Социология способна внести значительный вклад в нынешние споры о глобализации, расширив наше представление о ее ключевых игроках – экспертах и контрэкспертах. Сегодня их практическая деятельность по-прежнему крайне мало интересует исследователей, которые, тем не менее, делают пространные высказывания с хвалебными либо критическими оценками в их адрес.
Изучение процессов, связанных с глобальным управлением, – это значимый и прибыльный рынок для тех специалистов в области права, экономики и политологии, которые хотя и придерживаются различных научных и идеологических воззрений, но считают глобализацию действительно важным фактором развития. Декларируя реальность глобализации, они призывают поощрять ее, искоренять или контролировать и тем самым мобилизуют социальные и административные ресурсы, благодаря которым глобализация существует не только в виде политической мишени, но и как поле деятельности экспертов. Ведя жаркие дискуссии на каждом форуме, эксперты вместе с тем заботятся о том, чтобы никак не дискредитировать новое пространство власти. И в этом они преуспевают, тем более что, как диктует динамика противостояния, наиболее яркие представители каждой из сторон апеллируют к схожим интеллектуальным и социальным аргументам. Их стратегии, словно эхо, повторяют друг друга.
Рынок международной экспертизы элитарен по своему характеру и хорошо защищен. Чтобы попасть на него, необходимо обладать соответствующими знаниями в области культуры и языка. Но обязательной и весьма дорогостоящей подготовки в международных школах недостаточно: предрасположены к такой карьере лишь выходцы из космополитических династий. Сюда же относятся и некоторые критики глобализации – члены международных структур, зачастую находящихся под влиянием Соединенных Штатов. Дело в том, что крупные международные неправительственные организации (НПО) тоже набирают молодых профессионалов в Америке, причем среди лучших выпускников университетов, включенных в «Айви-Лиг» (Ivy League – объединение из восьми элитарных университетов США). При том что стоимость занятий в этих учебных заведениях может превышать 40 тыс. долларов в год, доступ туда является привилегией наследников либерального истеблишмента, который всегда (положение обязывает!) культивировал некую форму идеализма и универсализма.
Благодаря такому подбору кадров некоторые НПО имеют в своем распоряжении постоянно обновляемый резерв специалистов. Преследуя собственные интересы и пользуясь всеобщим признанием, они становятся партнерами-критиками многонациональных корпораций и государств. Подобные схемы сотрудничества, малодоходные, но полезные, отнюдь не исключают того, что некоторые специалисты продолжают свою карьеру не только в государственных учреждениях или крупных экспертных агентствах, но и в многонациональных корпорациях, где они встречают бывших сокурсников и даже опережают их на служебной лестнице. Для таких деятелей подобный опыт весьма существен в эпоху глобализации: они разживаются списком нужных адресов, приобретают политическую сноровку, позволяющую сочетать открытость для средств массовой информации с тайным лоббированием собственных интересов, а также создают себе доброе имя, которое может сослужить службу при дальнейшей переквалификации в «добродетельного предпринимателя».
Так, начиная свою профессиональную карьеру, Бенджамин Хейнеман, выпускник Оксфордского и Йельского университетов, проработал три года в общественной юридической конторе, спонсировавшейся фондом Форда. Это привело его в администрацию Джимми Картера, где он занимал ответственные посты, пока не стал юридическим директором General Electric, одной из ключевых многонациональных корпораций мира (в этой должности он проработал семнадцать лет!). В настоящее время Хейнеман – вице-президент этой компании. Ему удалось создать себе образцовый имидж в мире экспертов и менеджеров, где он выступает за профессиональную этику и повышение «социальной ответственности» предприятий.
ТАКТИКА ДВОЙНОЙ ИГРЫ
Мировосприятие новых поколений сторонников глобализации схоже с менталитетом предшествующих поколений. Культурный и языковой багаж, формирующийся с юных лет в элитных учебных заведениях и двуязычных школах (особенно в развивающихся странах), служит путевкой в зарубежные университеты, где обучение оплачивается преимущественно из средств семьи, что делает социальный отбор еще более очевидным.
Обучение национальных элит развивающихся стран за рубежом – пережиток колониального строя, получивший второе рождение в эпоху неоимпериализма. Инвестируя в образование, США навязали свою гегемонию в этой сфере: университетские программы подготовки будущих правительственных чиновников теперь пересмотрены таким образом, что акцент делается на экономике и политологии. Из этого следует, что при формировании новых национальных и международных элит предпочтение отдается выпускникам университетов, принадлежащих к «Айви-Лиг». В обход растущей (вследствие притока студентов) конкуренции в системе национального высшего образования крупные государственные чиновники ставят своих отпрысков в более выгодное положение, предоставляя им возможность получить дорогостоящее заграничное образование и соответственно престижные зарубежные дипломы. Такая стратегия, общая для элит многих стран, привела к «унификации в области подготовки управленцев».
