ВИДОИЗМЕНЕНИЕ УГРОЗЫ
Распад Советского Союза повлек за собой радикальные геополитические сдвиги, которые должны были привести к существенным изменениям в ядерной доктрине Соединенных Штатов. Пересмотр политики администрацией Клинтона в 1994 году и администрацией Буша в 2002-м, привел, однако, лишь к незначительным изменениям. В результате Соединенные Штаты не могут убедительно обосновать ни наличие нынешней структуры своих ядерных сил, ни ту политику, на которую опирается руководство отраслью ядерных вооружений.
Окончание холодной войны не означало, что Соединенные Штаты могут полностью отказаться от ядерных вооружений. Их существование – это реальность, а знания, необходимые для их производства, широко распространены. Но за последнее десятилетие фундаментально изменилось лицо ядерной угрозы: теперь речь идет не о широкомасштабном нападении, а об использовании одного или нескольких устройств страной-изгоем или субнациональной группой против Соединенных Штатов или против одного из их союзников. Создание препятствий на пути распространения ядерного оружия — путем замедления роста числа государств, обладающих ядерным потенциалом, усилия по предотвращению попадания ядерных устройств в руки террористических группировок, а также посредством защиты существующих запасов — превратилось в не менее важный приоритет, чем сдерживание масштабных ядерных нападений.
К сожалению, сегодняшняя ядерная доктрина США не отражает этого сдвига. Вашингтон все еще содержит большой ядерный арсенал, созданный в период холодной войны, и пренебрегает тем, какое воздействие его ядерная политика оказывает на политику других государств. На самом деле, учитывая огромное преимущество Соединенных Штатов в обычных вооружениях, они не нуждаются в ядерном оружии ни для ведения войны, ни для сдерживания обычной войны. Таким образом, им следовало бы значительно сократить масштаб своих ядерных программ. Политическому руководству США следовало бы резко уменьшить количество развернутых боеголовок, находящихся на вооружении регулярных войск, и сделать более прозрачной деятельность по накапливанию ядерных запасов (действующих и списанных боеголовок и ядерных материалов), установив тем самым стандарт безопасности для других стран. Соединенным Штатам, однако, не следует отказываться от ядерных сил, которыми они располагают в настоящее время, и нужно даже оставить открытой возможность проведения некоторых видов ограниченных ядерных испытаний. Короче говоря, новая ядерная доктрина США должна стимулировать международные усилия по нераспространению, не жертвуя при этом способностью Соединенных Штатов сохранять свой ядерный подход, сдерживающий нападение.
ДВОЙНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
В прошлом политические лидеры США обсуждали множество возможных способов использовать ядерное оружие, в том числе массированное возмездие, минимизацию ущерба при обмене ядерными ударами или установление контроля над эскалацией при более ограниченных сценариях. Но при этом они всегда понимали, что назначение ядерного оружия состоит в сдерживании войны, а не в том, чтобы ее вести. Однако для действенного сдерживания необходимо, чтобы угроза превентивного или ответного применения этого оружия была вполне убедительной. Отсюда следует, что независимо от количества или состава вооружений в ядерном арсенале они должны поддерживаться в состоянии готовности, а не храниться как «деревянные пушки».
В период холодной войны набор ядерных сценариев определял задачу стратегического сдерживания Советского Союза. Количество вооружений в соответствии с Единым комплексным оперативным планом (SIOP) – стратегией ядерного нападения, разработанной военными и одобренной президентом, – зависело от числа способов нападения, числа целей (как военных, так и городских и промышленных) и желательного уровня «ожидаемого ущерба», наносимого каждой цели. «Ожидаемый ущерб» зависел от «прочности» цели, ее вероятной досягаемости, а также от взрывной мощности и точности программируемого боевого средства. Не требуется особого воображения, чтобы понять, что расчеты такого рода практически оправдывали приобретение нескольких тысяч единиц стратегического оружия, что и произошло. В 1970-е и 1980-е годы в арсеналах Соединенных Штатов и Советского Союза накопилось также несколько тысяч единиц тактического ядерного оружия, менее крупных устройств, предназначенных для регионального или боевого применения.
