Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs №2 за 2003 год.
Противоречивые сигналы
Процесс нормализации обстановки на Корейском полуострове, который никогда не был простым, зашел в опасный тупик. События, имевшие место в регионе за последние шесть месяцев, серьезно повлияли на стабильность и безопасность всей Северо-Восточной Азии – региона, где находятся 100 тысяч американских военнослужащих и три из двенадцати крупнейших экономик мира.
Возможно, наиболее драматичным из этих событий стало принятие Северной Кореей в декабре 2002 года решения вновь запустить остановленный плутониевый ядерный реактор в Ёнбене, и в том числе перерабатывающее оборудование, которое позволяет выделить из отработавшего ядерного топлива плутоний, пригодный для изготовления ядерного оружия. Столь же тревожным и ошеломляющим было сделанное Северной Кореей двумя месяцами ранее признание в том, что она начинает новую ядерную программу на основе уже высокообогащенного урана (ВОУ). Между США и новым южнокорейским правительством возникли серьезные разногласия, которые постоянно углубляются, относительно того, как следует на все это реагировать.
Впрочем, столь негативными оказались не все недавние события. За два месяца, предшествовавшие октябрьскому признанию в разработке новой урановой программы, Северная Корея выступила с целой серией положительных инициатив, которые, казалось, прямо противоречили ее позиции по ядерному вопросу. В июле состоялась незапланированная встреча министра иностранных дел Северной Кореи Пэк Нам Суна с государственным секретарем США Колином Пауэллом (контактов на более высоком уровне с момента прихода администрации Буша между обеими странами не было). Среди других северокорейских инициатив – приглашение американской делегации в Пхеньян для переговоров; предложение провести переговоры с Южной Кореей на самом высоком за год уровне; согласие возобновить дорожное и железнодорожное сообщение с Южной Кореей и практически немедленное начало работ в этом направлении; разминирование части демилитаризованной зоны и широких коридоров к востоку и западу от железнодорожных линий; приезд более 600 спортсменов и представителей Северной Кореи на Азиатские игры в южнокорейском Пусане (впервые в истории Север принял участие в международном спортивном событии Юга); начало серии экономических и рыночных реформ (повышена заработная плата, отпущены цены на предметы первой необходимости, созданы особые экономические зоны по образцу китайских); возобновление переговоров на высшем уровне с Японией и саммит с премьер-министром Японии Дзюнъитиро Коидзуми, в ходе которого Пхеньян признался в похищении граждан Японии в 1970-х и 1980-х; наконец, согласие Северной Кореи на то, чтобы похищенные японские граждане, оставшиеся в живых, посетили родину.
Каждая из северокорейских инициатив, не говоря уже о всех их в совокупности, представляла собой наиболее обнадеживающий за последние десятилетия признак перемен на полуострове. Казалось, что Северная Корея, по желанию или по необходимости, отреагировала на давние опасения США, Южной Кореи и Японии. Важным было и то обстоятельство, что Пхеньян, похоже, отошел от своей прежней практики и прекратил настраивать Вашингтон, Сеул и Токио друг против друга, налаживая отношения с одной из стран и в то же время игнорируя две другие. Впервые Северная Корея вступила в активное (и даже агрессивное) взаимодействие со всеми тремя столицами.
По крайней мере, так казалось до октября 2002 года, когда Северная Корея признала существование тайной, связанной с ВОУ программы. С дипломатическим прогрессом было немедленно покончено. Когда эта информация распространилась, Пхеньян немедленно предложил прекратить разработку новой программы в обмен на договор о ненападении с США. Но Вашингтон, чтобы не поощрять ненадлежащее поведение Северной Кореи, не желал начинать переговоры до тех пор, пока Северная Корея не откажется от урановой программы. А в ноябре 2002-го США пошли еще дальше: заявив, что Пхеньян нарушил Рамочное соглашение 1994 года и несколько других договоренностей о нераспространении ядерного оружия, Вашингтон добился приостановления поставок в Северную Корею 500 тысяч тонн тяжелого топлива, полагавшихся ей ежегодно по соглашению 1994-го. Это Рамочное соглашение позволило заморозить северокорейскую плутониевую программу – 5-мегаваттный экспериментальный реактор, два строящихся более мощных реактора и оборудование по переработке ядерного топлива, предотвратив развязывание катастрофической войны на Корейском полуострове.
