В этом году американцам пришлось заниматься разрешением нескольких кризисов. Один из них – общественные дебаты по поводу истории и общенародной памяти, в частности о событиях Гражданской войны, наследии рабства и расизма. Тем временем в Европе идут другие серьёзные исторические споры – об истоках и уроках самого страшного катаклизма в мировой истории. Американцы не должны оставаться равнодушными и к ним.
20 декабря 2019 г. президент Владимир Путин принял участие в неформальном саммите в Санкт-Петербурге. Вместе с ним за круглым столом собрались восемь других глав правительств Содружества независимых государств (СНГ). Они представляли страны, которые когда-то были частью Советского Союза. Более часа Путин довольно эмоционально и гневно говорил об истории Второй мировой войны.
Несколькими месяцами ранее, в сентябре, Европейский парламент принял весьма примечательную резолюцию на ту же тему. В документе говорилось, что Германия и Советский Союз в равной мере виновны в развязывании Второй мировой войны – самого катастрофического события европейской и мировой истории. Европейский парламент объявил, что та война стала непосредственным результатом печально известного Договора о ненападении между нацистской Германией и СССР, подписанного 23 августа 1939 года. Его также называют «Пакт Молотова – Риббентропа», к которому прилагались секретные протоколы. Согласно им, два тоталитарных режима, объединённые общей целью завоевания мира, разделили Европу на зоны влияния. В документе также говорится, что Россия активно пытается скрыть свою историческую ответственность за войну, обвиняя вместо этого Запад и Польшу. Эта «пропагандистская база» строилась для того, чтобы «продолжить агрессию против стран-участниц Восточного партнёрства».
Отец Владимира Путина был тяжело ранен на той войне и до конца своих дней оставался инвалидом. Семья Путина пережила ужасающую блокаду Ленинграда (ныне Санкт-Петербург), но его старший брат Витя умер, став одним из десятков миллионов советских граждан, погибших во время войны, ответственность за которую Европейский парламент возложил и на советское правительство.
Итак, Путин стал государственным историком и представил подробный исторический анализ, какого не делал ни один лидер крупной державы. Он процитировал архивные документы, используя отрывки, которые принёс с собой и положил на стол. Российские СМИ охарактеризовали это заявление как самое важное из всех, сделанных президентом после его знаменитой речи в феврале 2007 г., когда он осудил поведение Запада на Мюнхенской конференции по безопасности.
Путин утверждает, что нацистскую Германию породила политика Запада, который пытался умиротворить Гитлера, а затем отказался от обязательств по коллективной безопасности, когда допустил «Мюнхенский сговор», или предательство Чехословакии в 1938 году. Он также указал на активную роль Польши в этом предательстве. Поляки были партнёрами нацистской Германии по разделу чехословацкого государства. Далее Путин заявил, что Советский Союз сделал то, что мог сделать, чтобы защитить себя от последствий этого «предательства». Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев призвал Путина опубликовать все эти данные, и президент Путин заверил его, что сделает это и даже ещё больше. Он сказал, что хочет «это всё оформить соответствующим образом и статью написать».
Его статья на девять тысяч слов («75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» в русском варианте – прим. ред.) появилась 19 июня 2020 года. Она вышла в свет в контексте празднования 75-летней годовщины Победы в войне, которую россияне называют Великой Отечественной. Английская версия этой статьи – “The Real Lessons of the 75th Anniversary of World War II” – была опубликована американским журналом The National Interest. В этой статье Путин повторно изложил основные пункты своей декабрьской речи и добавил ещё немало новых мыслей. Он сформулировал более широкую точку зрения на то, как был утрачен мирный общемировой порядок и как, по его мнению, его следует возродить.
Заявление Европейского парламента о причинах Второй мировой войны неверно, потому что в нём предложена неточная версия самого важного события современной истории. Отповедь президента Путина серьёзна, но вместе с тем и она вводит в заблуждение. Результатом такого подхода будет углубление раскола в Европе, а не преодоление разногласий. В заключение Путин призывает к иному мировому порядку, нежели тот, который существовал в 1930-е гг., или тот, который мы имеем сегодня. Он предупреждает о том, что может произойти, если что-то пойдёт не так.