Хотя природа сегодняшних угроз и ставит под вопрос смысл для Соединенных Штатов содержать большие ядерные запасы, но ядерные вооружения продолжают играть в безопасности США одну из ключевых ролей. В конечном счете нет никаких гарантий, что геополитическая обстановка не изменится радикально и новоявленный более воинственный Китай или возвращение России к тоталитаризму не вынудят Соединенные Штаты больше полагаться на свои ядерные силы. Более того, роль Вашингтона, как ведущей ядерной державы, по-прежнему способствует ограничению ядерных амбиций других государств. Союзники США, в первую очередь Германия и Япония, отреклись от создания собственных ядерных программ в обмен на защиту под прикрытием системы безопасности Соединенных Штатов. Если бы США ликвидировали свой ядерный арсенал, другие страны могли бы поддаться искушению начать работу над созданием собственного.
Сам факт обладания ядерными державами таким оружием не оказывает прямого влияния на устремления тех стран и террористических групп, которые уже решили им обзавестись. Правильно оценивая ситуацию или заблуждаясь, они считают, что приобретение ими ядерного оружия повысит их безопасность. Изменение ядерной доктрины США, безусловно, не разубедило бы никого из новейших членов ядерного клуба – Израиль, Индию или Пакистан – в их стремлении заполучить атомную бомбу. А между тем Северная Корея и Иран гораздо больше озабочены обычным военным потенциалом Соединенных Штатов, чем ядерными силами. Они, вероятно, стремились бы к обладанию ядерным оружием и в том случае, если бы у Америки его не было, а возможно, даже более решительно.
Вместе с тем для достижения целей нераспространения Соединенные Штаты опираются на сотрудничество многих стран, и в этом отношении ядерный потенциал США имеет существенную значимость. Достижение успеха в деле нераспространения требует введения ограничений на передачу ядерного сырья и технологий, поощрения эффективных инспекций Международного агентства по атомной энергии и укрепления стандартов защиты ядерных материалов и установок. Сотрудничество существенно необходимо также для того, чтобы установить международные критерии, препятствующие ядерным устремлениям неядерных государств. (Эта цель на самом деле поднимает вопрос об изначальном лицемерии ядерных держав: они сохраняют собственные арсеналы, одновременно отказывая в этом праве другим. Это противоречие побудило Вашингтон неудачным образом взять на себя обязательства по статье 6 Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), чтобы «в духе доброй воли вести переговоры» о полном разоружении, хотя он и не стремится к этой цели.)
В конечном счете Вашингтон должен добиться примирения конфликтующих целей: поддержание адекватного ядерного подхода, соответствующей современным угрозам, с одной стороны, и обуздания распространения ядерных вооружений, с другой. Администрации Буша не удалось достичь сбалансированного решения этого вопроса. Некоторые официальные лица выступили с неудачными политическими заявлениями об упреждении, намекая на то, что правительство США фактически допускает возможность нанесения ядерного удара первыми. Доклад о состоянии ядерных сил на 2002 год, представленный нынешней администрацией, опрометчиво рассматривает потенциалы неядерного и ядерного ударов как часть единого континуума возмездия. Политическое руководство использовало техническую и геополитическую неопределенность в качестве довода в пользу модернизации комплекса вооружений и сохранения сильных испытательных и производственных мощностей. Особенно достойно сожаления, что администрация Буша предложила вести работу над новой боеголовкой – «боеголовкой для поражения сильноукрепленных заглубленных целей» малой мощности. Хотя и можно оправдать ведение определенных исследовательских работ над боеголовками общего типа, необходимостью сохранения компетенции разработчиков вооружений, но вместо этого администрация обосновала работу над данным боезарядом его военной пользой, подразумевая возможность его будущей разработки и производства. Тон этого предложения игнорирует косвенное воздействие новых исследовательских программ США по боеголовкам на отношение международного сообщества к нераспространению.
ДО КАКОГО УРОВНЯ МОЖНО ОПУСТИТЬСЯ?
