Лейтмотивом предстоящего в 2006 году Санкт-Петербургского саммита «большой восьмерки» под председательством России будет глобальная энергетическая безопасность. Во-первых, это действительно одна из важнейших международных проблем, и подобная дискуссия давно напрашивалась в повестку дня «восьмерки». Во-вторых, энергетика – одна из немногих выигрышных тем, которые наша страна с ее растущим глобальным энергетическим потенциалом могла бы предложить для дебатов партнерам.
Понятие «энергетическая безопасность» не имеет четкого определения, являясь, по выражению экспертов Международного энергетического агентства, «комплексной концепцией, направленной на защиту потребителей энергии от перебоев в поставках, вызванных чрезвычайными обстоятельствами, терроризмом, недоинвестированием в инфраструктуру либо плохой организацией рынков». В развитых странах система защиты от чрезвычайных ситуаций в виде собственных стратегических резервов нефти уже носит достаточно продвинутый характер. Так что исходя из контекста международного энергетического диалога можно предположить: обсуждение вопросов энергетической безопасности сосредоточится в ближайшее время на таких темах, как организация рынков и широкий спектр проблем доступа к ресурсам.
Коль скоро Россия хочет ощущать себя полноценным членом «элитарного клуба», к этой дискуссии необходимо подойти с точки зрения объективных интересов международного сообщества, а не пытаться просто использовать благоприятную конъюнктуру в собственных интересах. Наша цель – не «продать энергоресурсы», а внести посильный вклад в создание более устойчивого международного энергетического механизма, который в свою очередь расширит наши возможности на международных рынках. Так что же имело бы смысл обсуждать под председательством нашей страны?
«БОЛЬШАЯ ВОСЬМЕРКА» И ЭНЕРГОБЕЗОПАСНОСТЬ
Не стоит строить иллюзии относительно того, что дискуссия в рамках «восьмерки» существенно продвинет человечество к решению энергетических проблем. Ведь «большая восьмерка» – это далеко не монолитный организм с не очень понятным статусом. Однако не следует и недооценивать значение совместного с мировыми лидерами обсуждения глобальных проблем – к тому же в той области, где Россия явно конкурентоспособна и имеет жизненно важные интересы.
Вообще говоря, системный подход к организации работы над решением конкретных проблем человечества не характерен для «восьмерки». В рамках этого форума само общение между лидерами зачастую бывает важнее результата. Тем не менее, начиная с встречи в 2000-м на Окинаве, вопросы энергетики неизменно получали отражение в итоговых документах саммитов (правда, в весьма сжатом формате и в основном в контексте развития возобновляемых источников энергии и борьбы с глобальным изменением климата). За последние восемь лет состоялись две специальные встречи министров энергетики стран «восьмерки», на которых вопросы глобальной энергетической безопасности обсуждались более предметно. По итогам одной из таких встреч (Детройт, 3–4 мая 2002 г.) были кратко сформулированы основные принципы международного взаимодействия в сфере обеспечения энергетической безопасности. В последнее время между странами «восьмерки» активизировались двусторонние «энергетические диалоги», активным участником которых является Россия.
Можно выделить некоторые наиболее приоритетные проблемы.
Во-первых, очевидно, что в ближайшие годы нефтяная тематика продолжит доминировать в глобальном энергетическом диалоге. Конкуренция между различными источниками энергии (газ, уголь, атомная энергия, возобновляемые и нетрадиционные источники) возможна лишь в стационарной энергетике (в первую очередь электроэнергетике), где, кстати, потребление нефти в последние десятилетия сократилось до исторического минимума. Но «мобильность» человечества напрямую связана с нефтью, и пока только с ней: в транспортной сфере, то есть в том сегменте мировой экономики, с которым в решающей степени связаны процессы мирового экономического роста и глобализации, нефть остается практически безальтернативным видом топлива. Кроме того, нефть – это наиболее «глобализованный» мировой энергетический товар: свыше 55 % добываемого в мире «черного золота» становится объектом трансграничных торговых операций (для сравнения: только 33 % добываемого в мире газа и менее 20 % угля поступают в международную торговлю).
Во-вторых, в условиях углубления процессов глобализации мировой экономики и движения экономик различных стран, в том числе России, в сторону большей открытости ключевое значение имеет обеспечение устойчивости глобальных энергетических рынков.
Наконец, в-третьих, продвижение альтернативных технологий выработки энергии, экологически дружественных, содействующих «энергетическому равноправию» наций и снижающих зависимость человечества от ископаемого топлива, похоже, как раз и является миссией «восьмерки», в которой представлены не только ведущие мировые нетто-импортеры энергии, но и государства, способные внести максимальный интеллектуальный вклад в решение этой задачи.
