Современный мир проходит в своем развитии через очень сложный и опасный этап. Это очевидно сегодня не только для видных экспертов в сфере мировой политики, но и для любого, кто открывает свежий номер газеты или смотрит последнюю сводку телевизионных новостей. История распорядилась таким образом, что на исходе второго десятилетия XXI века человечество столкнулось с множеством разнообразных вызовов и угроз безопасности, от ответов на которые напрямую зависит наша общая судьба. Одни угрозы достались в наследство от прошлых эпох, другие возникли буквально на наших глазах; некоторые вызовы уже сегодня напрямую влияют на повседневную жизнь, иные – пока лишь маячат на линии горизонта.
Социальная мобильность в мировом масштабе
В политической сфере информационно-коммуникационная революция меняет механизмы политической мобилизации, делает устаревшими традиционные партийные системы и партии как таковые. Новые технологии, потенциально способные обеспечить прорыв в развитии политической демократии, на практике гораздо чаще становятся инструментом в руках безответственных правых и левых популистов. Формируются принципиально новые механизмы и алгоритмы манипуляции общественным мнением, навязывания обществу упрощенных представлений и стереотипов, предпринимаются постоянные и отнюдь не безуспешные попытки стирания граней между истиной и ложью, между информацией и пропагандой.
Крайне неоднозначно и противоречиво воздействие новых технологий на систему международных отношений.
С одной стороны, технический прогресс создает предпосылки для расширения сотрудничества между государствами, народами, регионами, частным бизнесом и институтами гражданского общества. Появляются совершенно новые возможности для того, что социологи обозначают «восходящей социальной мобильностью» – как для отдельных людей, так и для целых государств. Мы лучше знаем друг друга, с большими основаниями имеем право говорить о себе как о едином человечестве.
С другой стороны, новые технологии невольно ведут к снижению стабильности и предсказуемости мировой политики – как на глобальном, так и на региональном уровнях. Они быстро оказываются на вооружении биржевых спекулянтов и финансовых махинаторов, международных террористов и главарей транснациональных мафиозных группировок. Государственные институты, как правило, оказываются в положении догоняющих, их реакция часто запоздала и недостаточна (в том числе и потому, что приоритеты в значительной степени все еще определяются традиционной повесткой дня, унаследованной из прошлого столетия).
Наиболее угрожающими являются вызовы в сфере международной безопасности. Достаточно сослаться на угрозы, исходящие из киберпространства. Их сегодня часто сравнивают с угрозой, порождаемой наличием ядерного оружия. Определенные параллели действительно напрашиваются, но есть и существенные различия. Ядерное оружие всегда было и по-прежнему находится в распоряжении узкого круга «избранных» держав, и хотя он расширяется, но очень медленно, при активном противодействии всего международного сообщества. Кибероружие очень «демократично», его способно создать и использовать по сути любое государство, и даже негосударственные акторы. Причем в силу специфики этого нового вида оружия такие негосударственные акторы, как транснациональные корпорации, международные организации, общественные объединения, сетевые структуры нередко обладают гораздо более мощными ресурсами, чем государства.
Кроме того, ядерное оружие создавалось и развертывалось не в целях последующего применения, а для сдерживания потенциальных противников. Страх глобальной ядерной войны предполагал максимальную осторожность и высокую ответственность ядерных держав. С кибероружием дело обстоит иначе – мало кто сейчас считает, что его применение создает непосредственную угрозу всему человечеству. А потому соблазн применения может оказаться слишком большим. При этом кибероружие в значительной степени анонимно, кибератака может быть произведена практически из любой точки планеты, и реальный киберагрессор останется неопознанным, а следовательно – и ненаказанным.
Дело не ограничивается угрозами национальной безопасности; угрозы, исходящие из киберпространства, затрагивают и частный бизнес, и каждого отдельного человека, использующего современные цифровые технологии. Кумулятивный эффект этой комплексной опасности приобрел такие масштабы, что от международного сообщества требуется коллективная оценка сложившейся ситуации и принятие срочных мер.