Хотя большинство союзников Вашингтона склонялись к дипломатическому урегулированию ситуации, нежелание США начинать диалог с Северной Кореей становилось все более упорным на протяжении недель, последовавших за отказом поставить топливо. В ответ Пхеньян объявил о намерении «разморозить» реактор в Ёнбене. С замороженных ядерных лабораторий и реакторов были немедленно сорваны печати, убраны камеры слежения, и несколько дней спустя Северная Корея начала извлекать опасные отработавшие топливные стержни из хранилища. После этого Пхеньян сообщил о намерении открыть в феврале 2003-го свой главный завод по переработке отработавшего ядерного топлива. 31 декабря 2002 года из страны были высланы инспекторы Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), а 9 января 2003-го Северная Корея объявила о выходе из Договора о нераспространении ядерного оружия.
Под давлением Сеула и Токио Вашингтон в конце концов согласился на переговоры, однако положение ухудшается с каждым днем. Это противостояние либо окажется позитивной поворотной точкой в решении одной из наиболее опасных мировых проблем, либо же приведет к кризису более серьезному, чем кризис 1994 года. Все зависит от того, какой выход будет найден в сложившейся ситуации. Правильно было бы возобновить работу с Северной Кореей, при этом не идя у нее на поводу. Крупнейшие заинтересованные страны – Китай, Япония, Россия и США – должны совместно и официально гарантировать безопасность всего Корейского полуострова. Но в первую очередь этим внешним силам нужно настоять на том, чтобы Пхеньян отказался от программы создания ядерного оружия, и лишь затем – озвучивать свои заманчивые предложения. Только тогда, когда безопасность станет реальностью (что должно быть подтверждено тщательным и регулярным инспектированием), следует приступить к выполнению заранее согласованного всеобъемлющего договора, который бы предусматривал широкие реформы в Северной Корее, увеличение объемов помощи и инвестиций в ее экономику и в конце концов создание Корейской федерации.
Север становится ядерным
Итак, на смену самым очевидным за последние десятилетия приметам прогресса пришло балансирование на грани ядерной войны. Чтобы осознать, почему так произошло, необходимо прежде всего понять, в чем истоки и цели северокорейской урановой программы и последовавшего решения Пхеньяна возобновить плутониевую программу. США подозревали Северную Корею в нарушении соответствующих международных обязательств задолго до признания Пхеньяна в разработке им новой урановой программы. Три года назад эти подозрения вылились в американские инспекции подозрительных подземных помещений в Кымчхан-Ни. Хотя в итоге не было обнаружено никаких нарушений соглашения – отчасти потому, что Пхеньян располагал достаточным временем для того, чтобы уничтожить все улики до прибытия инспекторов – подозрения остались. И они оправдались в июле 2002-го, когда США окончательно подтвердили наличие у Северной Кореи урановой программы.
Сейчас предполагают, что в действительности Пхеньян начал урановую программу в 1997 или 1998 годах. Чем при этом руководствовался Ким Чен Ир, по всей видимости, никогда не станет окончательно ясным (его режим, как никакой другой, способен поставить наблюдателей в тупик). Тем не менее существуют два правдоподобных объяснения. Первое из них касается страха: Северная Корея опасалась, что, заморозив в 1994-м свою плутониевую ядерную программу, она ничего не получит взамен. На первый взгляд такие подозрения кажутся безосновательными, так как – по согласованному с Вашингтоном Рамочному соглашению 1994 года – за отказ от ядерных амбиций Пхеньян должен был получить различные компенсации. Однако, с точки зрения параноидного, изолированного режима, подобного северокорейскому, эти опасения не были беспочвенными. Практически с самого начала выполнение соглашения 1994-го сильно отставало от согласованного графика, особенно в том, что касалось постройки в Северной Корее легководных ядерных реакторов и улучшения отношений с США [1]. Таким образом, есть предположение, что Северная Корея начала свою урановую программу, чтобы застраховаться от обмана или, что вероятней, на случай того, что новые администрации США, Южной Кореи или Японии будут не так охотно, как их предшественники, следовать весьма спорной политической программе.
