Трехсотлетний юбилей основания Санкт-Петербурга – хороший повод оценить исторический путь, пройденный Россией в ее взаимодействии с Европой, с внешним миром. Уроки истории, даже те, из которых сделаны правильные выводы, едва ли могут служить полноценным путеводителем для современных политиков. Но без обращения к ним невозможно прокладывать курс в будущее. И тем более это невозможно без реалистичной, адекватной оценки мира, в котором мы живем.
Россия и «европеизация» мира
Русский Северо-Запад еще в позапрошлом тысячелетии стал одним из центров возникновения русской государственности, являясь также каналом взаимодействия между Русью и остальной Европой. Старая Ладога, расположенная недалеко от современного Санкт-Петербурга, и Новгород Великий были городами, где активно велась торговля с прибалтийской Европой и пересекались различные цивилизации. Русь выполняла роль моста, по которому в Европу распространялось культурное влияние великой Византии, а также мусульманского мира, в ту пору опережавшего Европу в культурном плане.
Несмотря на свою относительную молодость, Санкт-Петербург – олицетворение всей истории России. Той России, которая на протяжении тысячелетий формировалась как тигель наций, культур, религий. Переплавляясь и взаимообогащаясь, они создали уникальную цивилизацию, основополагающими чертами которой стали культурная открытость, терпимость к другим народам и верованиям. Как заметил выдающийся петербуржец академик Дмитрий Лихачев, Невский проспект был единственной среди главных улиц европейских столиц, где соседствовали православный Казанский собор, лютеранская церковь Святого Петра, армянская церковь и католический костел Святой Екатерины. В Санкт-Петербурге построена одна из самых прекрасных и величественных мечетей Европы. Есть в городе и замечательный буддистский храм – дацан.
В российском сознании понятие «северная столица» вот уже три столетия ассоциируется с путем в Европу. Город на Неве превратился в символ модернизации России, преодоления отсталости, явившейся результатом войн и завоеваний, которые терзали Русь на протяжении веков. Эта модернизация часто была насильственной, тяжелой для народа. Но она обеспечила государству и нации быстрое развитие на два века вперед, создала условия для расцвета великолепной культуры, обогатившей всю Европу.
Санкт-Петербург связан и с другой, куда более противоречивой попыткой модернизационного прорыва – с построением социализма. Именно здесь пустило корни рожденное на западе континента марксистское учение. У советской эпохи были свои достижения, в частности всеобщее образование и развитие фундаментальных наук. Но модернизация по-советски стоила слишком дорого, не позволяла в полной мере раскрыть творческий потенциал нации и надорвала ее силы. Путь оказался тупиковым. А страна, первоначально устремившись вдогонку за передовыми державами, прежде всего европейскими, стала все больше отставать от них. Огромный вред нанесла и культурная самоизоляция, в которую мы ввергли себя. Она противоречила самому духу, генетической сути России.
Военно-политическая конфронтация с богатыми и передовыми государствами была заведомо невыгодной для России. Результат известен: одержав ценой огромных жертв историческую победу в Великой Отечественной войне, мы так и не смогли выиграть мир, послевоенное урегулирование и развитие.
Сейчас страна вступила в третий за последние три столетия этап модернизации. В общественном сознании он ассоциируется с возвращением в Европу, туда, откуда изначально вышла Россия, впитав в то же время живительные соки цивилизаций Азии.
Сегодня интеграция с Европой имеет иной смысл, нежели десятилетия или столетия тому назад. Европейские ценности – права человека, демократия, личная свобода, неприкосновенность частной собственности, рыночный способ производства – распространились по всему миру. Европейским путем идет не только Америка, но и значительная часть Азии, особенно ее восток и юго-восток. В современных условиях этот путь, по сути, ведет к созданию общей цивилизации, хотя, конечно, каждая страна и каждый регион выбирают собственную дорогу. Сохраняя свои национальные черты, все большее число стран ориентируются на ту модель развития, которая доказала свою эффективность.
