ВООРУЖЕНЫ И ОПАСНЫ
В то время как одна из трех составных частей «оси зла» находится под контролем Вооруженных сил США, две другие – Северная Корея и Иран – по-прежнему явно угрожают американским интересам. Взгляните на Северную Корею: в феврале 2005 года Пхеньян заявил, что обладает ядерным оружием, и, как полагают сегодня, Корейская Народно-Демократическая Республика имеет несколько ядерных зарядов или по меньшей мере материалы для их производства. Если Америка не предпримет никаких шагов, то со временем арсенал Северной Кореи, несомненно, расширится, равно как увеличатся и ее запасы ядерного топлива. Это приведет к дестабилизации, а возможно, и к катастрофе. Наличие у КНДР значительного ядерного потенциала может стимулировать работы над подобными программами в Японии и Южной Корее, что в свою очередь ослабит стабильность в регионе. Если же Пхеньян решит продавать новое оружие или ядерное топливо за твердую валюту, как это уже происходило с его наркотиками и ракетными технологиями, то последствия могут выйти далеко за пределы Северо-Восточной Азии.
У Ирана тоже есть ядерная программа, причем ее реализация продвинулась гораздо дальше, чем считалось почти всеми пару лет тому назад, хотя, возможно, и не столь далеко, как в Северной Корее. Развивая усилия, начатые еще при шахе, Иран сумел получить многие элементы, необходимые для разработки программы по производству обогащенного урана в военных целях. Озабоченность Вашингтона усугубляется и тем, что в прошлом Тегеран тайно проводил ядерные исследования, оказывал поддержку терроризму и разрабатывал ракеты средней дальности.
До сегодняшнего дня администрация Буша последовательно давала понять, что в качестве решения всех этих проблем предпочитает смену режима в Тегеране и Пхеньяне. Причины очевидны: смена режима представляется не столь неприемлемой, как дипломатия, и не столь опасной, как сосуществование с новыми ядерными державами. Есть только одно но: крайне маловероятно, что эта тактика достаточно быстро даст желаемый результат.
РЕВОЛЮЦИЯ И ЭВОЛЮЦИЯ
Смена режима – отстранение от власти неприемлемых государственных лидеров и замена их новыми, более приемлемыми – позволяет одной стране решить проблемы, возникающие у нее в отношениях с другой страной. В случае с Северной Кореей или Ираном это означало бы установление режима, либо не заинтересованного в обладании ядерным оружием, либо настолько отличного от нынешнего, что если бы он и стремился к ядерному статусу, то это не вызывало бы столь серьезного беспокойства.
В использовании смены режима в качестве политической панацеи нет ничего нового, как и в вызовах, которые бросают нам репрессивные режимы, располагающие опасным оружием. Эти вызовы, конечно, не являются исключительным атрибутом мира, сформировавшегося после завершения холодной войны или атак 11 сентября. Да и саму холодную войну на самом деле можно рассматривать как длительную конфронтацию с государством точно такого же типа. Деятельность Советского Союза на международной арене представляла для США угрозу, а его внутренняя политика вызывала у американцев негодование. Ранее то же самое можно было сказать о нацистской Германии и империалистической Японии.
В отношении двух последних стран администрация Рузвельта в конце концов избрала тактику смены там режимов, стремясь не только победить врага и заставить его вернуть захваченное, но и продолжать войну вплоть до того момента, как режимы в Берлине и Токио падут и на их месте прочно утвердится гораздо более предпочтительная форма правления. На достижение второй цели ушли годы вооруженной оккупации и настойчивого вмешательства во внутреннюю политику обеих стран, то есть, говоря современным языком, национального строительства.
А вот выстраивая отношения с Советским Союзом, Америка применяла совсем иной подход. После Второй мировой войны, когда Москва превратилась в главного глобального соперника и представляла угрозу для Вашингтона, большую популярность приобрела концепция «отбрасывания» (имеется в виду своего рода контрнаступление, призванное отодвинуть Советский Союз с завоеванных им сильных позиций. – Ред.). Но возможность ядерной войны, в которой проиграют все независимо от того, кто первым нажмет на кнопку, диктовала более сдержанную линию поведения. Смена режима или «отбрасывание» были слишком рискованной и даже безрассудной тактикой в свете того, чем могла ответить доведенная до отчаяния Москва со всем ее военным потенциалом.
