Один влиятельный американский исследовательский центр недавно сообщил, что 66 % человечества живет сегодня в странах с высокими или быстро растущими доходами. Тридцать лет тому назад таких было 25 %. Статистика поистине впечатляет!
С 1982-го мир пережил двадцатипятилетнюю полосу непрерывного экономического роста при двух непродолжительных цикличных рецессиях в инвестиционной активности, которые случились в 1989–1990 и 2000–2003 годах. Столь длительный период экономического подъема и низкой инфляции стал причиной беспрецедентного повышения уровня благоденствия. Рост мировой экономики можно представить в виде длинной линейной кривой.
Такой период макроэкономического консенсуса и стабильности иначе называют временем «великого спокойствия» – умеренности и соразмерности во всем, что связано с производством товаров и услуг и их всеобщей трансформацией в финансовые и налоговые потоки.
С этим продолжительным временем роста и стабильности совпало стратегическое умиротворение конца 1980-х, уход со сцены биполярного мира и окончание холодной войны, которая угрожала жителям земного шара во второй половине ХХ века. Биполярность испарилась в мгновение ока.
На смену ей пришло однополярное мироустройство, когда Запад диктовал условия, а американский орел гордо реял в небе над своим горным жилищем. Эта победа также совпала с началом полномасштабной глобализации. Национальные границы открылись для товаров и финансовых потоков, что способствовало интенсификации торговли и финансовой взаимозависимости. Как оказалось, умиротворение на планете стимулировало глобализацию и экономический рост. В последний раз подобный период всеобщего мира и благоденствия наблюдался после Наполеоновских войн.
Невольно возникает вопрос: смогут ли эти две трети человечества, живущие в странах с высокими и быстро растущими доходами, адекватно воспринять рост своего благосостояния? Или же само по себе это материальное изобилие будет подтачивать людей изнутри и духовно опустошать, выхолащивая высокие убеждения и вечные ценности, которые были с нами во все века? Возможно, вопрос следует сформулировать еще категоричнее: не завлекут ли нас обольщение богатством и светской роскошью, а также связанный с ними эгоцентризм в трясину бездуховного довольства, поддерживаемого лишь неспособностью других к эффективной самоорганизации с целью завладения нашими благами либо нарушения нашего блаженного существования?
ГУБИТЕЛЬНОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ ЗАПАДА
Быть может, прав был папа римский Бенедикт XVI, сказавший недавно, что западный мир «утомлен собственной культурой, алчностью, эксплуатацией, разделением, собственными лжебогами и разочарованием в ложных обещаниях»? То есть мы живем в мире, не имеющем путеводной звезды и абсолютных истин.
Примерно ту же мысль высказывал Джон Стюарт Милль, который полагал, что главная борьба в жизни происходит между творческим началом и «тиранией обычаев», или, можно сказать, между самобытностью и традицией. Творческие натуры пытаются сбросить оковы современной культуры, изобилующей ложными идолами и химерами идеализируемого счастья.
В своей сиднейской проповеди Бенедикт XVI отметил, что «жизнь наша есть поиск истины, добры и красоты» и когда эти цели отодвигаются на задний план в погоне за материальным достатком, то мы начинаем блуждать в болоте неопределенности и субъективных ощущений, пренебрегая этическими нормами и абсолютной истиной. Субъективный опыт в отрыве от истины и добра, продолжал он, «ведет к нравственному и интеллектуальному замешательству и в конечном итоге к отчаянию».
Способны ли мы начать новое движение Просвещения, но не то, которое обожествляет науку и технический прогресс, а то, которое основано на закваске разума, добродетели и наиболее здравого использования научных достижений? Нам нужно такое Просвещение, которое взывало бы к глубокому внутреннему достоинству каждой человеческой жизни и преодолевало препоны национальной и религиозной принадлежности. Можем ли мы в мире, который сжимается благодаря современному транспорту и средствам связи и подвержен климатическим изменениям и природным катастрофам, а также воздействию разрушительного оружия массового уничтожения, придумать более возвышенные принципы сосуществования? Те, что свободны от своекорыстия, бездумного национализма либо извращенного чувства собственного превосходства?