Сегодня в том, что касается управления ядерным арсеналом США, следует иметь в виду решение двуединой задачи: удерживать от ядерного нападения на Соединенные Штаты или на их союзников посредством сохранения превосходящих ядерных сил с высокой «выживаемостью», а также гибко и с точностью реагировать на широкий спектр чрезвычайных ситуаций, включая нападение с применением химического или биологического оружия. Цель заключается в том, чтобы заставить любую страну или субнациональную группу, замышляющую использовать оружие массового поражения для осуществления теракта, грозящего катастрофическими последствиями, учитывать возможность ядерного возмездия со стороны США и полного уничтожения ее физических объектов или убежища.
Сегодняшняя постановка задачи не слишком отличается от ее постановки в прошлом, но новый характер угрозы означает, что для решения этой задачи требуется значительно меньше вооружений. В мае 2001 года президент Джордж Буш-младший, выступая в Национальном университете обороны, заявил: «Я твердо придерживаюсь курса на надежное сдерживание с помощью минимально возможного количества ядерных вооружений, соответствующего нуждам нашей безопасности, включая наши обязательства перед союзниками». Но что именно является «минимально возможным количеством»?
Расчет не может быть произведен с помощью классической методики SIOP: не существует соответствующих списков целей, аналогичных тем, которые составлялись во время холодной войны. Но даже приблизительный подсчет требуемого количества дает представление о том, насколько меньше мог бы стать ядерный арсенал США.
Флот из девяти атомных субмарин «Трайдент» с баллистическими ракетами на борту – половина от ныне имеющегося флота из 18 подводных лодок, способных нести 3 000 боеголовок, – мог бы представлять собой силу для ответного удара и обладать достаточной «выживаемостью». В каждый данный отрезок времени постоянное боевое дежурство будут нести три частично оснащенные субмарины – каждая с 16 ракетами D-5, укомплектованными 8 ядерными боеголовками (W76 и W88), общее число которых, таким образом, составит 384 единицы в состоянии боевой готовности. Еще три субмарины в это время будут находиться в пути (неся дополнительные 384 боеголовки стратегического резерва), а еще три – на техническом осмотре (следовательно, без вооружения). (Поскольку каждая «Трайдент» способна нести 24 ракеты, при таком развертывании их общее число сводилось бы к 1 728 подотчетным боеголовкам – в полном соответствии с «правилами арифметики» Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (имеется в виду START-II, или СНВ-2. – Ред.), и это наводит на мысль, что данные правила становятся неактуальными ни для Соединенных Штатов, ни для России.) Еще 200 оперативных ядерных боеголовок дополнительно укомплектуют ядерный флот, обеспечивая возможность гибкого реагирования. Они будут размещены на других средствах доставки, таких, как наземные межконтинентальные баллистические ракеты и крылатые ракеты на морских и воздушных платформах, что упрощает управление и контроль.
Такое развертывание – в сумме менее 1 000 боеголовок – окажется еще меньше предложенной Бушем цели сокращения в рамках Договора о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (имеется в виду SORT, или СНВ-3 иногда его называют Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, СНП. – Ред.), то есть от 1 700 до 2 200 развернутых стратегических боеголовок к 2012 году. Однако этих более скромных ядерных сил будет достаточно и для сдерживания, и для реагирования. Предполагается, что у Китая, страны, которая с наибольшей вероятностью может попытаться сравняться с ядерной мощью США, в целом на вооружении имеется 400 боеголовок, включая небольшой, но растущий арсенал баллистических ракет, способных достичь территории Соединенных Штатов.
В прошлом все сокращения ядерных сил проводились в рамках российско-американских соглашений о контроле над вооружениями. При сегодняшних геополитических реалиях нет необходимости ждать официального заключения соглашений для того, чтобы перейти к сокращению ядерных сил. Разумеется, темп сокращения должен учитывать уровень ядерных сил России, а также политическую ситуацию в этой стране. Но озабоченность Вашингтона в отношении ядерных запасов Москвы не в меньшей, если не в большей степени связана с безопасностью и угрозой «бесконтрольных бомб», чем с угрозой нападения со стороны России.
