Россия в глобальной политике

Исполнилось 10 лет со времени первой зарубежной интервенции Владимира Путина – операции в Грузии. С тех пор было проведено еще две – на Украине и в Сирии, в 2014 и 2015 годах соответственно. И все же стоит задаться вопросом: когда Путин дает добро на применение военной силы открыто или тайно против других стран? И почему это происходит?

С моей точки зрения, чтобы руководство Россию всерьез рассматривало подобный вариант действий, должно иметься, по крайней мере, два условия. В широком смысле их можно определить так. Во-первых, Путин должен увидеть серьезную угрозу жизненно важным интересам России, которая, как ему представляется, не может быть отведена никакими другими средствами, как только силой; я бы назвал присутствие подобных угроз «Условием 1». Ситуация в Грузии, сложившаяся к 2008 г., угрожала ключевым интересам России в нескольких отношениях, включая нападение на союзника или дружественное государственное образование (то же самое касалось и Сирии в 2015 г.). Что еще важнее, озабоченность по поводу того, что один из постсоветских соседей Москвы может “переметнуться” и вступить в альянс, который Россия считает враждебным. Полный перечень жизненно важных интересов России, и как они отстаиваются посредством интервенций, можно найти в Разделе 4 ниже.

Второе условие применения военной силы Россией против другой страны: Москва должна иметь обоснованную надежду на то, что подобные действия приведут к абсолютному снижению уровня угроз жизненно важным интересам России («Условие 2»). Это может не означать решительной победы, но российские лидеры должны быть уверены, что выгоды от применения силы перевесят издержки и российская армия либо победит в конфронтации, либо, по крайней мере, создаст тупиковую ситуацию, которая ограничит способность государства, являющегося объектом нападения, серьезно подрывать жизненно важные интересы России.

Опять-таки оба условия должны присутствовать для того, что путинская Россия прибегла к широкомасштабному применению военной силы против других государств; если присутствует лишь одно из этих условий, этого недостаточно. С моей точки зрения, все три случая, в которых Путин дал добро на широкомасштабное применение военной силы за рубежом – в Грузии, на Украине и в Сирии – отвечают этим критериям. Лишь одно из этих двух условий присутствовало во время революций в Кыргызстане и Армении, и именно по этой причине Кремль решил не прибегать к военной интервенции в эти две бывшие советские республики. Давайте более детально исследуем эти два случая.

I. Зарубежные военные интервенции Росси при Путине

I.A. Война России с Грузией 2008 года

В апреле 2008 года саммит НАТО в Бухаресте должен был ознаменовать собой кульминацию усилий администрации Джорджа Буша, направленные на то, чтобы побудить альянс формально пригласить бывшие советские республики Грузию и Украину присоединиться к нему. Хотя в конечном итоге саммит не предложил ни той, ни другой стране вожделенный План действий по членству в НАТО (ПДЧ) – отчасти благодаря противодействию канцлера Германии Ангелы Меркель – в его заключительном коммюнике все же говорилось, что «НАТО приветствует евроатлантические устремления Украины и Грузии, которые желают стать членами НАТО. Сегодня мы договорились о том, что эти страны станут членами НАТО». Путин, бывший в то время премьер-министром, но игравший непосредственную роль в отдании приказа о начале военной операции в Грузии, наверно, посчитал это обещание и неявную перспективу предоставления этим странам ПДЧ неприемлемой угрозой нескольким жизненно важным интересам России: сохранение союзников на территории бывшего СССР и их активное сотрудничество с Москвой; гарантии того, что Россия будет находиться в окружении дружественных стран, среди которых она может играть ведущую роль, и в сотрудничестве с которыми она сможет процветать; и недопущение появления и/или экспансии враждебных России держав и/или альянсов на границах с Россией или в непосредственной близости от них.

Следовательно, как это виделось из Кремля, Условие 1 появилось после саммита НАТО 2008 года. Но имелось ли также Условие 2? В Грузии это было именно так (чтобы понять разницу между Грузией и Украиной того времени, см. разделы I.B. и II.B.1 ниже). Владимир Путин и его местоблюститель в Кремле, тогдашний президент Дмитрий Медведев, решили, что могут успешно защитить вышеупомянутые интересы России таким способом, который создаст существенные геополитические выгоды – а именно: нераспространение НАТО в Грузию – и при этом не понести неприемлемых военных или экономических расходов. Хотя Грузия выделила немало живой силы и техники для операции в Афганистане под руководством НАТО и кампании в Ираке под руководством Соединенных Штатов, она не была членом НАТО, поэтому альянс не мог сослаться на Статью 5 в случае применения Россией силы против Грузии. И по расчетам Кремля, США и их союзники вряд ли захотят участвовать в полевой операции для защиты этой маленькой, удаленной страны на Южном Кавказе при отсутствии договорных обязательств. Российские лидеры также знали, что их армия достаточно сильна для того, чтобы быстро подавить сопротивление грузинской армии, несмотря на все проблемы, с которыми сталкивалась тогда российская военная машина. Экономический бум конца 1990-х и начала 2000-х позволил России профинансировать серьезное наращивание военной силы и увеличение мощи страны, согласно докладу, который я недавно подготовил в соавторстве с Наби Абдуллаевым из Московской высшей школы социальных и экономических наук.

