Россия в глобальной политике

После начала американской военной операции в Персидском заливе в редакции журнала «Россия в глобальной политике» под председательством академика Евгения Примакова был проделан ситуационный анализ внутреннего положения в Иране. Перспективы развития внутриполитической ситуации в этой стране представляются весьма важной темой. Во-первых, из-за ключевой роли Ирана в регионе. Во-вторых, в связи с жесткой линией администрации США, причислившей Тегеран к «оси зла» и угрожающей силовыми акциями против «режима аятолл». В обсуждении участвовали эксперты из различных российских ведомств и научных центров.

С самого начала обсуждения эксперты скорректировали традиционное представление том, что в Иране существует два противостоящих друг другу центра силы: один – вокруг духовного лидера аятоллы Сейеда Али Хаменеи, опирающегося на клерикальных консерваторов, другой – вокруг президента Сейеда Мохаммеда Хатами, возглавляющего лагерь реформаторов. По мнению большинства выступавших, следует говорить и о третьем центре – «прагматиках», группирующихся вокруг бывшего президента Али Хашеми Рафсанджани. В последнее время на внутриполитическую арену Ирана выдвигается и четвертый центр – условно говоря, «неореформаторы».

В целом взаимодействие иранских реформаторских сил (группа Хатами и группа Рафсанджани, которые можно отнести к «традиционной оппозиции») носит весьма сложный характер. Они расходятся в понимании содержания реформ и того, что следует делать в первую очередь. В то время как группа Хатами выступает с лозунгами политической либерализации, сторонники Рафсанджани делают главный упор на ускорении экономической модернизации и технического перевооружения страны. Если для Хатами и его сторонников либерализация режима – необходимая предпосылка модернизации экономики, то группа Рафсанждани считает, что существующие в Иране политические и идеологические рамки оставляют достаточный простор для экономической модернизации.

Консерваторы представлены прежде всего Хаменеи и кумским ортодоксальным духовенством. Большинство выступавших на ситанализе сошлись во мнении, что Хаменеи, занимая пост руководителя государства, держит под контролем всю систему власти. Даже парламент, институт относительно более демократический, контролируется Наблюдательным советом (НС), который является оплотом консерваторов. Он определяет соответствие основных законов исламу и конституции. Другой орган – Совет по целесообразности, имеющий право отменять решения НС, – возглавляет Рафсанждани, который все более ревниво относится к Хатами и ныне в меньшей степени склонен противодействовать НС. Выступая по принципиальным вопросам согласованно с Рафсанджани, Хаменеи способен эффективно нивелировать влияние Хатами, если последний по каким-либо причинам захочет начать реальный демонтаж существующей политической системы.

Часть экспертов при этом подчеркивали, что в конечном счете исламский режим в Иране – это единая корпорация духовенства. По отдельным вопросам верхушка делится на группы, но все они выступают за сохранение теократического режима. Это относится и к группе Хатами, требующей модернизации, которая проводилась бы сверху в рамках существующего строя.

С такой оценкой согласились не все участники обсуждения. Некоторые полагают, что жизнь уже серьезно развела Хатами с Хаменеи. Этому способствовало и обострение политической обстановки в Иране с середины 2002 года. Но большинство экспертов все-таки пришли к выводу, что радикализация взглядов группы Хатами маловероятна. Скорее всего, она смягчит требования радикальной либерализации исламской структуры государства, усиления власти президента. К этому подталкивает и стремление не разрушать консенсус с Хаменеи перед лицом давления со стороны администрации США, угрожающей свержением иранского режима.

Между тем наблюдается объективная радикализация обстановки. Во-первых, общество уже тяготится отсутствием результатов провозглашенной либерализации, ощутимого движения вперед в экономической и политической сфере. Во-вторых, падает авторитет самого президента Хатами, который, как считают теперь уже многие, оказался неспособен противостоять более сильным консерваторам и не оправдал общественные ожидания. Кризис доверия к Хатами проявился 28 февраля 2003-го на выборах в муниципальные советы, где победили консерваторы.

