«И европейцы, и американцы запомнят, что, когда прозвучал набат, мы были не вместе. Мы были друг для друга “другими”». Вторая часть международного экспертного опроса.
Джереми Шапиро,
директор по исследованиям Европейского совета по международным отношениям:
Страх друг перед другом способен разорвать ткань нации. И поэтому естественно, что национальные лидеры пытаются перенаправить этот страх вовне, прочь от своего национального дома. Они стремятся характеризовать вирус как внешнюю, иностранную угрозу; они вводят пограничный контроль, объявляют о военном положении для защиты соплеменников. Неважно, что такие меры противоречат научным выкладкам или даже усугубляют распространение болезни. Цель – поддержать национальное сообщество, даже если это означает пожертвовать международным.
Философия президента США Дональда Трампа «Америка прежде всего» идеально подходит именно для таких действий. Трамп может мало что понимать в вопросах здравоохранения и быть невежественным в эпидемиологии, но он инстинктивно понимает, как создать образ «другого» как объекта ненависти. Так он обозвал вирус «иностранным». Поначалу «другим» был Китай, где возник вирус, поэтому администрация Трампа запретила полёты из этой страны. Когда эпицентром вируса стала Европа, Трамп запретил полёты с континента и обвинил европейцев в отсутствии эффективной реакции.
Трамп не одинок в этом подходе. Европейцы ведут себя аналогичным образом, закрывая собственные границы и запрещая экспорт медицинского оборудования. Поведение Трампа также отражает настроения в стране (в той мере, в какой я его ощущаю, не имея возможности выйти из дома). Во время кризиса люди хотят защиты. В Соединённых Штатах они ожидают, что защитит их федеральное правительство. Они хотят, чтобы их защитник назвал врага и установил санитарный кордон – зону, в которой они чувствуют себя в безопасности от хищников.
Почти по определению это требует строгого пограничного контроля, чтобы отгородиться от опасностей. И критикуют Трампа в подавляющей степени за то, что он действовал недостаточно быстро и решительно, а не за то, что ему не удалось наладить международное сотрудничество.
Конечно, для вируса всё это не имеет значения. Его не волнует, китаец вы, европеец или американец. Границы крайне мало значат для микроба. Вирус пришёл в Америку, люди уже болеют и умирают.
Но это будет иметь большое значение для политики и международных отношений. Особенно важным происходящее окажется для Европы и трансатлантических отношений, которые основаны – гораздо больше, чем большинство международных институтов – на доверии и солидарности. Суть трансатлантических отношений заключается в необычной идее, закреплённой в статье 5 Устава НАТО (о коллективной обороне), что Америка и Европа придут друг другу на помощь в трудную минуту. Это обязательство определяет трансатлантические отношения гораздо больше, чем европейские расходы на оборону или присутствие американских солдат в Европе.
После терактов 11 сентября 2001 г. европейское предложение ввести в действие статью 5 было воспринято в США как важный символический жест. Он, в сущности, дал понять, что в этом деле мы вместе, и будем делать всё возможное, чтобы помочь. Для самой борьбы с терроризмом это не настолько важно, а вот для сохранения жизнеспособности трансатлантических отношений чрезвычайно существенно.
Сегодня звучат призывы к Трампу задействовать статью 5 в борьбе с коронавирусом. Конечно, у НАТО мало инструментов для противодействия болезни. Но, скажем откровенно, альянс не был особенно полезен и в противостоянии с «Аль-Каидой» (запрещена в России – прим. ред.). Сейчас, как и тогда, усилия должны быть направлены на укрепление трансатлантической солидарности в период кризиса.
Проблема в том, что в отличие от «Аль-Каиды» вирус требует размежевания; этого хочет общественность по обе стороны Атлантики, а доктрина Трампа «Америка прежде всего» – готовое обоснование.
Трансатлантического ответа на коронавирус не будет. Зараза будет толкать нас в разные стороны, а не сплачивать – пандемии всегда воздействуют именно так.