Беспокойство по поводу безопасности ядерных запасов одновременно влечет за собой необходимость изменить способ подсчета ядерных боеголовок. В прошлом Вашингтон учитывал только оперативные боеголовки и средства их доставки, то есть то вооружение, которое представляло непосредственную угрозу. Однако сегодня для предотвращения распространения необходимо сосредоточиться не только на развернутых ядерных силах той или иной страны, но и на безопасности ее ядерных материалов и на намерениях тех, кто их контролирует. Соответственно, все ядерное оружие и материалы, включая развернутые боеголовки в процессе обслуживания или модификации, списанные боеголовки и весь оружейный высокообогащенный уран и выделенный плутоний, следует учитывать как часть ядерного резерва страны.
Такой пересмотренный способ учета позволит отменить устаревшее разделение на стратегическое оружие дальнего действия и тактическое оружие ближнего радиуса; в настоящее время все ядерное оружие требует одинакового внимания. Это также приведет к осознанию того факта, что необходимо обеспечивать безопасность всех ядерных средств, включая списанные боеголовки и радиоактивные материалы (такие, как отработанное топливо и низкообогащенный уран). Снятие боеголовки с вооружения должно означать перевод ее в другую категорию, а не полное исключение из общего списка, поскольку и само устройство, и содержащийся в нем ядерный материал будут по-прежнему требовать тщательного надзора.
При этом Соединенные Штаты должны подать пример другим государствам, обнародовав весь совокупный состав собственного ядерного резерва и сообщив число боеголовок и количество материала в каждой категории. В период холодной войны имелись веские основания держать эту информацию в секрете. Однако сегодня повышение прозрачности, соответствующее задачам нераспространения, укрепит безопасность США тем, что успокоит союзников и еще раз заставит задуматься потенциальных распространителей. Страны, противящиеся раскрытию информации, привлекут особо пристальное внимание международной общественности к своему потенциалу и своим намерениям.
СКРОМНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Управление ракетно-ядерным комплексом США находится в ведении Национальной администрации по ядерной безопасности (NNSA) при Министерстве энергетики. Запрошенный NNSA бюджет на 2005 финансовый год составил 6,6 миллиарда долларов, и предполагается, что к 2009-му эта сумма вырастет до 7,5 миллиарда. Учреждение, в котором работают около 35 000 человек, сталкивается с серьезными трудностями, в том числе с точки зрения возможности гарантировать компетентность своих сотрудников. То поколение ученых и конструкторов, которое разрабатывало, строило и испытывало ядерное оружие, давно ушло в отставку. У нынешних сотрудников трех основных военных лабораторий – в Лос-Аламосе (Нью-Мексико), Ливерморе (Калифорния) и Сандии (Нью-Мексико) – мало непосредственного опыта в деле разработки и испытания вооружений. А недавняя суровая критика в их адрес со стороны Министерства энергетики по поводу достойных сожаления упущений в обеспечении безопасности серьезно повлияла на моральный климат в лабораториях.
В 1992 году благодаря принятию поправки Эксона – Хэтфилда – Митчелла были запрещены все ядерные испытания за исключением тех, которые могут быть оправданны соображениями безопасности и надежности уже существующих запасов оружия. С тех пор сложилось единодушное мнение, что в них нет необходимости (что подтверждалось ежегодными отчетами Министерства обороны о состоянии безопасности и надежности ядерных вооружений), и Соединенные Штаты все это время соблюдали мораторий на ядерные испытания.
В отсутствие программы испытаний Министерство энергетики утвердило «программу обслуживания ядерного арсенала», направленную на сохранение знаний и технологий, необходимых для продления срока службы имеющихся в наличии боеголовок. Передовые компьютерные технологии позволили создать – благодаря Ускоренной стратегической инициативе в области компьютерных технологий (ASCI) Министерства энергетики – виртуальные модели и симуляторы, способные частично заменить лабораторные испытания, требующие использования сложного оборудования. Программа предусматривает также проведение субкритических лабораторных экспериментов, связанных с ядерным оружием, например, с помощью рентгенографической испытательной установки в Лос-Аламосе и установки для лазерной детонации в Ливерморе.