Но и смириться с поведением СССР дома и за границей для Вашингтона было неприемлемо. В итоге родилась политика сдерживания, которую Джордж Кеннан (американский дипломат, в то время работавший в Москве) помог сформулировать своей «Длинной телеграммой», опубликованной в журнале Foreign Affairs в 1947 году. Эта политика вовсе не была столь умеренной, как утверждали критики. Хотя она предписывала противодействовать усилиям Москвы по распространению коммунизма и расширению советского влияния, у нее был и еще один, реже упоминаемый аспект. «Америке вполне по силам, – писал Кеннан, – влиять как на развитие событий в России, так и на международное коммунистическое движение… Соединенные Штаты способны многократно усугубить трудности, с которыми сталкиваются Советы при проведении своей политики, и тем самым принудить Кремль к гораздо большей сдержанности и осмотрительности, чем он проявлял в последние годы. Таким образом Америка поможет развитию тенденций, которые в конце концов обернутся распадом Советской державы или постепенным смягчением режима».
Иными словами, еще одной, вторичной целью стратегии сдерживания являлась смена режима. Эта задача в конечном счете была выполнена поэтапно. Но данный процесс осуществлялся настолько постепенно (более 40 лет), что его можно назвать скорее эволюцией режима, да и оказался он не на первом месте по сравнению с политикой сдерживания. В то время как смена режима (как ее понимает администрация Буша) – это, как правило, непосредственная и быстрая мера, предполагающая применение военной силы или проведение тайных операций, а также попытки изолировать – и экономически, и политически – соответствующее правительство, эволюция режима обычно является опосредованным и постепенным делом, подразумевающим использование не силовых, а иных внешнеполитических инструментов.
Большинство сторонников смены режима во многом, а то и полностью отрицают идею каких-либо отношений с «проблемным» режимом, опасаясь, как бы последний не укрепил свои позиции в процессе общения или взаимодействия. В результате дипломатия отходит на задний план – тенденция, уже в течение 40 лет сохраняющаяся в политике Вашингтона в отношении Кубы и сравнительно недавно возникшая в отношениях с Северной Кореей и Ираном.
Эволюция режима, напротив, учитывает необходимость компромисса. На протяжении всех лет холодной войны США активно поддерживали дипломатические отношения с СССР. Неважно, как это называлось – «мирное сосуществование» или же (с большей долей оптимизма) «разрядка»: так или иначе Америка была готова к диалогу с Москвой, если он служил ее интересам. Сдерживание считалось более существенным фактором, нежели отбрасывание или смена режима, а влияние на внешнеполитический курс Москвы имело большее значение, чем воздействие на ее внутреннюю политику. Это не значит, что Америка закрывала глаза на то, что творилось в Советском Союзе: напротив, Вашингтон последовательно оказывал поддержку радиовещанию, адресованному советским гражданам, не оставался в стороне, когда дело касалось индивидуальных прав личности, отстаивал право на эмиграцию. Но, с точки зрения Соединенных Штатов, все эти вопросы уступали по степени важности вопросам, связанным с советской внешней политикой.
Чтобы лучше понять сей процесс, обратимся к сфере контроля над вооружениями – области, в которой проходил активный американо-советский диалог. Представители США регулярно вели переговоры со своими советскими коллегами, заключали соглашения об ограничении вооружений – в первую очередь ядерных. Возможно, подобная политика Соединенных Штатов продлила существование советского режима, обеспечив Москве значительный и притом уникальный международный статус и ограничив дорогостоящую гонку вооружений, которая – с учетом слабой экономической базы коммунистического режима – могла бы приблизить его кончину. И все же несколько поколений американских лидеров благоразумно рассматривали недопущение войны и регулирование гонки вооружений в качестве более высоких целей.
В сфере экономических отношений с Советским Союзом действовал сходный принцип: опасения, что двусторонняя торговля укрепит позиции режима, оказались отодвинуты на второй план. Более весомым являлось то, что торговые соглашения станут стимулировать Москву к улучшению отношений с США и Западом и тем самым заставят ее отказаться от соблазна силовым путем нарушить статус-кво.