Конечно, вирус пройдёт, и в конце концов мы выйдем из наших домов. Как и после предыдущих пандемий, нам будет стыдно за то, как мы реагировали, и мы захотим забыть о том, что сделали. Пандемия гриппа 1918 г., унёсшая жизни десятков миллионов людей, практически исчезла из истории того времени. Так что, возможно, мы не будем много говорить о коронавирусе. Но и европейцы, и американцы запомнят, что, когда прозвучал набат, мы были не вместе. Мы были друг для друга «другими».
Ифу Линь,
директор Института новой структурной экономики Пекинского университета:
Со второй половины прошлого года международные структуры содействия развитию, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, неоднократно снижали ожидания роста для стран всего мира на текущий и следующий годы. Эпидемия коронавируса и падение цен на нефть подстегнули медвежий тренд и привели к обвалу на Нью-Йоркской фондовой бирже и стремительному снижению на фондовых рынках других стран, иногда до 40% и более.
Шаги, предпринятые правительством Китая с конца января в ответ на распространения коронавируса, позволили добиться значительных результатов: эпидемия в Китае закончилась. Другие страны получили чрезвычайно ценный опыт и временное окно для предотвращения эпидемии, однако большинство государств не уделили этому достаточного внимания и не предприняли эффективных действий.
Распространение эпидемии оказывает наибольшее влияние на развивающиеся страны, подобные Ирану, с довольно посредственными медицинскими условиями. Но и развитые страны сталкиваются с серьёзными проблемами. Хотя на первый взгляд их медицинские системы весьма продвинуты, однако мобилизационные возможности недостаточны: когда болезнь проникает в несколько городов или округов, организация централизованного лечения становится серьёзным вызовом. Недостаток эффективных мер по лечению и изоляции повышает риск увеличения масштаба эпидемии.
Меры по изоляции в других странах едва ли столь же эффективны, как в Китае, к тому же даже после лечения болезнь может вернуться. В развитых странах существует вероятность продолжения эпидемии до второй половины этого года или даже первой половины следующего. При этом вполне вероятно затухание и повторное возникновение новых волн эпидемии: в развитых и развивающихся странах могут по цепочке возникать концентрированные вспышки эпидемии, что окажет негативное влияние на производство и жизнь во всём мире.
Экономика развитых стран уже ослабла из-за мер по изоляции или закрытию на карантин. Это усугубило последствия для неё, поскольку она и так находилась на спаде. Процентные ставки в развитых странах (например, в США, Японии и государствах Европы) в настоящее время равны нулю или отрицательны. За исключением использования нестандартного количественного смягчения существует не так много доступных мер денежно-кредитной политики. Долговая нагрузка на государственные финансы очень высока, а пространство для мер фискальной политики крайне мало. Экономический спад в США и других развитых странах неизбежен. Согласно прогнозу, опубликованному JP Morgan Chase на прошлой неделе, темпы роста в Соединённых Штатах в этом году могут упасть до -1,8%, в Еврозоне до -3,4%, а в Японии до -1,3%. Поскольку ситуация с эпидемией продолжает ухудшаться, новые прогнозы становятся всё более пессимистичными. Джеймс Буллард, президент ФРС США в Сент-Луисе, считает, что уровень безработицы в стране может достичь 30% во втором квартале, а ВВП упасть на 50%. Таким образом, экономический спад в США и развитых странах, сопоставимый с Великой депрессией 1930-х гг., оценивается как событие высокой степени вероятности.