В этих условиях активизируются силы, призывающие к более радикальным реформам. Эксперты обратили особое внимание на то, что такая активизация вызвана разочарованием иранского общества не только в «традиционных» реформаторах, но и в общих результатах исламской революции аятоллы Хомейни. По оценкам, недовольство проявляет не менее 70 % населения, свидетельством тому – апатия избирателей в ходе выборов в местные органы власти. Иного трудно ожидать в условиях низкого уровня жизни населения, ограничения свобод и ощущения закрытости, отгороженности страны от внешнего мира. Эксперты при этом особо подчеркнули, что нельзя ставить знак равенства между дистанцированием от религиозных консерваторов и негативным отношением к религии, что это чувство проявляется слабо. Важно и то, что у значительной части иранского общества дистанцирование от исламской революции Хомейни совмещается с настроениями в пользу сохранения национально-государственной идентичности, культурной самобытности и независимости.

Социальная база реформ

Участники ситанализа пришли к выводу, что снижение наступательного потенциала реформаторского движения, возглавляемого Хатами, и появление на политической арене более радикальных неореформаторов создают условия для активизации трех социальных групп – студенчества, интеллигенции и технократов. Однако их неореформаторский потенциал неравнозначен. В силу обстоятельств в настоящее время они – в меньшей степени студенчество, в большей – интеллигенция и технократы – остаются «вещью в себе».

С середины 1990-х годов усиливается политическая составляющая студенческого движения. В целом его выход на политическую арену отразил резкое изменение демографической ситуации в Иране. 20 % населения составляют лица от 15 до 25 лет. Именно эта наиболее активная часть электората (граждане имеют право принимать участие в выборах с 16 лет, иногда порог снижается и до 15), выросшая в условиях исламской системы, становится камертоном общественно-политической жизни. Миллионная армия студенчества, сконцентрированная в крупных городах, особенно в Тегеране, крайне политизирована, и большинство студенческих организаций поддерживают реформаторское движение. К ним относятся молодежные организации партии «Мошарекят», а также самая массовая студенческая организация – «Дафтаре Тахкиме вахдат», фактически являющаяся политической партией. Ее отделения действуют во всех университетах, они объединены в Центральный совет, который собирается ежемесячно. Эта организация оперативно мобилизует студентов и в последние годы является инициатором забастовок и волнений в кампусах.

По мнению ряда выступавших, трансформация «Дафтаре Тахкиме вахдат», начавшей свою деятельность с пропаганды исламского правления и пришедшей в реформистский лагерь с требованиями демократических свобод, отражает эволюцию взглядов иранского общества в целом. Для многих иранцев все более очевидна необходимость изменения характера власти, ослабления ее исламской составляющей, чего не добиться в рамках религиозной корпорации. Студенчество, поддержавшее Хатами после его первого избрания на пост президента и ныне разочаровывающееся в нем, настроено на более радикальные перемены. Главное для них, считают некоторые эксперты, – не столько реформы в рамках конституционного поля, сколько секуляризация режима.

Интеллигенция тоже представляет собой серьезную силу. Высшее образование имеют 1,4 миллиона человек, 30 тысяч – с высшим теологическим образованием. Среди представителей светской интеллигенции особенно активны преподаватели и журналисты. При Хатами они обрели относительную свободу слова и стремятся не только закрепить эти достижения, но и добиться более радикальных сдвигов.

Как ни парадоксально, серьезный реформаторский потенциал заложен в среде религиозной интеллигенции, имеющей опыт политической работы и объединенной в организации, партии и различные группы. Религиозные деятели традиционно пользуются большим авторитетом, распоряжаются огромными суммами денег (хумс), ученики в медресе становятся их последователями.

Технократы, главным образом та часть бюрократии, которая непосредственно связана с государственным управлением, экономикой и новыми технологиями, – одна из самых активных социальных прослоек. Именно группа технократов, входивших в правительство Рафсанджани, стала инициатором экономической либерализации, заявила о необходимости расширения политических свобод, создала фактически первую в Исламской Республике Иран (ИРИ) светскую партию «Каргозаран», поддержавшую кандидатуру Хатами на президентских выборах 1997 года. Технократы, входящие в партию «Мошарекят», настаивают на принятии законов, расширяющих властные полномочия президента. Без этого крайне затруднена работа над бюджетом, тормозится реформирование налоговой и банковской систем. Часть государственной бюрократии полагает, что режим нуждается в реформах. Эти люди, являющиеся сторонниками рыночной экономики, всегда будут представлять силу, с которой нельзя не считаться. При определенных обстоятельствах они могут выйти за рамки поддержки Рафсанджани и Хатами и сблизиться с более радикальными кругами общества – студенчеством и интеллигенцией.

