Данная статья основана на книге «На переломе» (High Noon), вышедшей в издательстве Basic Books.
В ближайшие двадцать лет две мощные силы глубоко изменят мир, в котором мы живем. Уровень изменений будет беспрецедентным. Первая сила – демографический взрыв. Он чреват лишь негативными потрясениями, среди которых достаточно упомянуть инфекционные заболевания, вырубку тропических лесов, истощение рыбных запасов, утрату биологического разнообразия, загрязнение морей и все возрастающую нехватку пресной воды. Перечисленные проблемы, как и глобальное потепление, имеют глобальный характер.
Вторая сила – новая мировая экономика – наряду с негативными явлениями принесет ряд благоприятных возможностей. Две революции – экономическая и технологическая – станут источником энергии для новой мировой экономики. Имея не один, а целых два двигателя, мировая экономика продвинется гораздо дальше простого применения новых технологий: речь пойдет о новых рынках, новых товарах, новых способах ведения дел – короче говоря, о новой ментальности. Прежние технологические революции имели дело с преобразованием материалов. Нынешняя нацелена на преобразование времени и пространства и, таким образом, оказывает существенное влияние на общественное устройство. Не менее значимо и то, что эта революция превратила знание и творчество в первейший фактор производства, куда более важный, чем капитал, труд и сырье.
Для новой мировой экономики характерны следующие четыре признака:
– быстродействие, которое требует расторопности (Билл Гейтс называет это «скоростью»);
– преодоление государственных границ, что влечет за собой необходимость быть в курсе происходящего и постоянно находиться в сетевом общении на международном уровне;
– чрезвычайная наукоемкость, обязывающая постоянно овладевать знаниями (инертность же равносильна отсталости);
– сверхконкурентность, предполагающая 100-процентную надежность, чтобы бизнес не перекочевал в чужие руки.
Между тем скрытые в недрах новой мировой экономики механизмы могут привести к появлению новых форм общественных институтов и новых подходов к решению глобальных проблем.
Такого обилия возможностей улучшить условия жизни людей не представлялось никогда прежде. Впрочем, не было и такой неуверенности в способности ими воспользоваться. Общественное мнение испытывает в связи с этим нарастающее беспокойство и высказывается в полный голос. Повсюду люди ждут коренных перемен в подходах к глобальным проблемам – особенно с тех пор, как США дистанцировались от Киотского протокола, а также после терактов 11 сентября 2001 года. Эти события многим открыли глаза на действительное положение вещей.
Новая реальность сталкивается с узостью традиционных иерархических структур, а также необходимостью перехода к более гибким формам организации. Любые общественные институты – государства, правительства, правительственные ведомства и службы, многопрофильные учреждения, церкви, транснациональные компании, различные ассоциации – имеют тенденцию к воспроизводству иерархической организационной модели, унаследованной от индустриальной, а в чем-то даже и от аграрной эпохи. В периоды сложных и глубоких перемен традиционные иерархии оказываются неэффективными, будущее принадлежит построенным горизонтально, более разветвленным и быстро реагирующим организациям. Любые виды иерархий, как таковых, обречены ввиду их неповоротливости, негибкости, сосредоточенности на себе, постоянного пребывания в беспробудной спячке.
Новое поколение организаций скорее будет вдохновляться сетевой концепцией, нежели пирамидальной иерархией. Они станут горизонтальными, подвижными и более гибкими, без многих звеньев среднего и старшего управленческого аппарата традиционных иерархий. В таких выстроенных по сетевому принципу организациях люди будут не просто средством передачи информации, а полноценными работниками, действующими самостоятельно. За руководителями по-прежнему останется важная роль, но они будут действовать не через контроль и жесткое регламентирование, а насаждая высокие стандарты трудовой этики и базовые идеи предприятия, направляя служащих на выполнение их задач. Иными словами, руководители станут осуществлять подлинное руководство.
Прекраснодушные мечтания? Пожалуй, нет – реальность. В начале 90-х годов прошлого века одними из первых перейти от иерархии к сетевому принципу организации попытались компании ABB и NUCOR, зато теперь таких корпораций большинство. Церкви, профсоюзы, университеты – практически все сколько-нибудь крупные организации испытывают потребность перемен в том же направлении. Одно очевидно: нелегкий переход традиционных организаций к новой форме непременно будет сопровождаться серьезными потрясениями. Особенно ожесточенной будет борьба в учреждениях государственного сектора, где глубоко укоренился ритуал; к примеру, самыми истовыми приверженцами ритуала в мире являются министерства иностранных дел.