Китаю, сохраняя контроль для предотвращения завозных случаев, а также продолжая обмен опытом с другими странами в борьбе с эпидемий, необходимо незамедлительно отменить карантинные ограничительные меры, оказать поддержку предприятиям для быстрого возобновления работы и производства, использовать имеющиеся в стране мощности для производства и экспорта масок, защитной одежды, диагностических блоков, респираторов и других средств защиты для помощи другим странам. В то же время в условиях, когда на экспорт неизбежно влияют неблагоприятные последствия эпидемий за рубежом, вызывая экономический спад и даже депрессию, китайское правительство должно воспользоваться результатами структурной реформы предложения последних лет и создать благоприятное политическое пространство для ведения активной денежно-кредитной политики в целях стабилизации финансовой сферы. Необходимо расширять поддержку предпринимателей с помощью кредитных средств, принять активную налогово-бюджетную политику для строительства новой инфраструктуры.
Для увеличения внутреннего спроса и сохранения социальной стабильности следует обеспечить материальную поддержку малообеспеченным и бедным семьям, пострадавшим от эпидемии. Помимо этого, нужно устранять потенциально узкие места будущего экономического роста и повышать его качество. Уверен, что Китай способен поддерживать разумные темпы роста в суровых международных экономических условиях и быть основной движущей силой глобального экономического роста и восстановления мировой экономики во время рецессии или даже депрессии, как это было начиная с 2008 года.
Натали Точчи,
директор Института международных отношений (г. Рим):
COVID-19, вероятнее всего, станет решающим фактором нашего времени. Не только потому, что этот глобальный кризис повлечёт за собой политические, экономические и социальные последствия, которые будут оказывать влияние на мир ещё долгие годы, но и потому, что его исход ускорит перемены – если не в мировом балансе, то в новом международном порядке.
То, что эпоха однополярного мира с гегемонией Соединённых Штатов в международных отношениях закончилась – уже факт. Это был мир, встроенный в особую конфигурацию власти, поддерживаемую законами, правилами, нормами и институтами, вкупе создающими либеральное международное сообщество. Эта система начала изживать себя с появлением других центров силы, прежде всего Китая, и растущей конкуренции между ними.
Именно в этом контексте появился коронавирус. Это объясняет, почему пандемия может вызвать необратимый перелом в изменении международной системы. COVID-19 может стать важнейшим событием, поскольку он усугубляет и ускоряет ослабление мирового лидерства США и либеральных норм, ключевых для построения и поддержания международной системы.
Что касается мирового лидерства, Китай, изначально воспринимавшийся как bête noire (буквально – «чёрный зверь», источник зла – прим. пер.), может выйти из глобального кризиса победителем, в том числе из-за того, что успешно справился с ним у себя, прибегнув к тотальной изоляции – методу борьбы, который затем неохотно, но неизбежно стали брать на вооружение и западные государства, начиная с Италии.
Правда, европейские страны изолировались в манере, соответствующей их открытой политической системе. Чтобы ограничить распространение вируса, они не использовали – в отличие от Китая – жёсткий физический контроль, манипуляции в средствах массовой информации или масштабный сбор данных граждан, которые потом можно использовать и в других целях. Но никто не знает, окажется ли «демократическая изоляция» Запада такой же эффективной, как и китайская «авторитарная». В любом случае мы следовали китайской модели, хоть и по-европейски (чего нельзя сказать о Южной Корее, Тайване и Гонконге).
Глобальная роль Китая в коронавирусном кризисе сделала несостоятельность мировой гегемонии США болезненно очевидной. Проявление Пекином солидарности посредством отправки самолётов и кораблей с масками, тестами, аппаратами искусственной вентиляции лёгких, респираторами и медицинским персоналом, а также его глобальная пропаганда предложений передачи знаний резко контрастируют с презрением Вашингтона к «иностранному вирусу», с его односторонним запретом на въезд людей из европейских стран, его ближайших (как считается) союзников, с бесчеловечным ужесточением санкций заражённому вирусом Ирану и с его постыдной попыткой заполучить немецкую вакцину «предназначенную исключительно для Соединённых Штатов». Китай выигрывает информационную войну с большим отрывом.