Из политических сил, которые оказывают влияние на внутриполитическую обстановку в Иране, рассмотрены нижеследующие.

Левые иранские группировки, выступающие против исламского режима. Как полагают эксперты, сегодня они не оказывают сколько-нибудь серьезного влияния на развитие внутриполитической обстановки. Во-первых, все они действуют за рубежом. Во-вторых, они не объединены и не пользуются авторитетом в Иране. В комплексе эти факторы обрекают левых на политическую маргинальность. Полностью утратила свои позиции левая организация «Моджахедине хальк», или ОМИН (Организация моджахедов иранского народа), которую когда-то рассматривали как альтернативу нынешней власти в Тегеране. Поддержка ею Ирака во время ирано-иракской войны определила крайне отрицательное отношение к ней в иранском обществе. После событий 11 сентября 2001-го США отнесли партию к международным террористическим организациям, в результате чего ОМИН резко снизила свою политическую активность.

По мнению выступавших, значительно большим реформаторским зарядом и возможностями влиять на внутриполитическую ситуацию обладают сейчас левые исламисты. Это в полной мере относится к той группировке духовенства, которую возглавляет Ассамблея борющегося духовенства. К левым исламистам относится и партия ОМИР (Организация моджахедов исламской революции Ирана). Поддержав в 1997 году Хатами как кандидата левых исламских сил, ОМИР активно выступает за реформирование системы в рамках конституционного поля. Большое значение члены этой партии придают обоснованию необходимости реформ с использованием исламских принципов. Сохраняя исламское название, партия выступает за реформацию ислама. Ее лидеры занимают министерские посты в правительстве Хатами, инициируют наделение дополнительными полномочиями светских органов власти, особенно президента. При определенных обстоятельствах левые исламисты могли бы сближаться со студенческими организациями, сохраняя в целом свой противоречивый идеологический багаж.

Правые модернисты представлены партиями, ориентирующимися на богатых предпринимателей, для которых либерализация экономики не обязательно требует секуляризации политической системы. Условно организацией правых модернистов можно считать партию технократов «Каргозаран», ставящую целью свободу предпринимательства, приватизацию, создание привлекательного инвестиционного климата. Сами по себе правые модернисты вряд ли смогут дать новый толчок реформам. Менеджеры и бизнесмены не обязательно будут стремиться сломать религиозную корпорацию, поскольку теоретически можно заниматься бизнесом и одновременно сохранить позиции в рядах духовенства, имея и власть и собственность. Однако, полагают некоторые выступавшие, в условиях роста протестных настроений и недовольства улицы нельзя исключать возможность альянса правых модернистов с левыми исламистами. В этом случае возникнет широкая политическая коалиция, не считаться с которой уже не смогут ни Хаменеи, ни Хатами. Главное, что эти люди способны воздействовать на них изнутри религиозной корпорации.

К внутренним оппозиционерам – противникам «режима мулл» в его нынешнем виде – участники ситуационного анализа отнесли аятоллу Хосейна Али Монтазери. Его идеи пользуются спросом, прежде всего у молодежи. Он выступает за пересмотр конституции в сторону расширения полномочий Хатами и за исламское государство, пытаясь в определенных рамках совместить ислам и права человека. И хотя мнения экспертов относительно степени влияния престарелого аятоллы на общество разошлись, отмечено, что сам факт появления религиозного вольнодумца, выступающего против централизации власти в руках Хаменеи, показателен в плане дрейфа всего общества к реформированию исламского государства.