Бенедикт утверждает, что государство не могут быть «источником истины и нравственности», что таким источником могут быть лишь вечная истина и нравственные ценности, дающие нам понимание того, что значит быть человеком. Эти истины передаются от одного поколения к другому, от общества к обществу, от государства к государству. По словам папы римского, мы – одно из Божьих творений и в настоящее время переживаем уникальную трансформацию в историю – сдвиг «центра силы» с Запада на Восток.
В течение 500 лет Европа доминировала в мире. Сегодня, несмотря на все ее богатство и плотность населения, она движется к относительному упадку. Согласимся ли мы со справедливостью этой трансформации, учитывая место жительства большинства населения земного шара, и будем ли готовы принять ее неизбежность? Или же станем недовольно роптать подобно тому, как Европа противилась возникновению творения Бисмарка в конце XIX столетия?
В связи с проведением XXIX Олимпийских игр в Китае мы стали свидетелями проявления недоверия к нему и возмущения по поводу его притязаний на принадлежность к нашему миру или даже на то, чтобы стать одним из нас. Западная либеральная пресса в целом критически освещала эстафету олимпийского огня, сопоставляя то добро, которое она собой олицетворяет, с изъянами китайской демократии, рассматривая ее почти исключительно через призму Тибета. Если почитать западные газеты, то складывается впечатление, будто устремления этой огромной нации, составляющей четверть человечества, с трудом выбирающейся почти из вековой нищеты и страданий, практически нелегитимны потому, что отношение нынешнего китайского правительства к политическим свободам, а в некоторых случаях к правам человека не находится на должной высоте. При этом игнорируются феноменальный технологический прорыв китайского народа, рост доходов, улучшение жилищных условий, преодоление бедности и нищеты, снижающаяся детская смертность, растущее качество образования и – по всем меркам – более высокий уровень жизни, который сегодня доступен подавляющему большинству китайцев.
Мы с высокомерной снисходительностью относились к праву Китая на организацию летних Олимпийских игр, его праву «выйти в свет», его моменту славы и триумфа. Западные критики, чувствуя, что центр мира смещается на Восток, и будучи недовольны этим обстоятельством, пытаются унизить огромные нации данного региона, утверждая, что их политические системы и ценностные ориентиры не выдерживают сравнения с нашими ценностями.
Не так давно Генри Киссинджер высказал ту же мысль, заявив, что в XXI веке мы не можем делать в Китае то, что другие намеревались сделать там в XIX столетии: диктовать принципы внутреннего политического устройства и пытаться «строить Азию». Далее он задает правомерный вопрос: должны ли мы разделять мир на союз демократий и недемократические страны или необходимо выработать более конструктивный подход к региональным особенностям и историческим условиям?
Насколько дееспособен был бы мир, разделенный на демократии и недемократические государства по демаркационной линии, которую провели бы самонадеянные либералы, ориентирующиеся на демократию в духе Томаса Джефферсона? Бытует мнение, что, стань Китай настоящей демократией, в мире не останется конфликтов. Ведь демократии всегда живут в мире с другими демократиями. А бывшее военно-политическое государство сначала превращается в торговое, с ростом же благосостояния и возможностей укрепляются демократические институты и ценности. Однако необходимо иметь в виду, что даже если бы все страны мира стали демократиями, международный порядок все равно остался бы анархичным по своей сути.
Индия и Пакистан – демократии, но трений между ними это не уменьшает. Демократическая Германия развязала войну с другими европейскими демократиями в 1914 году. Кто-то скажет, что Германия при Вильгельме не была демократией в чистом виде, но можем ли мы предугадать путь к миру во всем мире, устраивая конкурс красоты на самую изящную или эффектную демократию? Насаждение демократии – рискованное мероприятие, однако по окончании холодной войны либеральные интервенционисты принялись за дело. Что из этого вышло, хорошо видно на примере Ирака.
Английский историк и социолог Ричард Генри Тауни однажды заметил, что война – это либо крестовый поход, либо преступление. Горе постигает всех нас, если крестоносцам дается карт-бланш на военные авантюры во имя демократии в тех странах, где нет даже соответствующих внутриполитических структур либо институтов для реализации или тем более взращивания демократии. Возможно, нам следует также принять к сведению, что Джон Стюарт Милль предпочитал свободе прогресс либо, по крайней мере, свободу вкупе с прогрессом.