COVID-19 вполне может стать последним гвоздём в крышку гроба привычного международного порядка. Но он также может дать ему новую жизнь. Многое зависит от того, как Европа, будучи эпицентром этого эпохального кризиса, сумеет ему противостоять – как внутри отдельных стран, так и в мировом масштабе. Наступающий на пятки еврозоне и миграционным кризисам коронавирус даёт ещё одну возможность европейскому проекту. Союз, подобно фениксу, всегда восставал из пепла потрясений, предпринимая при этом минимум усилий. И превращение кризиса в шанс ценой не слишком большого напряжения до сих пор было лейтмотивом европейского проекта. На этот раз «минимума» может оказаться недостаточно.
Коронавирус подтверждает, усугубляет и ускоряет многие глобальные тенденции, которые мы наблюдали в замедленном темпе в последние годы. Европа должна принять вызов, если она действительно хочет защитить своих граждан и ценности, основанные на определённых правилах многосторонней системы.
Питер Ратленд,
профессор исследований глобализма и демократической мысли Уэслианского университета (штат Коннектикут, США):
Пандемия COVID-19 – испытание для политических систем по всему миру. Это жестокая проверка реальности самой матерью-природой, невосприимчивой к лживой информации, интернет-троллям, политическим догмам и пренебрежениям экспертов.
Скорость и масштаб распространения болезни – яркое свидетельство того, что у глобализации есть обратная сторона. Сначала мы полагали, что её риски – в неизбежных экономических колебаниях и неконтролируемых миграционных потоках, но сейчас видим, что процессы глобализации также могут принести страдания и смерть, несмотря на достижения современной науки и наличие передовых систем всеобщего здравоохранения.
В то же время политическая реакция в каждой стране – доказательство жизнеспособности национализма. До сих пор национализм оставался больше функциональным, нежели идеологическим, теперь это может измениться по мере развития кризиса. Национальные государства ответили на кризис закрытием границ, запретом экспорта медицинских товаров и навязыванием жёсткой политики, урезающими личные права и конституционные нормы, – всё во имя общественной безопасности. Это относится даже к Европейскому союзу, чья неспособность превзойти суверенные национальные государства стала очевидной для всех. К счастью, ещё мало проявлений радикальной политизации вируса – лишь единичные случаи нападений на людей азиатской внешности зафиксированы в городах на Западе. Но склонность президента США Дональда Трампа называть болезнь «китайским вирусом» способна спровоцировать больше резких политических реакций.
Аналитики, специализирующиеся на государственной политике, проведут полевые исследования, выявляющие эффективность разных режимов. К настоящему моменту авторитарные системы в Восточной Азии выглядят намного лучше, чем западные демократии. Эффективные меры по тестированию и строгий карантин, видимо, помогли взять под контроль эпидемию в Китае, Южной Корее, Тайване, Сингапуре и Японии. Попытки китайских коммунистов скрыть ранние сообщения об эпидемии в Ухане указывают на важный структурный изъян режима, который снижает их героический успех в контроле над пандемией. Южная Корея и Тайвань – две демократии – не имели подобной проблемы, поэтому успех скорее объясняется восточноазиатской политической культурой, а не авторитарным управлением, несмотря на пекинскую пропаганду.
Другой важный факт, который следует иметь в виду, заключается в том, что эти страны уже имели опыт борьбы со вспышками вирусов – птичий грипп (2003), свиной грипп (2009) и ближневосточный респираторный синдром (2012). Поэтому, вполне возможно, их эффективная реакция не имеет ничего общего с типом политического режима: не исключено, что это просто результат уроков, вынесенных из более ранних кризисов.
Глобализация никуда не денется. Вирусы – эти и другие, куда более смертоносные, такие, как, например, вирус Зика и лихорадка Эбола, – будут продолжать вспыхивать. Лучший способ борьбы с ними – уловить и сдержать вспышку на ранней стадии, где бы она ни произошла. Таким образом, Covid-19 указывает на важность объединения на глобальном уровне для того, чтобы улучшить системы здравоохранения в бедных и развивающихся странах.