Второе, более неприятное и более правдоподобное объяснение решения Пхеньяна начать урановую программу заключается в том, что Северная Корея никогда в действительности не намеревалась отказываться от ядерных амбиций. Под влиянием то ли страха, то ли желания укрепить свою репутацию, то ли агрессивности (решимость нанести упреждающий удар в случае угрозы) Пхеньян рассматривает ядерную программу как свое суверенное право и необходимость.
Какое бы из этих предположений ни оказалось истинным, на первых порах Северная Корея, видимо, предпринимала довольно вялые шаги по развитию своей урановой программы. И только в конце 2000 года или в 2001-м она приступила к активным действиям по ее разработке. Кроме того, Пхеньяну удавалось скрывать факт существования этой программы до июля 2002 года, когда он был доказан разведкой США. Пхеньян, намекали официальные лица Северной Кореи, вознамерился ускорить свою ядерную программу в ответ на то, что воспринималось им как все более враждебное отношение Вашингтона, хотя администрация Буша настаивает на обратном. Имеется в виду решение президента Буша причислить Северную Корею к «оси зла» и установить чрезвычайно жесткие условия для начала переговоров. Ощущение враждебности со стороны США лишь усилилось, когда администрация Буша обнародовала свою новую доктрину упреждающей обороны. Пхеньян рассматривает ее как прямую угрозу, хотя президент утверждает противоположное. В конце концов, если Вашингтон готов напасть на Ирак, еще один изолированный режим, подозреваемый в разработке ядерной программы, не могут ли США с большей вероятностью строить такие же планы в отношении Северной Кореи?
Принимая во внимание опасения Северной Кореи, становится понятно, почему Пхеньян решил возобновить плутониевую программу. Многие в военном руководстве страны полагают, что на случай нападения США наличие нескольких ядерных зарядов неизмеримо усилит позиции Северной Кореи. Поэтому северокорейские аналитики считают, что должны разработать такое оружие как можно скорее, до американского нападения, которое может последовать сразу после окончания войны с Ираком.
Игра с большими ставками
Есть два правдоподобных объяснения того, почему Пхеньян объявил о своей урановой программе именно в октябре 2002 года. С первых же дней своего существования администрация Буша ясно дала понять, что выступает за более жесткий подход к Северной Корее, чем тот, которым руководствовалась команда Клинтона. Еще до того как Северная Корея сообщила об урановой программе, отношение Буша к Рамочному соглашению 1994-го было в лучшем случае безразличным. Его администрация рассматривала это соглашение как своего рода шантаж, которому поддались их предшественники, несмотря даже на то, что в 2001 году, после скрупулезного анализа политики в отношении Северной Кореи, было установлено, что отказ от этого соглашения будет неоправданным, если не найдется чего-то лучшего ему на замену. То есть Вашингтон неохотно признал себя связанным этим дипломатическим процессом, который казался ему отвратительным, если не открыто жульническим.
В начале октября Северную Корею посетил помощник государственного секретаря США Джеймс Келли, он привез с собой неопровержимые доказательства существования у Пхеньяна урановой программы. Он также привез жесткие инструкции, бескомпромиссные указания, отражавшие рост влияния Пентагона и Совета национальной безопасности на политику.
Предвидя изоляцию и ухудшение уже и без того натянутых взаимоотношений, Пхеньян решил разыграть один из немногих остававшихся козырей: открыто признаться в разработке собственной ядерной программы. Ким, возможно, надеялся, что такая откровенность удержит администрацию Буша от окончательного разрыва отношений с Северной Кореей. Объявив об этой программе, Пхеньян, по сути дела, послал Вашингтону следующее сообщение: «Мы понимаем, что, несмотря на все то, что мы сделали за последние месяцы, вы хотите изолировать нас или прекратить отношения с нами. Хорошо, в этом случае мы признаём, что у нас есть урановая ядерная программа. Вы говорите, что не хотите поддерживать с нами каких-либо взаимоотношений, но, к сожалению, вы не сможете игнорировать потенциальную ядерную державу. Вам придется иметь с нами дело».