Эта своего рода «европеизация» мира фактически ставит точку в бушевавших триста лет спорах между российскими западниками и славянофилами, либералами и почвенниками, а в последние десятилетия между сторонниками равнения на Запад и адептами евразийского пути. Часто их дебаты были плодотворными и полезными для понимания того, в каком направлении следует двигаться. Но нередко они просто отвлекали от осуществления необходимых России реформ. Зачастую дебаты сводились к разногласиям между той частью общества, которая была готова к интеграции и конкуренции с динамично развивавшимся Западом, и теми, кто этой конкуренции боялся или не хотел. Между тем в наши дни равнение на Азию не означает больше тяготения к традиционалистскому, коллективистскому развитию, авторитарному правлению. И с запада, и с востока Россия окружена динамично растущими конкурентоспособными государствами и все более открытыми обществами.
В мире немало государств и народов, которые по разным причинам не сумели, во всяком случае пока, встроиться в новую успешную цивилизацию. В основном они расположены к югу от российских границ – в Центральной и Южной Азии, в Африке, на Ближнем Востоке. Перед нами простая альтернатива: либо Россия хочет быть вместе с богатыми, развивающимися и демократическими государствами, либо с бедными, деградирующими и авторитарными. Вряд ли кто-нибудь из истинных патриотов захочет, чтобы его Родина оказалась во второй группе стран. Россияне сделали свой выбор, вырвавшись из оков конфронтации, истощавшей силы государства и народа, отказавшись от социально-экономической системы, ограничивавшей личную свободу и инициативу. Системы, которая давала все меньше слабым, а сильным – связывала руки и которая доказала свою историческую неэффективность. История решила за нас, куда нам двигаться: к прогрессу, благосостоянию и свободе.
Вызовы нового времени
Казалось, что дорога к прогрессу и процветанию, «к Европе», «на Запад» будет быстрой и легкой, а окружающая обстановка – благоприятной, мирной и стабильной.
Реальность во многом оказалась иной. Накопленное отставание, неэффективная структура экономики, деморализация значительной части элиты, усталость общества после неимоверно трудных семи десятилетий, наконец, просто ошибки привели к чудовищному спаду и длительному системному кризису. Результаты реформ были противоречивыми или незаметными. Осязаемый эффект от преобразований, хотя еще и очень неустойчивый, проявился только в последние годы, когда установилась относительная политическая стабильность, а люди начали привыкать к работе в новых условиях.
Запад, на помощь которого так рассчитывали, начиная реформы, не оправдал ожиданий. А та поддержка, что мы получили, зачастую приводила к противоположным результатам, содействуя нашим ошибочным стратегиям. Нам оказывали внешние знаки уважения и внимания, например приняв Россию в «восьмерку» и постепенно повышая ее статус в этой организации. Но и не очень церемонились, действуя в ряде случаев без учета мнения России. Вспомним хотя бы расширение НАТО. Однако самое главное в том, что, несмотря на имевшиеся трения, в целом внешний мир был дружественным и нам больше не нужно было отвлекать ресурсы на противостояние.
Отказ России от социалистического пути и последовавший за ним развал международной системы, построенной на идеологической и военно-политической конфронтации, послужили катализатором глубоких изменений в мире. И не только к лучшему. Наряду с новыми возможностями появились и весьма опасные новые угрозы и вызовы. Не все из них удалось сразу распознать.
Набиравшие обороты процессы, объединяемые термином «глобализация», – увеличение доли внешней торговли в мировом ВВП, рост объемов и ускорение движения мировых финансовых потоков, многоуровневая информационная революция – стимулировали темпы развития передовых стран, сумевших извлечь пользу из этих изменений. Отрыв этих государств от остального мира увеличился и по уровню общего экономического развития, и по качеству человеческого капитала, который стал играть беспрецедентно важную роль в производственном процессе.
Россия же, борясь с трудностями перехода от одной социально-экономической системы к другой, не поспевала за мировым развитием. До сих пор мы не сумели использовать уникальное преимущество, унаследованное от советской системы, – высокообразованное население, его творческий потенциал. Промедление с проведением реформы системы образования, профессиональной подготовки угрожает полной утратой этого фактора современной мощи, главного, наверное, источника модернизации нашей страны. Глобализация, новая открытость мира – это вызов, но вызов позитивный, которым надо суметь воспользоваться, чтобы не остаться на обочине, среди отстающих. Наша задача – не отгораживаться от глобализационных процессов, а разработать комплексную стратегию приспособления к новым процессам и явлениям, выгодную для общества и страны. Пока такой продуманной стратегии у нас нет.
