Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 3 (май – июнь) за 2010 г. © Council on Foreign Relations, Inc.
На саммите НАТО-2010, который назначен на ноябрь, члены альянса собираются принять новую «стратегическую концепцию» развития. Отношения НАТО с Россией – один из главных вопросов повестки дня. После распада Советского Союза Соединенные Штаты и их союзники по Североатлантическому альянсу создали новый мировой порядок, пришедший на смену тому, что существовал в годы холодной войны, и практически исключающий участие в нем России. НАТО и Европейский союз обращаются с Россией как с аутсайдером, исключая Москву из основных институтов евро-атлантического сообщества после принятия в свои ряды стран Центральной и Восточной Европы. Изоляция России – это отчасти дело ее собственных рук. Приостановка движения по пути демократии и периодические приступы внешнеполитической несдержанности вынуждают НАТО продолжать играть роль преграды от возобновления вспышек российского экспансионизма.
И все же Запад совершает историческую ошибку, обходясь с Россией, как со стратегическим изгоем. Как ясно показывают примеры мирного урегулирования после окончания Наполеоновских войн и Второй мировой войны – в отличие от договоренностей по итогам Первой мировой войны, – включение прежних соперников в послевоенный порядок играет весьма значимую роль в укреплении мира между великими державами. Поэтому присоединение России к расширенному евро-атлантическому порядку должно стать для НАТО важнейшим приоритетом.
Россию раздражало расширение альянса еще в ту пору, когда он начал переманивать новых членов из бывшего советского блока в начале 1990-х гг. Однако экономический и военный упадок России и превосходство Запада побудили членов НАТО пренебречь возможными последствиями недовольства России.
Политологи Даниел Дьюдни и Джон Айкенберри отмечали: «По мере того как американский потенциал рос, а российский – снижался, вашингтонские политики все чаще действовали так, будто мнение России уже ничего не значило, а Соединенные Штаты могли делать все, что им заблагорассудится».
Однако стратегический ландшафт с тех времен радикально изменился, и цена исключения России из евро-атлантического порядка существенно возросла. Благодаря повышению цен на энергоносители, заново проведенная Кремлем централизация власти и экономическое восстановление России вернули страну к жизни. Сейчас Россия уверена в себе и способна потеснить НАТО – именно тогда, когда Запад срочно нуждается в сотрудничестве с Москвой по целому ряду вопросов, включая сдерживание ядерных амбиций Ирана, контроль над вооружениями и нераспространение ядерного оружия, стабилизацию Афганистана, борьбу с терроризмом и энергетическую безопасность.
Более того, продолжающаяся экспансия НАТО сделала вопрос о месте России в евро-атлантическом порядке еще более неотложным. В новой Военной доктрине РФ, опубликованной в феврале этого года, Россия определила расширение НАТО как главную внешнюю угрозу. Альянс взвешивает все «за» и «против» принятия в свои ряды Грузии и Украины – шаг, который приведет к опасной эскалации напряженности с Россией. На самом деле российско-грузинская война 2008 г. до некоторой степени стала отражением беспокойства Москвы по поводу геополитического дрейфа Грузии в сторону Запада. И вместо того чтобы просто возражать против расширения НАТО, Россия сейчас предлагает собственные идеи о перестройке евро-атлантической структуры безопасности. В ноябре 2009 г. российское правительство выпустило проект нового Договора о европейской безопасности, в который вошли предложения Москвы касательно панъевропейских институтов. У союзников НАТО, похоже, больше нет возможности бесконечно откладывать рассмотрение вопроса о месте России в постбиполярном мире.
Решение вопроса о том, как привлечь Россию в евро-атлантическое пространство, лежит на поверхности: Россия должна стать членом НАТО. Конечное принятие страны в альянс было бы логическим завершением создания евро-атлантического порядка, в котором НАТО является главным институтом безопасности. Начав процесс расширения после распада советского блока, западные союзники должны теперь сделать все, что в их силах, чтобы завершить его интеграцией России и других стран СНГ в альянс.