Программа обслуживания ядерного арсенала основана на допущении, что компьютерное моделирование последовательности фаз ядерного взрыва (начиная с первичной – детонации химического взрывчатого вещества и заканчивая вторичной – делением и термоядерным горением), подтвержденное данными экспериментальных испытательных установок, позволит техническим специалистам доверять новым или модифицированным вооружениям. Однако не все ученые согласны с этим допущением. Некоторые утверждают, что текущей программы достаточно для подтверждения безопасности и надежности существующего арсенала. Но единственный способ доказать эффективность данной стратегии – это продемонстрировать, что компьютерные коды действительно способны предсказывать результаты ядерного взрыва, как предполагает программа. Отсюда следует необходимость проведения «научных подтверждающих испытаний», но не для того, чтобы удостовериться в безопасности запасов или разрабатывать новые вооружения, а чтобы доказать, что фундамент практической физики, которая служит обоснованием для данной ядерной программы, остается прочным. Поэтому научное подтверждение тоже должно считаться приемлемым обоснованием для проведения испытаний, помимо необходимости контроля за решением проблем безопасности или надежности, который невозможно осуществить другими средствами. В действительности в прошлом состояние ядерных запасов в основном определялось с помощью доводочных испытаний, а не путем испытаний, специально предназначенных для подтверждения надежности вооружений.
Программа Национальной администрации по ядерной безопасности включает также несколько крупных и дорогостоящих установок, предназначенных для модернизации производственной инфраструктуры. В их числе – новое оборудование по извлечению трития в Лос-Аламосе, предприятие по разборке и конверсии ядерных зарядов в Саванна-Риверской лаборатории в Южной Каролине и планы по строительству современного оборудования по производству ядерных зарядов. Реализация каждого отдельного проекта может быть оправданна, но количество, размер и график этих разработок создают впечатление, что военный комплекс США расширяется и что Соединенные Штаты фактически не озабочены снижением роли ядерных вооружений.
Более реалистичный ядерный подход США нуждается в менее масштабной, но при этом высококачественной программе по исследованиям и проектированию вооружений, а также в укреплении производственного комплекса. Предложения, содержащиеся в действующей программе обслуживания ядерного арсенала, вполне разумны, но чтобы подтвердить адекватность имеющихся физических научных знаний, может потребоваться (а с технической точки зрения в идеале должно потребоваться) периодическое проведение «научных подтверждающих испытаний». Тщательный выбор времени и надежное управление такими испытаниями могли бы ослабить неблагоприятную международную реакцию, которую они неизбежно вызовут. Кроме того, хотя и не следует целиком препятствовать концептуальным разработкам новых боеголовок, но если проект таких разработок будет предложен и исполнен, не должно оставаться никаких сомнений в том, что касается продолжения работы над таким проектом. БЧльшая прозрачность по отношению к деятельности Национальной администрации по ядерной безопасности поможет также убедить американскую и международную общественность в том, что Вашингтон добивается установления четкого баланса в управлении своими ядерными вооружениями.
ПЕРЕСМОТР КОНТРОЛЯ НАД ВООРУЖЕНИЯМИ
Новая ядерная доктрина США должна учитывать текущие и предстоящие шаги в области контроля над вооружениями. Самым спорным из таких шагов является Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), который должен навсегда запретить все будущие ядерные испытания и не предусматривает возможности выхода из него. Соединенные Штаты не ратифицировали ДВЗЯИ (так же как Израиль, Индия, Иран, Пакистан и Северная Корея), но 109 стран (включая Великобританию, Китай, Россию и Францию) его ратифицировали.
Сторонники ДВЗЯИ видят в нем жизненно важное средство укрепления международных норм, направленных против ядерного оружия и способствующих его нераспространению. Сторонники ДВЗЯИ настаивают на том, что этот договор заслуживает особого внимания ввиду того, что при наличии программы обслуживания ядерных запасов Соединенным Штатам нет необходимости проводить испытания для подтверждения безопасности или надежности их арсенала. Противники договора заявляют, что существуют проблемы с проверкой соблюдения ДВЗЯИ, что испытания не влияют непосредственно ни на темпы, ни на вероятность успешного продвижения к цели таких решительно настроенных распространителей, как Северная Корея и Иран, и что, учитывая неопределенность в том, что касается будущих требований к новым вооружениям, было бы ошибкой навсегда отказаться от возможности проведения новых испытаний.