Внутри отдельных стран хотелось бы увидеть снижение уровня политических разногласий и развёртывания политики идентичности, а также формирование нового консенсуса относительно общественных благ. В Соединённых Штатах происходящее должно подтолкнуть сторонников всеобщей системы здравоохранения, чтобы сдвинуть с места решение этой давно назревшей проблемы.
Сергей Гуриев,
профессор экономики, Сьянс По (г. Париж):
Пандемия коронавируса и связанный с ней экономический кризис могут сильно повлиять на противостояние между центристами и популистами.
С политической точки зрения этот кризис отличается от предыдущего: в нём нельзя обвинить коррумпированные и некомпетентные элиты. Пандемия привела к резкому росту доверия к учёным, продемонстрировав, насколько опасно их не слушать, а ошибки, допущенные популистскими лидерами, показали их слабость в момент кризиса.
С другой стороны, центристские политики и технократы выучили уроки предыдущего кризиса и решили не экономить средства для помощи гражданам, пострадавшим от кризиса. Приняты беспрецедентные для мирного времени бюджетные меры поддержки. Так что вполне возможно, что этот кризис приведёт к существенному снижению влияния популистов.
Кризис может повлиять на популярность китайской модели развития в мире. С одной стороны, очевидно, что именно отсутствие свободы слова не позволило китайским властям распознать и остановить эпидемию в самом начале. С другой, китайские власти показали высокую эффективность в разворачивании карантинных мер. Кроме того, они постарались выделить существенные ресурсы для помощи другим странам, пострадавшим от вируса.
В условиях пандемии стало очевидно, что именно национальные государства располагают и легитимностью, и ресурсами, необходимыми для того, чтобы противостоять масштабным вызовам.
Когда пакеты помощи необходимы в размере 10–15% ВВП, международные организации могут помочь небольшим государствам, но если с кризисом сталкиваются большие игроки, они могут рассчитывать только на себя. Европейская комиссия распоряжается бюджетом, который составляет 1% ВВП стран – членов Евросоюза. Суммарная годовая официальная помощь в целях развития составляет менее 200 миллиардов долларов в год – на порядок меньше, чем пакет помощи американской экономике, принятый Конгрессом в 2020 году.
Что это означает для посткризисного времени? Возможно, международные и наднациональные организации постараются создать новые инструменты для более масштабного ответа на следующий кризис. Но нельзя исключать и того, что их роль сведётся к роли игроков второго плана – полезных в хорошие времена, но беспомощных в кризисные.
Полина Колозариди,
преподаватель Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», координатор Клуба любителей интернета и общества:
Если бы пандемия произошла 20 лет назад, карантин был бы совсем другим. Дистанционная работа и онлайн-образование, покупки в интернет-магазинах и звонки с видеосвязью – всё это, кажется, будто специально было создано, чтобы мир был готов к глобальному карантину. Интернет словно проявляет свои возможности и свойства в этой ситуации. Но что может измениться после карантина? Для того, чтобы понять, как думать про интернет после карантина, я предлагаю иметь в виду четыре вещи.
Во-первых, интернет всегда менялся и не собирается останавливаться. Лет двадцать назад многие организации только начинали осваивать электронный документооборот и почту, а для пользователя жизнь строго делилась на онлайн и офлайн. Казалось, что Глобальная Сеть будет помогать горизонтальным социальным связям, демократии и низовой политике. Сейчас эта утопия не работает: интернет обвиняют в том, что он способствует распространению лживых новостей и обману пользователей (вспомните дело Сноудена или скандалы с Cambridge Analytics).
Во-вторых, интернет отличается в разных странах и разных городах. Это особенно важно в ситуации карантина. В мегаполисах без онлайн-сервисов жить почти невозможно, и они пронизывают все передвижения, покупки, общение. В городах поменьше, а также в странах, где использование интернета не стало очень важным, ситуация несколько другая. В некоторых регионах и культурах принято делиться в онлайне всем, что происходит в жизни, в других – это скорее исключение. Поэтому внедрение карантинных мер, и особенно – жизнь после карантина будет отличаться всё большим многообразием, даже несмотря на технологическую глобальность сетей.
