства, которые испытывают люди в разделенной стране. Последствия референдума для британской политики значительны и до сих пор непредсказуемы. Встревожен и Евросоюз, который и без того озадачен и сбит с толку. Будущее европейского проекта будет обсуждаться 16 сентября на саммите ЕС в Братиславе (который пройдет без Британии), безотносительно того, включен этот вопрос в официальную повестку или нет.
Предостережение
Эйфория десятилетней давности, когда европейцы уверенно полагали, что могут показать остальным образец цивилизованной мирной организации, осталась в прошлом. Некоторые высокопоставленные чиновники из Германии, Франции и из самой Еврокомиссии полагают, что в нынешней ситуации правильным было бы ускорить движение в сторону федерации и наказать англичан, чтобы другим неповадно было следовать их примеру. Но другие политики думают совсем по-другому. Уровень критичности вырос даже в Нидерландах, бывших среди преданных сторонников ЕС. Движения евроскептиков набирают силу в Германии, Франции и Италии. Немецкие налогоплательщики проявляют все большее нежелание финансировать проблемные экономики Южной Европы.
Страны Вышеградской группы — Польша, Венгрия, Словакия и Чехия — рассматривают итоги британского голосования как предостережение Евросоюзу: он обязан измениться, иначе другие соблазнятся британским примером. Они хотят, чтобы ЕС был менее централизованным, уделял большее внимание национальным различиям и государственному суверенитету, более эффективно регулировал иммиграцию, усилил противодействие возрождающейся России. Вышеградская четверка намекает, что это может быть сделано лишь посредством изменения учредительных договоров ЕС. Многие из этих вопросов поднимались британцами в последние годы: мудрее было бы решить их раньше, до начала кризиса. Они, несомненно, будут ставиться и в Братиславе. Эта встреча может пролить свет на противоречивые эмоции, которые сегодня разъединяют государства ЕС.
60 лет назад Европе, только восстановившейся после смертоносной войны, угрожала сталинская версия коммунизма. Основатели европейского проекта считали, что политический союз предотвратит новую войну и сделает прививку от коммунизма всему континенту. Они начали с программы экономического сотрудничества, по-марксистски убежденные в том, что за правильной экономикой последует правильная политика. Их долгосрочной целью была федерализация Европы по типу США. Но было и существенное различие, которым пренебрегли: в отличие от Европы в 13 колониях, образовавших США, говорили на одном языке, подчинялись одним законам, следовали общей политической традиции. Препятствия становлению Европейского союза оказались более серьезными, чем на то рассчитывали.
Британцы не верили в федерацию и поначалу стояли в стороне. Но их интересы — не допустить войны и противостоять коммунизму — совпадали с интересами других европейцев. Они решили, что имеет смысл присоединиться к тому, что, вероятно, станет главным политическим институтом континента. Президент Франции генерал де Голль дважды налагал вето на заявку Великобритании. Он считал Британию островом, морской державой, обращенной к США и к миру в целом. Она бы никогда не вписалась в общую Европу.
Когда де Голль перестал быть президентом, в 1973 году Британия присоединилась к Европейскому союзу (тогда он назывался Европейским экономическим сообществом). Но осталось навязчивое ощущение, что де Голль, возможно, был прав. Политические, правовые и религиозные традиции шести первых членов союза серьезно отличались от британских. Все шестеро пережили поражение или оккупацию в ходе Второй мировой войны и после этого вынуждены были перекроить свои политические системы. Англичане, не в последнюю очередь благодаря своему островному положению, войну пережили, вышли победителями, сохранили прежние институты и гордились этим.
Возврата нет
Даже теперь у многих есть надежда на то, что британцы передумают, что второй референдум или всеобщие выборы могут отменить результаты июньского референдума или же трудности выхода из Евросоюза окажутся неразрешимыми и Великобритания останется членом по умолчанию. Но британцы уже давно убеждены в том, что ЕС накладывает неприемлемые ограничения на их свободу заниматься собственными делами. После 40 лет членства они остались такими же сварливыми, какими были 40 лет назад, во время вступления в «общий рынок». Нет очевидных оснований для того, чтобы народная неприязнь исчезла. Тереза Мэй наверняка права, когда говорит, что Brexit означает Brexit: британцы уходят.
Беда в том, что никто пока не знает, как будет выглядеть выход из ЕС. Он, безусловно, потребует мучительных, затяжных и, судя по всему, напряженных переговоров с другими европейскими странами. Спустя три месяца после референдума британское правительство все еще глубоко разделено по вопросу о стратегии переговоров. На миссис Мэй давят, чтобы она положила конец неопределенности. Но она благоразумно выжидает, чтобы понять, как будет развиваться политика в Британии и на континенте. Она вряд ли начнет формальный процесс выхода до начала следующего года. Пока никто не может сказать, как это будет выглядеть. Действительный выход Британии из ЕС, скорее всего, займет пару лет.
При этом налицо очевидная угроза целостности Соединенного Королевства, пусть с падением нефтяных цен шотландцы заинтересованы в независимости менее, чем раньше. Есть возможность того, что Ирландия будет разделена международными границами, и это всерьез беспокоит жителей как независимой Ирландии, так и британской Северной Ирландии. У британцев выбора мало: они обречены на то, чтобы искать решение таких проблем. Когда они это поймут, они, наверное, отбросят некоторые раздутые иллюзии по поводу своего положения в мире.
Вне зависимости от итога географию не изменишь. Дела соседей, как это было всегда, будут касаться и Британии: она не заинтересована в развале ЕС и том хаосе, который может за ним последовать. Континентальная Европа со своей стороны не может игнорировать большое, процветающее, значимое в военном отношении, политически стабильное государство, с которым оно делит совместную 2000-летнюю историю и во многом общую культуру. Великобритания и ЕС найдут формальные и неформальные способы сотрудничества по широкому кругу вопросов: торговля, миграция, терроризм, оборона и безопасность, отношения с Россией.
В России некоторые могут считать, что хаос в Европе — это шанс для России. Они надеются на то, что ЕС будет больше подвержен российскому влиянию, что без Британии фронт выступающих за продолжение антироссийских санкций ослабнет. Может быть, это так, а может быть, нет. Но это недальновидная политика. В прошлом европейская нестабильность зачастую была трагедией для России. В интересах каждой стороны, чтобы другая сторона была стабильной, процветающей и готовой сотрудничать по проблемным вопросам. Это путь благоразумия и здравого смысла. Увы, эти качества не всегда присущи человеческим отношениям.
