Уже больше года информационная повестка продолжает нанизываться на ежедневную хронику цифровых рядов коронавирусной статистики: число заболевших, число выздоровевших, число умерших. Эти цифры применительно к странам, отдельным регионам и городам стали важным индикатором не только собственно медицинской динамики, но и административной и политической устойчивости, способности к мобилизации и коллективному действию, солидарности и доверию внутри разных социумов, управлению в условиях глобальной неопределённости.
По этим показателям (пусть косвенно, но с понятной верифицируемостью) можно судить и об эффективности общественно-политических систем, и о результативности государственных и надгосударственных институтов, и – в конечном счёте – о новых факторах силы и влияния в меняющемся мире.
В годы активной глобализации и всеобщего консьюмеризма выработалась модель, при которой степень общего влияния глобальных игроков на мировые процессы в значительной мере коррелировала с их экономическими возможностями, способностью провоцировать и поддерживать спрос на производимые товары и услуги, их масштабирование в мировой торговле и международном разделении труда. Богатые страны богатели, производя то, что нужно странам бедным, а бедные всячески стремились наращивать потребление продукции богатых стран.
В условиях пандемии подобная модель обретает новое состояние: страны по-прежнему разделяются на тех, кто производит, и тех, кто потребляет, но уже через призму нового товара, спрос на который имеет очень длительные перспективы, – вакцины от COVID-19. В сжатые сроки на мировой арене формируется принципиально новый рынок, закрепление на котором может сулить производителям и продавцам ключевые позиции для долгосрочного влияния как на сам ход вакцинации и освобождение планеты от значимого риска, так и на процесс формирования будущего мироустройства, основанного на способности защитить человечество от угроз его биологической природе.
Изначально, когда распространение COVID-19 приобрело лавинный характер и пришло понимание, что деваться некуда (он подлинно глобален и равно актуален для всех), были слышны возгласы, что мир никогда не будет прежним: наконец-то, есть что-то, что объединит всех и заставит забыть о сиюминутных конфликтах и обидах. Таким образом, в самом начале пандемии наряду с явным ощущением новой общей угрозы были сильны ожидания подлинного глобального единения – снижения конфликтности, роста сотрудничества и синергии коллективных усилий. Но чем глубже человечество погружалось в самоизоляцию и ограничительные меры, тем более проявлялись устоявшиеся и хорошо известные свойства международных отношений реалистской парадигмы – государствоцентризм, своекорыстие и ориентация на собственные интересы.
Евросоюз как образцовый интеграционный механизм, по сути, затрещал по швам и рассредоточился по национальным «квартирам» отдельных государств-членов, а дистанцирование стало нормой не только внутри стран, но и снаружи – международное авиасообщение и любые зарубежные поездки фактически сошли на нет. Государство как институт вновь стало главной надеждой и для рядового человека, и для любого уже привыкшего претендовать на «акторство» субъекта.
Однако и государства, вновь взявшие на себя ответственность за безопасность граждан (как и в эпоху заключения общественного договора), не стали останавливаться лишь на вопросах здравоохранения, обострившихся в новых условиях. На фоне отвлечения и рассредоточения глобального внимания они не преминули использовать момент для укрепления своих позиций по всем направлениям. Одни ввели ещё больше санкций, другие интенсифицировали войны, третьи взялись принимать жёсткие меры против недовольных. Всё это уже через несколько месяцев привело к пониманию, что реального преодоления разногласий не предвидится. Хотя мир и остаётся прежним, он становится сложнее, и любые новые проблемы порождают лишь желающих половить рыбку в мутной воде.
Решения в кризисы vs кризисы решений
Для мировой политики как саморегулирующейся динамической системы коронакризис усугубил известную дилемму эффективности решения, принимаемого суверенным актором: какое лучше – быстрое, но небесспорное или то, с которым все, наконец, согласились, но запоздалое и уже никому не нужное. Стоит ли изнурять себя разъяснениями, что надо так, а не иначе, упуская драгоценное в условиях кризиса время, или всё же полезнее стукнуть кулаком по столу и попытаться решить проблему в зародыше? В общем-то, это развитие известной дилеммы демократии – выбора между нормативной конвенциональностью процесса принятия решений и его смысловой результативностью. В частном секторе такой вызов разрешается относительно легко, но цинично: выживают сильнейшие, не стесняющиеся быстрых и жёстких мер, остальные уходят (с рынка). В государстве сложнее – в силу и бюрократических, и социальных, а в последнее время – и ценностно-этических ограничений.