Конечно, есть много других вариантов построения панъевропейского порядка: например, выработка договора между НАТО и возглавляемой Россией Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ); подъем авторитета Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), членом которой является Россия; принятие предложения России о новом Договоре о европейской безопасности. Но сейчас, когда НАТО – самый мощный военный альянс в мире – насчитывает 28 членов, а еще больше стран остаются на подходе, все другие варианты – это просто стратегические интермедии. Каждая страна станет либо членом НАТО, либо аутсайдером. Единственный логический путь к панъевропейскому порядку тем самым подразумевает интеграцию России в альянс.
Москва может отказаться от вступления, принимая во внимание те требования и ограничения, которые подразумевает членство, и предпочесть следовать своим курсом. Но если основные институты евро-атлантического сообщества в конечном счете не сумеют распространиться на Россию, пусть это случится из-за ошибок Кремля, а не потому, что атлантические демократии не сумели продемонстрировать видение или волю к принятию России в панъевропейский порядок.
Один альянс – две стратегии
С момента своего создания в конце 1940-х гг. евро-атлантический порядок имел двойственный характер. С одной стороны, западные институты стремились обеспечить коллективную оборону от внешних угроз путем накопления вооруженных сил для защиты территории стран-членов (в основном против Варшавского пакта) и переброски вооруженных сил (например, в Косово и Афганистан). С другой стороны, они стремились обеспечить коллективную безопасность от внутреннего соперничества за счет военной, политической и социо-экономической интеграции (через НАТО и Европейское экономическое сообщество – предшественника ЕС). Но между этими двумя миссиями всегда создавалась напряженность.
Коллективная оборона требует, в первую очередь, концентрации военной мощи посредством максимизации национальных средств вооружения и координации принятия решений. В данном случае преследуется цель – создать противовес для внешних угроз. Коллективная же безопасность, наоборот, требует главным образом рассредоточения мощи путем обобщения и вооружений, и командования. Таким образом преследуется цель нейтрализовать внутренние угрозы за счет центростремительной силы интеграции.
В период холодной войны разделение обязанностей между институтами было относительно четким. НАТО занималась коллективной обороной через наращивание мощи против советской угрозы, а также коллективной безопасностью за счет упрочения сплоченности членов. Тем временем Европейское экономическое сообщество (впоследствии ЕС) сосредоточилось на превращении Западной Европы в зону прочного мира посредством экономической и политической интеграции.
После окончания холодной войны атлантическим демократиям стало труднее находить баланс между коллективной обороной и коллективной безопасностью.
Соединенные Штаты видят в НАТО в основном инструмент для переброски вооруженных сил, и используют его, чтобы собрать европейских партнеров, которые способны внести вклад в миссии далеко за пределами европейского театра. Страны Западной Европы имеют тенденцию считать альянс инструментом укрепления мира и процветания в Европе и поэтому сопротивляются усилиям США по превращению его в средство проведения военных кампаний по всему миру. Тем временем новые члены из Центральной и Восточной Европы смотрят на НАТО более традиционно – как на бастион против России. Их озабоченность коллективной обороной означает, что они предпочитают НАТО-центристский, а не ЕС-центристский евро-атлантический порядок. Однако тот факт, что они неохотно наращивают мощь и параметры Евросоюза с военной точки зрения, означает, что это может ослабить трансатлантические связи. Более дееспособный Европейский союз жизненно необходим, чтобы сохранить геополитическую актуальность Европы для Соединенных Штатов.
Политика принятия России в НАТО в качестве приоритета альянса заметно обострила бы напряженность между этими столь различными стратегическими перспективами. В Соединенных Штатах прагматики будут заинтригованы, а либералы-вильсонианцы и неоконсерваторы отшатнутся. В Западной Европе, которая все еще с трудом переваривает непрерывный поток новых членов ЕС и НАТО, идея, вероятно, повысит «усталость от расширения». А в Центральной и Восточной Европе, где страх перед Россией все еще силен, подобная политика вызовет ужас, если не самую настоящую панику. Более того, нельзя не признать, что сама мысль разрешить России присоединиться к Североатлантическому альянсу звучит диссонансом с миссией альянса времен холодной войны, не говоря уже об отступлении России от демократических реформ и ее неуклюжем подходе к «ближнему зарубежью». Тем не менее перспектива членства России в НАТО, сулит большие надежды на разрешение не только проблемы более эффективного построения панъевропейского порядка, но и проблемы противоречий, ожидающих Североатлантический блок в будущем.