Параллельно с глобализацией набирает обороты иной, опасный процесс – деградация системы поддержания международной безопасности вкупе с нарастанием общей нестабильности, в том числе военно-политической. Размораживаются конфликты, заглушавшиеся двухблоковой системой, дисциплиной холодной войны. Появились и новые очаги противостояния, что объясняется социальными и экономическими различиями между странами и внутри стран. Нынешняя информационная открытость только усугубляет это положение. Миллиарды людей, живущих в нищете и бедности, постоянно видят на экранах телевизоров образы иного мира – недостижимо богатого, существующего в другом, недоступном измерении.
Рискну высказать политически некорректную, даже провокационную мысль. В результате национально-освободительных движений 1940–1990-х годов количество независимых государств увеличилось в четыре раза. Но немалая часть из них недееспособна, не в состоянии обеспечить экономический рост и элементарные права населения. Образовались целые регионы нестабильных, деградирующих государств, опасных для самих себя, собственного населения и мирового сообщества. Можно сказать, что эксперимент с самоопределением оказался в значительной степени неудачным.
Социально-экономические дисбалансы приводят к росту общественных и религиозных противоречий, которые в свою очередь порождают террор. Естественно, мировое сообщество должно искать рецепты для искоренения глубинных экономических и социальных причин терроризма. Но будем реалистами. Многие из недугов настолько запущены, что почти неизлечимы. Именно поэтому нужна и радикальная терапия – комплексная, в том числе силовая, борьба против террористических организаций, группировок и даже государств, поддерживающих их, против злостных распространителей оружия массового поражения (ОМП).
Россия больше многих стран пострадала от террористической «чумы XXI века». Чеченский метастаз международного терроризма начал разрастаться на близлежащие регионы, грозил катастрофой и чеченскому народу, и всей нашей стране, и мировому сообществу. Расползание этой болезни мы остановили. Силовым путем, часто с чрезмерными жертвами, тяжелыми издержками, но – остановили. В России лучше, чем во многих других обществах и государствах, понимают необходимость решительной борьбы с терроризмом, надеются на сохранение и укрепление международной антитеррористической коалиции.
Опасность многократно возрастает из-за того, что существует возможность использовать все более разрушительные средства. Благодаря научному прогрессу ОМП становится все доступнее. Не исключено смыкание проблемы международного терроризма с проблемой распространения ОМП, и это требует решительных совместных действий всех ответственных стран, выработки и претворения в жизнь специальной стратегии. В одиночку ни одна страна, сколь бы мощной она ни была, заведомо не справится с этой задачей и будет лишь способствовать усугублению проблемы, провоцируя нарастание скрытого и открытого противостояния.
Стремление к обладанию оружием массового поражения подстегивается растущей политической и военной нестабильностью во многих регионах мира, участившимися случаями применения или угрозы применения военной силы, особенно вне рамок международного права. «Югославский», а теперь, видимо, и «иракский синдром» будут подталкивать многие страны к приобретению ОМП, к гонке вооружений.
Военная сила возвращается на первый план мировой политики после периода, когда казалось, что она отходит в тень, уступая место экономическим и гуманитарным инструментам. Мир все менее предсказуем и все более опасен. С учетом этого России необходимо срочное реформирование сил общего назначения, сохранение опоры на ее ядерный потенциал – сокращаемый, но быстро обновляемый и модернизируемый. Ведь ядерный потенциал является гарантом не только безопасности страны, но и предотвращения деградации мировой политики.
Обостряются и многие другие всеобъемлющие проблемы безопасности: рост международной преступности, увеличение производства и оборота наркотиков, нарастание незаконной миграции. Усугубление традиционных глобальных проблем (загрязнение окружающей среды, изменение климата, сокращение площади лесов, истощение рыбных запасов в Мировом океане, сокращение запасов качественной пресной воды) угрожает среде обитания человека, обостряет социальные болезни многих регионов, создает почву для конфликтов, подрывает надежды на поступательное развитие.