ГЛОБАЛЬНАЯ ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ
При организации дискуссии по глобальным энергетическим проблемам крайне важно абстрагироваться от большого числа поверхностных представлений о природе функционирования мировой энергетики и, самое главное, от ряда дезориентирующих мифов, буквально опутавших в последнее время мировую прессу и экспертное сообщество.
Один из расхожих мифов связан с неверными оценками явлений, происходящих на мировом рынке нефти, и преувеличением негативного влияния высоких цен на экономики развитых стран, якобы вынуждающего мировых лидеров «сбить нефтяные цены любой ценой». Некоторые всерьез рассуждают о том, что западные страны, дескать, заинтересованы в «пакете мер» по снижению мировых цен. Например, в создании «буферных запасов» нефти, которые могли бы выбрасываться на рынок в те периоды, когда цены достигают особо высокого уровня и их необходимо сбить.
Такого рода предложения основаны, во-первых, на ошибочной интерпретации как ситуации с мировыми ценами, так и мотивации правительств развитых стран, а во-вторых, на весьма упрощенном понимании системы ценообразования на рынках нефти. Безусловно, высокие цены оказывают определенное негативное влияние на развитие мировой экономики, прежде всего экономик стран – нетто-импортеров нефти, многие из которых представлены в «восьмерке». По широко известным оценкам МВФ и Всемирного банка, высокие цены на нефть могут снизить темпы роста мировой экономики на 0,25–0,5 % в 2005 году.
Однако очевидно, что интегральное влияние высоких нефтяных цен разнонаправлено. Во-первых, помимо России, еще три участника «большой восьмерки» – США, Великобритания и Канада – являются крупными производителями и экспортерами нефти, экспортируя 50–100 млн т в год. То есть для крупного сегмента экономик этих стран нынешняя конъюнктура весьма выгодна. Во-вторых, бенефициарами в значительной мере являются западные нефтегазовые корпорации (а также финансовые институты, предоставляющие им инвестиционное финансирование), которые участвуют в нефтедобывающих проектах по всему миру, экспортируя таким образом высококвалифицированную рабочую силу и технологии и зачастую репатриируя заработанные капиталы.
И, наконец, в-третьих, не следует забывать о том, что с середины 1980-х мировые цены на нефть формируются не на «выходе» из стран-производителей («франко-граница Саудовской Аравии»), а на финансовых рынках западных стран, где западные же финансовые институты торгуют не физической нефтью, а производными инструментами. Нефтяные фьючерсы – способ помещения капитала, и на высоких ценах хорошие доходы зарабатывают в первую очередь хедж-фонды. Разумеется, значительная часть доходов перераспределяется в пользу стран-производителей, однако нельзя однозначно сказать, что только их экономики выигрывают от высоких цен.
Кроме того, в 1979–1981 годах мировые нефтяные цены были на 25–30 % выше нынешних, если оценивать их в сегодняшних курсовых соотношениях (в долларах 2004 г.). Так что, хотя основания для беспокойства есть, нельзя утверждать, будто нынешние цены достигли наивысшего в истории уровня и чреваты катастрофическими последствиями.
Что касается системы ценообразования на мировом рынке нефти, то западные лидеры, как никто другой, понимают механизмы формирования цен и отдают себе отчет в том, что политика краткосрочного воздействия на рынок не играет существенной роли по сравнению с фундаментальными факторами. Посудите сами: физического дефицита нефти на рынке просто нет, максимальная разница между объемами ее добычи и потребления в течение последнего десятилетия составляла около 2,5 млн баррелей в день. В годовом исчислении это равно примерно трети от общего объема постоянно поддерживаемых коммерческих резервов нефти в странах – членах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которые за последние десять лет колебались в пределах 2,4–2,7 млрд баррелей. С таким дефицитом рынок может существовать достаточно спокойно (резервы легко покрывают отставание нефтедобычи от спроса). При этом складывающиеся высокие цены обусловлены как раз неуверенностью инвесторов, связанной с фундаментальными факторами, формирующими спрос и предложение в долгосрочной перспективе. Сумеет ли предложение нефти угнаться за быстрорастущим спросом? И в какой степени стоит рассчитывать на продолжение столь резкого роста спроса в ближайшие годы?