Добро пожаловать в клуб
В пользу принятия России в НАТО можно привести главным образом пять доводов.
Во-первых, открытие дверей НАТО перед Россией восстановит одну из главных функций евро-атлантического порядка – предоставлять коллективную безопасность посредством центростремительной силы интеграции. С точки зрения большинства членов альянса, Россия застряла на стратегически ничейной земле; она не заслуживает ни безусловного отпора в интересах коллективной обороны, ни горячих объятий в интересах коллективной безопасности. Формирование видения того, как будет происходить будущее вступление России в НАТО, позволит преодолеть это подвешенное состояние. Альянс, если ему не дадут повода действовать противоположным образом, начнет протягивать руку России, дав ей тем самым почувствовать демократизирующее и умиротворяющее воздействие интеграции, как это произошло с Германией в 1950-х гг., а со странами Центральной и Восточной Европы – в последние два десятилетия.
НАТО снова станет главным гарантом коллективной безопасности в Европе и обретет новый смысл существования – завершение создания мирного панъевропейского сообщества.
Во-вторых, постепенная интеграция России в НАТО вдохнет новую жизнь в трансатлантические связи, превратив Европу в более сильного геополитического партнера, в котором столь безотлагательно нуждаются Соединенные Штаты. Это особенно важно, учитывая, насколько Евросоюз неповоротлив в вопросах обороны. В Вашингтоне сейчас существует двухпартийный консенсус в пользу более унитарной Европы с увеличенным военным потенциалом, что подвергает риску трансатлантические связи, если Европа не сможет соответствовать.
Лиссабонский договор вступил в силу в прошлом году, а вместе с ним замаячили институциональные реформы, которые постепенно предоставят Европейскому союзу возможность проводить более коллективную и силовую внешнюю и оборонную политику. Тем не менее даже при самых оптимистических сценариях, ЕС, по всей вероятности, способен лишь на нерешительный прогресс в объединении своего оборонного потенциала. А Россия, Вооруженные силы которой насчитывают более миллиона человек, потенциально способна укрепить военный вес Европы, если войдет в состав НАТО. Нельзя не признать, что Брюсселю придется действовать с осторожностью в таких деликатных сферах, как обмен разведданными и военными технологиями. Но, наверное, подобные вопросы поддаются решению, если в результате значительно усилятся военная мощь и безопасность евро-атлантического сообщества.
В-третьих, интеграция России в НАТО позволит Грузии и Украине присоединиться к альянсу, не спровоцировав кризиса в отношениях с Москвой. По мнению российских политологов Сергея Караганова и Тимофея Бордачёва, принятие этих стран в НАТО повысило бы «риск конфликта с непредсказуемыми последствиями». Прекращение расширения помогло бы избежать этой проблемы, но оставило бы неразрешенной другую: как интегрировать Россию и ее соседей в унитарный евро-атлантический порядок? Как отмечает Эндрю Монаган из Оборонного колледжа НАТО: «Даже если расширение прекратится, Россия останется исключенной из евро-атлантических механизмов». Решение, таким образом, состоит в присоединении Грузии и Украины к НАТО, членом которой Россия уже является или вот-вот станет. В результате их вступление вызовет наименьшую геополитическую напряженность, а может, и вообще никакую. В более общих чертах, если членство в СНГ останется отделенным от членства в НАТО, европейские Восток и Запад останутся предметом неопределенно долгого геополитического раздела и борьбы за зоны влияния. Напротив, если НАТО откроет двери для членов СНГ, подобные линии раздела и сопровождающая их конкуренция, скорее всего, уйдут в прошлое. Такое развитие событий имеет прецедент: все члены СНГ уже сотрудничают с НАТО в рамках программы «Партнерство ради мира» и Совета евро-атлантического партнерства.