Наконец, лидеры России знали, что если они смогут спровоцировать президента Грузии Михаила Саакашвили первым применить военную силу против одной из двух сепаратистских провинций Грузии, Южной Осетии или Абхазии, это могло бы оправдать российскую интервенцию внутри страны и на международной арене. Это увеличивало вероятность того, что возможное наказание со стороны Запада за нападение на Грузию будет иметь меньше негативных последствий, чем недопущение вступления Грузии в НАТО. На самом деле есть убедительные доказательства того, что развертывание российских войск в Южной Осетии началось до того, как Саакашвили отдал приказ начать наступление на суше. В конечном итоге, Независимая международная комиссия ЕС по расследованию конфликта в Грузии обнаружила, что грузинские войска начали наземное наступление на столицу Южной Осетии Цхинвали вскоре после 3 часов после полуночи 9 августа 2008 года. Тот факт, что грузинская армия первой предприняла наступление на суше, не только дал Москве предлог для применения силы, но и помог смягчить негативную реакцию Запада на действия России против Грузии. 

I.B. Российская интервенция на Украине: весна 2014 г. – до настоящего времени 

Приход к власти в Киеве Виктора Януковича в 2010 г. существенно снизил вероятность скорого присоединения Украины к НАТО, тем самым устранив необходимость российской интервенции, как это виделось из Москвы. Но все изменилось в феврале 2014 г., когда прозападная фракция правящей элиты Украины изгнала Януковича и захватила власть в стране на волне народных ожиданий, что лидеры Украины попытаются интегрировать свою страну в западный мир. Среди прочего, лидеры революции Евромайдана пообещали заключить Соглашение об ассоциации с ЕС, включавшее военное сотрудничество, такое как «совместные учения… в рамках Общей политики в сфере безопасности и обороны». Что еще важнее, соглашение об ассоциации включало в себя Глубокое и всестороннее соглашение о свободной торговле (ГВССТ), которое делало просто невозможным участие Украины в Евразийском экономическом союзе под руководством Москвы и тем самым подрывало надежды России на втягивание Украины в свою орбиту. Российское руководство опасалось, что Соглашение об ассоциации и ГВССТ побудит Киев решительно встать на путь, ведущий к членству в ЕС, а затем и в НАТО. Это означало бы не только крах надежд Путина на то, что ему удастся заманить Украину в российский торговый блок, но также и то, что у самого «крыльца» России мог появиться потенциальный военный соперник.

И снова Путин увидел неприемлемые угрозы, по крайней мере, четырем жизненно важным интересам России: (1) сохранение союзников и их активное сотрудничество с Россией; (2) дружественные государства на границах России; (3) недопущение появления и/или экспансии враждебных России стран и/или альянсов на границах России или вблизи этих границ; и (4) обеспечение жизнеспособности и стабильности крупных российских экспортных и импортных потоков. Короче, с точки зрения Путина, явно присутствовало Условие 1.   