В 2004-м темпы роста мирового спроса на нефть достигли действительно рекордных 3,4 %, причем лидерами здесь были Китай и другие развивающиеся страны Азии (на их долю пришлось около 0,5 % прироста спроса). В особенности потребление нефти выросло в Китае – на 15,4 % (причем двузначный рост спроса наблюдался здесь второй год подряд), однако многие эксперты призывают не пугаться этих цифр: примерно половину роста спроса в Китае, как и в других странах Азии, обусловили нехватка электроэнергетических мощностей (инертный электроэнергетический сектор, как это часто бывает, не успевает за быстрым развитием экономики) и массовый запуск дизель-генераторов. Понятно, что такая ситуация не продлится долго и будут введены в действие дополнительные электроэнергетические мощности, работающие на газе, угле или атомной энергии. И даже если бурный рост экономики Китая и других азиатских стран продолжится, впредь это не будет связано с какими-то астрономическими показателями прироста спроса на нефть.
Что же касается предложения – способности мировой нефтяной индустрии обеспечить хотя бы умеренный рост спроса (в пределах 2 % в год), то здесь уже не может быть речи о столь долгосрочной уверенности, несмотря на довольно спокойную нынешнюю ситуацию. Хотя человечество, даже по самым консервативным оценкам, обеспечено запасами нефти еще примерно на 40 лет (эти запасы регулярно воспроизводятся, несмотря на то, что еще в 1980 году официально считалось, будто к 2010-му ресурсы в мире иссякнут), 75 % этих запасов сосредоточено в странах ОПЕК – политически нестабильных режимах с неясным будущим.
РОССИЙСКИЕ РЕСУРСЫ И МИРОВОЙ СПРОС
Таким образом, вопрос глобальной нефтяной безопасности во многом связан не с текущей ситуацией на рынке и механизмами воздействия на нее, а с двумя фундаментальными факторами:
1) уверенностью в наличии ресурсов нефти и транспарентностью данных;
2) обеспечением международного доступа к ресурсам.
Поэтому первым возможным направлением диалога о глобальной энергетической безопасности в рамках «восьмерки» может стать тема укрепления доверия в отношении оценки международных запасов нефти.
Специально ничего изобретать не нужно. Еще в 2000 году шесть ведущих международных организаций – Азиатско-Тихоокеанский центр энергетических исследований (АПЕРК), Статистическое бюро Европейского союза (ЕВРОСТАТ), Латиноамериканская энергетическая организация (ОЛАДЕ), Международное энергетическое агентство, ОПЕК и Статистический департамент ООН – предложили разработать и впоследствии начали применять на практике единый международный механизм сбора и универсализации данных о мировых запасах нефти и доступа к ним. Этот механизм (с апреля 2003 г. он официально называется Joint Oil Data Initiative, JODI) обеспечивает наибольшую прозрачность информации о том, какими запасами нефти располагает мировое сообщество; он же призван оказывать стабилизирующее воздействие на мировые рынки, позволяя трейдерам опираться на надежные источники информации, а не на слухи.
Как представляется, поддержка JODI станет в ближайшее время одним из ключевых элементов глобального энергодиалога, и России придется учитывать это при подготовке к саммиту «восьмерки» в Санкт-Петербурге. Было бы весьма полезно взять на себя инициативу в деле продвижения стандартов транспарентности международной нефтяной информации. Правда, при этом придется самим решить для себя ряд важных внутренних проблем. Ведь, во-первых, сведения о запасах нефти относятся в России к категории секретных, а, во-вторых, наша классификация оценки запасов не соответствует международной. Если вторая проблема, несмотря на всю ее сложность, относится к категории технических и, следовательно, разрешима, то первая – это скорее вопрос философского выбора. Трудно назвать причины, по которым нам было бы невыгодно рассекретить данные о нефтяных запасах. Ведь такой шаг может дополнительно капитализировать нас как мировую энергетическую державу и способствовать дооценке наших энергетических компаний международными финансовыми рынками.
Что касается доступа к ресурсам, то эта проблема сложнее. Для ее решения предлагаются самые различные подходы. От возможного пересмотра концепции международного суверенитета в отношении стран, где сконцентрированы жизненно важные природные ресурсы (такая постановка вопроса абсолютно маргинальна и, по сути, неприемлема, но, учитывая нынешнюю международную политику, трудно с уверенностью утверждать, что у подобной идеи нет будущего), до определения условий участия транснациональных корпораций как в разработке нефтегазовых месторождений в разных точках земного шара, так и в крупных транснациональных инфраструктурных проектах, имеющих целью обеспечить доставку ресурсов на мировые рынки.
Для России важно способствовать тому, чтобы эта тема обсуждалась в рамках цивилизованных механизмов, исключающих маргинальные сценарии и защищающих права наций на самостоятельный курс. Дискуссию имеет смысл структурировать вокруг таких проблем, как: (1) международный режим реализации инфраструктурных проектов (пока мультинациональные проекты такого рода воплощаются в жизнь в индивидуальном формате, при котором политические риски регулируются в режиме «ручного управления»); (2) международные стандарты предоставления доступа к энергетическим ресурсам.