Ограниченное влияние на ситуацию в государстве оказывает и «неполитическая диаспора». В основном она возникла после победы исламистов в 1979-м и включила в себя многих представителей вытесненного из Ирана высшего сословия и образованного среднего слоя. За рубежом немало иранцев сумели добиться успехов в бизнесе, освоили ряд престижных и высокооплачиваемых профессий. Хотя дети эмигрантов получили хорошее образование и во многом ассимилировались, полностью иранскую идентичность представители диаспоры, как правило, не теряют. Диаспора, являясь в основном носителем прозападных либеральных идей, в своем большинстве представляет секуляристов, и если бы ее связи с Ираном были прямыми и прочными, это могло бы способствовать усилению реформаторского движения. В настоящее время диаспора не обладает возможностями играть большую роль в формировании настроений в стране (основной канал – Интернет), но формирует определенное общественное мнение об Иране в мире, что тоже немаловажно.

На кого опираются консерваторы?

Эксперты пришли к выводу, что рост активности различных сил, выступающих за реформы, уже начал приводить к ужесточению политики институтов, на которые опираются клерикалы. Все большую роль играет Корпус стражей исламской революции (КСИР), который всегда был наиболее верной опорой режима. Реальному усилению КСИРа и других спецслужб способствуют распространяемые спекуляции о том, что, надежно защищая режим, они спасают Иран от хаоса.

После инициированной Хатами смены руководства спецслужб (он потребовал убрать наиболее одиозные фигуры) политика корпуса не претерпела изменений. При этом КСИР сохраняется прежде всего как орудие в руках Хаменеи, а не режима в целом. Руководители КСИРа подчиняются непосредственно ему. Хаменеи назначает на должности, от него зависит объем финансирования. По мнению выступавших, от КСИРа в этом отношении отличается армия, которая в случае резкого обострения ситуации, судя по всему, не будет вмешиваться в события на стороне клерикалов. В отличие от КСИРа она нацелена на отражение внешней, а не внутренней угрозы.

Значительное место в работе по противодействию реформаторам отводится главной спецслужбе ИРИ – Министерству информации, которое с помощью многочисленного агентурного аппарата и подконтрольных СМИ министерство реализует планы по расколу студенческого движения, преследованию и компрометации либеральных деятелей. В целом спецслужбы, включая отряды народного ополчения «Басидж», однозначно демонстрируют поддержку консервативно настроенных сил. Активную роль в подавлении инакомыслия играет и судебная власть.

Клерикалы эффективно используют в борьбе с реформаторами Наблюдательный совет, который осуществляет отсев кандидатов в депутаты на парламентских выборах под предлогом нелояльности последних исламскому строю. Нынешняя конституция позволяет НС «фильтровать» постановления парламента, что дает возможность консерваторам блокировать либеральные законопроекты. Правительство практически не имеет рычагов влияния на организации, подчиненные консерваторам. Когда меджлис одобрил предложенный правительством проект, согласно которому в бюджет на 2002/03 год в качестве подотчетных объектов организаций должны были быть включены КСИР и исламские фонды, НС его заблокировал. Отклонил его и Совет целесообразности, заявив, что эти вопросы остаются прерогативой Хаменеи.

В целом, как считают выступавшие, деятельность спецслужб и НС в значительной степени обеспечивают сохранение у власти Хаменеи и его окружения.

Экономическая ситуация и социальная стабильность

По настоянию ряда экспертов отдельно рассмотрен вопрос о влиянии на внутреннее положение в Иране экономической ситуации. В качестве наиболее острых были выделены три проблемы – занятости, приватизации и привлечения иностранного капитала. Это тоже создает водораздел между клерикальными консерваторами и реформаторами.

Правительство Хатами, продолжив курс Рафсанджани на экономическую либерализацию, разработало программу приватизации почти 550 предприятий, включая и исламские фонды, однако приватизирована лишь незначительная часть. Приватизация идет с трудом, зачастую новые собственники больше заинтересованы в распродаже оборудования и земли, чем в налаживании производства. Этим пользуются противники реформ, которым удается организовывать акции протеста, оборачивающиеся против приватизации в целом.