Условие 2 также присутствовало в послереволюционной Украине. Весной 2014 г. обстановка гораздо больше способствовала пересечению там «красной черты» с точки зрения России, чем шестью годами ранее, когда тогдашний президент Украины, прозападный Виктор Ющенко, лоббировал НАТО, чтобы Украине был предоставлен ПДЧ. В 2008 г. Украина имела законно избранного президента, функциональное правительство, и в стране не было очагов политического насилия. Это означало, что центральную власть нельзя было игнорировать как нелегитимную, и что Киев мог более эффективно отреагировать на вмешательство или интервенцию соседней страны. В отличие от той ситуации, после революции Евромайдана в стране воцарился полный хаос. Новое правительство поначалу не могло установить контроль над всей страной, и в нескольких провинциях то и дело вспыхивали столкновения с протестующими и пророссийскими активистами. Кремль ухватился за эти столкновения, представив их как доказательство серьезной угрозы, нависшей над этническими русскими на Украине. Утверждалось, что долг России – защитить их. Царящая на Украине неразбериха также сказалась на вертикали управления внутри украинской армии, которая сильно ослабла за годы недофинансирования и плохого управления. Печальное на тот момент состояние украинской военной машины, где даже аккумуляторы для бронетранспортеров приходилось покупать на общественные пожертвования, резко контрастировало с российскими войсками, более многочисленными, лучше обученными и вооруженными, чем украинские подразделения. Наконец, как и в случае с Грузией, расчет Путина состоял в том, что ни одна западная страна не захочет отправлять своих солдат на Украину, чтобы воевать там с российской армией. Все это не оставляло сомнений в том, что в военном отношении Россия одержит верх. Более того, Путин мог исходить из того, что Запад отреагирует на интервенцию в Украине так же, как и на войну с Грузией, поэтому издержки будут временными и менее значительными, чем выгоды (в этой части его расчеты оказались неверны).  

I.C. Российская интервенция в Сирии: 2015 г. – настоящее время 

Когда в Дамаске начались массовые протесты в 2011 г. с требованием освободить политзаключенных и провести демократические преобразования, западные страны расценили это как еще одно народное восстание против жестокого диктатора. Однако Путин иначе оценивал эти протесты – как начало еще одной «цветной революции», устроенной Западом с целью свержения союзника России. Тем не менее, до 2015 г. он не решался на военное вмешательство. Однако к сентябрю 2015 г. стало понятно, что при объединении умеренных повстанцев и исламистов, связанных с международными террористическими организациями, включая ИГИЛ и Аль-Каиду, Башар Асад мог быть отстранен от власти. Подобный исход подмочил бы репутацию Россию как надежного защитника своих союзников. Это также крайне отрицательно сказалось бы на жизненно важных интересах России: сохранение союзников и их активное сотрудничество с Москвой. В долгосрочной перспективе изгнание Асада могло бы также оказать крайне негативное влияние на другие жизненно важные интересы России, такие как недопущение крупномасштабных или постоянных терактов внутри страны, а также недопущение отделения от России целых территорий. В 2015 году казалось вполне возможным, что Сирия после Асада будет управляться такими организациями как ИГИЛ и Аль-Каида и станет гаванью для воинствующих исламистов, в том числе и тех, которые поклялись нападать на Россию и создать халифат в южных регионах России, где преобладает мусульманское население. Падение Асада также привело бы к утрате базы российского ВМФ в Тартусе и к потере выгодных контрактов на поставки вооружений с высокой добавленной стоимостью. Последнее повредило бы другим жизненно важным интересам России: обеспечение жизнеспособности и стабильности крупных рынков российского экспорта. Короче, в Сирии образца 2015 года присутствовало Условие 1.

Налицо было и Условие 2. Во-первых, сам Асад приветствовал российскую интервенцию, тем самым дав России законные основания для участия во внутрисирийских разборках. Кроме того, Россия уже имела военное присутствие в Сирии, что позволяло ей доставлять туда военные грузы без привлечения ненужного внимания. Также важно было и то, что ни одна западная страна не была готова отправлять своих солдат воевать за Сирию. Наконец, Путину могло казаться, что Запад не введет серьезных экономических санкций против России за эту интервенцию, что еще больше увеличивало выгоды от защиты светского, промосковского режима в Сирии.

II. Когда Россия не вмешивалась (вопреки фактам)

II.A. Армения 2018 г. и Кыргызстан в 2005 и 2010 гг.: отсутствие Условия 1  

Следует отметить, что Россия Путина не вмешивается в военные дела другого государства лишь потому, что там идет революция. Путин воздерживался от вмешательства во время так называемых цветных революций в Кыргызстане (2005 и 2010) и Армении (2018), потому что победившие там новые лидеры сигнализировали свое желание и дальше участвовать в интеграционных проектах под руководством России и не демонстрировали намерения попытаться выйти из зоны влияния России. Путинская Россия также не совершает военную интервенцию лишь потому, что постсоветская страна переживает демократизацию. Рейтинг демократии в Армении, и Кыргызстане выше, чем в полуавторитарной России. Более того, пример обеих стран предполагает, что постсоветские государства могут выстраивать более дружественные отношения с конкурентами России, если только они не стремятся к членству в альянсах, которые Россия считает враждебными или соперничающими. Армения недавно подписала Соглашение об ассоциации с ЕС (хотя и выхолощенное из-за России), и она участвует в программе НАТО «Партнерство ради мира». Войска Армении принимают участие в афганской компании под руководством НАТО, и даже принимали участие в иракской компании США (выведены в 2008 г.). Что касается Кыргызстана, то на его территории размещалась военная база США (которую Бишкек закрыл, вроде бы, под давлением России).