В конце концов смена режима в СССР состоялась. Историки и в будущем будут спорить о том, в какой мере повлияли на это событие внутренние изъяны советской системы, а в какой – политика США и Запада. Проще согласиться с тем, что важную роль сыграли оба фактора. Важно то, что режиму пришел конец и это обошлось без кровопролития. Третье великое противостояние XX столетия, подобно двум другим, завершилось желательным для США образом. Но этот конфликт не вылился в тотальную войну.
ПРОЩЕ СКАЗАТЬ, ЧЕМ СДЕЛАТЬ
Уроки, усвоенные из опыта отношений с Советским Союзом, способны оказать важное влияние на нынешний внешнеполитический курс США. Устранение одиозного лидера – так называемое свержение режима – не столь уж легкое дело. СССР продержался почти три четверти века. Когда Соединенные Штаты искали и арестовывали Мануэля Норьегу в Панаме в 1989 году, они испытывали серьезные затруднения. Попытка смещения Мохамеда Фара Айдида в Сомали в 1993-м провалилась, а Фидель Кастро по-прежнему крепко держит власть в Гаване.
Приведение к власти нового кабинета – вторая стадия смены режима – задача еще более сложная. Сместить Саддама Хусейна оказалось в итоге проще, чем сформировать на его месте новое иракское правительство, способное взять на себя ответственность за безопасность и жизнеспособность страны. И хотя неудачное планирование и спорные решения Вашингтона привели к тому, что на иракскую кампанию затрачено больше средств и усилий, чем требовалось, не исключено, что затруднений нельзя было бы избежать, даже примени США иной подход к оккупации Ирака. Проведение подобных операций в любых других местах не окажется более легким предприятием. Подъем националистических настроений в сочетании с глобализационными процессами (и с учетом того фактора, что мощные средства вооруженного сопротивления все более доступны), возможно, предрекает длительным оккупациям провал в силу резкого увеличения человеческих, военных и экономических потерь.
Неопределенности, связанные со сменой режима, делают ее ненадежным средством решения конкретных проблем, таких, как наличие ядерной программы во враждебно настроенном государстве. Ни в Северной Корее, ни в Иране не предвидится глобальных перемен в ближайшем будущем. Десять лет назад многие считали, что Северная Корея стоит на пороге коллапса, но ее режим остается прежним и может продержаться еще много лет, несмотря на обнищание страны, жестокость и эксцентричность руководства и полное отсутствие свободы. Иранцы тоже вряд ли сместят нынешних клерикальных правителей, хотя те и не пользуются популярностью. Даже если время опровергнет эти прогнозы, нельзя рассчитывать на то, что смена режима произойдет достаточно быстро, чтобы нейтрализовать ядерную угрозу, исходящую от этих государств.
Но возможен и другой сценарий, подразумевающий готовность США оккупировать указанные государства. Он, однако, связан с колоссальными издержками. Используя обычные виды вооружений, Пхеньян способен нанести Южной Корее значительный физический и материальный урон, который, очевидно, многократно возрастет в случае применения им ядерного оружия. Оккупация будет стоить жизни многим американским военным (включая некоторых из тех, кто служит в более чем 30-тысячном контингенте, ныне размещенном в Южной Корее, и тех, кто будет послан туда в составе сил подкрепления). Соединенные Штаты способны выиграть подобную войну, и они ее выиграют, но только огромной ценой для себя, для региона и для остального мира. То же касается и войны с Ираном. В стране размером почти с Аляску проживает 70 миллионов человек – примерно втрое больше, чем в Ираке, и этого более чем достаточно, чтобы превратить оккупацию в дорогостоящее, мучительное и безрезультатное предприятие для США.
Использование других инструментов, оказывающих не столь непосредственное воздействие и предназначенных не для смены, а для эволюции режима, возможно, принесет свои плоды, но на это уйдут годы, а то и десятилетия. Успешная эволюция режима требует стратегического использования телевидения, радио и Интернета. Государству, которое решится на фундаментальные экономические реформы, по своему характеру являющиеся и политическими, может быть предложено членство во Всемирной торговой организации (ВТО). Определенный эффект способны дать и пропаганда реформ, и прямое содействие негосударственным организациям и другим элементам гражданского общества. Рычагами воздействия на страны, которые пойдут по пути, ведущему к снижению угроз и предоставляющую больше свободы и возможностей для независимой экономической и общественной деятельности, должно стать экономическое и политическое стимулирование. При отсутствии перемен целесообразно рассматривать возможность «адресных» санкций. Торговый обмен и обмен персоналом сделают закрытое общество более восприимчивым к новым идеям. В последние десятилетия мир видел множество примеров удачной эволюции режима в странах бывшего советского блока, в Латинской Америке и Азии, и не существует причин, по которым эти модели было бы невозможно воспроизвести в других странах, если только Америка потратит необходимые средства и время. Никогда нельзя закрывать глаза на одиозные или опасные режимы, но лучший и наиболее безопасный способ приблизить их смягчение или крах – это подавлять их политическими методами, которые принудят их открыться для внешнего мира и вступить с ним в диалог.