Путин прав в том, что исторические споры по поводу Второй мировой войны важны, хотя у нас могут быть разные мнения по поводу её уроков. Путин также прав, что война заставляет нас сделать выводы относительно мирового устройства. Это уроки общей безопасности: насколько рискованно всё делать в одиночку, с какими трудностями связано сдерживание и какую ценность представляет сотрудничество между крупными державами.
Ревизия истории Европейским парламентом
В 2004 г. в Европейский союз влились десять новых стран, включая семь государств, которые раньше входили в Советский Союз или в его военный альянс – Организацию Варшавского договора. С тех пор представители этих стран стремились расширить правовую основу для европейской интеграции.
До этого европейская интеграция понималась как реакция на катастрофу Второй мировой войны и ужасы нацистской тирании, ставших следствием оголтелого национализма – прежде всего, речь идёт о холокосте. В новой концепции также берётся на вооружение и вспоминается опыт коммунистической тирании. Однако резолюция Европейского парламента 2019 г. – это попытка переписать историю, превратить две войны в одну, присоединить Вторую мировую к гораздо более длительной и широкой борьбе с коммунистическими системами правления. С 1917 по 1990 гг. шло противостояние между коммунизмом и антикоммунизмом. Хотя часто её называют холодной войной и считается, что она началась после 1945 г., народам Центральной и Восточной Европы так не кажется. По их мнению, эта война шла на протяжении целого поколения до 1945 года. Зачастую она действительно переходила в очень горячую фазу, которая знаменовалась страшными гражданскими и международными войнами, красным и белым террором, мятежами и жестокими репрессиями.
Например, невозможно разобраться в отношениях между Польшей и Советским Союзом в 1939 г., если не вспомнить, что эти страны воевали друг с другом практически с момента своего современного возникновения. Возродившаяся Польша поставила заслон завоеваниям Советского Союза, пришедшего на смену Российской империи. Затем Польша расширила свои восточные границы, на что Советы неохотно пошли, подписав в 1921 г. Рижский договор. К 1939 г. демократий в Центральной и Восточной Европе не осталось. Там был лишь коммунистический Советский Союз, противостоящий антикоммунистическим диктатурам.
Это длительное противостояние коммунизма и антикоммунизма не сводится ко Второй мировой войне. В 1930-е гг., до сентября 1939-го, Советский Союз фактически находился в состоянии войны с собственным народом. Как выразился сам Путин в статье, опубликованной в июне 2020 г., «Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений. Мы помним и о преступлениях режима против собственного народа, и об ужасах массовых репрессий». Однако СССР не вторгался и не планировал вторгаться в другие независимые страны. Это Япония, а затем Италия и Германия стремились к построению новых империй посредством внешних завоеваний.
До сентября 1939 г. единственной страной, оказывавшей военное сопротивление этой программе завоеваний, был Советский Союз. Ради обеспечения собственной безопасности Советы провели две небольшие войны против японцев на общей границе в 1938 и 1939 годах. Именно СССР оказал военную помощь Китаю – главной мишени японских завоеваний, направляя туда военных советников с 1937 по 1941 годы. То, что Сталин в марте 1939 г. назвал «Второй империалистической войной», началось, с его точки зрения, в 1937 г. – в основном, в Китае и на советском Дальнем Востоке, а также в Испании, Австрии и Чехословакии.
Расширение этой «Второй империалистической войны» в Европе было задумано и спланировано исключительно Германией. План, который привёл в итоге к войне, вторжению в Польшу, возник именно в Берлине весной 1939 года. Той же весной Германия захватила остатки Чехословакии и вынудила Литву, держа её под прицелом, уступить порт Мемель (Клайпеду). Тогда же Италия двинула войска через Адриатическое море, чтобы завоевать Албанию. Совершая массовые убийства, Япония продвигалась вглубь Китая, стремясь захватить провинцию Цзянси и её столицу, город Наньчан.
Следовательно, речь идёт о тревожной и глубокой ревизии истории, когда война коммунизма с антикоммунизмом смешивается с агрессией Германии, Италии и Японии, вызвавшей Вторую мировую войну. Почему Европейский парламент настаивает на этом?
Наиболее безобидный ответ состоит в том, что жертвы коммунизма хотят в полной мере разделить с Европой коллективную память о борьбе против тоталитарной тирании. Западная Европа желала говорить о нацистах и холокосте, а Восточная Европа хочет включить коммунистов и ГУЛАГ. Это справедливо.