II.B: Украина 2008 г. (и Черногория 2016 г.?): Отсутствие Условия 2 

II.B.1. Почему в 2008 году мишенью стала Грузия, а не Украина? 

Вспоминая события 2008 г., аналитики невольно задаются вопросом: почему Россия не осуществила тогда интервенцию на Украине? В конце концов, президент Ющенко активно лоббировал ПДЧ и получил такое же обещание членства в НАТО на Бухарестском саммите, что и Саакашвили. Разница в том, что Условие 2 в недостаточной степени присутствовало на Украине 2008 года. Возможно, Путин считал, что одновременная интервенция в двух странах потребовала бы опасного перенапряжения его армии. Вооруженные силы Украины были крупнее ВС Грузии, и Ющенко не давал и вряд ли мог дать Путину предлог для вмешательства, как это сделал Саакашвили. Путин также мог полагать, что стремление Грузии стать членом НАТО – более серьезная угроза, особенно с учетом того, что напряженность вокруг Южной Осетии и Абхазии нарастали весной и летом 2008 года. Он также мог думать, что наказание Запада за такую двойную интервенцию было бы долговременным и болезненным, что могло бы уменьшить или даже свести на нет выгоды от недопущения вступления Грузии и Украины в НАТО. Что еще важнее, как уже выше отмечалось, Украина, в конце концов, перешла красную черту, проведенную Россией. В 2010 г. Ющенко проиграл на выборах президента более дружественному Москве Виктору Януковичу, который приложил все старания к тому, чтобы снять озабоченность России, объявив, что Украина не будет стремиться стать членом НАТО и продлит пребывание российского черноморского флота в Крыму на несколько десятилетий.

II.B.2. Черногория?  

Хотя два гражданина России были арестованы за мнимое участие в попытке насильственного отстранения от власти в 2016 г. премьер-министра Черногории Мило Дукановича, ратовавшего за присоединение этой страны к НАТО, неясно, участвовало ли российское правительство в попытке государственного переворота. Москва категорически отрицает свою роль, тогда как власти Черногории придерживаются версии о том, что заговор был режиссирован «российскими националистами», и что в этом могут быть замешаны российские власти. В любом случае, в Черногории 2016 г. отсутствовало Условие 2 для интервенции российской армии. С одной стороны, Россия рассматривала стремление Черногории вступить в НАТО как угрозу ее национальным интересам (хотя очевидно, что это членство было бы меньшей угрозой, чем расширение НАТО в страны, граничащие с Россией, на которые Москва смотрит как на зону своих привилегированных интересов). Однако, с другой стороны, в Черногории не стояли российские войска, и их невозможно было разместить незаметно. Более того, российская военная интервенция в Черногории, возможно, стала бы спусковым крючком для дополнительных санкций со стороны ЕС и США – помимо тех, которые они наложили на Россию за ее действия на Украине и в Сирии – и эти санкции могли перевесить выгоды от недопущения присоединения этой маленькой страны к НАТО. Если за попыткой изгнания Джукановича действительно стояло российское государство, то это означало бы, что Россия была ограничено в выборе вариантов недопущения вступления Черногории в НАТО и предпочла подстрекать к революции.

III. Кто может быть следующим (если таковые имеются)?

Молдова, где в  сепаратистской провинции Приднестровье расквартирован крупный российский воинский контингент (против воли части политического руководства Молдовы), может стать следующей мишенью российской интервенции. Путин мог бы осуществить интервенцию в эту страну, где партии, лояльные пророссийски настроенному президенту Молдовы, и ее прозападное правительство должны столкнуться в важных парламентских выборах следующего года, если стремление Молдовы к интеграции с ЕС и более глубокому сотрудничеству с НАТО зайдет слишком далеко, как это ему видится. Существует также вероятность того, что Путин может пойти по пути дальнейшей эскалации на Украине или в Грузии, если одна из этих стран сможет убедить НАТО предоставить ей ПДЧ. Однако подобная перспектива маловероятна как для них, так и для Молдовы. Вот почему, хотя Россия продолжит использовать сепаратистские анклавы во всех трех странах в качестве рычага в своих усилиях не допустить их присоединение к НАТО, вероятность более масштабной российской интервенции в краткосрочной перспективе невысока, хотя ее нельзя полностью исключать.

IV. Приложение: жизненно важные национальные интересы России

Оригинал опубликован на сайте Russia Matters