Однако возникают «гибридизирующие» обстоятельства – проникновение рыночных начал в публичное пространство отношений, формализация корпоративных практик, расширение государственно-частных моделей (GR, госкорпорации, ЧВК, ГОНГО и прочие). И качественные характеристики «продуктовой линейки» общественного договора стали последовательно девальвироваться: усредняться, сглаживаться, растворяться под воздействием всё новых участников процесса с собственными интересами, взглядами и «культурами отмены». В итоге подлинно качественные, инновационные, общественно полезные решения, уместно и своевременно принимаемые, становятся всё более дефицитными, штучными, фактически эксклюзивными феноменами. Они представляют собой творческий плод, выращенный в среде весьма опошленного и маркетизированного за последнее время «искусства возможного».
С другой стороны, сохранение способности адекватно оценивать всё более неопределённую среду и принимать оптимальные и оперативные решения в условиях перманентно сменяющих друг друга кризисов становится значимым критерием конкурентоспособности. И лиц, принимающих решения, и соответствующих систем – суверенных, корпоративных, сетевых. Любые разновидности систем (равно как и их несистемные антиподы) конкурируют в новых условиях на равных. Поэтому если отдельные государства оказываются излишне увлечены деталями процесса и его процедурной чистотой, найдутся те, кто окажется более «клиентоориентирован» с точки зрения обеспечения скорейшего результата.
Вопрос восприятия услуг от негосударственных игроков в привычно государственных сферах – если пока и вне нормы, то уж точно не вне пользовательского меню. Оно совершенствуется и диверсифицируется вместе с растущими экосистемами всевозможных сервисных поставщиков, а также с проникающими на их поляну антрепренёрами от власти – популистами и визионерами-провокаторами, любой ценой скупающими «новую нефть».
Корреляция между скоростью разработки и производства вакцины и способностью задавать посткоронавирусную повестку проявляется пока не в полной мере. Но ключевые показатели (заболеваемость, процент выздоровлений, смертность) формируют прототип метаданных, способных служить базой для оценки качества политических решений в условиях неопределённости. Наслоение новых кризисов предопределяет аккумулирование такого рода базы, её сущностную и индикативную вариативность, что позволит индуцировать акторство с позиций не только силы, но и адаптивной ловкости, умения вырабатывать коллективный иммунитет – во всех смыслах этого слова. Неопределённость уравнивает всех, а значит, и шанс проявить себя появляется у каждого – вне зависимости от места, отведённого в глобальной иерархии.
Стратегия для России
В новом десятилетии страна вправе рассчитывать на принципиально новый подход к собственной миссии, в основе которого – реалистичное формулирование того, в каком окружении мы на самом деле находимся и что (и даже кто) нам угрожает. Но важнее даже не это, а, как сегодня принято говорить, «позитивная» повестка: чего Россия хочет от этого мира и какие ставит цели и задачи, в чём её национальные интересы.
В контексте мультиплицирующихся кризисов и примирения со своего рода презумпцией неопределённости – горизонт ответственного прогнозирования предельно сжимается – подход к национальным интересам, очевидно, нуждается в более актуальной артикуляции. Формулирование их исключительно через перечисление традиционных угроз и воспроизводство не менее традиционного подхода к их преодолению посредством укрепления, повышения и сохранения разнообразных (порой весьма милых отечественному уху) институтов, норм и принципов утрачивает смысловую составляющую не только для склонного к шапкозакидательству обывателя, но и для всё более заточенного на результат актора. Вместе с тем полезными были бы более уверенные и недвусмысленные определения перспективных векторов государственной активности в отношении и уже устоявшихся вызовов, и тех, которые только будут возникать, – не столько как реагировать на них, сколько – как их воспринимать, интерпретировать, кастомизировать.
И главный вопрос скорее даже не в самом коронакризисе и механизмах преодоления его последствий – по этому поводу, в общем, основные ориентиры уже оформлены на разных уровнях, – ключевой проблемой является выработка отношения и национальных подходов (не путать с проектами) к другим «чёрным лебедям» подобной породы: без авторства, без акторства, без каких-либо атрибуций, но со своей «повесткой», силой и влиянием, способностью из ниоткуда создавать разного рода нечто. Актуальное сегодня «приручение», активная «социализация» искусственного интеллекта – сродни этой задаче, когда в виртуальной, существующей вне физического осязания и контроля среде генерируется вполне реальное общественное благо.
Если государство научится не только следовать незыблемым алгоритмам, но и задавать новые применительно к вновь возникающим явлениям, субъектам и практикам, это поможет укрепить суверенитет. А также добавить конкурентоспособности наиболее социально ответственным из негосударственных игроков. Их соперничество между собой – следующая стадия после оспаривания «державного» монополизма.
Умение государственных акторов договариваться с активистами – не просто мейнстрим современной внутренней политики, это апробация не менее актуальных компетенций для политики внешней. Там предотвратить кризисы уже не получится, а вот шанс возглавить их разрешение пока сохраняется.