На самом деле, мы впервые за всю историю человечества живем в глобальном мире. Авиация и телекоммуникации обеспечивают взаимосвязь и взаимопроникновение, о которых прошлые поколения могли только мечтать. Благодаря теленовостям и цифровым технологиям мы ежедневно узнаем о событиях, происходящих в разных концах земного шара, в режиме реального времени. Наша деятельность не ограничивается лишь теми странами, в которых мы живем, но мы сообразуем все свои дела и поступки с миром в целом. Мы мыслим глобальными категориями.
С этого времени нам придется действовать в соответствии с всеобъемлющей, глобальной стратегией, в основе которой лежат прогресс и процветание человечества, а не просто распространение или насаждение демократии. Это не значит, что у нас нет нового холста, на котором мы можем нарисовать более радужную картину.
НАСЛЕДИЕ КЛИНТОНА И БУША
Впервые со времен Первой мировой войны распад Советского Союза открыл двери в новую эру мира и сотрудничества. Россия, униженная, но невредимая, ослабила вожжи и позволила республикам бывшего СССР и странам социалистического лагеря освободиться от ига. Мудрые политики, такие, как Джордж Буш-старший, Гельмут Коль, Брент Скоукрофт и Джеймс Бейкер, позаботились о том, чтобы осколки советской империи не разлетелись, но были бы стратегически «припаркованы» без лишнего шума и праздничных реляций, дабы гарантировать упорядоченный переход от эпохи Горбачёва к эпохе Ельцина, а также к независимому существованию государств Варшавского договора вне протектората России. Горбачёв даже согласился на вступление объединенной Германии в НАТО, несмотря на то, что 26 миллионов его соотечественников сложили жизни во имя освобождения своей родины от фашизма.
Джордж Буш-старший говорил о «новом мировом порядке», но проиграл на выборах Биллу Клинтону. И что случилось после этого? Да ровным счетом ничего! Американцы отпраздновали победу и покинули поле боя.
Величайший вызов, который бросает нам современность, заключается в создании подлинно представительной и справедливой, отражающей глобальные реалии структуры всемирного управления для преодоления чрезвычайных ситуаций в политической либо экономической сфере. В течение двух президентских сроков Клинтона и последующих двух сроков Джорджа Буша-младшего в мире не было конструкции, которая учитывала бы интересы таких колоссов, как Россия, Китай и Индия. Вместо этого президент Клинтон и президент Буш предложили нам довольствоваться миропорядком образца 1947 года, созданным странами-победителями во Второй мировой войне. В этом мироустройстве не нашлось места для Германии и Японии, которые до сих пор, 60 с лишним лет спустя, остаются на периферии мировой политики. В нем также нет полноценного места таким великим нациям, как Китай и Индия. В лучшем случае к ним относятся терпимо, вяло реагируя на их интересы.
Мы потеряли 16 важных лет и сегодня живем уже не в том мире, каким он был 16 лет тому назад. Тогда Китай не представлял собой мировую державу, а сегодня он ею стал. Россия пребывала в упадке, ныне же она динамично развивается и укрепляется. В настоящее время мы являемся свидетелями заката американского могущества. Однако же в течение этих важнейших лет два президента США ничего не сделали для усовершенствования мирового порядка и международных организаций, чтобы подготовиться к тому моменту, когда Соединенные Штаты станут просто одной из равных им великих держав или даже близкой к великим.
Старая Европа – Великобритания Тони Блэра и Франция Жака Ширака – тоже не оказала Америке никакой помощи. В конце концов, в 1947-м они находились в привилегированном положении благодаря статусу стран-победителей. Однако Блэр не внес никакого творческого вклада в этот процесс, довольствуясь ролью американского прислужника. Ширак был просто неспособен на независимое стратегическое мышление.
Истина состоит в том, что мы снова движемся к биполярному миру. В отличие от старого биполярного мира, он не будет держаться на страхе. Однако он явно не будет многополярным. Только две страны сегодня могут претендовать на статус мировых сверхдержав: США и Китай.
Это обстоятельство в скором времени поставит нас перед необходимостью принятия важных решений. Для начала: будем ли мы относиться к КНР как к фактору стабильности и добра и нашему партнеру в глобальном мире или продолжим и дальше считать эту страну опасным экономическим соперником, за которым нужен глаз да глаз в стратегическом смысле?