Вызывают тревогу и нарастающие дисбалансы в мировой торговле, рост протекционистских настроений, стремление ряда держав, особенно крупнейших, решать свои экономические проблемы в одностороннем порядке, за счет других. Такие тенденции угрожают не только устойчивости международного экономического порядка, но и политической стабильности.
Ситуация осложняется кризисом в сфере управления международными отношениями. Многие организации, созданные в иную эпоху и для иных задач, становятся жертвами собственной институциональной инерции, теряют адекватность. Между тем международное сообщество пока не демонстрирует способность к радикальному реформированию существующих или созданию новых организаций. Образуется своего рода «вакуум управляемости».
Деградации управляемости способна противостоять «большая восьмерка». Для того чтобы этот клуб мог в максимальной степени использовать свой потенциал, ему необходимо придать формальные функции, создать постоянно действующий секретариат, который содействовал бы систематической подготовке совещаний и контролировал бы выполнение принятых решений. (Подробнее см. доклад «большой теневой восьмерки», опубликованный в этом номере.)
На протяжении десятилетий успешно развивался Европейский союз, мотор экономического и социального развития целого континента, источник беспрецедентной для Европы политической стабильности. Все более весомо звучит голос ЕС в мировой экономике. Но и Евросоюзу нелегко приспособиться к новому миру. Общая европейская внешняя политика и политика безопасности отстает от вызовов времени. Нередко она формируется по низшему общему знаменателю, тонет в бюрократической рутине. В результате кажется, что сложение сил европейских держав приводит не к увеличению, а к уменьшению их суммарного потенциала. Мы видим, что в ЕС ищут выход из этой ситуации. Россия крайне заинтересована в том, чтобы Европейский союз играл на мировой арене важную роль. Большинство интересов совпадают.
Несколько лет назад наша страна сделала исторический выбор: сближение с Евросоюзом было объявлено одним из главных, если не самым главным приоритетом внешней политики. Установилось взаимопонимание, появилась привычка к общению друг с другом. Но конкретные решения запаздывают или вовсе не принимаются. Отчасти это результат недостаточной инициативности российской политики на европейском направлении, отставания нашего управленческого аппарата, призванного обеспечивать связи с ЕС, недостатка, а то и отсутствия специализированных институтов сотрудничества. Но проблема существует и с другой стороны. Это – чрезмерная забюрократизированность Евросоюза, лишающая политику динамичности и решительности. Политические заявления руководителей ЕС, стран-членов теряются в процессе согласований. Результативность диалога низка, в том числе по вопросам, которые важнее всего для России: снятие ограничений на доступ российских товаров, облегчение и взаимная отмена визового режима, сокращение долга бывшего СССР. Чтобы добиться прорыва, необходим творческий подход, новый взгляд на наши общие перспективы. Неукоснительное следование букве многочисленных европейских норм и правил часто оказывается тормозом для развития отношений, жизненно необходимых обеим сторонам.
Европейский союз как влиятельная сила необходим всем европейцам и миру в целом для заполнения «вакуума управляемости», для укрепления международной стабильности. Это нужно и для того, чтобы не допустить ситуацию, при которой только одна страна евроатлантического сообщества – США – обладает способностью и волей противодействовать новым угрозам. И пользуется этим по собственному усмотрению. Такое положение опасно и неприемлемо. В конечном итоге оно не отвечает и американским интересам. Одно дело, когда мощь является основой для лидерства в коалиции союзников. Другое – когда оказывается, что лидеру не на кого положиться, а его могущество начинают воспринимать как притязание на гегемонию, а то и прямой вызов безопасности. Это будет только усугублять «вакуум управляемости», вести к новым расколам и ошибкам, цена которых может оказаться запредельной.