Суть происходящего ныне (и эта тенденция только усилится в грядущие двадцать лет) в том, что две мощные силы все больше выталкивают экономическую и экологическую системы за рамки национальных границ. Сила новой мировой экономики способствует созданию экономической системы, преодолевающей все границы. Взять хотя бы врачей, которые из Вашингтона диктуют по спутниковой связи свои записи в историях болезни машинисткам, находящимся в Индии. Выгода от этих операций весьма внушительна: при тарифе 9 центов за строчку работа обойдется примерно вдвое дешевле, чем при использовании услуг машинисток, живущих в Вашингтоне. Между тем этот доход может регистрироваться и облагаться налогами либо в Соединенных Штатах, либо в Индии. В какой-то мере обе страны утрачивают здесь контроль. Круг экономической системы начинает вращаться за пределами конкретной территории.
Точно так же новая реальность отражает и взаимодействие политики, бизнеса и гражданского общества. Мы уже привыкли к такому порядку взаимодействия, при котором каждая из сторон как бы варится в собственном соку, а сотрудничество между ними незначительно. При этом бизнес сосредоточен только на собственных проблемах и не выходит за их рамки, к чему его подталкивают теоретики школы Милтона Фридмена. Гражданское общество тоже привержено своей роли стороннего критика, изредка отваживаясь предлагать на суд общественности решения конкретных проблем. Наконец, правительство исполнено непоколебимой уверенности в том, что только ему известно, где что нужно поправить, что хорошо и что плохо – в общем, как следует вершить дела.
Такое разделение все больше и больше теряет смысл по мере ускорения и углубления перемен. Это происходит прежде всего потому, что гражданское общество – неправительственные организации (НПО), правозащитные группы, профсоюзы, религиозные организации – стало мощной силой. Количество известных международных НПО выросло с 6 тысяч в 1990 году до 26 тысяч в 2000-м.
Гражданское общество не только стало более многочисленным, но и обрело мощь благодаря более широкому и умелому использованию новых технологий. Появились тысячи интернет-сайтов, служб мгновенного распространения новостей, систем тревожных оповещений, которые используются для создания мощных коалиций с участием НПО и других групп гражданского общества. Более того, некоторым образованиям из этого сектора гораздо лучше, чем двум другим секторам, удается предвидение значительных перемен. По своей активности в глобальном масштабе они также впереди – и широкая общественность это чувствует. Вот почему растет авторитет гражданского общества. Исследования, проведенные в Соединенных Штатах и Европе, показывают, что широкая общественность доверяет гражданскому обществу намного больше, нежели правительству, деловым кругам или даже прессе. Такое доверие формирует хотя и несовершенную, но зато неподдельную легитимность. Есть люди, которые сомневаются в этой легитимности, называя ее непредставительной, а то и вовсе «тиранией неизбранных». Однако неясно, как они намерены исправить ситуацию.
Важнее всего то, что некоторые институты гражданского общества обладают обширными знаниями во многих областях, в частности имеющих отношение к окружающей среде, образованию, здравоохранению и даже финансовым рынкам. Трудно представить себе, как без таких знаний можно решать сложные социальные, экологические и экономические проблемы, равно как и обойтись без особого подхода к решению этих проблем, характерного для институтов гражданского общества.
Нелегко вообразить, что сложные проблемы последующих двадцати лет могут решаться без активного привлечения бизнеса. Как и гражданское общество, крупные корпорации имеют громадное преимущество перед правительствами: они глобальны по своему характеру. Пока национальные государства пытаются отстаивать свой территориальный принцип суверенитета, крупные многонациональные компании осуществляют операции во множестве стран мира (более чем в 100, если взять крупнейшие среди них).
Когда дело дойдет до необходимости решения целого ряда насущных глобальных проблем, не обойтись, вне всякого сомнения, без бизнеса. Достаточно вспомнить о его открытиях и достижениях, связанных с возобновляемыми источниками энергии, опреснением морской воды, новыми вакцинами и лекарствами, более надежным банковским делом, воссозданием лесов и многим другим. Большой бизнес доказал свою способность не без пользы оказывать давление на глобальном уровне. Например, компания Unilever пообещала, что начиная с 2005 года будет закупать продукцию только тех рыболовных промыслов, запасы которых гарантированно возобновляемы. А гигантский частный пенсионный фонд Calpers (Калифорния) не так давно произвел сенсацию, решив уйти из ряда стран, где нарушаются основные права человека, не соблюдаются минимальные нормы условий труда и не обеспечивается прозрачность.