В-третьих, стабильность и безопасность интернета в ситуациях, подобных карантину, оказываются вопросом выживания. Если где-то ещё сомневались, что интернет – критически важная инфраструктура, то в карантин эти сомнения уходят. И конечно, их оставят те государственные органы и структуры, которые не сделали этого раньше. При благоприятном варианте развития событий это значит поддержку провайдеров и нормы, поощряющие новшества, полезные разным группам пользователей. При менее благоприятном – управление интернетом, похожее на управление электричеством: укрупнение менеджмента, централизация, государственный контроль.
Судя по законодательным новшествам 2016–2019 гг. (начиная с пакета Яровой) в России второй вариант точно не стоит отметать. И нет, глобальное управление сейчас не предлагает новых решений, а коммерческие компании едва ли будут конкурировать с государством. Возможно, они будут действовать вместе, хотя и не всегда сообща. Это мы видим сейчас, когда Яндекс запускает свои тесты на коронавирус и занимается социальными проектами.
Но в конце концов, если в ситуации пандемии начнутся сбои с интернетом, ответственность ляжет именно на госструктуры. Сбои могут коснуться не пользовательских сервисов, а магазинов, банков, больниц, школ. Ведь интернет сейчас, повторю – это инфраструктура для всего.
И кстати, обмен информацией – тоже инфраструктура, поэтому можно ждать ужесточения мер по контролю ложных сообщений и новостей.
И, в-четвёртых, на будущее интернета сейчас захотят повлиять все, кто только сможет. У интернета на протяжении всей его истории много стейкхолдеров, в его развитии и использовании заинтересованы и бизнес, и государства, и пользователи, и НКО, и учреждения культуры и образования, и так далее. И вот сейчас многие из них прилагают усилия, дабы направить изменения в ту или иную сторону. Основания для государственного регулирования я описала выше.
В гражданских инициативах интернет, как и раньше, используется на полную мощность. Пока вы читаете этот текст, общественные организации, музеи, кафе, магазины, фотографы, священники, преподаватели университетов, ученики школ, пенсионеры и мигранты – все придумывают пользовательские изобретения, чтобы сделать интернет полезным для себя. Так было всегда, но сейчас есть вероятность, что некоторые из них станут популярнее, чем существующие решения больших корпораций.
Конечно, для крупного бизнеса, и особенно IT-сферы возможности контролировать интернет никуда не уходят. Большие организации, наподобие школ, в основном используют массовые сервисы (в России это Яндекс.учебник и Учи.ру). Это значит, что компаниям приходится разрабатывать инфраструктурные решения, в которых их пользователи – в первую очередь организации, а не отдельные люди. Индивидуальные сервисы станут, наоборот, менее прибыльными (например, сейчас всё больше сложностей у рынка такси). Часть сервисов возьмет курс на упрощение, чтобы ориентироваться на очень конкретные группы, и отдельные пользователи управлять этим едва ли смогут.
Изменится и интернет сам по себе. Как источник информации он тоже будет всё полнее. Но в роли не большого СМИ, а источника знания о пользователях. И без того «большие» данные о наших действиях в интернете пополнятся новыми потоками информации об эффективности онлайн-труда, способах онлайн-досуга и онлайн-общения. Само по себе это не новость, но радикальное увеличение таких данных может закрепить и способы ведения бизнеса, и политическое регулирование.
С немалой вероятностью после коронавируса мы увидим более фрагментированный и подвластный локальным инициативам и локальным же регуляторам. Не менее полезный в руках умелых активистов. Во многом – менее гибкий. И уж точно не менее противоречивый.
Дарья Радченко,
заместитель руководителя Центра городской антропологии КБ «Стрелка»:
Как изменятся города после эпидемии коронавируса? Что мы возьмём в нашу жизнь из карантинных практик, а что постараемся забыть? Можно наметить основные развилки на основании тех трендов, которые мы выявили во время своих предыдущих антропологических исследований и текущих наблюдений.