В-четвертых, строительство общеевропейской безопасности вокруг НАТО обеспечило бы сохранение за альянсом контроля над эволюцией евро-атлантического пространства. Альтернативные варианты – например, обращение к ОБСЕ или создание новой структуры – рассредоточили бы часть власти по другим институтам; это одна из главных причин, по которым члены НАТО без особого энтузиазма отреагировали на недавнее предложение Москвы о Договоре о европейской безопасности. Их реакцию можно понять, но понятна и обида Москвы на НАТО за игнорирование ее предложения, особенно учитывая, что альянс не выступил с какими-либо вескими контраргументами. Доступ в НАТО для России и других членов СНГ являет собой как раз своего рода встречное предложение, которое позволит альянсу сохранить ведущую роль в игре.
Наконец, в-пятых, принятие России в НАТО помогло бы евро-атлантическому сообществу обратить внимание на то, что творится за его пределами. Несомненно, в самой Европе существует множество незаконченных дел, включая Балканы и Кавказ. Но на коллективные интересы государств, занимающих географическую зону, простирающуюся от Ванкувера до Владивостока, все сильнее влияют события, носящие глобальный характер, такие, в частности, как подъем новых мировых держав, терроризм, распространение ядерного оружия, изменение климата, кибер-атаки и международная преступность. В отличие от большинства традиционных европейских партнеров США, чья стратегическая ориентация обычно евроцентрична, Россия обладает более широким геополитическим кругозором. Москва – это важный игрок в переговорах с Ираном и Северной Кореей по вопросу об их ядерных программах и имеет значительное влияние на Пекин. Россия – один из крупнейших в мире поставщиков энергоносителей. Она – влиятельный член ООН, «Большой восьмерки» и других многосторонних институтов. Одна из главных сложностей для Запада состоит в том, чтобы определить, как сделать подобные институты доступными для новых держав. Россия, как одна из стран БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), может посодействовать евро-атлантическому сообществу в его стремлении произвести необходимые усовершенствования, включая расширение Совета Безопасности ООН и преобразование «Большой восьмерки» в «Большую двадцатку». Так, например, в июне 2009 г. Россия провела в Екатеринбурге первый саммит БРИК, что дает основание полагать, что Москва способна помочь в налаживании все более интенсивного взаимодействия Запада с новыми державами.
Таким образом, присоединение России к НАТО обещает дополнительный положительный эффект, выходящий далеко за пределы Европы. Предоставление России членства в альянсе могло бы и завершить проект построения мирного евро-атлантического сообщества, и помочь подготовить это сообщество к многополярному и политически многообразному миру будущего.
Вступление России в НАТО и его критики
Перспектива вступления России в НАТО вызывает три очевидных возражения: это все равно что пустить лису в курятник; это размоет альянс и ослабит его солидарность; это скомпрометирует базовые ценности альянса, который допустит в свои ряды недемократическую страну.
Несомненно, НАТО пойдет на стратегический риск, принимая в свои ряды государство, которое пока еще потенциально ей угрожает. Но еще большему стратегическому риску НАТО подвергается, исключая Россию из евро-атлантического порядка. Если же альянс будет действовать предусмотрительно, то сможет свести все эти риски к минимуму.
Поначалу процесс будет развиваться медленно и осторожно. Брюссель начнет с того, что ясно даст понять свою благорасположенность к России. Так же, как привлекательность членства в НАТО помогла побудить страны Центральной и Восточной Европы к проведению политических и военных реформ, так и перспектива присоединения к НАТО сможет побудить Россию к воспринятию тех стимулов и норм сообщества, которые в конечном итоге окажут влияние на ее политический курс и политические подходы. Как минимум, возрастет влияние Запада на Москву, а расширение обоюдных контактов поможет уменьшить взаимное недоверие. Сотрудничество рискует быть подвергнуто испытанию в самых различных сферах, включая контроль над обычными вооружениями и нераспространение ядерного оружия, противоракетную оборону, миротворчество, совместные военно-морские операции по борьбе с пиратством или торговлей наркотиками, а также кибербезопасность. Подобные инициативы не только повысят взаимное доверие НАТО и России, но и дадут альянсу достаточно времени для осознания того, хочет ли Москва углублять сотрудничество и направлять его энергию на достижение общих целей.