Не хочу выглядеть убежденным пессимистом – происходящие изменения порождают не только опасности, но и новые возможности. И, конечно, новые технологии – это все-таки главным образом наше общее достояние, а не проклятие. Сегодня мы живем в среднем намного дольше, чем предыдущие поколения, у нас больше самых разнообразных возможностей для самореализации. У современного человека шире круг общения, чем у его предков, разнообразнее источники информации, он чаще путешествует и в целом живет более насыщенной, яркой и интересной жизнью. Тем не менее очевидный факт: новые технологии ставят перед человечеством немало принципиальных вопросов, на которые пока не найдено адекватных ответов.
Не поддаваться историческому пессимизму
Наверное, нельзя считать случайностью, что сегодня во многих странах мира, включая и Россию, новые технологии чаще всего воспринимаются через призму порождаемых ими новых угроз и вызовов, а не создаваемых ими новых возможностей. Повсеместно нарастают настроения антиглобализма, ностальгии по ушедшему в прошлое понятному и предсказуемому миру ХХ века.
Нередко приходится слышать мнение о том, что, ограничив участие в глобальных процессах, можно оградить себя от негативных последствий непредсказуемых флуктуаций в мировой экономике и политике. Изоляционизм выдается за патриотизм, а беспомощность в вопросах мировой политики и экономики представляется чуть ли не принципиальной позицией. Но изоляционизм не имеет перспектив. Он обрекает любую страну на ущербное положение, при котором, будучи лишенной возможности влиять на процессы глобализации, она в то же время сама испытывает на себе ее негативные последствия.
Точно так же трудно согласиться с точкой зрения о том, что кто-то может выиграть от снижения управляемости международной системы, от обострения противоречий между различными центрами силы, от возникновения региональных конфликтов. Эрозия мирового порядка, расширение зоны хаоса и неопределенности в мировой политике в стратегическом плане будут губительны для всех, в том числе и для России.
Перед международным сообществом стоит поистине историческая задача восстановления управляемости современного мира на принципиально новой технологической основе, выстраивания нового миропорядка на десятилетия вперед. По масштабам эта грандиозная задача сравнима с программой переустройства мира, разработанной в середине прошлого века странами-победителями во Второй мировой войне. Но тогда новый мировой порядок создавался в первую очередь в интересах группы государств-победителей. Порядок XXI века окажется легитимным (а значит – и эффективным), только если в работе над ним примет участие все мировое сообщество – богатые и бедные страны, частный сектор и международные организации, мировое экспертное сообщество и институты гражданского общества.
На протяжении последних десятилетий мы были свидетелями, а в какой-то степени и участниками попыток продвижения различных идей переустройства мира, в том числе и с учетом меняющейся технологической основы этого мира. Около тридцати лет назад в Советском Союзе, например, были провозглашены идеи «общечеловеческих ценностей», «баланса интересов», «разумной достаточности», «общеевропейского дома» и т.п.
В середине 80-х годов прошлого столетия серьезно рассматривали вопрос о полной ликвидации ядерного оружия во всем мире. Вот что вспоминал по этому поводу легендарный советский маршал Сергей Федорович Ахромеев: «Нередко и тогда, в начале 1986 года, и сейчас задают вопрос: а насколько вообще-то реалистична идея полной ликвидации ядерного оружия? Не утопия ли это? Думаю, читатель, даже и не очень посвященный в детали военной службы, понимает, что в Генеральном штабе служат реалисты, имеющие дело с проблемами обороны государства. Им не до фантазий. Почему же именно он стал инициатором разработки плана полной ликвидации ядерных потенциалов, рассчитанного на 15 лет?
Во-первых, именно Генштаб наиболее отчетливо понимает всю опасность накопления огромного ядерного потенциала в условиях многолетнего противостояния военных блоков. На боевом дежурстве в этих военных союзах с готовностью применения, измеряемой несколькими минутами, находятся тысячи стратегических носителей и десятки тысяч боезарядов. Эта невообразимая ядерная мощь, если будет применена, в течение десятков минут может испепелить все живое на Земле.
