В последнее время все больше аналитиков и обозревателей пишут о фактическом или надвигающемся кризисе в России. Многие сравнивают сегодняшнюю ситуацию, и особенно вероятность дальнейшего ухудшения положения в этом году, с экономическим кризисом в России в августе 1998 года. Но это сравнение в лучшем случае натянуто. Оно также отвлекает от реальных проблем, угрожающих экономическим перспективам страны.
Опыт-1998 был уникален
Летом 1998 г. российская экономика столкнулась с рядом противоречивых вызовов. Политики были твердо намерены сохранить жесткий курс рубля в районе 6 рублей за доллар. Это было для них делом чести, поскольку только что прошла повторная деноминация национальной валюты по курсу 1 новый рубль = 1000 старых. В тогдашней ситуации, когда золотовалютные резервы едва покрывали трехмесячный импорт в начале года, а экономика развивающихся рынков была поражена заразной «инфекцией» вследствие азиатского финансового кризиса 1997 г., финансовые рынки неизбежно должны были проверить решимость российских властей. Более того, государственная политика постсоветской России находилась в стадии становления, и управление экономикой находилось не на должном уровне.
Мы помним, что случилось дальше. Не в силах пролонгировать внутренние казначейские обязательства или произвести по ним необходимые выплаты (тогда было не так легко найти деньги даже на зарплаты военным), 17 августа 1998 г. российское правительство объявило дефолт по долговым обязательствам, номинированным в рублях (на общую сумму, эквивалентную почти 40 млрд долларов). Крупные российские банки, занимавшиеся неуемными спекуляциями на заемные доллары, внезапно оказались неплатежеспособны. Попытки Центробанка, испытывавшего серьезное давление олигархов-банкиров, накачать рынок ликвидностью оказались тщетными, и стабилизировать рубль на новом уровне 10 за доллар не представлялось возможным. В начале сентября 1998 г. Центробанк отпустил рубль в свободное плавание, и к концу 1998 г. он обесценился до 21 рубля за доллар.
Время сейчас другое
Объективно говоря, ситуация начала 2015 г. далеко не аналогична тому, что было в далеком 1998 г., и в обозримом будущем причин для серьезной озабоченности по поводу макроэкономического баланса, подорвавшего тогда уверенность рынков, значительно меньше. Конечно, в более долгосрочной перспективе Росия столкнется с последствиями собственного нежелания проводить институциональные и структурные реформы, нацеленные на повышение производительности труда и большую гибкость экономики. Парадоксальным образом, популярная точка зрения о том, что Россия сегодня переживает кризис, связана как раз с краткосрочной озабоченностью макроэкономическими показателями. Так как же объяснить панику российских и зарубежных экспертов, считающих, что страна сползает в хаос?
Лейтмотивом в обоих случаях является быстрое падение цен на нефть, хотя это слишком поспешное и поверхностное объяснение. С января 1997 г. до конца июня 1998 г. цена на нефть марки Brent упала на 56%. С конца июня 2014 г. до середины января 2015 г. она опустилась на 60%. Но на этом аналогии заканчиваются.
Фактически кризис 1998 г. был призывом к пробуждению. И российские политики извлекли тогда для себя важные уроки. Помимо крупных реформ в сфере налогообложения, таких как введение плоской шкалы налога на прибыль физических лиц, централизованного казначейского контроля над всеми государственными расходами, сдержанности при составлении бюджета и, наконец, создания двух суверенных фондов для накопления средств при растущих ценах на нефть, самым важным изменением было введение плавающего курса рубля. Это оказалось особенно важно после начала ускоренного падения нефтяных цен на мировых рынках в конце 2014 года. ЦБР объявил о переходе к свободно плавающему курсу в середине ноября 2014 г., то есть за несколько недель до запланированной реформы, призванной служить сохранению золотовалютных запасов. Это мудрое решение исходит не только из признания того, что обменный курс рубля будет неизбежно привязан к цене на нефть, но и защищает бюджет, поскольку все государственные расходы деноминируются в рублях. Точку бездефицитности госбюджета удалось снизить со 110 до 75 долларов за баррель, и дефицит бюджета в 2015 г. не превысит 3% ВВП, даже если нефть останется на уровне 50 долларов за баррель в среднегодовом выражении.