Это в полной мере проявилось в ходе войны в Ираке. Односторонние действия США и их союзников вызвали неприятие большинства государств и подавляющей части мирового сообщества, в том числе российского общественного мнения, подпитали «вакуум управляемости», еще больше дестабилизировали мировую политику. Американцы, вынужденные действовать на негативном информационном фоне, сами подрывают свой моральный и политический авторитет лидера мирового сообщества, разрушают коалицию ответственных держав, призванную противостоять новым вызовам. К тому же «ненужная война» ведет к огромным человеческим жертвам, усиливает недоверие и ненависть к Западу в мусульманском и арабском мире.
В трудном положении находится и такой традиционный инструмент обеспечения безопасности, как НАТО. Выполнив к началу 1990-х свою историческую миссию, альянс оказался на перепутье. Раздавались голоса в пользу его реформирования, превращения в инструмент противодействия угрозам. На этом пути НАТО, если бы она взяла в союзницы Россию, могла бы стать эмбрионом новой системы безопасности. Победили, однако, инерция и косность. НАТО пошла по пути расширения, реформы носили по большей части косметический характер. Возникло множество проблем в отношениях с Россией, была потрачена масса энергии на малоконструктивные дискуссии.
В результате НАТО сдала позиции и оказалась чуть ли не на обочине мировой политики. Россия готова сотрудничать с альянсом в рамках нового формата, который мы создаем вместе. Нынешний диалог наконец приобретает, в отличие от прошлого периода, деловой и полезный обеим сторонам характер. Но мы не можем не сомневаться относительно того, сумеет ли НАТО, уже однажды упустившая свой шанс, стать эффективным инструментом международной безопасности в новых условиях.
Беспокойство и опасения вызывает нарастание разногласий в рамках традиционного евроатлантического сообщества. Причины их известны. Это и различия в ценностях, которые проявились после исчезновения общей внешней угрозы. И увеличивающийся разрыв между военно-политическими потенциалами. И склонность США к односторонним действиям. Углубление противоречий может быть крайне опасным для мира. Ведь сегодня, как никогда, необходимо единство всех ответственных держав, сохранение и расширение коалиции по борьбе с терроризмом и другими не менее грозными вызовами международной безопасности. Вот почему в России стали даже раздаваться призывы к тому, чтобы мы начали играть роль политического моста-интегратора, препятствующего дальнейшему разъединению двух берегов Атлантики.
В Европе существует еще целый ряд организаций, которые вносят вклад в общеевропейский процесс. Однако, по сути, многие из этих учреждений дублируют друг друга, создавая ненужную конкуренцию. Рано или поздно европейцам придется заняться инвентаризацией существующих институтов, оценить их необходимость с точки зрения современных и будущих вызовов.
В модернизации нуждается и Организация Объединенных Наций – центральный орган международного правопорядка. Многие справедливо обращают внимание на недостатки этой организации, созданной в другую эпоху. Вместе с тем ООН остается единственным всеобъемлющим механизмом поддержания мира. Задача, которую Россия считает одной из первостепенных, – не допустить разрушения этого механизма, особенно процедуры принятия решений Советом Безопасности. В то время как вызовы безопасности и стабильности нарастают, а многие из прежних организаций слабеют и деградируют, подрыв ООН недопустим. Окончательный отказ от свода правил и политических традиций Организации Объединенных Наций означал бы дальнейшее сползание мира к хаосу. Вряд ли кому-то захочется разделить славу Герострата.
Это не значит, что система ООН неприкосновенна. Совет Безопасности нуждается в серьезных реформах, которые позволили бы качественно повысить его эффективность, в том числе за счет включения в него новых гигантов. Возможно, в этом случае стоило бы подумать и о введении правила «квалифицированного вето» – например, когда решение не принимается, если право вето используют две страны.
Необходимо извлечь уроки из кризиса вокруг Ирака, вызвавшего острые разногласия между постоянными членами Совбеза ООН. Мы не можем позволить, чтобы ООН, подчинившись воле одной страны или меньшинства, пошла бы против мнения большей части мирового сообщества, в том числе России. В то же время недопустимо, чтобы решения ООН не выполнялись. В прошедшем десятилетии мировому сообществу, включая Россию, следовало жестче настаивать на безусловном выполнении Ираком решений о разоружении и полной ликвидации запрещенных видов вооружений, не допускать массовых нарушений Багдадом прав человека, в том числе элементов геноцида (применение химического оружия против курдов). Тогда болезненного кризиса удалось бы избежать.