Есть ещё одно, более циничное объяснение резолюции Европейского парламента. Для некоторых людей на правом политическом фланге эта резолюция – часть политической риторики. Путин в их глазах становится новым Сталиным, а исторические деятели, антикоммунизм которых привёл их к партнёрству с нацизмом, реабилитируются как герои. В этой риторике антикоммунизм (в очень широком понимании) снова делается актуальной идеологией, а заодно, вероятно, и новым оправданием появления националистических антикоммунистических диктатур.
Единственный исторический аргумент в пользу резолюции Европарламента заключается в том, что без пакта Молотова – Риббентропа не произошло бы вторжения нацистов в Польшу. Согласно этой аргументации, не пойди Сталин на сделку, это удержало бы Германию от вторжения из-за опасения, что тогда придётся вести войну на два фронта – с Британией и Францией на Западе и с Советским Союзом на Востоке. Таким образом, если бы не было сделки, то не было бы и войны в Европе. Но это неубедительный аргумент. К августу 1939 г. Гитлер уже был готов к риску ведения войны с Британией и Францией, которые пообещали весной, что вступят в войну с Германией, если та нападёт на Польшу. Минимум, которого ему нужно было добиться от Сталина, – это чтобы Советы ничего не предпринимали. Ещё лучше, чтобы они просто продолжали взаимовыгодную торговлю, обменивая советское сырьё на немецкие промтовары. Если бы не было пакта Молотова – Риббентропа, вероятной альтернативой стало бы принуждение Советов к такой линии поведения. Можно сказать, что, если бы СССР создал серьёзный и грозный военный альянс с Британией, Францией и Польшей, это могло бы сдержать Гитлера. Однако ни один солидный историк, исследующий события 1939 г., не находит реальных перспектив создания сколько-нибудь правдоподобной и действенной антигитлеровской военной коалиции. Французы были настроены серьёзно, но этого не скажешь о британцах. Советы не верили в угрозу, исходящую от Германии, а у поляков, с учётом их истории, не было никакого намерения позволить Красной Армии войти в их страну для её «защиты», и они ясно дали это понять.
Таким образом, летом 1939 г. британцы относились к переговорам о подобном альянсе с СССР, как к спектаклю. У британцев и французов не было готового плана по спасению Польши; их военный план предполагал наращивание оборонительных сооружений на местах и медленное удушение Германии с помощью блокады. Они надеялись, что угроза войны сможет сдержать немецкое наступление и убедить Гитлера пойти на сделку (в мюнхенском стиле), которая предотвратит войну за счёт Польши. Британцы надеялись, что их притворное заигрывание с Советами поможет убедить Гитлера принять их предложение отправить Германа Геринга с секретной миссией в Лондон для заключения соглашения с премьер-министром Невиллом Чемберленом – вместо отправки министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Москву.
Советы были хорошо осведомлены об отсутствии у британцев заинтересованности в создании реального альянса, что лишь подтверждало их полное недоверие подобным партнёрствам. Таким образом, Советы устраивали ещё более шумные спектакли о ведении переговоров с Британией и Францией по поводу альянса. Их действия были призваны побудить Гитлера отправить Риббентропа в Москву для заключения сделки со Сталиным.
Гитлер предпочёл иметь дело со Сталиным и, конечно, был доволен. Он надеялся, что это убедит британцев и французов оставить Польшу на произвол судьбы, но даже если они этого не сделают, он бы уже обеспечил себе надёжные поставки сырья, которые могли нарушить планы блокады немецкой торговли. Однако вполне достаточно было бы добиться простого нейтралитета Советов, и поначалу это было всё, на что надеялся Гитлер.
2 августа 1939 г., когда Гитлер ещё не знал, что русские готовы вести переговоры с Риббентропом, фюрер встретился с итальянским премьер-министром графом Галеаццо Чиано, чтобы довести до сведения союзника, что Германия решительно настроена на вторжение в Польшу до конца месяца. Гитлер думал, что Британия и Франция не станут вмешиваться, но в любом случае он был намерен идти вперёд. Чиано, доказывавший Бенито Муссолини, что Италии не следует присоединяться к Гитлеру в этой войне, написал в дневнике: «Больше уже ничего нельзя поделать: он (Гитлер) решил нанести удар, и он это сделает».