ВОЕННЫЕ СРЕДСТВА
Еще один вариант решения проблемы ядерных испытаний Пхеньяна и Тегерана – ограниченное применение военной силы. Оно может выражаться в двух формах. Это, во-первых, упреждающий удар наподобие того, что Израиль нанес по Египту в 1967 году, узнав, что нападение со стороны последнего неминуемо. Но для успеха такой акции необходимо располагать почти абсолютно точными разведданными, подтверждающими, что угроза действительно неотвратима и устранить ее другими доступными средствами невозможно. Преобладает мнение, что при таких исключительных обстоятельствах государство имеет право нанести удар до того, как само станет несомненной мишенью. Это – упреждение в классическом его понимании; президент Буш трактует этот термин по-другому – как превентивную тактику.
Проблема для американских лидеров сегодня состоит в том, что ни в Иране, ни в Северной Корее ситуация не соответствует условиям, оправдывающим упреждающий удар в традиционном смысле этого слова. На самом деле имеющиеся разведывательные данные, сведения о содержании и степени неотвратимости угрозы, вероятно, вызовут большие сомнения, и военное вмешательство станет лишь одним из возможных вариантов. При таком стечении обстоятельств любой удар со стороны Америки окажется не упреждающим, а превентивным, направленным против назревающей, но не неминуемой угрозы.
Существуют прецеденты превентивных атак, такие, как израильский налет на иракский ядерный комплекс «Озирак» в 1981 году или вторжение в Ирак под руководством США примерно двумя десятилетиями позже. Но такие удары всегда сопряжены с серьезными проблемами. Во-первых, практически невозможно заручиться поддержкой мирового сообщества. Во-вторых, в подобных операциях довольно трудно достичь успеха. В действительности, учитывая, что ядерные программы разрабатываются в глубокой тайне, не исключено, что Америка будет не в состоянии получить развединформацию, необходимую для того, чтобы нанести точный и эффективный удар по ядерным объектам.
Видимо, в дальнейшем именно критерий выполнимости задачи будет определять возможность нанесения превентивных ударов. Вопрос не только в том, в чем состоит и где разрабатывается северокорейская ядерная программа. Вашингтон в принципе может ударить по другим важным для Пхеньяна объектам и таким образом добиться от него выполнения американских и мировых требований касательно его ядерных программ. Однако нет уверенности в том, что США смогут заручиться политической поддержкой таких атак, или в том, что они дадут желаемый эффект. На самом деле Южная Корея, Япония, Китай и Россия, скорее всего, воспротивятся любым действиям, грозящим Корейскому полуострову войной, способной унести сотни тысяч жизней и разрушить экономику Южной Кореи и региона в целом.
Что касается Ирана, то и здесь покончить с активной реализацией программы по разработке вооружений гораздо легче на словах, чем на деле, из-за неполноты информации по вооружениям Ирана и в силу технических проблем, связанных с нанесением ударов по рассредоточенным и скрытым глубоко под землей ядерным объектам. Возможно, Америке удастся нанести серьезный удар по части иранской оружейной программы и отбросить ее развитие на месяцы или даже на годы назад. Но если это и произойдет, Иран, несомненно, восстановит уничтоженное, причем с таким расчетом, чтобы еще больше затруднить будущие атаки. Более того, Тегеран может в ответ развязать террор (при поддержке организаций ХАМАС и «Хезболла») против Израиля и Соединенных Штатов или усугубить нестабильность в Ираке, Афганистане и Саудовской Аравии. К тому же удар по Ирану вызовет еще больший гнев в арабском и мусульманском мире, где и так уже многие возмущены двойными стандартами и всеобщим признанием военных ядерных программ Израиля и Индии. В случае нападения из-за рубежа большинство иранского населения, недовольного нынешним правительством, сплотится вокруг своих лидеров, тем самым значительно снизив шансы на успешную смену режима извне. Удар по Ирану приведет также к резкому и, возможно, долгосрочному повышению цен на нефть, что чревато глобальным экономическим кризисом. Америке придется заплатить ту же цену даже и в том случае, если удар будет исходить из Израиля (по сценарию вице-президента США Дика Чейни от января 2005 года), поскольку его воспримут как выполнение Тель-Авивом распоряжения Вашингтона.