Во-вторых, Генштабу было ясно, что эту опасность понимали не только у нас, но и на Западе. Мы рассчитывали, что к призыву руководства нашего государства не останется безучастной как администрация США, так и другие страны блока НАТО.
В-третьих, мы надеялись, что если и не удастся за предлагаемый срок полностью ликвидировать ядерное оружие на Земле, то можно будет значительно сократить его количество и уменьшить опасность ядерного противостояния, что тоже имеет значение».
К сожалению, мир оказался не готов к столь радикальному пересмотру принципов международных отношений, и потенциальная возможность вступить в XXI век с обновленным миропорядком была безвозвратно упущена.
Игра в полюса
После распада Советского Союза Соединенные Штаты и их союзники предприняли попытку восстановить управляемость международной системы на принципах «однополярного мира». Допускаю, что авторы этой стратегии искренне верили в благотворность «просвещенной» американской гегемонии не только для самих США, но и для других участников международной системы. Однако сегодня все мы знаем, что попытки построить «однополярный мир» не только не привели к успеху, но и породили множество дополнительных проблем, с которыми международное сообщество сталкивается повсеместно. Кстати, стоит заметить, что против идеи «однополярного мира» активно работают и современные технологии, последовательно подрывающие жесткие иерархии в мировой политике и экономике.
В начале века популярность начала приобретать концепция «многополярного мира» как конструкции более устойчивой, надежной и справедливой по сравнению с «однополярным миром». Однако до сих пор никто так и не сформулировал более или менее конкретного дизайна. Это и понятно. В современных условиях всеобщей взаимозависимости, глобальных производственных цепочек, общемировых финансов, трансконтинентальных миграций, глобализации образования, науки и технологий в подобную «многополярность» верится с трудом: отношения между странами и народами все больше определяются не какими-то судьбоносными стратегическими партнерствами, а бесчисленными конкретными договоренностями, частными соглашениями, общими техническими стандартами и согласованными регуляторными практиками. Мы говорим о многополярности уже два десятилетия, но она по-прежнему упорно не дается в руки. Чересчур неравновесны потенциальные участники «глобального концерта» XXI в., слишком асимметричны их отношения друг с другом, фундаментально подорваны основы традиционной иерархии в мировой политике, избыточную роль обрели негосударственные игроки.
Еще меньше перспектив, как представляется, у концепции «новой биполярности», предполагающей формирование нового миропорядка вокруг центральной оси американо-китайских отношений. Воспроизвести старую модель советско-американского биполярного мира ни завтра, ни послезавтра не удастся. Хотя бы по той простой причине, что в современной международной системе отсутствует понятие «противостояния двух социально-экономических систем», еще и разделенных непримиримыми идеологическими противоречиями. Да и основная часть проблем XXI столетия возникает не между государствами, а всё больше внутри них. Источниками нестабильности, как правило, оказываются негосударственные игроки, противопоставляющие себя существующим правилам и нормам международной жизни.
За два десятилетия после окончания холодной войны мы совместными усилиями фактически разрушили прежнюю Ялтинскую систему, но ничего нового на ее месте построить так и не смогли. И сегодня мир все быстрее катится к хаосу, который угрожает уже не отдельным государствам или регионам, но и всему международному сообществу. Лавинообразное технологическое развитие в этих условиях лишь ускоряет движение к хаосу, порождая новые и новые источники нестабильности и содействуя росту взаимных подозрений и недоверия.
Из истории мы знаем, что переход человечества от одного миропорядка к другому всегда был связан с накоплением новых производственных технологий, и, как правило, катализаторами этого перехода оказывались войны и революции. Сегодня критическая масса технологий для очередного цивилизационного рывка уже накоплена, но новый цикл войн и революций чреват роковыми последствиями не только для отдельных стран, но и для человечества в целом. Поэтому крайне важно сломать устойчивый алгоритм истории: перейти на новый уровень развития мировой цивилизации без очередного глобального катаклизма.