Конечно, нет гарантии, что Россия ответит взаимностью на предложение альянса и определит внутренние и внешние политические подходы, соответствующие будущему членству. Но и открытие НАТО доступа для Москвы едва ли будет необратимым. Пожелай Россия воспользоваться открывшейся дверью в альянс, чтобы чинить ему препятствия – блокировать принятие решений, разжигать внутренние разногласия, продолжать практику силового поведения по отношению к соседям, и протянутую руку можно быстро убрать. НАТО с готовностью уйдет от обеспечения коллективной безопасности в Европе и вернется к обеспечению коллективной обороны против России.
Что касается тех опасений, что вероятное членство России скомпрометирует эффективность и солидарность НАТО, так ведь само расширение альянса и увеличение числа его членов и без того размывают его. Если к 2025 г. НАТО будет включать в себя Россию, Грузию, Украину и несколько других стран СНГ, то число государств-членов вырастет почти до 40. Причем это будут страны совершенно разные по размерам, благосостоянию и военному потенциалу. Но какая разница – 40 или 30 стран НАТО? На самом деле уже 28 членов существенно размывают альянс вследствие его теперешней величины и неоднородности. На последних саммитах наблюдались значительные расхождения по вопросу расширения, а также предоставления членства Грузии и Украине. Члены альянса разошлись во мнениях о правомерности признания Косово. В Афганистане, надо отдать должное, НАТО несет тяжелое бремя. Но государства-члены берут на себя далеко не одинаковую ответственность и риски, а голландцы готовятся этим летом вообще уйти из Афганистана. НАТО уже является многоуровневым альянсом, в котором некоторые страны несут гораздо более серьезную нагрузку, чем другие.
Вследствие этого принятие в альянс России только ускорит институциональные изменения, начало которым уже положено. Автоматизм и солидарность коллективной обороны уступают место более конъюнктурным и нежестким обязательствам по коллективной безопасности. И все же, несмотря на то что многочисленные примеры из истории Лиги Наций и других институтов коллективной безопасности дают основания для беспокойства по поводу такого перехода, преобразование НАТО – вопрос необходимости, а не выбора. Оставаясь традиционной, сосредоточенной на обороне территории, эта организация рискует постепенно стать геополитически нерелевантной. Но есть альтернатива стать более широким военно-политическим союзом, концентрирующим усилия на укреплении коллективной безопасности евро-атлантического пространства, и обеспечить себе центральное место в обозримом будущем.
Для этого НАТО следует разобраться со своим устаревшим принципом принятия решений на основе консенсуса. Это может послужить рецептом для избавления от паралича. Именно вследствие широкого разнообразия интересов, страхов и военных возможностей членов альянса, Брюссель имеет больше шансов на эффективные и своевременные действия, если приступит к созданию большинства по принципу коалиции добровольцев, а не на основе консенсуса. По той же причине может потребоваться принятие мер по изоляции слишком неуступчивых членов либо по приостановке их права на привилегии. Соответственно, НАТО должна перейти к более гибкой системе принятия решений.
Членство России помогло бы донести до всех важность обновления институтов и процедур принятия решений альянсом. Если Россия вступит, Москва, скорее всего, воспротивится любому уходу от единогласного принятия решений. Россия ревниво оберегает свое право вето в Совете Безопасности ООН и настаивает на консенсусе в ОБСЕ. В ее проекте Договора о европейской безопасности предусматривается резолютивный форум, на котором решения «должны приниматься на основе консенсуса». Тем не менее России точно так же, как нынешним членам НАТО, придется привыкать к более сложному стратегическому ландшафту, в котором принцип коалиции добровольцев и более гибкие системы принятия решений, вероятно, станут жизненно необходимы для своевременных действий.
Наконец, принятие России и других стран СНГ в Североатлантический альянс, вероятно, приведет к тому, что в его состав войдут страны с еще не окрепшей демократией. Россия в предстоящие годы вполне способна пойти в демократическом направлении, особенно благодаря углублению связей с евро-атлантическим сообществом. Но даже и при благоприятном стечении обстоятельств демократизация наверняка будет медленной, в результате чего Брюссель столкнется с проблемой подходящего выбора времени. НАТО следует протянуть России руку как можно раньше. Определение ее места в евро-атлантическом пространстве – вопрос, не терпящий отлагательств. Если альянс хочет своевременно начать процедуру принятия России в свои ряды, ему, вероятно, так или иначе придется заняться этим до того, как та станет полностью демократической.