Первая связана с общественными пространствами. В последние годы появился тренд на их активное использование, взаимодействие там с другими людьми (как знакомыми, так и совершенно незнакомыми), перенос туда практик, которые раньше считались уместными скорее в помещениях (от занятий йогой на лужайке до организации импровизированного офиса на скамейке в парке). Во время эпидемии горожане оказались лишены этого ставшего привычным удобства.
Встаёт вопрос – станем ли мы, истосковавшись по свежему воздуху, ещё большими адептами публичных пространств? Если да, нас ожидает возросшая пешеходная нагрузка на зелёные зоны и появление в них новых бизнесов и сервисов, рассчитанных на то, что люди захотят при хорошей погоде проводить на свежем воздухе большую часть дня. Но при этом, скорее всего, вошедшие в обиход за время карантина гигиенические практики наложат свой отпечаток на публичные пространства: их станут разрабатывать, уделяя больше внимания расстоянию между объектами, возможности регулярного мытья и дезинфекции мест отдыха и уличной мебели, а также возможности для людей помыть руки.
Но вполне возможно, что, наоборот, во время карантина выработается ощущение небезопасности пребывания в одном пространстве с посторонними – и тогда опять вырастет популярность автомобилей, а интерес к публичным пространствам и пешеходным прогулкам упадёт. Потребуется дополнительное развитие инфраструктуры для автомобилей, от которой центры крупных городов поспешили избавиться. А вот каршеринг, возможно, утратит популярность – машина, которой кто-то пользовался до тебя, будет казаться небезопасной. Свои повседневные практики люди в этом случае предпочтут реализовывать дома, всё больше переходя на удалённую работу или обучение. Это, в свою очередь, означает, что (по крайней мере, для более обеспеченных горожан) ещё больше возрастёт потребность в увеличении жилой площади: каждому члену семьи, сидящему дома, потребуется собственный рабочий кабинет, а балконы и лоджии станут местом для проведения времени на свежем воздухе. Пропорционально уменьшатся офисные площади: зачем тратить средства на аренду и содержание офиса, если сотрудники не только эффективно работают на удалёнке, но и охотно берут на себя расходы по организации рабочего места?
Вторая развилка: перемещения по городу. Что произойдёт после эпидемии? Скорее всего, горожане продолжат пользоваться услугами доставки почти так же активно, как во время карантина. Огромное число операторов ритейла и HORECA либо ввели услугу по доставке своих товаров, либо существенно расширили свои возможности. По пустому городу передвигаются курьеры на велосипедах. Возможно, горожанам настолько понравится этот сервис, что они и потом будут предпочитать доставку на дом – курьерскую или через постаматы. В этом случае нас ждёт существенное снижение запроса на аренду торговых площадей и либо их перепрофилирование, либо снижение арендных ставок.
Параллельно стоит ожидать активного развития инфраструктуры для курьеров – как минимум, в городе станет больше велодорожек, велопарковок и «коворкингов для курьеров» в стратегических точках города, где они смогут дожидаться заказов (так, как сейчас ждут их у «Макдональдса»). Велосообщество уже сейчас высказывает соображения о том, что кроме автомобиля есть ещё один безопасный с точки зрения контакта с другими людьми вид транспорта – велосипед. Вполне вероятно, что эпидемии удастся то, что не удавалось велопиару, – пересадить на велосипеды значительное число горожан. Дезинфицировать седло и руль общедоступного велосипеда намного проще, чем салон автомобиля из каршеринга.
Карантинные меры – от ограничения свободы передвижения и регулирования пользования общественными пространствами до отслеживания перемещений отдельных лиц, – как правило, приводят к ужесточению общего контроля государства над горожанами. Скорее всего, созданные задолго до пандемии, но отработанные именно в условиях карантина практики надзора при помощи фиксирования геолокации, распознавания лиц и тому подобного станут общепринятыми.