Другая гипотеза, которая объясняет время признания, сделанного Северной Кореей, заключается в том, что Пхеньян просто ошибся в расчетах. Те, кто наблюдают за Северной Кореей, уже давно знают, что от нее можно ждать любых неожиданностей, но даже самые закаленные из них были поражены в сентябре 2002 года, когда Ким признался Коидзуми, что Северная Корея в 1970-х и 1980-х похитила 13 японцев для обучения своих шпионов. Ким принес извинения и впоследствии очень быстро разрешил пяти похищенным, оставшимся в живых, посетить Японию. Сделав это, он устранил давние препятствия на пути к нормализации отношений между обеими странами (а заодно и к выплате ожидаемых от Токио миллиардов долларов в качестве репарации за военный ущерб).
Тогда казалось, что игра Кима, признавшего похищения, привела к положительным сдвигам. Хотя некоторые и предсказывали возмущение японской общественности, но в октябре (уже после признания в разработке урановой программы) переговоры между Токио и Пхеньяном продолжились [2]. Добившись своим признанием лучших результатов, чем ожидалось, Ким, быть может, надеялся на то же, когда извещал мир о существовании урановой программы. Возможно, он полагал, что из-за улик, полученных Вашингтоном, ему все равно пришлось бы в конце концов признаться. Причем лучше было бы сделать это как можно раньше, чтобы устранить одно из основных препятствий к улучшению отношений между США и Северной Кореей. Далее Ким мог предположить, что, учитывая недавний прогресс на переговорах Японии с Северной Кореей, вернее всего будет выступить с этим признанием в октябре. Похоже, он надеялся, что Токио и Сеул окажут на Вашингтон давление и смягчат его реакцию.
В течение нескольких недель, последовавших за визитом Келли, Вашингтон ясно давал понять, что не видит военного решения кризиса на Корейском полуострове. Таким образом, оставалось лишь выбирать между изоляцией, сдерживанием и переговорами. Политика изоляции, имеющая своей целью падение северокорейского режима, не решила бы урановую проблему и, не исключено, привела бы к возобновлению Северной Кореей плутониевой программы. Сдерживание или экономическое давление, призванные поставить Северную Корею в тяжелое положение, могли бы наказать Пхеньян, одновременно оставив открытой возможность для будущих переговоров. Но и это не вынудило бы Пхеньян отказаться от урановой программы, хотя, как надеялись многие, могло бы оставить плутониевую программу замороженной. Что касается переговоров, то они могли бы существенно помочь в решении ядерной проблемы, однако кое-кто воспринял бы их как поощрение за ненадлежащие действия.
Если ставка будет сделана на политику изоляции или сдерживания, то окажется, что Северная Корея просчиталась со сроком своего признания. Если же дело завершится диалогом и последующими переговорами либо если политика изоляции или сдерживания потерпит неудачу (отчасти из-за того, что Вашингтону не удастся убедить Китай, Южную Корею и Россию поддерживать его в течение длительного времени), то получится, что Ким чрезвычайно хорошо разыграл свои карты.
Лучшее из плохого
Многочисленные вашингтонские эксперты и политики различного толка заявляют, что известие о тайной урановой программе Пхеньяна подтверждает ошибочность политики президента Клинтона, нацеленной на налаживание отношений с Северной Кореей. По их словам, если поддаться шантажу, то шантажист начнет выдвигать все более серьезные требования.
По существу, это верно, но, тем не менее, подобный анализ слишком прост. В 1994 году США были на грани войны с Северной Кореей. Вашингтон усилил свою военную группировку в регионе, расположил в Южной Корее батареи ПВО Patriot и изучал подробные планы ведения военных действий. Белый дом даже рассматривал возможность начать эвакуацию граждан США. Рамочное соглашение 1994-го имело множество серьезных недостатков, но представляло собой наилучшее соглашение, которое только и было возможно в далеко не идеальные времена. Оно оставалось таковым в течение нескольких лет. И хотя по многим аспектам разочаровывало, его нельзя было считать бесполезным.
Действительно, это соглашение предотвратило потенциально катастрофическую ситуацию. Вместо войны (которая, по оценке командующего воинским контингентом США в Южной Корее генерала Гэри Лака, привела бы к гибели миллиона человек, включая от 80 до 100 тысяч американцев) Северо-Восточная Азия получила восемь лет спокойствия. Такая ситуация имела огромные последствия не только для безопасности. В 1994-м ВВП Южной Кореи составлял 323 триллиона вон. Сегодня, даже после финансового кризиса 1997 года, ее ВВП приближается к 544 триллионам вон [3]. Этот рост был бы маловероятен перед лицом неминуемого вооруженного конфликта. Взрывоподобный экономический рост Китая тоже во многом бы замедлился, если бы на его границе с Северной Кореей начался крупный конфликт.