Бизнес, особенно крупные многонациональные компании, в отличие от многих правительств обладает даром предвидения. Характерно, что не правительства, а компания Shell первой применила долгосрочные сценарии, чтобы подойти к исследованию будущего более творчески, чем это возможно при традиционном планировании. Ныне немало крупных компаний стремятся к тому, чтобы совместно с правительством и гражданским обществом участвовать в выработке решений по неотложным проблемам, далеко выходящим за пределы их компетенции. Причем они делают это отнюдь не ради коммерческой выгоды, а потому, что их в не меньшей степени, чем гражданское общество, начинает интересовать, каким станет мир через десять-пятнадцать лет.
Гражданское общество и бизнес, по сути, дополняют охваченный тревогой государственный сектор. Почему же этим сектором овладело беспокойство? Ну хотя бы потому, что резко усложнились проблемы, связанные с человеческим фактором. Во всем мире отмечается неприятная тенденция: наиболее способные стараются держаться от государственной службы подальше. Так, в 1980 году три четверти выпускников гарвардского Колледжа государственного управления имени Кеннеди предпочли работать в правительственных учреждениях, а сегодня так поступает только каждый третий. В большинстве стран мира жалованье госслужащих среднего звена намного ниже, чем у их коллег из частного сектора. Неудивительно, что все чаще и чаще способные молодые госслужащие смотрят на свою работу как на стартовую площадку для дальнейшего карьерного роста. Французскому Министерству финансов, к примеру, все труднее удерживать своих лучших служащих.
Поэтому завтра правительство (федеральное, региональное, местное) уже не сможет в одиночку решить сложные проблемы без существенной поддержки со стороны двух других общественных секторов. Складывается совершенно новая реальность: партнерство политики, бизнеса и гражданского общества. Следует ожидать, что такое трехстороннее партнерство в ближайшие двадцать лет станет процветать на любом уровне – глобальном, региональном, местном.
В глубине души люди осознают, что наша планета переживает стадию поразительного подъема, и в то же время это чудовищный провал. Интуитивно они ощущают: время сжимается, а человечество находится на переломе.
Именно в такие времена неустоявшиеся понятия сетевого управления и решения глобальных проблем по сетевому принципу становятся жизнеспособными: быстродействие и гибкость сетевых программ вполне соответствуют уровню многих злободневных проблем, учитывая недостаток времени, отпущенного на их решение. Для ряда проблем иного характера, вероятно, лучше начать с создания групп типа «большой двадцатки». Могут возразить, что все это импровизация, решения, далекие от совершенства. Однако, как более полувека назад мудро заметил Карл Полани, один из наиболее проницательных исследователей крупных социальных перемен, «не впервые в истории случается так, что паллиатив, возможно, несет в себе семена великих и постоянных институтов».
Во всяком случае, требуются воображение, а также иной тип мышления. Новое мышление необходимо и в том, как объединить усилия правительства, бизнеса и гражданского общества, как убедить национальные государства принимать законы в интересах всей планеты, а не только собственных избирателей. Новое мышление по поводу сетеподобных структур, из которых – по мере решения одной глобальной проблемы за другой – складывается своего рода горизонтальный, не знающий границ источник легитимности, дополняющий традиционный вертикальный процесс представительства и легитимность национальных государств. Новое, вдохновленное Интернетом мышление относительно привлечения множества людей к обсуждению с помощью новых технологий и к восприятию идеи, начинающей обретать форму глобального гражданства. Короче, мы нуждаемся в нестандартном подходе.
Вместе с тем необходимо и поистине быстрое мышление. Многие глобальные проблемы нужно решать уже сейчас, в ближайшие два десятилетия, а не спустя полвека – это, например, проблемы, связанные с глобальным потеплением, истощением рыбных запасов, инфекционными болезнями, синтетическими наркотиками, нормами биотехнологии.
Кроме быстрого мышления совсем не повредит и толика мышления конкретного. Поразительно, до чего же легко люди загоняют сами себя в ловушку путаного мышления, манипулируя терминами вроде «глобализация» или «антиглобализация». Многие склонны связывать глобализацию только с экономическими вопросами, такими, как мировая торговля и потоки капитала, но речь может идти и о другом. Например, о том, что население планеты выросло с 5 миллиардов (десятилетие назад) до порядка 8 миллиардов (меньше, чем через одно поколение). Хуже того, есть и такие, для кого глобализация представляется так: по утрам каждый понедельник собираются в Вашингтоне или Нью-Йорке люди в строгих костюмах и решают, как нажиться за счет ухудшения окружающей среды, роста нищеты и страданий во всем мире. Такие широкие, расплывчатые понятия – прямой путь к ложным предположениям, ложным диагнозам, ложным решениям.