Кто-то может сказать: а как же Европа? Не нужно сбрасывать ее со счетов – ведь это еще один «полюс силы». Я так не думаю. После урегулирования страшных вооруженных конфликтов XX столетия Европа избрала для себя роль региональной силы, сотрудничающей с международными организациями. Полномочия каждого некогда суверенного государства слились в некое однородное, но безликое целое. Этому целому явно не хватает важнейшего из всех стратегических компонентов – политической способности мобилизовывать и направлять население, а также решительно реагировать на возникающие конфликты военными средствами и делать это на собственных условиях и в интересах своего населения. В долгой истории Европы эта гомогенизация – желанная перемена, однако главная задача – распространить эту наднациональную культуру на другие регионы мира.
Такие государства, как Китай и Россия по-прежнему способны воспламенять и мобилизовывать свое население в политическом и стратегическом смысле – то, что Европа делала в XIX и XX веках. Возможно, наступит время, когда молодые люди в этих странах будут отказываться от призыва на военную службу, но произойдет такое нескоро. Учитывая, что военная мощь КНР растет пропорционально ее экономике, разумно предположить, что единственным равноценным ей военно-стратегическим и экономическим «полюсом силы» на планете будут Соединенные Штаты.
Но давайте не сбрасывать со счетов русских. Конечно, российская экономика никогда не сравнится по мощи и объему с экономиками Китая и США, хотя она уже феноменально укрепилась, буквально ожив на пепелище 1990-х годов. Но Россия будет достаточно богатой страной для того, чтобы поставить на боевое дежурство впечатляющий арсенал ядерных вооружений. Так что независимо от того, следует ли считать Россию третьим «полюсом силы» или нет, нельзя отрицать ее колоссальное стратегическое значение.
Тем более достойно сожаления, что после неожиданного примирения конца 1980-х администрация Билла Клинтона опрометчиво решила окружить Россию со всех сторон, пригласив в НАТО бывших членов Варшавского договора – Польшу, Венгрию и Чешскую Республику. Поступив таким образом, Соединенные Штаты проигнорировали один из уроков истории: победитель должен вести себя великодушно по отношению к побежденным. В данном случае победитель и его представитель НАТО фактически предложили бывшим членам советского блока стать перебежчиками и тем самым заняли территорию, ранее принадлежавшую Советскому Союзу и находившуюся в сфере влияния России.
Настанет время, когда США придется относиться к России как к великой суверенной державе, имеющей такой же широкий круг национальных интересов, какой имеют другие великие державы.
Тем временем величайшая опасность подобного авантюризма со стороны Запада состоит в том, что, когда граница Североатлантического альянса вплотную приблизится к Западной Украине, русские дадут менее дорогостоящий асимметричный военный ответ, поставив весь свой ядерный арсенал на боевое дежурство. Это сразу увеличит опасность ошибочного ядерного удара со стороны Москвы. То есть остальному миру придется в большей степени полагаться на российских полководцев, боевых командиров и разведывательные службы, нежели на президента РФ или его правительство. Хотя холодная война давно окончена, опасность ошибочного упреждающего удара возросла.
Россия – единственная страна в мире, которая имеет возможность нанести невосполнимый урон Соединенным Штатам и Западной Европе, серьезно подорвав их экономический потенциал. Не кажется ли вам, что, когда русские сдали свою империю на рубеже 1990-х годов, США нужно было попытаться найти для них разумное место в общей системе стратегической безопасности? То есть следовало позаботиться о рациональном сосуществовании с Россией в рамках имеющихся международных институтов, памятуя о времени до начала холодной войны, когда мы были союзниками в борьбе с Гитлером. С человеческой точки зрения было еще важнее пригласить 140-миллионное население России, изрядно потрепанное в XX столетии, в сообщество процветающих наций.
Вместо этого Соединенные Штаты повели себя так, как это делали другие страны-победители на протяжении всей истории: они беззастенчиво использовали свое выгодное положение, окружив Россию военным щитом и обращаясь с ней как с потенциальным противником, а их сателлиты из Западной и Центральной Европы еще больше настраивали Америку против Москвы.