Рамочное соглашение предоставило также обеим сторонам необходимую передышку, которая позволила возникнуть новым реалиям и в Северной Корее, и в стане США и их союзников: произошли события, на сегодняшний день увеличивающие шансы добиться заключения более совершенного, всеобъемлющего договора. Для примера: в 1994-м Ким Чен Ир, незадолго до этого занявший место своего отца – основателя Северной Кореи Ким Ир Сена, считался слабым, психически неуравновешенным, не имеющим собственной опоры лидером. Ожидалось, что он продержится на посту главы государства от пары недель до нескольких месяцев. Между тем сегодня он признан единственным лидером Северной Кореи. Ким Чен Ир установил дипломатические отношения с множеством стран, включая некоторых ближайших союзников Вашингтона по НАТО и ЕС. Благодаря этому его позиции более благоприятны для подписания договора.
В том же 1994 году США не могли рассчитывать на поддержку со стороны России или Китая своей линии в отношении Северной Кореи. Сейчас, однако, Вашингтон, по всей вероятности, получит базисную поддержку – хотя и не «карт-бланш» – от обеих стран. Несмотря на то что среди заинтересованных внешних сторон не наблюдалось большого единогласия, признаки взаимодействия видны в совместном российско-китайском соглашении, подписанном в начале декабря 2002-го. В этом соглашении говорится, что оба государства «считают важнымѕ сохранить неядерный статус Корейского полуострова и режим нераспространения оружия массового поражения».
Другое полезное следствие передышки, созданной соглашением 1994 года, – экономическая зависимость Северной Кореи от Южной. Сегодня Республика Корея является крупнейшим общепризнанным поставщиком помощи и вторым по величине торговым партнером Северной Кореи. «Политика солнечного тепла» бывшего президента Южной Кореи Ким Дэ Чжуна, заключавшаяся в налаживании отношений с Севером, оказалась не такой успешной, как он надеялся. Но в сочетании с экономическим крахом Северной Кореи эта политика создала ситуацию, в которой избежание политического кризиса отвечает экономическим интересами Пхеньяна. (Отчасти эта ситуация напоминает взаимоотношения между Тайванем и Китаем.) Если Северная Корея обострит уже существующую напряженность, падение экономических показателей серьезно скажется на положении страны, а потеря южнокорейских инвестиций может дестабилизировать Север.
Выход из ситуации
Успех мер, предпринимаемых для выхода из кризиса, зависит от того, насколько правильно будет выбрано время. Урановая программа Северной Кореи не представляет собой прямой угрозы. Хотя в ней заложен потенциал производства достаточного количества урана для создания одного ядерного заряда в год, ее разработка, как предполагают представители ЦРУ и администрации США, не достигнет этого уровня еще в течение двух или трех ближайших лет.
Решение возобновить плутониевую программу в Ёнбене создает более серьезную и непосредственную угрозу. По мнению экспертов, до того как этот реактор был остановлен в 1994 году, он произвел достаточно плутония для одного или двух ядерных зарядов. Восемь тысяч отработавших топливных стержней из 5-мегаваттного реактора содержали достаточно плутония для дополнительных четырех, а то и пяти ядерных зарядов [4]. МАГАТЭ следило за тем, чтобы программа была заморожена, при помощи печатей, камер слежения и находящихся на месте инспекторов. Кроме того, оно законсервировало эти восемь тысяч стержней, поместив их в безопасный охлажденный водоем, и следило за ними до тех пор, пока 31 декабря инспекторов не выслали.
Запущенный 5-мегаваттный реактор будет производить достаточно плутония для одного или двух дополнительных ядерных зарядов в год. Но восемь тысяч топливных стержней – это проблема, тем более требующая безотлагательного решения. Если Северная Корея выполнит свою угрозу и приведет в действие оборудование по переработке ядерного топлива, то всего за шесть месяцев она сможет переработать все отработавшее топливо и получить достаточно плутония для дополнительных четырех или пяти зарядов. Уже в середине этого года в ядерном арсенале Пхеньяна будет находиться от пяти до семи зарядов. Еще раньше в его распоряжении окажется плутоний для одного – трех зарядов.