Отказываясь от старой колониальной идеологии в пользу новых универсалий – развития, рынка и правового государства, – американская гегемонистская машина убивает двух зайцев. С одной стороны, она дискредитирует каналы влияния, обеспечивавшие преемственность европейской неоколониальной модели, а с другой – направляет международные потоки периферийных элит в собственные университеты, вызывая неизбежное и эффективное перетекание умов на наиболее доходные рынки высококвалифицированной рабочей силы.
В рамках стратегий воспроизводства элит существует тесная взаимосвязь между национальной и международной сферами деятельности экспертов. На рынке международной экспертизы доминируют те игроки, которые могут представить научные степени и дипломы, признанные в их странах. И наоборот, багаж международных знаний и связей – ценный козырь для тех, кто стремится продвинуться на национальном уровне. Диплом парижской Национальной школы управления (ENA) или Политехнической школы определенно не повредит карьере в интернациональных структурах, так же как и диплом Гарварда никому не помешает получить министерское кресло во Франции. Некоторым удается использовать свою национальную известность для обеспечения международного карьерного роста и одновременно работать в межгосударственных структурах с целью укрепить собственные позиции у себя дома. В последнем случае достаточно объяснить, что деятельность на мировой арене позволяет более эффективно защищать интересы родной страны.
Эта тактика двойной игры тем более касается таких весомых частных благотворительных учреждений, как фонды Форда, Рокфеллера или Сороса, которые продвигают глобализацию, хотя и стремятся придать ей человеческое лицо. Финансируя меры по расширению международной деятельности крупных НПО, выступающих в защиту прав личности или окружающей среды, они способствовали повсеместному распространению влияния университетов, где рождаются и пропагандируются идеи нового правоверного либерализма. Так, более половины управляющих центральными банками – дипломированные экономисты, прошедшие подготовку, как правило, в крупных американских университетах, а более трети – бывшие сотрудники Международного валютного фонда (МВФ) или Всемирного банка. Таким образом, глобализация создает единое пространство международного менеджмента, институционально организованное и функционирующее согласно североамериканской модели.
Парадоксально, но сила этой империи заключается именно в разногласиях, не прекращающихся внутри нее. Хитрость имперского мышления состоит в том, что оно экспортирует и свои методы критики: даже оспаривание американской модели происходит на базе исследований (о многообразии и смешении культур) и приемов (воззвание к «гражданскому обществу» и использование средств массовой информации), распространенных в США. Для борьбы с теми, кто оправдывает свою консервативную политику, опираясь на «международный истеблишмент» (МВФ, Всемирный банк и пр.), применяется набор альтернативных моделей, распространяемых через сеть НПО. Таким образом, и на периферии, и в центре мирового порядка внутренняя борьба питает динамику культурного импорта, который, в свою очередь, сохраняет накал этого противостояния. Конкурирующие устремления лишь усиливают друг друга, укрепляя гегемонию в целом.
Благодаря подбору кадров в элитных университетах, финансовой поддержке со стороны благотворительных фондов и многочисленным связям как в университетской среде, так и в международных структурах, неправительственные организации, базирующиеся в Вашингтоне, могут без труда разрабатывать стратегии и модели, соответствующие новым политическим и научным задачам. Они стремятся распространить свою точку зрения и надеются заручиться активной поддержкой международного общественного мнения, чтобы оказывать более существенное влияние на Вашингтон. Что же касается соответствующих организаций, имеющих штаб-квартиры в развивающихся странах, то проблема заключается в другом. Нехватка собственных средств заставляет их обращаться к международному рынку филантропии, который навязывает им свои лозунги, схемы и даже методы.
СОВРАЩЕНИЕ «СТОЙКИХ» БОРЦОВ
В своей диссертации, посвященной «международному рынку солидарности», Бенжамен Бюкле подробно анализирует двойственный характер «партнерства» между крупными международными НПО и мелкими структурами местного значения. Чтобы получить финансирование, последние вынуждены согласовывать свой проект с международными спонсорами. Создание конкуренции между проектами приводит к тому, что эти финансовые воротилы оказывают влияние как на выбор «целевых» групп населения, так и на предмет и критерии оценки. Более того, крупные неправительственные организации, пользующиеся авторитетом на международной арене, подхватывают эти установки и в итоге могут фактически играть роль холдингов по отношению к группам мелких НПО, которые не располагают социальными ресурсами для получения прямого доступа к международному финансированию. Такая схема позволяет «международному гражданскому обществу» не только обойти местные национальные правительства и верхушку, но и распространять свои ценности и приоритеты, формируя потребности развития или «демократические ожидания».
Изобличая приверженцев монетаризма, навязавших своих учеников и свое учение руководству национальных финансовых институтов в развивающихся странах, акторы «международного рынка солидарности» продолжают дело политической реструктуризации периферийных государств – теперь уже на местном уровне. В стремлении заслужить доверие на местах руководители мелких НПО оказываются не в силах устоять перед соблазном применить популистские методы. Будучи не только выразителями настроений крайне бедных слоев населения, но и их «покровителями», эти организации начинают конкурировать со «знатью», которая практически монополизировала политическую власть на местах.