Спустя неделю, ещё до заключения пакта Молотова-Риббентропа, Гитлер пригласил более сорока высокопоставленных военачальников на совещание в свою высокогорную резиденцию. Там 22 августа он говорил им то же, что сказал Чиано – о решимости ударить по Польше. Он готовил их к войне. Он сказал, что не ожидает немедленной войны с Британией и Францией, но она в любом случае скоро начнётся, так или иначе, и фюрер чувствовал, что ждать больше нельзя.
Гитлер взял паузу в последнюю неделю августа, когда узнал, что Британия решительно настроена на вступление в войну, а союзническая Италия воевать не готова (Италия не присоединялась к войне Гитлера вплоть до июня 1940 г.). Эта пауза длилась чуть больше одного дня. После войны высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел Германии Эрнст фон Вайцзеккер отмечал, что Гитлер стал пленником или заложником собственных действий. Приготовления к вторжению в Польшу длились с весны. Немецкая армия в нетерпении ожидала приказа о движении на восток. Гитлер был привержен этому плану ради сохранения собственного престижа. К концу августа Гитлер «едва ли мог развернуть повозку, не будучи сброшенным с неё».
Что касается Британии и Франции, объяснял британский историк Дональд Кэмерон Уотт, до самого конца они видели «игру в давление и ответное давление, видели войну нервов, в которой только стойкость и упорство могли восторжествовать.… Поляки разделяли эту точку зрения, подавляя в себе чувство собственного достоинства и отказываясь объективно оценивать ситуацию. Идею о том, что Гитлер не намерен побеждать в дипломатической игре, а собирается перевернуть столы, выхватить ствол и открыть стрельбу – они это понимали разумом, но не сердцем». Уотт продолжает: «Горькие сетования Гитлера по поводу того, что главная цель британской дипломатии – обвинить его в развязывании войны, не были совсем уж беспочвенными. Но он определённо желал этой войны». Гитлер получил то, что хотел. В середине августа 1939 г. в Европе больше не было приемлемого сценария, как избежать войны.
Избирательное прочтение истории президентом Путиным
Если Европарламент не прав, говоря, что Советский Союз виновен в развязывании Второй мировой войны наравне с Германией, прав ли Путин, возлагая вину за провал коллективной безопасности в основном на Запад? В центре его обвинения – то, что он называет «Мюнхенским сговором» в сентябре 1938 года. Многое в этом обвинении – правда, хоть и трагическая. Франция обещала защищать Чехословакию, но затем решила, что не сможет выполнить обещание без поддержки Британии. Советский Союз присоединился к обещанию защищать Чехословакию, но при условии, что Франция начнёт действовать первой.
Со своей стороны, Британия при консервативном правительстве Невилла Чемберлена никогда по-настоящему не верила в идею коллективной безопасности в континентальной Европе или на Тихом океане. Однако она не желала видеть, как Германия победит Францию. Вот почему Британия, не находившаяся в альянсе с чехами, предпочла принудить Прагу умиротворить немцев, отдав им Судетскую область. По сути дела, это раскололо Чехословакию и оставило беззащитной одну из последних демократий в Европе. Путин также прав в том, что Польша сотрудничала в этом разделе чешского государства, желая отхватить свой кусок – небольшую провинцию под названием Тешинское герцогство, которое называют «Заользье» (польское название Zaolzie – прим. ред.) – область, богатую залежами угля и железа, где проживает много этнических поляков.
Историки спорят о том, была ли политика Британии достаточно продуманной. В защиту Чемберлена можно сказать, что страна не была готова к войне; Британия, её имперские владения и Франция не имели единого мнения по поводу вступления в войну. Британская и французская интеллигенция переоценивала военную мощь Германии, особенно немецкой авиации. Апологеты также утверждают, что положение дел улучшилось к 1939 г., когда намерения Гитлера стали понятны всем. Они также указывают, что в силу географических особенностей Советскому Союзу было трудно оказать большую практическую помощь в войне – разве только вторгнуться в Польшу, если бы Польша вступила в войну на стороне Германии.
Наиболее известное обвинение в адрес Чемберлена и всей политики «умиротворения» носит практический и нравственный характер. Правильным решением было бы военное противостояние Гитлеру, и это лучше было сделать с помощью дееспособной, мотивированной армии и высокоразвитой военной промышленности Чехословакии (которая в итоге стала работать на Германию). Я разделяю эту точку зрения.