Осуществимо ли принятие в НАТО недемократического государства? Это, безусловно, противоречит принципам «демократии, личной свободы и верховенства закона», лежащим в основе Североатлантического договора. Более того, по мере осуществления трех волн расширения в период после окончания холодной войны (в 1999, 2004 и 2009 гг.) альянсом были выработаны условия, согласно которым вновь принимаемые государства не только должны быть демократическими, но и обладать рыночной экономикой, справедливо относиться к меньшинствам, и быть приверженцами мирного разрешения споров. Ни в одной из этих сфер Москва отнюдь не сильна.
Однако, если НАТО примет Россию, это будет не первый случай присоединения к альянсу недемократического государства. Португалия входит в число стран, изначально подписавших Североатлантический договор в 1949 г., однако она стала демократической только в 1974 г. Греция и Турция были приняты в ходе первого раунда расширения в 1952 г., но в последующие годы пережили политическую нестабильность, государственные перевороты и военные режимы. Во всех этих трех случаях принятие оправдывалось стратегическими задачами. Даже в официальных публикациях НАТО признается, что первые раунды расширения «происходили в период холодной войны, когда решения диктовались в первую очередь стратегическими соображениями».
Не допустить Советский Союз на Запад в период холодной войны было, конечно, более насущным вопросом, чем принять Россию сегодня. Но потенциальная выгода от окончательного закрепления России в евро-атлантическом пространстве будет значительной. Партнерство с Москвой крайне важно, если принять во внимание широкий диапазон первоочередных вопросов. На самом деле ныне принятие России в НАТО внесет не меньший вклад в евро-атлантическую безопасность, чем в свое время членство Греции и Турции. Если их принятие было оправдано стратегическими соображениями, хотя они и не были демократическими странами, то наверняка то же самое применимо сегодня к России.
Более того, Португалия, Греция и Турция стали надежными союзниками по НАТО. На поверку оказывается, что совместные действия демократических и недемократических стран нередко приносят позитивные результаты. Соединенные Штаты и Советский Союз были надежными партнерами в период Второй мировой войны. В настоящее время эмираты Персидского залива – одни из ближайших союзников США, хоть и принадлежат к числу самых нелиберальных режимов мира. Хотя все нынешние члены НАТО – демократические страны, некоторые из них, например Румыния и Болгария, поражены безудержной коррупцией. В 2008 г. Соединенные Штаты поддержали включение Грузии в процесс подготовки к вступлению в НАТО в то самое время, когда ее президент Михаил Саакашвили насильственно подавлял антиправительственные демонстрации и закрывал оппозиционные СМИ. Если Вашингтон готов обходить формальности, чтобы привлечь Грузию в НАТО, то он, конечно, должен сделать то же самое и в отношении России – стратегически гораздо более важной страны. Поскольку тип режима – это не очень хороший предсказатель внешнеполитического поведения, НАТО поступила бы мудро, выбирая своих партнеров на основе их внешней политики, а не в силу характера их внутренних институтов.
Внутриполитические барьеры
Воплощать в жизнь стратегию, направленную на принятие России в Североатлантический альянс, будет не менее трудно, чем осуществлять связанные с этим практические политические шаги. Барьеры высоки: каждая страна-член должна ратифицировать решение о принятии новых членов. А расширение НАТО уже доказало, что могут возникать довольно ожесточенные внутриполитические дебаты. Надо сказать, что конфронтация между НАТО и Россией уже после окончания холодной войны в немалой степени является продуктом внутриполитического давления. В Соединенных Штатах подозрительность в отношении Москвы среди внешнеполитических элит и политиков, особенно на Капитолии, не исчезла, что заставляет их интерпретировать внешнюю политику России в агрессивном ключе. (Это предубеждение проявилось в начале российско-грузинской войны в 2008 г., когда, несмотря на неопровержимые свидетельства того, что военные действия начала Грузия, в США преобладала точка зрения, согласно которой Россия действовала как неспровоцированный агрессор.) Более того, особое внимание к расширению НАТО со стороны американских избирателей центрально- и восточноевропейского происхождения обеспечило соответствующий политический климат планам расширения в 1990-х гг., а также во время более поздних раундов расширения.