В этой ситуации весьма вероятно появление «цифровых диссидентов» – как активных (таких, как противники введения ИНН и биометрических паспортов несколькими годами ранее), так и пассивных, практикующих то, что Джеймс Скотт назвал «оружием слабых» – тактики ускользания из-под надзора и высмеивания контроля. Эти тактики можно было наблюдать и ранее – например, таксисты, борясь за свой заработок, подкручивали счётчик или позже находили способы обмануть «Яндекс.Такси». Если недоверие к государству будет расти – подобными тактиками овладеют многие. Если же власти сумеют убедить граждан в том, что они действуют в их интересах (или примут репрессивные меры) и большинство горожан будет соблюдать новые нормы, проектировщики и управленцы получат беспрецедентный для России объём данных о городской мобильности.
Алексей Фёдоров,
научный руководитель группы «Квантовые информационные технологии» Российского квантового центра:
Достижения в области физики последних десятилетий позволили подойти к построению технологий на основе управления индивидуальными квантовыми свойствами. Благодаря квантовым технологиям станет доступен принципиально новый класс вычислительных устройств, квантовых компьютеров. Они смогут за минуты и часы решать задачи, непосильные даже для имеющихся в нашем распоряжении суперкомпьютеров.
В условиях борьбы с коронавирусом квантовые компьютеры могли бы быть полезны в создании лекарств за счёт более точного понимания принципов их построения на химическом уровне. Сегодня для разработки лекарств активно используют компьютеры (и даже технологии искусственного интеллекта), однако их ресурсы крайне ограниченны. Они не способны эффективно промоделировать квантовые системы, к которым, в частности, относятся лекарства. Обладай мы полномасштабным квантовым компьютером, вакцина могла бы быть синтезирована значительно быстрее, чем с использованием классических средств. Канадская компания D-Wave, один из производителей квантовых вычислительных устройств, уже открыла доступ для исследователей, которые с использованием их устройства будут синтезировать лекарства от коронавирусной инфекции.
Другая тема, очень актуальная в условиях массового распространения болезней, связана с оптимизацией: как при помощи минимального количества ограничений добиться максимального эффекта? Квантовые вычисления могут быть эффективны для решения сложных оптимизационных задач, таких как логистические и транспортные. Квантовые компьютеры уже используются, например, для оптимизации движения такси. Благодаря им станут возможными более быстрые расчёты по оптимизации логистики, складского хранения лекарств, затрат на социальное обеспечение и многих других связанных задач.
Юрий Курочкин,
технический директор компании QRate, руководитель лаборатории центра НТИ по квантовым коммуникациям НИТУ «МИСиС»:
Эпидемия коронавирусной инфекции подчеркнула значимость квантовых технологий. Руководители высшего звена оказываются под наибольшей угрозой, так как их работа предполагает контакты с большим количеством людей. Перед глазами печальный опыт Великобритании, где множество начальников пострадали сами и ускорили распространение инфекции.
Возникает острая необходимость перенести все контакты в цифровой формат. Это полезно и с точки зрения скорости принятия решений. Жанр очного совещания в крупнейших корпорациях был оправдан, в первую очередь, соображениями безопасности, так как стратегические решения нежелательно подвергать риску передачи по открытым каналам. Для обеспечения конфиденциальности есть системы криптографии на основе симметричных ключей. Их недостаток – необходимость передачи и обновления ключей доверенными курьерами. Наличие курьера само по себе – человеческий фактор, рискованный в условиях эпидемии.
Квантовое распределение ключей, которое позволяет менять их в аппаратном шифраторе, основано на одиночных фотонах для передачи ключей, опирается на строгое доказательство на уровне законов физики, а не на вычислительную сложность, как в ассиметричной криптографии, и не требует наличия курьера. Более того, обновление квантовых ключей может происходить на уровне нескольких секунд, а не месяцев или дней, как в случае доверенного курьера.