Так что Путин справедливо критикует «Мюнхенский сговор». Однако он упускает из виду то, что Польша, Британия и Франция предприняли весной 1939 г., и это прискорбное, фундаментальное упущение. С тех пор, как Гитлер пришёл к власти, Варшава сделала ставку на дружбу с Германией, потому что Сталин вызывал большую тревогу правителей Польши, чем Гитлер. Прогерманский крен возглавил маршал Юзеф Пилсудский, а после его смерти – правая рука Пилсудского Юзеф Бек. Казалось, что эта политика работала на Польшу с 1934 до конца 1938 года. Но затем Гитлер изменил требования. По сути дела, Польше было предложено стать вассалом Германии или смириться с вторжением и разрушением. Польша и Бек избрали путь независимости, рискуя отдать страну на разграбление. После того как в марте 1939 г. Гитлер захватил остатки Чехословакии, Лондон и Париж решили провести черту. В марте-апреле 1939 г. они предложили гарантии безопасности Польше, Румынии, а также Греции. Из этого выбора, сделанного Британией, Францией и Польшей, вытекают два многозначащих вывода, и оба они не вяжутся с умозаключениями Путина.
Во-первых, предположим, что Сталин подозревал (Путин пишет об этом подозрении), что, пойдя на «Мюнхенский сговор», Запад пытался направить экспансию Германии на восток, потирая руки в предвкушении войны между нацистами и Советами. Своими гарантиями Британия и Франция, однако, продемонстрировали, что это подозрение ложно. Они сделали единственное, что гарантировало – немецкая экспансия на восток, по всей вероятности, вынудит Германию объявить войну им, а не Советскому Союзу. Именно это и произошло.
Во-вторых, предположим, что Сталин подозревал (Путин также предполагает, что такое подозрение имело место), что поляки – партнёры нацистов. Они действительно были таковыми до конца 1938 года. Однако затем Польша чётко определила, как далеко она может пойти в этом партнёрстве. В отличие от некоторых других стран Восточной Европы, Польша не желала становиться сателлитом Германии или младшим партнёром в общей войне против ненавистного Советского Союза. Она скорее была готова подвергнуть себя риску уничтожения. «Мы в Польше не знаем, что значит мир любой ценой, – заявил Бек, выступая в польском парламенте. – В жизни человека, наций и государств есть только одна вещь, не имеющая ценника: это честь».
Некоторые историки, включая даже одного российского исследователя, доказывают, что Беку следовало подчиниться требованиям Германии. Один польский историк фантазирует, как Бек и Гитлер могли бы вместе руководить парадом победы на Красной площади в Москве.
Бек надеялся, что, если Польша проявит твёрдость, немцы не начнут войну. Он напоминал, как после окончания Первой мировой войны была восстановлена завоёванная Сербия – это на тот случай, если немцы всё же захватят его страну. Но Бек более глубоко размышлял над тем, что означало бы для польского народа «партнёрство» с Германией. Бек умер во время войны, будучи интернирован в Румынию. Перед смертью он думал о том, что в случае немецко-польской войны против Советского Союза «мы бы победили Россию, но затем нам пришлось бы пасти коров Гитлера на пастбищах Урала». Бек не считал это приемлемой участью для польского народа, и президенту Путину следует уважать его суждение.
Аргументация Путина сводится к тому, что с учётом неизбежности войны в Европе к середине августа 1939 г. Сталин извлёк наибольшую пользу из плохой ситуации. Сталин решил участвовать в разделе Польши, чтобы отодвинуть немцев подальше от Минска, взять под контроль крепость Брест-Литовск и выиграть время. Вместе с тем, даже если реальный военный союз с Британией, Францией и Польшей был нереалистичен, у Сталина имелись другие альтернативы, помимо прямого партнёрства с Гитлером. Он мог бы выбрать более пассивный нейтралитет – быть может, даже такой, при котором Советский Союз отказался бы поставлять военной машине Гитлера жизненно необходимое сырьё. В обмен Советы получали ценные военные чертежи, конструкции и промтовары, но именно гитлеровская Германия, отчаянно нуждавшаяся в сырьевых ресурсах, была больше заинтересована в такой сделке.