Аргументы обеих сторон в этой дискуссии имеют как сильные так и слабые стороны. Противники ДВЗЯИ правы в том, что испытания следует разрешить, если это требуется для обеспечения безопасности и надежности ядерных запасов. Однако они преувеличивают проблемы с проверкой соблюдения договора: только испытания очень маломощных зарядов (или испытания, при которых взрыв изолируется от окружающего грунта) имеют некоторый шанс избежать обнаружения. В то же время, хотя и правы сторонники ДВЗЯИ в том, что договор упрочит международные нормы нераспространения, вызывает сомнение их убежденность в том, что для обеспечения безопасности ядерных запасов больше никогда не понадобятся никакие испытания. (В действительности некоторые сторонники ДВЗЯИ, возможно, выступают против испытаний именно потому, что считают, будто без них уверенность в надежности ядерного оружия постепенно ослабнет и в конечном счете ядерные вооружения утратят свою сдерживающую ценность, а вместе с ней и свое значение.) Те, кто пытается обойти острый вопрос, заявляя, что будущий президент мог бы отказаться от договора во имя высших национальных интересов, исходят из мнения, что лучше принять договор, несмотря на серьезные оговорки, чем продолжать усилия по выработке такого договора, который мог бы разрешить все сложные проблемы.
К счастью, в этом споре существует разумная середина – заключить ДВЗЯИ на ограниченный срок. Бывшие помощники президента по национальной безопасности Брент Скоукрофт и Арнолд Кантер предлагали вступить в Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний на пятилетний срок (поскольку все согласны с тем, что в ближайшем будущем у США не будет необходимости проводить ядерные испытания), связывая это с возможностью продления участия в договоре на новые пятилетние сроки после его ратификации Сенатом. Преимуществом такого компромисса было бы наращивание усилий по нераспространению (что предпочтительнее отсутствия ДВЗЯИ вообще), при этом сохранится возможность не продлевать договор в случае изменения геополитической обстановки или по соображениям, связанным с состоянием ядерных запасов. Аналогичный подход оказался эффективным в отношении ДНЯО, который был ратифицирован в 1969 году на 25-летний срок и предусматривал проведение через каждые пять лет конференций по его обсуждению и продлению и который в 1995-м был объявлен бессрочным. Оппоненты утверждают, что на данном этапе будет слишком трудно или невозможно изменить условия ДВЗЯИ, выработанные на международном уровне. Однако Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний не вступит в силу, пока его не ратифицируют 44 страны, и в их числе Соединенные Штаты, так что для США выбор состоит в том, что предпочтительнее: возобновляемый каждые пять лет ДВЗЯИ или его отсутствие вообще.
Второй до сих пор еще не ратифицированный договор о контроле над вооружениями – это Договор о прекращении производства расщепляющихся материалов, с инициативой которого изначально выступил в ООН президент Билл Клинтон в 1993 году; согласно данному договору было бы запрещено новое производство выделенного плутония и высокообогащенного урана. Это привлекательная мера, поскольку Соединенные Штаты и другие ядерные державы обладают значительными запасами оружейных материалов. Запрет воспрепятствовал бы началу нового производства в любой стране, что послужило бы основным целям нераспространения и ограничило бы общее количество материалов, безопасность хранения которых требуется обеспечивать.