До того как у Северной Кореи появится дополнительное сырье для ядерных зарядов, остается совсем мало времени. В поисках выхода из тупика необходимо сделать все возможное, чтобы новый, всеобъемлющий договор не стал для Северной Кореи вознаграждением за нарушение прошлых договоров. Шантаж не может и не должен быть прощен. Следовательно, исходной точкой для будущих переговоров должно стать требование, чтобы Северная Корея немедленно и полностью отказалась от урановой и плутониевой программ. Это обязательство должно подкрепляться тщательными, безотлагательными и постоянными инспекциями МАГАТЭ.
Главным правилом, которое необходимо учитывать на всех международных переговорах, особенно тех, которые касаются Корейского полуострова, является то, что все кризисы создают новые возможности. Данный кризис не исключение. Он позволит Вашингтону отказаться от несовершенного Рамочного соглашения и заменить его новым механизмом, больше соответствующим интересам США и их союзников. Следовательно, признание Северной Кореи в разработке урановой программы и последующее решение возобновить плутониевую программу могут во многих отношениях рассматриваться как замаскированное благо. Администрация Буша сможет наконец избавиться от соглашения, которое ей никогда не нравилось и которое она никогда по-настоящему не поддерживала, и заменить его договором, действительно соответствующим основным интересам Вашингтона, в том числе и тем, что связаны с ракетной программой Северной Кореи и ее обычными вооружениями. Но Вашингтон должен согласиться сделать такой договор привлекательным и для Северной Кореи.
Непосредственным препятствием началу переговоров по новому договору является необходимость придерживаться определенной последовательности действий. Пхеньян заявляет, что откажется от урановой и плутониевой программ только после того, как Вашингтон подпишет с ним договор о ненападении. Однако администрация Буша, публично убеждая Северную Корею в том, что у США нет намерений нападать на нее, вполне обоснованно требует, чтобы Пхеньян отказался от этих программ перед тем, как начинать какие-либо обсуждения нового договора. Северная Корея, как кажется, не намерена «терять лицо», отдавая козырную карту без гарантий безопасности. Вашингтон же не хочет предпринимать никаких действий, которые можно было бы рассматривать как поощрение Пхеньяна, и поэтому настаивает, чтобы тот прежде всего полностью свернул свою ядерную программу.
Те, кто считает, что на Северную Корею можно воздействовать, изолировав ее или подвергнув экономическому давлению (как предложила администрация Буша в конце декабря 2002 года), скорее всего, ошибаются. Жители Северной Кореи гордятся своим государством. Трудности, которые они испытали за последнее десятилетие, в большинстве других стран привели бы к социальному взрыву. Было бы ошибкой недооценивать их верность режиму Ким Чен Ира. В ответ на оскорбление, провокацию или угрозу северокорейцы без колебаний начнут нечто подобное священной войне. К своей идеологии они относятся не как к политике, а как к религии. Кроме того, в игре на выжидание у Пхеньяна также есть свое преимущество: Пекин. На первых порах Китай может поддержать политику экономического давления; вместе с тем там опасаются, что в случае падения северокорейского режима в страну через реку Ялу хлынет поток нежелательных беженцев. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Пекин в конце концов позволит осуществлять через свою границу с Северной Кореей санкционированные или несанкционированные поставки топлива и продовольствия. То же самое произойдет и с Южной Кореей: желая избежать наплыва беженцев, она, скорее всего, не поддержит политику продолжительного давления на северного соседа. Напомним, что в середине декабря 2002-го на президентских выборах в Южной Корее с большим отрывом победил кандидат, строивший свою предвыборную платформу именно на обещаниях расширить контакты с Пхеньяном.
Гордиев узел спора о том, кто должен сделать первый шаг, можно разрубить, применяя двухэтапный подход. Первый этап предполагает предоставление Северной Корее гарантий безопасности, которой та добивается; одновременно следует принять меры к тому, чтобы Пхеньян не получил поощрения за свое ненадлежащее поведение. Для этого четыре заинтересованных государства (США, Япония, Китай и Россия), каждое из которых в прошлом поддерживало либо Север, либо Юг, должны совместно и официально гарантировать безопасность и стабильность на всей территории Корейского полуострова. Возможно, Вашингтон не сможет или не захочет организовать встречу четырех стран с этой целью. В таком случае должны быть использованы тайные каналы или неофициальные инициативы для того, чтобы побудить Москву или Пекин взять на себя лидерство в этом вопросе. И Россия, и Китай за последние годы пытались усилить свое влияние на Корейском полуострове, и данный план способствовал бы достижению их целей.