Также неясно, было ли столь глубоко продуманным решение Сталина, когда он, подписывая второй договор между Германией и Россией, согласился отвести войска на восток почти на 100 миль (170 км) от Варшавы и реки Вислы к реке Буг за Брестом. Это было сделано в обмен на то, что Берлин уступит Москве сферу влияния в Литве. Специалисты могут рассуждать, улучшила ли эта новая линия общее военное положение Советского Союза или нет. Вместе с тем очевидно, что после того, как Литва отдала Мемель Германии, Польша была завоевана и началась война, прибалтийские республики не смогли бы выжить как нейтральные, независимые государства, будучи зажаты между Германией и Советским Союзом. Путин в обтекаемых терминах объясняет советскую аннексию прибалтийских республик, но перспективы у них были безрадостные. Путин также особо не распространяется об агрессии СССР против Финляндии в 1939–1940 годах. Конечно, он защищает Сталина, говоря о том, что тот просто пытался укрепить безопасность. Но именно так поляк Бек оправдывал партнёрство с Гитлером во время чешского кризиса в сентябре 1938 года.
Сталин использовал партнёрство с Гитлером для нейтрализации японской угрозы Советскому Союзу. В обмен на это он приостановил помощь Китаю. С 1941 г. и до конца войны Китай вынужден был полагаться только на себя в борьбе за выживание и на то, что он с огромными трудностями мог получить от Соединённых Штатов. Именно второе соглашение между Германией и Советским Союзом, заключённое 28 сентября 1939 г., когда война уже шла полным ходом, явно указывало на углубляющееся партнёрство. Оно выражалось в таких вещах, как договор об искоренении любого польского государства и «подарок» Сталина Гитлеру в виде тысяч немецких граждан, бежавших в Советский Союз, включая многих евреев и немецких коммунистов, которых Советы погрузили в поезда и отправили в Германию, где их ждал «тёплый» приём от нацистов.
В конце концов, с точки зрения Сталина, его страна и Германия были среди изгоев Запада. Сталин объяснял в частных беседах некоторым людям в своём ближайшем окружении (7 сентября 1939 г.), что он не видит «ничего плохого» в том, чтобы две группы капиталистических стран «основательно повоевали и ослабили друг друга. Будет просто прекрасно, если Германия ослабит и поколеблет положение богатейших капиталистических стран (особенно если она пошатнёт позиции Англии!)». Гитлер был инструментом истории, который «не понимая и не желая этого, расшатывает и подрывает капиталистическую систему». Даже после того, как гитлеровские войска победным маршем прошли по Парижу, Сталин без обиняков сказал британскому послу (1 июля 1940 г.), что не видит смысла в предупреждениях Черчилля о господстве Гитлера в Европе. «Мы должны изменить баланс сил в Европе, потому что он невыгоден для СССР». Сталин не был наивен в отношении намерений Гитлера. Но, как Сталин объяснял в то время, он будет относиться к нацистскому лидеру как к стратегическому партнёру в усилиях «отверженных» по низложению великих европейских держав, включая Британскую империю.
В ноябре 1940 г. Сталин согласился с предложением Германии сделать Советский Союз четвёртой крупной державой «Оси» (гитлеровской коалиции), если Германия обеспечит Советскому Союзу: свободу действий в Финляндии; сделку с Болгарией для защиты доступа к Чёрному морю; прочное положение в проливе Дарданеллы; советский «центр притяжения» на юге от Закавказья до Персидского Залива; концессии Японии на северную часть острова Сахалин. Последние две уступки хорошо вписывались в более широкую стратегию Германии, но Гитлер не желал идти ни на какие уступки Сталину в Европе.
Американский историк Стивен Коткин делает следующее заключение: «Сталин был готов участвовать в новом окончательном разделе Европы без Британии и побеждённой Франции на условии равных прав Германии и Советского Союза». Подобно польскому премьеру Беку, принявшему похожее решение зимой 1938–1939 г., Сталин в конце 1940 г. пришёл к тому, что готов стать партнёром Гитлера, но не его вассалом. «Он изложил свои условия Гитлеру как бы с позиции силы, – добавляет Коткин. – Но теперь это была уже другая Германия». Гитлер не удовлетворил просьбы Сталина. Вместо этого фюрер начал строить планы по уничтожению Советского Союза. Операция началась 22 июня 1941 г. и унесла жизни почти 27 млн советских граждан (по оценке Путина). Однако, как правильно указывает Путин, цитируя Уинстона Черчилля (эти слова он сказал в 1944 г.), «именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины…». Он совершенно прав, говоря, что Франклин Рузвельт и Черчилль высоко оценивали и понимали роль Советского Союза в победе над Германией.