В самой Центральной и Восточной Европе элиты и электорат будут упорно противостоять идее интеграции России в НАТО. Оппозиция в Западной Европе, где население (отчасти благодаря проблемам энергетической зависимости) чаще с пониманием относится к необходимости протянуть руку России, будет гораздо менее значительной. В самой России, где премьер-министр Владимир Путин и – в меньшей степени – президент Дмитрий Медведев помогали раскручивать маховик антизападного популизма, решение вопроса о членстве в НАТО потребует резкого изменения курса.
В Соединенных Штатах администрация Обамы прикладывает все усилия к тому, чтобы «перезагрузить» отношения с Москвой. Такая политика в случае успешного сотрудничества обещает помочь ослабить застарелую подозрительность в отношении России со стороны внешнеполитического истеблишмента США. Конгресс, вероятно, будет самым крупным камнем преткновения, поскольку способен воспрепятствовать ратификации договоров о контроле над вооружениями и противодействовать другим инициативам, необходимым для укрепления взаимного доверия между Вашингтоном и Москвой. Даже несмотря на то что конкретное стратегическое сотрудничество между НАТО и Россией могло бы помочь изменить соотношение сил на Капитолии, крайне трудно будет убедить Конгресс в выгодах членства России в Североатлантическом блоке.
Изменить отношение к России в Центральной и Восточной Европе будет еще сложнее. Для начала Брюсселю необходимо найти баланс между стратегическим сближением с Россией и заверениями в адрес своих членов в Центральной и Восточной Европе, что он остается приверженным обороне их территорий. В этих целях альянсу следует провести военное планирование и маневры, необходимые для подтверждения нерушимости статьи 5 Североатлантического договора, которая предполагает коллективную оборону. От НАТО также должен поступить ясный сигнал Центральной и Восточной Европе, что сближение с Россией нисколько не снизит бдительность. Брюссель тут же приостановит движение навстречу, если Россия будет упорно демонстрировать свои хищнические или эксплуататорские намерения.
Лидерам Центральной и Восточной Европы самим придется изрядно потрудиться, чтобы приглушить русофобию, которая продолжает оставаться движущей силой политики региона. Они должны будут внушить избирателям, что интеграция России в евро-атлантический порядок – это куда более надежный вклад в безопасность Центральной и Восточной Европы, чем противотанковые ловушки, истребители и ракеты класса Patriot. Независимо от наличия либо отсутствия натовского щита, Центральная и Восточная Европа станет опасным соседством, если Москва останется по-прежнему отчужденной от Запада. Если Россия вступит в НАТО и разделяющие Европу линии исчезнут, то проблемы с безопасностью между соседними государствами резко сойдут на нет. Учитывая данную перспективу, страны Центральной и Восточной Европы заинтересованы в консолидации евро-атлантического порядка, включающего Россию, сильнее, чем любые другие члены НАТО. Да, сегодня трудно представить себе, что Польша ратифицирует решение о приеме России в НАТО в обозримом будущем. Но и в конце 1940-х гг. не менее трудно было вообразить, что соседи Германии вскоре согласятся на ее включение в Европейское экономическое сообщество и НАТО.
Российским лидерам тоже придется начать готовить почву для нового дискурса о НАТО внутри страны. Вместо того чтобы изображать альянс как инструмент агрессии, стремящийся взять Россию в кольцо, Москве следует начать открытую дискуссию о возможности НАТО послужить «зонтиком» для структуры панъевропейской безопасности. Устойчивое сотрудничество между членами НАТО и Россией помогло бы улучшить восприятие альянса российскими элитами и населением. Россия давно стремилась присоединиться к международным институтам – таким, как «Большая восьмерка» и Всемирная торговая организация, – с целью повысить свое влияние и обозначить свою интеграцию в международное сообщество. Путин в начале своего президентства даже утверждал, что «не исключает» членства России в НАТО «на том условии, что будут учитываться интересы России, [а] Россия станет полноценным партнером». Наступило время напомнить Путину о необходимости держать свое слово.