Иногда за очки, заработанные на международной арене, приходится платить высокую цену на местном уровне, ибо использование таких признанных демократическими странами и неправительственными организациями способов борьбы, как мирные митинги и встречи с наиболее харизматическими лидерами движения, вызывает возмущение склонных к насилию властей. То, что соответствует средствам протеста, действенным на Западе, не обязательно окажет влияние на режимы тех стран, где репрессивная машина и принцип разделения ветвей власти работают не так, как, скажем, в Стокгольме или Вашингтоне.
У некоторых деятелей, ведущих сомнительную и неравную борьбу, появляется искушение сбежать на крупные площадки глобализации; оказавшись там и получив доступ к желанным ресурсам, они понимают: борьба для них стала не только менее рискованной, но и более эффективной.
Так, ряд чилийских активистов – лучших из лучших, самых видных борцов за права личности во времена Пиночета – эмигрировали из страны и оказались в первых рядах тех или иных международных организаций. Некоторых на этот шаг подтолкнули преследования со стороны правительства или высылка из страны; например, преподаватель права Хосе Салакет вступил в 1976 году в Amnesty International, а три года спустя возглавил ее.
Но для большинства эмиграция совпала с закатом чилийских НПО после победы демократической коалиции. Часть активистов пригласили в новое правительство, с тем чтобы воспользоваться их авторитетом. Роберто Гарретон из юридического комитета по защите жертв диктатуры, созданного при местном архиепископате, получил, к примеру, должность представителя по правам человека, а затем продолжил свою карьеру в ООН, где работал в качестве специального докладчика по правам человека, в частности, в Заире. Одним словом, стоило Чили сойти с первых страниц мировой печати, как иссякло финансирование НПО, несмотря на то, что наименее обеспеченные чилийцы по-прежнему страдают от полицейских репрессий. Для продолжения борьбы некоторые активисты решили эмигрировать, как это сделал Хосе Вивенко, который стал в Вашингтоне одним из ключевых сотрудников движения America Watch.
Интернационализация национальных выступлений протеста, с помощью которых формируется зародыш мирового гражданского общества, способствует тому, что некоторые стратегии и методы, исходящие из США, навязываются как универсальные. Парадоксально, но победа на выборах Рональда Рейгана благоприятствовала, в частности, универсализации понятия «права человека». Чтобы замаскировать процесс захвата правыми силами государственных учреждений, лидеры реформистского крыла внешнеполитического истеблишмента (в основном демократы) использовали ресурсы ряда частных учреждений, которые они же создавали и контролировали. Поощряя развитие «гражданского общества», способного играть роль противовеса властям, они выступали против «ястребов», окружавших Рейгана, и взывали к универсальной морали, зиждущейся на уважении прав человека.
«НЕГОДЯЕВ – НА СКАМЬЮ ПОДСУДИМЫХ!»
Филантропические фонды продемонстрировали способность сдержать гражданскую активность. Например, фонд Форда подтолкнул оппозиционные движения, действующие в сфере охраны окружающей среды, к отказу от поиска «виноватых» (посулив им финансовую поддержку и воспользовавшись помощью собственных научных структур). В частности, он оказывал давление на руководителей фонда Environment Defense Fund (EDF), с тем чтобы те отбросили курс на конфронтацию, ведущий к судебным разбирательствам и призванный мобилизовать общественное мнение под лозунгом «Sue the bastards!» («Негодяев – на скамью подсудимых!»).
Ссылаясь на то, что спонсорство накладывает гражданскую ответственность, финансовые воротилы из фонда Форда настояли на предварительном отборе судебных дел ведущими адвокатами. Одновременно фонд способствовал проведению переговоров между экологами и промышленниками. С этой целью он сначала профинансировал работу группы экономистов французской компании ГlectricitО de France, доказавших, что защита окружающей среды – не только затратное дело, но и источник потенциальной прибыли для предприятий. Затем он стал оказывать давление на многочисленные мелкие группировки активистов-экологов, призывая их к объединению в унифицированные структуры вокруг профессиональных штабов, способных вести переговоры на основе общепризнанной научной экспертизы. Крупные НПО, которые господствуют отныне на мировой арене в области охраны окружающей среды, или, говоря современным языком, на «рынке устойчивого развития», стали инструментом контрнаступления, осуществляемого в лучших реформистских традициях американского филантропического капитализма, изобретенного «баронами-разбойниками».
Как отмечал французский социолог Пьер Бурдье, «ссылка на универсальность есть главное оружие». Империализм умеет наступать под знаменами прав человека и «добросовестного управления». Пользуясь своим партнерством с НПО, многонациональные корпорации могут отныне свободно выступать в качестве защитников «устойчивого развития»… капитализма.
Данная статья опубликована в Le Monde Diplomatique №6 за 2005 год.