Путин вправе напомнить об этом. Вспоминая День Победы 8 мая 2020 г., Белый дом Дональда Трампа, демонстрируя свойственную ему «мудрость», написал в «Твиттере», что скоро будет праздноваться годовщина «победы Америки и Великобритании над нацистами!». Кремль отреагировал: никого не забыли?
Уроки для мирового порядка
В своей статье, опубликованной в июне 2020 г., Путин говорит об уроках Второй мировой войны в контексте альтернативных систем мирового порядка и коллективной безопасности. Он называет три вида систем: «Версальское “мироустройство”» с доминированием двух держав – Британии и Франции – порядок, исключавший, поражавший в правах, унижавший Германию (и Советский Союз) и сопровождавшийся созданием неэффективной Лиги Наций. С точки зрения Путина, данный порядок отвергал подлинную систему коллективной безопасности и в итоге привёл к «Мюнхенскому сговору».
Путин согласился, что в этой системе «все ведущие страны в той или иной степени несут свою долю вины» за начало Второй мировой войны. «Каждая – пишет он, – совершала непоправимые ошибки, самонадеянно полагая, что можно обхитрить других, обеспечить себе односторонние преимущества или остаться в стороне от надвигающейся мировой беды. И за такую недальновидность, за отказ от создания системы коллективной безопасности платить пришлось миллионами жизней, колоссальными утратами».
Система, порождённая войной – система подлинного сотрудничества великих держав, несмотря на глубокие разногласия между ними. Путин её хвалит. «Державы-победительницы оставили нам систему, которая стала квинтэссенцией интеллектуальных и политических исканий нескольких столетий. Серия конференций – Тегеранская, Ялтинская, Сан-Францисская, Потсдамская – заложили основу того, что мир вот уже 75 лет, несмотря на острейшие противоречия, живёт без глобальной войны». В своей статье Путин призывает к восстановлению этой послевоенной системы. Для обсуждения данного вопроса он предлагает созвать встречу глав государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН (Британия, Китай, Франция, Россия и США). Все пять правительств согласились провести такую встречу.
Отчасти именно в этом контексте Путин порицает резолюцию Европарламента, осуждающую Советский Союз за развязывание Второй мировой войны и связывающую Россию с этой трагической историей. Он пишет, что это документ, который «при всём явном расчёте на скандал несёт опасные реальные угрозы». Путин добавляет, что данный документ продемонстрировал «осознанную политику по разрушению послевоенного мироустройства, создание которого было делом чести и ответственности…». Сея раскол в европейском сообществе, его авторы явно планировали разрушить «основы всей послевоенной Европы».
После 1945 г. и до 1990 г. «послевоенное мироустройство», о котором пишет Путин, слилось с ещё одним мировым порядком – порядком холодной войны, расколовшим мир на враждующие блоки. После 1990 г. первоначальные перспективы мироустройства 1945 г. казались ярче, чем когда-либо раньше. Однако эти радужные перспективы затем поблекли; Европа снова расколота. Ещё неясно, начнётся или нет холодная война с Китаем, на которой настаивают многие политики в США, но определённо уже началась новая холодная война с Россией, в которую вовлечена большая часть Европы.
В нашей последней книге с Кондолизой Райс под названием «Построить лучший мир» (To Build a Better World, 2019) мы датируем решительное размежевание с Россией концом 2000-х гг. – в частности, 2007–2008 гг. и после этого. Эта новая холодная война значительно усугубилась после вторжения России на территорию Украины в 2014 г., в результате чего уже погибли тысячи людей.
С точки зрения Путина, возобновление холодной войны с Россией произошло из-за того, что США и их союзники надменно отказались от сотрудничества между великими державами и от известной взаимной сдержанности. В путинской версии новейшей истории война 1999 г. с Сербией, война 2003 г. с Ираком, заигрывание Евросоюза и НАТО с Украиной и Грузией, а также интервенция 2011 г. в Ливии – стали пунктами обвинения Запада в вероломстве. С точки зрения Путина, многие предпринятые Россией действия, включая тайные операции, – это оправданное контрнаступление в новой холодной войне.
Таким образом, если считать статью Путина искренней, она содержит явный призыв и неявное предостережение. Он открыто призывает вернуться к мировому порядку, предполагающему сотрудничество великих держав и некую взаимную сдержанность, – порядку, который может обеспечить коллективную безопасность, «несмотря на острейшие противоречия».