До сих пор фактически не созданы условия для деятельности иностранного капитала, хотя необходимость привлекать его для развития экономики совершенно очевидна. Реформаторы стараются изменить отношение к иностранным предпринимателям, упирая на необходимость создания новых рабочих мест. 90 % депутатов меджлиса высказали уверенность в том, что иностранные инвестиции вообще являются единственным путем решения проблемы безработицы. Однако на этом пути сохраняются большие трудности.

К числу факторов, препятствующих реформам, относятся проблемы с валютным курсом и практикой субсидирования. С 1999 года установлен единый (плавающий) рыночный курс. Однако параллельно с ним продолжает действовать льготный импортный (рыночный курс в 2002-м – около 8 тыс. риалов за доллар США, импортный – 1 755 риалов). Льготный курс используется для импорта предметов первой необходимости и поддержания цен на них (мука, детское питание, лекарства). Наибольшие льготы для закупок имеют исламские фонды. Фактически это валютные дотации, за счет которых фонды, выведенные из-под налогообложения и, следовательно, отчетности, оказывают благотворительную помощь населению, что используется режимом в своих интересах. За счет субсидий поддерживаются цены на муку и электроэнергию (до 1 млрд дол.), убыточные госпредприятия (около 60 % общего бюджета). Выплачивая субсидии, консерваторы не только привязывают народ к себе, но и имеют возможность обвинить президента и правительство в неспособности управлять государством.

С одной стороны, это помогает амортизировать социальную обстановку. С другой – препятствует нормальному развитию экономики, что неизбежно ведет к обострению экономической ситуации в долгосрочной перспективе. В целом выступавшие полагают, что, несмотря на «амортизаторы», обострение социальной обстановки весьма вероятно, особенно в связи с ростом безработицы, которая отражается прежде всего на наиболее активных и молодых слоях населения. Если реформаторы не справятся с этой задачей, то, по мнению одного из экспертов, вся система исламской государственности будет сметена мощным протестным движением. Большинство экспертов все же высказались более сдержанно, но и они полагают, что законсервировать «исламскую экономику» вряд ли удастся. Однако в случае кризиса первой мишенью станут не консерваторы, а сам Хатами и его правительство.

Влияние внешних факторов

Эксперты выделили несколько основных внешних сил, оказывающих наибольшее влияние на положение в Иране.

Россия. В целом российско-иранские отношения не являются предметом внутриполитических разногласий в Иране, поскольку прагматически настроенные политики (как реформаторы, так и консерваторы) не ставят под сомнение необходимость развития партнерства с Российской Федерацией. Особую роль играют экономические связи. При их рассмотрении эксперты выделили содействие России в строительстве атомной электростанции в Бушере, вызывающее критику США. Участники ситанализа считают, что отказ России от участия в этом строительстве, находящемся под жестким контролем МАГАТЭ, мог бы обернуться усилением тяги Ирана к обладанию ядерным оружием. Российское содействие сдерживает эту тенденцию, демонстрируя возможности для Ирана использовать в своих интересах мирный атом.

Эксперты считают, что развитие отношений с Россией объективно способствует укреплению позиций прагматиков на внутриполитической арене Ирана. Есть несколько примеров того, как заинтересованность в хороших отношениях с Москвой способствовала нейтрализации радикальных исламистских подходов. Это касается и Чечни, и иранского миротворчества в Таджикистане, и нейтрализации (весной 2002-го) активности «Хезболлы», и недопущения открытия «второго фронта» в разгар палестино-израильского противостояния. Российская дипломатия побудила Иран начать переговоры с МАГАТЭ о присоединении к Дополнительному протоколу о гарантиях, подразумевающему более высокую степень открытости иранской атомной программы для международных инспекций.

Евросоюз. Так называемый «критический диалог» ЕС с Ираном о заключении Соглашения о торговле и сотрудничестве в жесткой увязке с обсуждением политико-гуманитарных вопросов (права человека, ближневосточное урегулирование, терроризм, ракетно-ядерное нераспространение) приносит свои плоды. Как считают эксперты, воздействие ЕС вынуждает иранский режим идти на некоторые уступки в отношении прав человека. В этой связи можно рассматривать решение о восстановлении прокуратуры, разделении судопроизводства по гражданским и уголовным делам. Судебная власть разрешила направлять наблюдателей в тюрьмы, согласилась ввести де-факто мораторий на казни через побивание камнями.