Остановиться у точки невозврата
В условиях, когда стремительно сокращаются возможности что-то навязать извне государству, обществу, социальной либо этнической группе, или даже отдельному индивидууму, остается только путь настойчивых переговоров, нелегких компромиссов, возможно – добровольных обязательств и постепенной эволюции. Грядущий миропорядок в любом случае не заменит нынешнюю систему; он будет постепенно прорастать через нее, как трава прорастает через асфальт. Шансы на успех будут выше, если нам удастся следовать нескольким базовым принципам.
Во-первых, восстановление управляемости по силам только всему международному сообществу и требует совместных усилий. Прошедшие три десятилетия наглядно продемонстрировали несостоятельность попыток строительства нового миропорядка силами и в интересах «клуба избранных», какие бы названия этот клуб ни носил – НАТО, «Большая семерка» или «коалиция единомышленников». Обсуждение должно начаться в рамках ООН как единственной универсальной и безоговорочно легитимной глобальной организации. Это позволит, помимо всего прочего, вдохнуть новую жизнь в ООН путем ее продуманного реформирования.
Во-вторых, новый мировой порядок должен базироваться на безусловном уважении суверенитета всех стран – больших и малых, богатых и бедных, на Западе и на Востоке. «Двойные стандарты» в этой области оказываются ржавчиной, которая неизбежно будет разъедать конструкции создающегося порядка, какими бы прочными они ни казались. Нужно обратить самое пристальное внимание на необходимость восстановления универсального значения и единообразного толкования базовых понятий международного права, без чего говорить о единой системе мировой политики вряд ли возможно.
В-третьих, вопросы безопасности невозможно отделить от вопросов развития – как на региональном, так и на глобальном уровне. Самая яркая иллюстрация этой взаимосвязи – миграционный кризис, в основе которого лежат не только международный терроризм и гражданские войны, но и острые социально-экономические проблемы многих стран Ближнего Востока и Африки. Новый мировой порядок должен включать в себя набор международных режимов, способных на глобальном и региональном уровнях эффективно регулировать управление ресурсами – сырьевыми и энергетическими, водными и продовольственными, информационными и человеческими. Подобно тому как безопасность в мире XXI века не бывает односторонней или эксклюзивной, экономическое развитие и социальная гармония не могут быть ограничены территорией отдельных стран или регионов.
В-четвертых, необходимо отдавать себе отчет в срочности задачи восстановления управляемости современного мира. Он приближается к «точке невозврата», за которой обратить вспять процессы дестабилизации будет очень трудно, если вообще возможно. Продолжение накопления кризисных ситуаций, дальнейшая фрагментация мирового пространства безопасности и развития, сознательный или неосознанный уход от назревших, пусть и болезненных решений, преследование сиюминутных интересов и целей – все это способно привести к трагическим последствиям. Причем масштаб этих последствий будет таким, что на их фоне многие нынешние разногласия и противоречия покажутся мелкими и малозначащими.
* * *
В преддверии нового ХХ столетия, в сентябре 1900 г., знаменитый изобретатель и популяризатор науки Никола Тесла отвечал пессимистам, которые предрекали войны и катаклизмы, в том числе связанные с технологическим прогрессом: «Люди, ведущие разговоры в таком духе, игнорируют силы, которые всё время трудятся, без лишних слов, но неуклонно стремятся к миру. Происходит пробуждение того свободного, филантропического духа… который заставляет людей любой профессии и положения работать не столько ради какой-либо материальной выгоды или вознаграждения – хотя рассудок может внушать и это, – сколько, главным образом, ради успеха, ради удовольствия его достижения и ради благ, которые они, возможно, смогут дать своим соотечественникам». Пробуждение этого духа Тесла, естественно, связывал с новыми техническими возможностями человечества. К сожалению, правы оказались оппоненты автора, ХХ век вверг планету в невиданные бедствия, отчасти усугубленные технологиями. Но как тогда, так и сейчас решают не технологии, а люди, именно от них зависит, пойдут ли открытия и изобретения во благо или во зло. Нынешнему поколению политиков предстоит заново отвечать на этот вопрос.