Недавно США подписали с Польшей договор о размещении элементов системы противоракетной обороны на границе с Россией. Официально эта система предназначена для защиты Европы и Ближнего Востока от Ирана. Но даже поляки сейчас говорят о необходимости сдерживать с помощью ПРО агрессивные устремления Москвы. После распада Советского Союза НАТО представлялась организацией, отжившей свой век, однако Америка сделала ее проводником собственной политики и влияния в системе европейской безопасности.
Вполне логично было бы предположить, что после падения «железного занавеса» ведущие страны Европы, такие, как Германия, Франция и Великобритания, позаботятся о разработке системы безопасности, отвечающей их национальным интересам и культуре. Конечно, в тесном взаимодействии с Соединенными Штатами, но не под их диктовку. Однако каким бы вероятным ни казался такой сценарий, в конечном итоге все ключевые решения в области европейской обороны и безопасности принимаются в Вашингтоне. Отсюда и стратегическая импотенция Европы.
Такое развитие событий играет на руку российским националистам и ослабляет в российском обществе силы, которые ратуют за либеральные демократические принципы и ценности.
ОПАСНОСТЬ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ
Все это высвечивает самую насущную проблему населения Земли: огромные арсеналы ядерного оружия. Его распространение – это единственная непосредственная угроза, нависшая над миром. Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), вступивший в силу в 1970-м, находится на грани краха.
Этот договор является самым вопиющим примером двурушничества и фарисейства в международных отношениях. Суть дела в том, что государства, имеющие статус ядерных держав, обязались уничтожить свое ядерное оружие, а другие страны, подписавшие документ, обязались не разрабатывать его. Однако сегодня большинство ядерных держав не только не избавились от своих старых арсеналов, но и фактически работают над новыми видами оружия.
В 2006 году Тони Блэр объявил о программе создания новых атомных подлодок «Трайдент», а администрация Джорджа Буша начала разрабатывать специальные атомные боеголовки для уничтожения подземных укрытий и бункеров. Быстрые на подъем русские также совершенствуют свой арсенал.
Старые запасы ядерных зарядов имели сомнительное преимущество, будучи предназначены исключительно для самообороны. Новая разновидность американского оружия явно предназначена для активного развертывания и применения в военное время, в том числе и против русских. Можно ли после этого ожидать, что страны, подписавшие ДНЯО, не говоря уже о не подписавших его государствах, будут придерживаться взятых на себя обязательств?
В стратегическом вакууме, который образовался после бурных событий, связанных с окончанием холодной войны, я как премьер-министр Австралии, страны, подписавшей ДНЯО и не обладающей ядерным оружием, создал в 1995-м Канберрскую комиссию по уничтожению ядерных вооружений.
Австралийский профессор военно-стратегической политики Роберт О’Нил, входивший в Канберрскую комиссию, недавно написал о своем опыте переговоров, которые он вел со странами «ядерной пятерки» после опубликования отчета. По его словам, только китайцы были готовы серьезно говорить об изменениях, которые рекомендовала комиссия. А четыре других ядерных государства – США, Россия, Великобритания и Франция – заняли исключительно оборонительную позицию. Американцы и русские дали понять, что будут разговаривать только друг с другом. Что же касается Великобритании и Франции, то, по словам О’Нила, они заявили, что рассматривают ядерное оружие как необходимый рычаг политического влияния, без которого их правительства не смогут оказывать никакого воздействия на Вашингтон и Москву, а также в рамках НАТО.
Вот почему всех нас, понимающих, что ДНЯО при нынешних реалиях недееспособен, так порадовал совместный призыв к уничтожению всех ядерных вооружений, опубликованный в январе 2007 года американскими политиками – бывшими государственными секретарями Генри Киссинджером и Джорджем Шульцем, а также бывшим министром обороны Уильямом Перри и бывшим сенатором Сэмом Нанном. В октябре 2007-го они провели в Станфордском университете совместную конференцию о способах лоббирования своего предложения. Роберт О’Нил считает, что ныне доклад Канберрской комиссии имел бы больше смысла, чем в 1996 году. Всем понятно, что ни о каком нераспространении не может быть и речи до тех пор, пока страны – вдохновители ДНЯО не избавятся от своих избыточных ядерных арсеналов.
