Слово, которое наиболее емко характеризует происходящее в мире, – «неопределенность». И дело не только в скорости и обилии событий, хотя и по этим показателям ситуация не имеет аналогов. Международная среда переживает качественные изменения, ставя под сомнение классические методы анализа. Они как минимум требуют совершенствования, если не кардинального обновления.
Ульрих Бек призывает к принципиально новому взгляду – методологический национализм, на котором базируется современное изучение общественных процессов, не соответствует реалиям глобального мира. Евгений Гонтмахер и Никита Загладин утверждают, что исчерпалась сама парадигма, заданная эпохой Просвещения, – и снова причина в неравномерности и нелинейности явлений глобализации. Генри Киссинджер в поисках ответа на сегодняшние вопросы, напротив, обращается к наследию классиков консерватизма, однако и он признает, что привычное мировоззренческое деление на реалистов и идеалистов устарело.
Главный вопрос, с которым сталкивается и исследователь международных отношений, и их непосредственный участник, касается роли и содержания фактора силы в мировой политике. Хотя никто не отменял и не отменит военную мощь, информационное общество выдвигает на передний план и другие инструменты. Константин Косачев обращается к понятию «мягкой силы», которая считается все более важным элементом успеха любого государства на глобальной арене, и анализирует российский ресурс в этой сфере. Опыт Пекина по наращиванию «мягкой силы» описывают Ольга Борох и Александр Ломанов – с середины прошлого десятилетия КНР прилагает целенаправленные усилия для распространения китайского видения по всему миру. Примером тому может служить статья Сюн Гуанкая – автор, затрагивая многогранную проблему отношений в треугольнике Китай–США–Россия, ненавязчиво продвигает китайское представление о гармонии в международных делах.
Лидером в области «мягкой силы» всегда считалась Европа, которая призывала идти за собой, ссылалась на рецепт собственного успеха. Сейчас Европейский союз едва ли в состоянии предложить себя в качестве образца для подражания. Констанца Штельценмюллер фантазирует о том, какой может стать единая Европа через 10 лет, обобщая предположения в трех сценариях – от умеренно безнадежного до относительно оптимистического. Себастьян Маллаби прямо заявляет, что судьбы Старого Света зависит исключительно от Берлина.
У Америки свой букет проблем, особняком среди них – Иран и Афганистан. Кеннет Уолтц, вступая в полемику с большинством специалистов, доказывает, что обретение Ираном ядерного оружия укротит страсти и обеспечит стабильность на Ближнем Востоке. Джон Подеста и Стивен Хэдли размышляют над тем, как уйти из Афганистана, чтобы, с одной стороны, сохранить там свое присутствие, с другой – обеспечить внутреннее спокойствие. Вероятность достижения стабильности обратно пропорциональна степени внешнего, прежде всего американского участия, полагает Иван Сафранчук. Афганцам надо дать возможность самим установить баланс сил у себя дома. Махмуд Сохейл сетует, что официальный Исламабад не способен вести тонкую и дальновидную игру в Афганистане.
При неблагоприятном сценарии эта страна может превратиться в источник террористической и экстремистской угрозы для всей Центральной Азии, а через нее и России. Основная структура, которая обязана противостоять дестабилизации – Организация Договора коллективной безопасности, – остается ограниченно дееспособной. Аркадий Дубнов пытается понять, есть ли вообще шанс консолидировать ОДКБ на какой-либо идейно-политической основе, приемлемой для всех стран-участниц. Рафик Сайфулин объясняет недавнюю приостановку членства Узбекистана неверием в потенциал ОДКБ, однако выступает за укрепление связей на двусторонней основе. Мурат Лаумулин подчеркивает важность организации, но признает наличие трудностей с выстраиванием эффективной работы. Анатолий Адамишин вспоминает события в Центральной Азии начала 1990-х гг., когда Москва возглавила усилия по прекращению жестокого междоусобного противостояния в Таджикистане. Многие угрозы того времени актуальны и теперь. Так, в середине позапрошлого десятилетия борьба за власть в Афганистане катализировала нестабильность в соседних государствах, ситуация может повториться.
Марк Катц проводит неожиданную параллель. Так же, как вторжение СССР в Афганистан в 1979 г. свело на нет политические успехи Кремля на Ближнем Востоке в предшествующие десятилетия, так и поддержка Россией сирийского режима Башара Асада подрывает то немалое, чего достиг в этой части мира Владимир Путин. Руслан Курбанов размышляет, может ли «весна» начаться в самой консервативной державе Ближнего Востока – Саудовской Аравии. А Геворг Мирзаян разбирает события в Египте, в политическом устройстве наиболее населенной и потенциально крайне влиятельной страны арабского мира происходит тектонический сдвиг.
В следующем номере мы обратимся к состоянию БРИКС, снова взглянем на политику Азиатско-Тихоокеанского региона, привлекающего все больше внимания, затронем проблемы национализма и другие темы.