НАЧАТЬ С ДИАЛОГА
Еще один вариант ответа на вызов Ирана и Северной Кореи – упор на дипломатию. Если Пхеньян и Тегеран снимут обеспокоенность США и мирового сообщества по поводу своих ядерных программ, то им можно будет посулить ряд преимуществ, включая экономическое содействие, гарантии безопасности и более высокий политический статус. Оба режима должны также получить четкое представление о наказании их за неспособность к адекватному сотрудничеству, в том числе о дипломатических и экономических санкциях или – при самых крайних обстоятельствах – о военном ударе.
Однако имеются большие сомнения в том, что любое соглашение такого рода может быть достигнуто в результате переговоров. Не исключено, что Северная Корея придет к выводу: ядерное оружие – лучший способ предотвратить возглавляемую Америкой интервенцию и заработать твердую валюту, и потому Пхеньян предпочтет не отказываться от своей программы. Иран тоже может решить, что ядерное оружие – это слишком хорошее средство сдерживания Америки и обретения влияния в регионе, чтобы его лишиться. Более того, даже если бы эти страны и обещали отказаться от своих арсеналов, нет никакой гарантии, что они сдержали бы слово. Северная Корея уже нарушила соглашение с Сеулом от 1992 года о запрете ядерных вооружений на полуострове и пошла если не против буквы, то против духа рамочного соглашения с США от 1994-го. Иран со своей стороны также не выполнил свои обязательства, оговоренные в соглашении о гарантиях, подписанном Тегераном в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия: он не оповестил Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) о своей деятельности в сфере обогащения урана.
Учитывая прошлое поведение Северной Кореи и Ирана, можно ожидать, что, время, предназначенное для каких-либо переговоров с этими странами, будет использовано на дальнейшее развитие ими своих ядерных потенциалов. Но даже если не брать в расчет подобное вероломство, возникает другой момент. Предоставление такой стране, как Северная Корея, альтернативных источников энергии и различных политико-экономических преимуществ лишь на том основании, что однажды она вложила деньги в ядерные программы, может спровоцировать обратный эффект – распространение ядерного оружия в иных регионах планеты. Другие страны получат стимул последовать примеру Пхеньяна в надежде на то, что в конце концов и их наградят за подобное поведение.
И все же, несмотря на все эти проблемы, дипломатия – подход привлекательный: во-первых, она может привести к успеху, а во-вторых, Америка имеет шанс заручиться необходимой международной и региональной поддержкой для проведения впоследствии более жесткой линии лишь в том случае, если вначале будет действовать в духе доброй воли.
На самом деле США (работая совместно с Китаем, Японией, Россией и Южной Кореей) уже инициировали ряд дискуссий с КНДР с тем, чтобы убедить ее отказаться от ядерной оружейной программы. Пхеньян отверг прошлогоднее предложение Вашингтона предоставить Северной Корее вознаграждение за свертывание ее ядерной программы, и, не включив в договор возможные штрафные санкции, Америка не сумела склонить КНДР к компромиссу. Так что не сработал ни кнут, ни пряник. К тому же администрация Буша потеряла драгоценное время, воспротивившись идее двусторонних переговоров с Северной Кореей. Это было ошибкой: физическое присутствие за столом переговоров Китая, Японии, Южной Кореи и России не столь уж важно, если Америка координирует с ними свои действия.