Решение первой проблемы будет способствовать серьезному улучшению имиджа России как международной транзитной державы, поскольку в связи с высокими политическими рисками нашу страну в последнее время все активнее пытаются обходить (коридоры Баку – Тбилиси – Джейхан и Баку – Тбилиси – Эрзерум, «Трасека», планируемые газопроводы Туркменистан – Иран и Иран – Турция, идеи строительства транскаспийских трубопроводов).
В отношении второй проблемы к России есть вопросы, избежать которых в ходе дискуссии в Санкт-Петербурге, судя по всему, не удастся. Они связаны в первую очередь с условиями доступа международных корпораций к нефтегазовым ресурсам, активно обсуждаемыми в последнее время в связи с подготовкой новой редакции российского законодательства о недрах. Как известно, есть намерения серьезно ограничить права иностранных инвесторов в том, что касается их доступа к разработке российских нефтегазовых месторождений. Однако существующая редакция законопроекта «О недрах» пока не позволяет точно установить, какой именно правовой режим для иностранных компаний формируется в данной сфере. Предполагается, что значительная часть этого правового режима будет определяться в соответствии с индивидуальными решениями исполнительной власти, при этом четкие критерии отнесения месторождений к «стратегическим» (где участие иностранцев будет ограничено) отсутствуют.
Не следует уходить от такого рода дискуссии, и стоило бы попытаться поставить в этом вопросе точки над «i». Думается, ограничения для иностранных инвесторов способствуют лишь снижению эффективности работы отечественного нефтегазового сектора и не принесут России пользы; дело заключается в эффективности государственного регулирования, а не в гражданстве инвестора. Однако возможны и другие мнения, но в любом случае, если Россия хочет быть полноценным членом сообщества цивилизованных стран, необходима ясная картина того, что в нашей правовой системе иностранным компаниям можно, а что нельзя. В других государствах – участниках «восьмерки» правовая среда построена именно на таких принципах. Есть ощущение, что, даже если мы введем для иностранных инвесторов ограничения более жесткие, но четко сформулированные в виде законодательных норм прямого действия, это будет встречено развитыми мировыми державами с большим пониманием, чем утверждение типа «проблем нет, и речь идет всего о пяти-шести месторождениях, пока не скажем каких». Если же закон «О недрах» будет принят до начала саммита в Санкт-Петербурге (такое возможно), мы только выиграем с точки зрения своего имиджа и избежим ненужной дискуссии на предстоящей встрече на высшем уровне.
На фоне такого рода фундаментальных проблем обсуждение неких сиюминутных шагов наподобие использования стратегических запасов нефти развитых стран для краткосрочного воздействия на рынок вряд ли имеет смысл. По итогам встречи министров энергетики стран «восьмерки» в Детройте подобные идеи уже были отклонены. Их главный недостаток заключается в том, что борьба ведется со следствием – текущими ценами, а не с причиной – фундаментальными ожиданиями дефицита нефти на рынке в будущем. Кроме того, основы рыночной экономики не позволяют надеяться на то, что правительствам развитых стран удастся определить так называемую справедливую цену нефти (или коридор цен) и что вообще такая «справедливая» цена, определяемая субъективно, может существовать (попробуйте, например, определить «справедливый» рыночный курс рубля!). Кстати, и идея «справедливого ценового коридора ОПЕК» в 22–28 долларов за баррель, широко разрекламированная этой организацией еще несколько лет назад, с треском провалилась, поскольку относилась к политико-спекулятивной категории, не имея отношения к реальным процессам, происходящим на мировом рынке.
Безусловно, энергетическая повестка дня «восьмерки» не обойдет и вопросы развития альтернативных технологий выработки энергии. В первую очередь имеются в виду водородные технологии – главная надежда человечества как возможное средство вытеснения нефти в транспортной сфере (см. статью автора «На исходе нефтяной эры» в журнале «Россия в глобальной политике», № 4, июль – август 2004 г.). В принципе России есть чем обогатить эту дискуссию: в последнее время широкий резонанс получили разработки в области водородной энергетики, финансируемые «Норильским никелем». Вполне возможно, что наша страна имеет шансы превратиться в один из международных центров разработки экономически эффективных водородных технологий, и саммит «восьмерки» этому будет способствовать.
Такова могла бы быть примерная повестка дня глобальной энергетической дискуссии в рамках саммита «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге в 2006 году. Ее смысл – в отбрасывании «маргинальных идей» и концентрации на нескольких действительно важнейших приоритетах глобальной энергетической безопасности. Если Россия выработает именно такую повестку дня, у нее появится шанс улучшить свой международный имидж и укрепиться в роли глобальной энергетической державы.