Когда безопасность полуострова будет гарантирована внешними сторонами, настанет время для второго этапа – всеобъемлющего договора, тоже состоящего из двух частей. Северная Корея должна будет полностью свернуть урановую и плутониевую программы и разрешить проведение у себя безотлагательных, тщательных и постоянных инспекций МАГАТЭ. Она также должна будет прекратить разработку, производство и испытания ракет дальнего радиуса действия в обмен на определенную финансовую компенсацию, отвести войска от демилитаризованной зоны (хотя одновременного сокращения американского воинского контингента не произойдет; если ситуация позволит, он будет сокращен лишь через пять лет – и то весьма незначительно). Наконец, ей придется продолжить экономические и рыночные реформы.
В обмен на все это Японии предстоит нормализовать свои отношения с Северной Кореей в течение 18 месяцев после вступления договора в силу. Нормализация отношений должна будет заключаться в выплате военных репараций в форме помощи, которую следует доставить за срок от пяти до семи лет. В течение двух лет после начала действия договора обеим частям полуострова надлежит объединиться в Корейскую федерацию. Как только МАГАТЭ подтвердит, что Северная Корея полностью свернула свою программу создания ядерного оружия, Вашингтон должен будет подписать с Пхеньяном договор о ненападении, предусматривающий постепенное снятие экономических санкций на протяжении трех лет. Этому договору, однако, должно предшествовать соглашение о том, что он будет автоматически аннулирован в случае, если появятся признаки того, что Северная Корея отказывается от сотрудничества или начинает новую ядерную программу.
США, Южная Корея, Япония и Европейский союз – основные члены Организации энергетического развития Корейского полуострова (ОЭРК, KEDO), созданной для того, чтобы координировать реализацию Рамочного соглашения, – сохранят свою организацию и предоставят Северной Корее два новых легководных ядерных реактора, оговоренных в первоначальном документе. ОЭРК также возобновит поставки в Северную Корею тяжелого топлива и будет продолжать их до тех пор, пока не завершится строительство первого реактора.
В дополнение к вышеназванным мерам Китай и Россия должны будут согласиться поддержать Северную Корею экономически, посредством инвестиций. США, Южная Корея, Япония, Китай и Россия – все внешние заинтересованные стороны – должны внести свой вклад в предоставление Северной Корее компенсаций за окончание программы, связанной с ракетами дальнего радиуса действия.
Наконец, через пять лет после подписания договоренностей следует учредить Форум безопасности Северо-Восточной Азии, участниками которого станут четыре внешних стороны, а также Северная и Южная Корея. Этот форум должен будет обеспечить долговременный мир и стабильность в регионе.
От того, как будут распределены по срокам различные стадии второго этапа, зависит успех всего предприятия. Поэтому лидеры всех стран-участниц (или их высокопоставленные представители) должны встретиться лично, чтобы согласовать этот договор. Для того чтобы договор работал, необходимо, чтобы его подписали все заинтересованные стороны: Северная и Южная Корея, Япония, Китай, Россия и США.
Некоторые части всеобъемлющего договора (такие, как договор о ненападении, подписанный США и Северной Кореей, или договор о прекращении ракетной программы) должны существовать в форме отдельных соглашений, на которые будет ссылаться текст основного договора, но которые не будут являться его приложениями. Их следует полностью согласовать и ввести в действие до того, как будет подписан всеобъемлющий договор. Немедленно после подписания всеобъемлющего договора Северная Корея обязана приступить к полному свертыванию и урановой, и плутониевой программ и позволить наблюдателям МАГАТЭ контролировать свои действия. Только после того как МАГАТЭ подтвердит, что с этими программами покончено, подписываются договоры о ненападении и о ракетной программе: первый – Пхеньяном и Вашингтоном, второй – Пекином, Москвой, Пхеньяном, Сеулом, Токио и Вашингтоном.