В рамках Конференции ООН по разоружению Договор о прекращении производства расщепляющихся материалов обсуждался в течение нескольких лет. 4 августа 2004 года постоянный представитель США при ООН Джон Дэнфорт заявил, что, хотя администрация Буша и поддерживает запрет, она не считает эффективный контроль за его соблюдением осуществимым. Смысл этого и более ранних заявлений администрации Буша состоит в том, что имеющиеся недостатки проверки, дескать, могут стать препятствием для заключения договора. Но при новой ядерной доктрине противодействие этому договору становится необъяснимым. Ни один договор по контролю над вооружениями не поддается идеальной проверке; всегда остается риск того, что его нарушение останется необнаруженным. Осуществление проверок может оказаться более успешным, если страны, подписавшие договор, согласятся на инспекции. Обычно ни Соединенные Штаты, ни другие ядерные державы не соглашались на такие инспекции, но сейчас у США очень мало причин им сопротивляться. В данном случае прозрачность опять-таки оказывается в интересах Соединенных Штатов. Страна, подписавшая договор и нарушившая его, будет заклеймена в глазах международного сообщества как распространитель. А государство, отказавшееся подписать договор, тем самым обнаружит свой интерес к получению материалов, пригодных для изготовления бомбы.
Сторонники контроля над вооружениями предложили внести еще два существенных изменения в ядерную политику США: обязательство «неприменения ядерного оружия первыми» и снижение боеготовности ядерных сил. Однако даже с учетом изменившейся ядерной доктрины такие реформы не представляются убедительными.
В 1978 году Вашингтон принял на себя обязательство не использовать ядерное оружие против неядерных государств, подписавших Договор о нераспространении ядерного оружия, если только они не совершат нападение на Соединенные Штаты при поддержке ядерной державы. Однако последующие администрации Соединенных Штатов также придерживались политики «стратегической неопределенности», отказываясь исключить возможность ядерного ответа на нападение с применением биологического или химического оружия. Сторонники усиления политики «неприменения первыми» утверждают, что стратегическая двойственность делает ложный посыл другим правительствам, у которых создается впечатление, что, дескать, даже Соединенные Штаты с их подавляющим преимуществом в обычных вооружениях видят резон в том, чтобы оставить открытой возможность применить ядерное оружие первыми. И это впечатление, утверждают они, подрывает процесс нераспространения. Однако они недооценивают, до какой степени стратегическая двойственность помогает сдерживанию, оставляя потенциальных противников в неуверенности относительно реакции США.
Снижение боеготовности ядерных сил означало бы увеличение интервала между принятием решения о запуске ядерного оружия и его фактическим запуском для того, чтобы предотвратить случайные или несанкционированные атаки, избежать недоразумений и дать больше времени на переговоры в случае кризиса. В период холодной войны способность произвести немедленный запуск была продиктована необходимостью обеспечить выживаемость сил наземного базирования. Сторонники снижения боеготовности ядерных сил США справедливо утверждают, что теперь такая необходимость отпала. Однако они недооценивают практические препятствия для снятия с боевого дежурства подводных лодок, оснащенных боеголовками. Если убрать боеголовки с субмарин, постоянное развертывание сил морского базирования станет невозможным; суда придется держать ближе к портам, рядом с боеголовками, где они будут более уязвимы. Вместо этого в процессе управления связью с субмаринами можно увеличивать время до запуска, однако не вполне понятно, каким образом такая мера способна укрепить доверие и как ее соблюдение можно проверить. В любом случае прежнее положение было бы легко восстановить, что весьма ограничивает полезность такой меры.
Наконец, Соединенные Штаты должны дать ясно понять, что любое сокращение американских ядерных сил не является первым шагом к их ликвидации. Ядерная доктрина США должна соответствовать прогнозируемым интересам безопасности страны. В более отдаленной перспективе, в зависимости от положения в мире, могут оказаться оправданными как переход к понижению, так и возможный возврат к повышению уровня ядерных сил.
Даже после завершения холодной войны ядерное оружие остается далеко не пустым символом; его нельзя просто ликвидировать вопреки надеждам некоторых защитников контроля над вооружениями и заявленным целям ДНЯО. Тем не менее ядерная доктрина США должна претерпеть изменения, чтобы соответствовать изменившейся ядерной угрозе. Ядерные силы США должны быть достаточно мощными, чтобы сдержать нападение или сохранить выживаемость и при этом максимально способствовать продвижению целей Вашингтона по нераспространению. Вместо того чтобы рассматривать нераспространение и ядерное сдерживание как взаимоисключающие цели, Соединенные Штаты должны формировать свои ядерные силы и управлять ими таким образом, чтобы они выполняли обе задачи.
Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs №1 за 2005 год.