Сохранение того, что получило название антитеррористической коалиции, необходимо для систематического предупреждения и противодействия новым вызовам, с которыми человечеству предстоит все больше сталкиваться в грядущие десятилетия. В начале 1990-х мы упустили возможность основать союз для поддержания мира и стабильности. Им могла бы стать коалиция, созданная для отражения иракской агрессии против Кувейта, но из-за политического легкомыслия и второстепенных противоречий этого не случилось. Вторично упустить такой шанс было бы безответственно.
Антитеррористическая коалиция, которая возникла после трагедии 11 сентября 2001 года, в будущем должна стать фундаментом нового союза для предотвращения угроз, для создания стабильного и справедливого миропорядка. Первоначально такой союз мог бы формироваться на основе «большой восьмерки» с последующим вовлечением других ключевых государств, таких, как Китай, Индия. Этот альянс в принципе мог бы стать и своего рода исполнительным органом СБ ООН.
Россия должна настаивать на том, чтобы международные проблемы решались на многосторонней основе. Односторонние действия допустимы лишь в экстренных случаях, когда под прямой угрозой находятся жизненно важные интересы государств.
Внешняя политика XXI века
Реальность современного мира диктует ряд достаточно очевидных принципов, на которых должна основываться внешняя политика России.
Ее цель – обеспечение долговременных благоприятных условий для модернизации страны. Политические и особенно экономические ресурсы должны не распыляться, а концентрироваться ради выполнения главной задачи. На практике это означает прагматическую линию на избежание конфронтации в тех случаях, когда не затрагиваются жизненно важные национальные интересы. К последним относятся территориальная целостность, безопасность граждан, максимальное сохранение суверенитета, насколько это возможно и выгодно в условиях нового мира. В остальных случаях Россия должна находиться над схваткой, участвуя в конфликтах только в качестве посредника или миротворца.
К важнейшим интересам относится поддержание мира и стабильности в государствах бывшего СССР, развитие с ними особо тесных отношений; не исключается долгосрочная перспектива добровольной и взаимовыгодной реинтеграции с некоторыми из них.
Политика должна быть нацелена и на максимально благоприятную для России интеграцию в мировую экономику. Эта интеграция является залогом внутренних экономических и социальных реформ, повышения благосостояния народа. Она предусматривает предельно возможное интеллектуальное взаимодействие с ведущими странами, необходимое для развития главного фактора успеха будущей России – ее человеческого капитала.
Курс на союз с передовыми демократическими державами не означает, что мы должны отворачиваться от остального мира или плестись в хвосте более могущественных государств. Активность нужна там, где это выгодно. В наших интересах – дружественные или партнерские отношения и с Китаем, и с европейскими государствами, и с ЕС в целом, и с США, и с арабским миром… В условиях динамично меняющегося мира многовекторность обеспечивает гибкость на международной арене.
Базовым принципом российской внешней политики должна стать нацеленность на получение экономической выгоды. Защита экономических интересов страны, российского бизнеса, основных групп населения имеет безусловный приоритет над многими геополитическими амбициями и соображениями престижа. На этих понятиях строилась политика XIX и XX столетий, но не может базироваться политика века XXI. Приучив мировое сообщество уважать наши экономические интересы, мы сделаем большой шаг на пути превращения в современную державу. Проверкой того, насколько Россия готова к действиям в новых условиях, будет ситуация в послевоенном Ираке: многое зависит от того, удастся ли Москве добиться, чтобы наша страна принимала участие в послевоенном миротворчестве и восстановлении.
За последние три столетия своей истории Российское государство переживало взлеты и падения. Из-за внутренних катаклизмов наша страна в значительной степени «проиграла» ХХ век. Если разумно использовать и наращивать сохранившиеся ресурсы, проводить национально ориентированную и адекватную современным требованиям открытую политику, у России есть хорошие шансы «выиграть» XXI век и стать одной из главных несущих конструкций нового мира. И тогда в Европу – из Санкт-Петербурга или Владивостока – мы будем не лазить через окно, а входить через дверь.