Было бы нетрудно в ответ привести аргументы о пороках путинского режима и о том, что Россия совершила после 2007 года. Но в целях настоящего очерка более конструктивно будет поразмышлять над призывом Путина, а также над его предостережением.
Статья «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» похоже, своевременна – как в целом, так и в частностях. Даже краткий обзор сути некоторых исторических вопросов в нашем очерке воскрешает ряд животрепещущих проблем. Например, как миру предотвратить сползание к конфронтации, которое случилось в 1930-е годы? Может ли мир скатиться к новой разновидности мирового беспорядка и насилия в 2020-е годы? Путин посвятил так много времени изложению своего видения истории и цитированию всех этих документов ради восстановления исторической справедливости в его версии, а также потому, что он считает это важным и значимым сегодня и сейчас.
Наверное, Путину кажется, что то, как некоторые в Соединённых Штатах и Евросоюзе пытаются обустраивать дела – это своеобразная версия «Версальского мирового порядка» в XXI веке. На этот раз именно Россия оказывается на месте Германии – в изоляции или камере предварительного заключения. Путин хочет сказать, что подобная система породит соответствующую реакцию со стороны России, и это чревато явными опасностями для всего мира. Размышление о событиях конца 1930-х гг. также иллюстрирует, что может случиться, когда страны полагаются на обещания держав, дающих разноречивые советы, но не имеющих твёрдой политической воли и не способных предоставить действенную и адекватную военную помощь в случае возникновения угрозы. Чехословакия рассчитывала на Францию, которая, в свою очередь, рассчитывала на Британию, тогда как последняя на самом деле не верила в коллективную безопасность.
Имеется также альтернативная модель, которую превозносит Трамп, где каждая страна – сама за себя и должна любой ценой обеспечить свою безопасность. До определённого момента это пытались сделать Британия, Польша и Сталин. Их опыт напоминает нам, насколько пагубной и ненадёжной такая модель мироустройства может оказаться для демократий или даже для диктаторов, считающих себя мудрыми и проницательными.
Это приводит нас к некой модели более широкого и инклюзивного мирового порядка.
Чтобы сделать систему функциональной, Путин рассматривает её как модель сотрудничества великих держав, преследующих в какой-то степени общие цели и проявляющих взаимную сдержанность. Многие американцы и европейцы, конечно же, могут составить список тех действий, которые России следовало бы предпринять, чтобы быть частью этого мироустройства. Русские, вне всякого сомнения, составят свои списки.
Согласно моим наблюдениям как историка и в какой-то мере участника большой политики, всегда легче начинать войны, чем заканчивать их. Новая холодная война с Россией идёт уже не один год. Учитывая общее недоверие и то, что в списке каждой из сторон неизбежно будут неприемлемые пункты, достижение какого-то понимания представляется трудным делом.
Одна из альтернатив состоит в том, чтобы отказаться от надежд на реальное сотрудничество с такими странами, как Россия, – по крайней мере, пока у руля там находится Путин. Согласно такой теории, новая борьба и противостояние должны идти своим чередом. Надлежащим образом мотивированные американцы и европейцы, если их будет достаточно много, должны готовиться к борьбе неопределённой продолжительности в течение следующего поколения. Каждая из сторон будет осуждать огрехи другой, соответственно переписывать историю, а остальное оставлять на усмотрение следующего поколения. Тогда можно будет надеяться, что 2020-е гг. окажутся намного лучше, чем 1930-е годы.
Альтернатива благоприятнее – по крайней мере, начать определять условия, на которых можно воссоздать более многообещающую систему коллективной безопасности. И дело тут не только в институциональной реформе или новых процедурах. Необходимо предусмотреть конкретные результаты, а затем понять, как можно добиться их шаг за шагом. Подобные усилия представляют собой колоссальную и многогранную дипломатическую задачу. Решение именно такой задачи предпринято не без некоторого успеха в 1940-е гг. и начале 1950-х годов. Ещё более успешная попытка относится к концу 1980-х и началу 1990-х годов.
Это потребует титанических усилий. Но если государственные деятели даже не попытаются выстроить более жизнеспособный мировой порядок, чем тот, который мы имеем сегодня, в начале 2020-х гг., то они действительно проигнорируют уроки Второй мировой войны.
Опубликовано на сайте журнала The American Interest.