Самый эффективный из всех возможных путей сегодня – это совместно с указанными странами продолжать работу над пакетом соглашений, обеспечивающих Пхеньяну гарантии безопасности, содействие в энергетической сфере и конкретные политико-экономические преимущества в обмен на его отказ от ядерных программ (как топливных, так и оружейных) и согласие на проведение полноценных международных инспекций. Здесь важна последовательность шагов: неразумно было бы ожидать, что Северная Корея удовлетворит все требования в ядерной сфере, прежде чем получит какие-либо преимущества. Вашингтон и его партнеры должны совместно определить экономические и политические санкции, применимые к КНДР в случае, если она не примет указанное соглашение к определенной дате или переступит критическую черту, испытав, к примеру, некое ядерное устройство.
В любом из таких дипломатических начинаний центральную роль должен играть Китай. Хотя его влияние на Пхеньян ограниченно, оно все же больше, чем у других стран. Пекин поставляет в Северную Корею значительную часть энергии и является ее основным торговым партнером. Но даже если он и готов оказать некоторое давление, то, похоже, не склонен проявлять настойчивость, опасаясь, по-видимому, что, если режим Ким Чен Ира начнет распадаться, грянет война и в Китай хлынет поток беженцев. В результате Китай, как кажется, скорее заинтересован в замораживании северокорейской проблемы, чем в ее реальном решении.
Вашингтон должен попытаться убедить Китай использовать все свое влияние на то, чтобы принудить Пхеньян к отказу от ядерной оружейной программы. Необходимо, чтобы китайские лидеры понимали: северокорейская проблема – своеобразный тест, призванный доказать готовность Китая стать настоящим стратегическим партнером США. Полезно будет также уверить Пекин в том, что американское правительство донесет до китайских лидеров свое видение долгосрочного развития Северо-Восточной Азии, а именно заверит их в том, что твердо выступает против возникновения в регионе новой ядерной державы, будь то Япония, объединенная Корея или Тайвань.
Решение иранской проблемы потребует от международного сообщества предложить Тегерану ядерное топливо (в котором последний, по его же словам, нуждается для производства электроэнергии), но без права прямого доступа к самому топливу и контроля над ним. Такое предложение можно сделать только Ирану, но, чтобы повысить его привлекательность, оно должно быть представлено как часть новой глобальной политики, при которой никто, кроме пяти признанных ядерных держав и МАГАТЭ, не будет иметь право контроля над ядерным топливом. Чтобы обеспечить согласие Тегерана, подвергающегося в настоящее время многочисленным экономическим санкциям со стороны США, можно использовать различные стимулы – как экономические, так и в виде гарантий безопасности – наподобие тех, что рассматриваются для Северной Кореи. За это Тегеран (как и Пхеньян) должен будет, разрешив инспектировать свои ядерные объекты без предварительного уведомления, убедить мир в том, что не занимается ни разработкой ядерного оружия, ни производством расщепляющихся веществ, необходимых для такого оружия. Судя по всему, политика Вашингтона развивается именно в этом направлении, но нужно, чтобы Америка предложила Ирану нечто большее, чем просто прекратить оказывать противодействие вступлению Ирана в ВТО или приобретению им запчастей для самолетов. Со своей стороны Европа, Россия и Китай должны взять на себя обязательство подвергнуть Иран серьезным санкциям в случае нарушения им условий договора. Настало время перейти от неопределенности к конструктивной конкретике.
Но даже при использовании подобной тактики остается вероятность (и, как сказали бы некоторые, весьма значительная) того, что дипломатия не принесет результатов либо в силу недостаточной мировой поддержки, либо из-за того, что слишком многие в Иране настроены на продолжение любой ценой работ по обогащению урана или созданию ядерного оружия. Тем не менее, как и в случае с Северной Кореей, здесь стоит придерживаться дипломатического подхода к делу, учитывая как издержки, связанные с остальными методами, так и тот факт, что единственный шанс заручиться международной поддержкой (или даже одобрением) более агрессивной стратегии – это добросовестная попытка решить проблему с помощью дипломатии.