Посмотрите на Индию, Пакистан или даже Северную Корею. Ни одно из этих государств не подписывало ДНЯО. Однако Индия, которая обзавелась ядерным оружием, теперь выторговывает у Америки сделку о поставках ядерных технологий. Соединенные Штаты на удивление благосклонно отнеслись к режиму генерала Первеза Мушаррафа в Пакистане благодаря наличию у него ядерного оружия.
А между тем положение в Пакистане довольно скользкое и рискованное. Беназир Бхутто убита, как и ее отец, а сам Мушарраф покинул свой пост. Кто теперь будет управлять ядерными вооружениями Пакистана: очередная неустойчивая коалиция политических партий либо очередной генерал? Складывается впечатление, что, если у вас есть ядерное оружие и вы им потрясаете, у вас больше шансов быть замеченным и заслужить снисхождение. Классическим примером в этом отношении может служить Северная Корея, с которой Вашингтон обращается весьма деликатно.
Многие считают, что современные средства связи и глобализация экономического благосостояния снижают вероятность вооруженного конфликта, поскольку глобальная взаимозависимость и сжимание мира делают войну крайне непродуктивным способом разрешения споров и разногласий.
Нелишне напомнить, что те же слова произносили и во время великого подъема торговли между Великобританией, Францией, Германией и набиравшими силу США перед 1914-м. Урок для нашего времени заключается в том, что, когда принимаются неверные политические и стратегические решения, это быстро отражается на экономике, но не наоборот. Сама по себе торговля, какой бы интенсивной она ни была, не способна исправить стратегические просчеты.
БРЕМЯ ЛИДЕРСТВА
Как уже отмечалось, система глобального управления пока анархична: она была и остается такой. Подобную ситуацию нельзя исправить, но можно создать структуры, смягчающие самые крайние ее проявления. Открытым остается вопрос о решимости и воле Запада. На тот же вопрос убедительно ответило поколение, которое пережило Великую депрессию и Вторую мировую войну, а затем привело нас в новую эру мира и благоденствия. Не стали ли мы излишне благодушными, а также духовно и интеллектуально вялыми из-за того, что нам слишком легко все далось, так что теперь только страшные стратегические, экономические или экологические угрозы способны избавить нас от этого благодушия?
Теперь, когда маятник качнулся на Восток, утратит ли Запад всякую мотивацию быть лидером мирового сообщества? Неужели научный прогресс и индустриализация с ее рогом изобилия в виде всякого рода товаров и благ увели нас слишком далеко от простых потребностей и заботы о всеобщих нуждах? Стал ли XX век психологическим столетием, как писал Роджер Смит в своей «Истории гуманитарных наук», в котором люди добились права на частную жизнь и уединение и утратили интерес к общественной жизни, которая так важна для стимулирования верных политических решений, способствующих всеобщему благу?
Не слишком ли долго мы, как общество, игнорируем общественную деятельность? Сможем ли мы приспособиться должным образом к постоянству мира и благоденствия, с тем чтобы это не ослабляло в нас животворного стремления к поиску добра, истины и красоты, как выразился папа Бенедикт?
Я верю, что новый международный порядок, основанный на справедливости и признании прав каждого жить в мире и согласии, станет единственно возможной долгосрочной альтернативой. Старый миропорядок, созданный странами-победителями, скомпрометировавшая себя ООН, агонизирующая «Большая восьмерка» ведущих держав мира, не желающих расставаться с оружием массового уничтожения, – это анахронизмы жестокого XX столетия. Они не могут быть основой для справедливой и эффективной системы мирового управления.
Подобно тому как озабоченность мирового сообщества проблемами глобального потепления заставила политиков более трезво взглянуть на эту угрозу, в области поиска продолжительного мира озабоченность мирового сообщества должна подтолкнуть все основные державы и регионы к созданию оптимальной глобальной конструкции. Эта цель осуществима, но она требует лидерских качеств, визионерства, должного понимания и добродетели.
Философ Иммануил Кант сказал, что в один прекрасный день на Земле установится всеобщий мир. Единственный вопрос в том, будет ли это следствием прозрения человечества либо результатом всеобщей катастрофы?
Человечество требует, чтобы был реализован первый, а не второй сценарий.
Статья была опубликована на сайте http://www.theage.com.au.