Сумма двух частей
Изначально реакция Вашингтона на ядерную и плутониевую программы Северной Кореи сводилась в основном к осуждению Пхеньяна. Затем, в начале января 2003 года, президент Буш и государственный секретарь Пауэлл предприняли определенные шаги для того, чтобы снизить создавшуюся напряженность. После трехсторонней встречи с Южной Кореей и Японией (в ходе которой Сеул и Токио выступали в пользу дипломатического урегулирования проблемы) Вашингтон в конце концов согласился начать переговоры с Пхеньяном. Однако администрация Буша ограничила эти переговоры обсуждением того, каким образом Северная Корея может выполнить свои международные обязательства. Сейчас настало время выйти за эти узкие рамки и перейти к политике разрешения всех проблем, существующих на Корейском полуострове.
Подобный сдвиг особенно важен, учитывая нынешние крайне серьезные разногласия между Сеулом и Вашингтоном. Как раз в тот момент, когда ситуация вокруг Северной Кореи вступила в стадию кризиса, отношения между США и Южной Кореей оказались на самом низком уровне за всю свою историю. Корейский антиамериканизм – это не просто иной, отличный от американского взгляд на отношения с Северной Кореей. На волне антиамериканизма в декабре 2002-го президентом страны был избран Но Му Хён, который победил своего соперника, сторонника более жесткого курса, пообещав продолжить «политику солнечного тепла» Ким Дэ Чжуна. Что еще более важно, он заявил, что Южная Корея займет новую, более активную позицию во взаимоотношениях с США. Таким образом, Америка больше не сможет навязывать свою волю Южной Корее, население которой становится все настойчивее и нетерпеливее.
По счастью, предлагаемый выше мирный процесс отвечает главным требованиям всех заинтересованных сторон. Он обеспечит Северной Корее базовую безопасность, которой она добивалась, и не обяжет Вашингтон подписывать договор о ненападении до того, как Пхеньян свернет свои урановую и плутониевую программы. Не исключено, конечно, что Северная Корея будет настаивать на своем, несмотря на предоставленные всеми ведущими внешними сторонами гарантии безопасности и перспективу подписания всеобъемлющего договора. В этом случае в основе избранного курса следует оставить изоляцию или экономическое давление со стороны Вашингтона и его союзников. Только теперь у этой тактики окажется больше убедительных оправданий и ей проще получить единодушную и продолжительную поддержку всех игроков в регионе. Таким образом, выгоды от следования описанному выше пути велики, а потери весьма ограниченны. Бездействие же может стать самым опасным выбором из всех существующих.
1. Рамочное соглашение 1994 года призывало приложить все возможные усилия для того, чтобы поставить в Северную Корею два легководных ядерных реактора – один в 2003 году, второй в 2004-м. Еще до того как Северная Корея признала наличие у нее урановой программы, что сделало весьма неопределенным будущее Рамочного соглашения, казалось маловероятным, что первый реактор будет поставлен раньше 2008 года, а второй – раньше 2009-го. Справедливости ради нужно заметить, что ответственность за эту задержку несут обе стороны, и прежде всего Северная Корея, которая зачастую демонстрировала несговорчивость по практическим вопросам, касающимся выполнения соглашения.
2. Октябрьский визит на родину японцев, похищенных Северной Кореей, по плану должен был продлиться две недели. После того как Пхеньян признал существование урановой программы, Япония отказалась от своего первоначального решения и потребовала, чтобы к похищенным могли присоединиться их северокорейские родственники. Интересен тот факт, что, хотя спор остается нерешенным, Токио и Пхеньян предпочли обсуждать проблему, не привлекая общего внимания, и это при том, что Япония ясно дала понять, что от этого вопроса зависит будущее отношений с Северной Кореей.
3. В долларах США ВВП 1994 года составляет 404 млрд (исходя из курса 800 вон за один доллар, существовавшего в 1994-м), а ВВП 2001 года составил 422 млрд (исходя из сегодняшнего, значительно более низкого курса обмена – 1 290 вон за доллар).
4. Если бы в 1994 году не было подписано Рамочное соглашение, Северная Корея, благодаря своей плутониевой программе, имела бы к сегодняшнему дню достаточно плутония для 30 ядерных зарядов. Критики соглашения не должны игнорировать этот факт.