Сегодня, когда модель централизованного планирования ушла навсегда, все больше политиков видят в рыночной экономике средство решения всех проблем. То ли из-за мыслительной лености, то ли в результате бесхитростного следования идеологии эти «фундаменталисты» свободного рынка никак не хотят понять, что если сторонников централизованного планирования экономики можно отнести к разряду кретинов или тупиц, то рынок – сущий идиот. Но идиот деятельный: достаточно предоставить ему свободу действий, и он примется бездумно штамповать одно и то же. В подобном благодушии таятся две серьезные опасности.
Первая: если решение всех вопросов предоставить на откуп рынку, то возникающие социальные проблемы останутся без внимания. К примеру, новая мировая экономика, по-видимому, сделает еще более неопределенным период трудового стажа даже там, где уровень безработицы остается низким, – например, в Соединенных Штатах и некоторых других странах. Ответом на возникающее вследствие этого ощущение уязвимости могли бы стать более подвижные пенсии, но рынок заниматься этим в одиночку не будет. Если доверить рынку решение всех наших задач, то через двадцать лет нас ждет множество ненужных социальных потрясений и массы протестующих на улицах.
В стремлении доверить рынку решение любых проблем есть и другая, еще более серьезная опасность. Опрометчивое расширение рынка, как таковое, хотя и дает эффект в краткосрочном плане, но неизбежно приносит с собой собственные долгосрочные проблемы по мере исчерпания ресурсов планеты, и без того все более обременяемой в связи с увеличением народонаселения. И дело тут вовсе не в идеологии, а в физических пределах.
Ответа на вопрос о пределах возможностей планеты новая мировая экономика не знает, как не знают его и большинство политиков и мыслителей, привыкших после процветания во второй половине XX века чрезмерно доверять рынку. В XXI веке этот вопрос породит множество споров и разногласий.
Итак, существуют две самостоятельные силы, которые в последующие два десятилетия глубоко преобразят мир. Это рост населения, что подведет планету к пределу ее возможностей, и новая мировая экономика, означающая, что практически во всем надо действовать по-иному. Налицо кризис усложненности: по мере усложнения социальных проблем и ускорения перемен общественные институты все больше проигрывают из-за медленных темпов своего развития.
Серьезный вызов нашего времени состоит в том, чтобы повысить качество общественных институтов, особенно тех, на которые возложена миссия государственного управления, – международных коалиций, правительств национальных государств, правительственных ведомств, глобальных международных организаций, других международных институтов. Иначе, когда разразится кризис управления (отвратительный близнец кризиса усложненности), будьте уверены: мало не покажется.
Однако повысить качество общественных институтов невозможно лишь посредством реформирования тех, что уже существуют. Одна из трагедий современности – широко распространенное убеждение, будто стоит нам реформировать парочку международных организаций – и полный порядок! В эту ловушку угодили многие политики.
На повестке дня более сложная задача. Несмотря на немногочисленные и несущественные успехи, свидетелем которых стал мир, речь идет об очевидной принципиальной неудаче попытки всей международной структуры и национальных государств быстро и результативно решить глобальные проблемы. Поиски выхода требуют мышления на основе новых реалий, сопровождающих кризис усложненности, – это отход от иерархий, отказ от застарелых территориальных инстинктов национальных государств, от искусственного разделения политики, бизнеса и гражданского общества.
Отсюда и идея управления по сетевому принципу и построенных по сетевому принципу организаций для решения глобальных проблем. Однако следует помнить о том, что у нового мышления могут быть свои просчеты. Тем не менее при поиске лучших, более быстрых подходов к решению глобальных проблем такие просчеты – необходимая цена, которую приходится платить. Нынешняя международная структура и любая косметическая реформа этой структуры сами по себе не произведут блага.
Возможно, рассуждая о процессе принятия глобальных решений, я уделил несправедливо мало внимания его практическим результатам и слишком много говорил о том, чего ему недостает. Как служащему международного учреждения, мне хорошо известно, сколь тяжел и неблагодарен труд на ниве глобальный политики. А потому я с немалым сочувствием отношусь ко всем тем политическим лидерам, министрам, дипломатам, сотрудникам международных организаций, которым могло показаться, будто я изобразил стакан наполовину пустым, когда обязан был бы утверждать, что он наполовину полон. И все же воздержусь от извинений, поскольку не отказываюсь от своей основной позиции, – а она состоит в том, что, когда речь идет о быстром и результативном решении глобальных проблем, стакан полон менее чем наполовину.