ЖИЗНЬ В УСЛОВИЯХ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ
Всегда есть возможность признать de facto ядерный статус Северной Кореи и Ирана. Такой вариант и будет принят в отсутствие другой альтернативы, если смена режима не принесет разительных результатов, идея военного вмешательства будет отвергнута, а дипломатия потерпит крах. Это будет похоже на подход, который уже сформировался у США и остального мира в отношении Израиля, Индии и Пакистана. С одним важным отличием: учитывая прошлое агрессивное поведение и воинственный нрав и Пхеньяна, и Тегерана, Америке понадобится ввести в действие дополнительный элемент сдерживания, дабы не позволить правительствам обеих стран применить ядерное оружие или передать технологии, топливо и вооружения другим государствам либо террористическим группировкам. Для этого Вашингтон должен будет публично заявить, что любой режим, который применяет оружие массового уничтожения (ОМУ) или угрожает его использованием, сознательно предоставляет третьим сторонам ОМУ или основные материалы для его создания, навлекает на себя жесточайшие ответные меры, включая силовой удар и отстранение от власти. Такое заявление следует сопроводить согласованными дипломатическими усилиями, направленными на вовлечение в эту политику других крупных держав. Подобные шаги добавят веса резолюциям Совета Безопасности ООН и международным соглашениям, уже запрещающим любое содействие ядерному терроризму.
Но даже при наличии подобных заявлений, сделанных на международном уровне, такой подход рискован сам по себе: признание ядерного статуса Северной Кореи может означать изъявление согласия на дальнейшее существование отчаявшегося, «падающего» режима, который вполне способен на тайные попытки поставлять террористам ядерные материалы в обмен на столь необходимую ему валюту. Смириться с существованием ядерного Ирана – значит проявить такую же сговорчивость. При этом политика сдерживания может не сработать ни в том, ни в другом случае.
Более того, даже если она и принесет плоды, то Америке все равно придется заплатить и за признание ядерного статуса Ирана и Северной Кореи, и за то, чтобы освоиться в новой ситуации. Ведь если, как предполагалось выше, Пхеньяну будет позволено сохранить свой ядерный арсенал, это, возможно, подтолкнет Японию, Южную Корею или другие страны к попыткам обзавестись собственным ядерным оружием. Поддержание мира в ядерной Северо-Восточной Азии обещает стать непростым делом, поскольку здесь не изжиты историческая вражда и скрытое соперничество и отсутствуют системные механизмы, способствующие росту доверия и стабильности в регионе.
То же относится и к Ближнему Востоку. Ядерный Иран вполне может натолкнуть Египет, Саудовскую Аравию, Сирию и даже Ирак на мысль о развитии там подобного потенциала, хотя им, вероятно, потребуется на это больше времени из-за отсутствия передовой индустриальной базы. А поддерживать мир между полудюжиной ядерных держав, относящихся друг к другу если не с явно выраженной враждебностью, то с недоверием, будет весьма и весьма сложно. Возникновение новых ядерных государств также резко повысит опасность случайного или организованного попадания ядерного оружия или его составляющих в руки террористов.
ЕДИНЫЙ ПОДХОД
Смена режима, ограниченные военные действия, дипломатия и сдерживание – всё это следует рассматривать в качестве альтернативных вариантов политики. Но их смысл будет более очевиден, если воспринимать их как составляющие единого комплексного подхода к таким странам, как Северная Корея и Иран. Сдерживание – это способ улучшить насколько возможно неблагоприятную ситуацию. Военная операция или, говоря точнее, ее угроза способна подкрепить дипломатические усилия. Но именно дипломатические меры должны стать основой американской политики в отношении обеих стран, потому что у дипломатии есть шансы на успех, потому что, если она не достигнет цели, ее зримый провал обеспечит нам поддержку при использовании других методов, а также и потому, что остальные варианты выглядят весьма непривлекательно.
Что касается смены режима, то ее следует рассматривать как дополнение к политике дипломатии и сдерживания. Необходимо принимать во внимание не только пределы эффективности смены режима, но и ее специфику. Отказ от диалога с тираническими режимами дает последним возможность вооружиться националистическими лозунгами и остаться у власти. Предлагая этим режимам дополнительные гарантии безопасности, а также экономическое и политическое сотрудничество в обмен на соблюдение определенных требований, мы имеем возможность лишить их и аргументов в пользу жесткого правления, и способности осуществлять его. Курс не на изоляцию, а на интеграцию деспотичных режимов в мировое сообщество может сыграть роль троянского коня: обуздать их действия в краткосрочной перспективе и смягчить их характер – в долгосрочной. Пришло время, чтобы Вашингтон опробовал этот подход на странах, оставшихся от «оси зла». Промедление уже не вариант, бездействие – плохая стратегия.
Данная статья опубликована в журнале Foreign Affairs №4 за 2005 год.