Соединенные Штаты. Жесткая линия администрации Буша в отношении Ирана способствует консолидации власти в руках клерикальных консерваторов. Хотя американский нажим дает возможность прозападным элементам ощущать, что они не одиноки, давление США, по мнению участников ситуационного анализа, в целом контрпродуктивно, так как укрепляет силы изоляционизма.

На ситанализе было особо отмечено то влияние, которое оказало и может оказать на внутреннее положение в Иране американское вторжение в Ирак. По единодушному мнению экспертов, сам факт вооруженных действий против Ирака, осуществленных без санкции ООН, однозначно способствует укреплению позиций консерваторов в Иране. Главным негативным результатом этого может стать импульс к созданию ядерного оружия в рамках политики «ядерного сдерживания» США.

В дальнейшем могут возникнуть новые факторы влияния на ситуацию в Иране. В частности, рассмотрены вероятные последствия расшатывания территориальной целостности Ирака при предоставлении иракским шиитам довольно широкой автономии. Гипотетически в этом случае нельзя исключить, что американцы могут начать использовать их против иранских исламистов. В долгосрочной перспективе либерализация в Ираке, если ее удастся достичь, могла бы пойти на пользу иранским реформаторам.

Другим важным фактором воздействия иракской ситуации может стать снижение цен на нефть. Иран остается страной, в значительной мере зависимой от мирового нефтяного рынка. За счет доходов от нефти, находящейся в собственности государства, формируется 50—60 % госбюджета. Снижение цен способно вызвать сокращение импорта и промышленного производства, диспропорции на внутреннем рынке, рост инфляции, а обвальное падение цен на нефть может привести к расшатыванию режима. Однако большинство выступавших пришло к выводу, что и в таких условиях консерваторы, скорее всего, тоже обвинят Хатами и его правительство в экономических просчетах и росте социальных проблем.

Для оценки вариантов развития внутренней ситуации в Иране экспертам была роздана анкета. Большинство считает, что радикализация позиции Хатами вряд ли произойдет, а наиболее вероятно сохранение его курса на постепенную модернизацию режима. Одновременно значительная часть экспертов (43 %) предвидят возрастание влияния консервативных сил. Эксперты считают высокой степень недовольства населения экономической политикой (62,5 %), но большинство высказалось в пользу средней вероятности обострения социальной обстановки (87,5 %).

Таким образом, в настоящее время наиболее реальным вариантом, с точки зрения большинства специалистов, является компромисс при доминировании консерваторов. Однако даже при сохранении в целом религиозной корпорации нельзя исключить введения в систему управления отдельных светских элементов.

Президент Хатами, как представляется, и впредь будет руководствоваться задачей постепенной и заведомо малоэффективной трансформации существующего режима. В пользу такого предположения говорит история его уже продолжительного пребывания в должности. Радикализация позиций, вероятно, возможна только в том случае, если что-то будет угрожать его личным интересам и безопасности. Однако отставка Хатами пока не входит в планы его «друзей-соперников» из правящего клана. Это не исключает, что при необходимости его попытаются сделать ответственным за все просчеты и проблемы, но без риска обострения внутриполитической ситуации. Если в обстановке стихийно раскручивающегося кризиса Хатами все же демонстративно подаст в отставку, не исключены решительные меры консерваторов по подавлению оппозиционного движения.

Судя по всему, Хатами «растратил» обновленческий багаж или близок к этому. Поэтому можно ожидать появления нового (неореформаторского) проекта соединения исламской и либеральной модели. Она может состоять в сохранении исламского фасада власти и некоторых властных прерогатив у верхушки духовенства при передаче основного объема властных функций избранным органам. Сложность осуществления этого секуляристского, по сути, проекта заключается в относительной слабости двух необходимых составляющих – социальной и политической.

Несмотря на формирование неореформаторского направления, нынешний статус-кво в Иране, скорее всего, сохранится до выборов 2005 года, если в естественный ход событий не вмешается внешний фактор.