Благоразумная макроэкономическая политика последних лет, особенно с момента последнего глубокого падения цен на нефть во второй половине 2008 г. (когда они рухнули со 141 доллара в начале июля до 35 долларов за баррель в конце декабря), делает российскую экономику менее уязвимой для внешнего финансового шока. Примечательно, что в отличие от 2008 г. главный российский долг сегодня сосредоточен в корпоративном секторе, тогда как внешний долг государственного сектора минимален. То есть и здесь не приходится ожидать повторения 2008 года.
Обычно риски суверенного долга оцениваются основными западными рейтинговыми агентствами в зависимости от способности и готовности вернуть долг. Но по крайней мере с макроэкономической точки зрения их последние действия, связанные с понижением S&P рейтинга российского суверенного долга вплоть до «мусорной» категории, то есть ниже инвестиционного качества, были мало оправданными. Поскольку резкое снижение обменного курса рубля защитило нефтяные доходы государства в местной валюте, вряд ли шок падающих нефтяных цен сильно повлияет на финансовую устойчивость государства. И, хотя распродажа валюты привела к росту долговых обязательств, деноминированных в валюте, в рублевом выражении совокупный баланс корпоративного сектора должен фактически улучшиться, поскольку объем внешних активов в иностранных деньгах существенно больше. Ввиду того что санкции лишили российские корпорации возможности занимать средства на Западе, чистые выплаты привели к снижению внешнего долга России с 729 млрд долларов в начале 2014 г. до 600 млрд в начале 2015 года. В принципе совокупный внешний долг России (363 млрд долларов) полностью покрывается резервами ЦБР, составляющими 386 млрд долларов, с поправкой на долг в рублях (около 106 млрд долларов) и корпоративный долг (131 млрд долларов).
Еще одно преимущество России в борьбе с нынешним падением цен на нефть – это преемственность политики Министерства финансов и Банка России, поскольку на ключевых постах находятся люди, которые уже пережили трудные времена и нашли ответ на более серьезные экономические вызовы в 1998 и 2008 годах. Это гарантия того, что по меньшей мере они не повторят прежних ошибок.
Один из главных вызовов экономической политике при падении как цен на нефть, так и доверия к рублю по мере ускорения инфляции, вызванной быстрой девальвацией рубля, – это поиск Банком России трудного компромисса между Сциллой финансовой стабильности и Харибдой жесткой монетарной политики для стабилизации обменного курса и снижения темпов инфляции. Слабые перспективы роста и попытки оздоровления банковского сектора, отягощенного слишком большим числом мелких банков, создают колоссальное давление на Центробанк по поддержке ликвидности. Но, предпринимая подобные меры, финансовые власти должны понимать, что рублевая ликвидность будет перетекать на валютный рынок, подрывая усилия по стабилизации обменного курса. Хотя политики признают, что существует срочная необходимость оптимизировать банковский сектор, они по понятным причинам не хотят проводить столь резкий курс, поскольку он чреват риском массового изъятия вкладов из банков. Тем не менее им следует быть более беспощадными в деле реструктуризации банков.
Россия не одинока
Следует подчеркнуть, что, хотя экономические показатели России в последние месяцы серьезно ухудшились, эту тенденцию нельзя вырывать из общего контекста. В мировой экономике происходит тектонический сдвиг, который неблагоприятно сказывается не только на России, но и на многих других развивающихся рынках. Особенно это касается поставщиков энергоносителей и сырья. На данный момент экономика США – одно из немногих ярких пятен на экономической карте мира, тогда как экономика других стран, в том числе и Китая, замедляется, а в еврозоне фактически наблюдается дефляция. Большинство развитых экономик предпринимают отчаянные фискальные меры для стимулирования внутреннего спроса, а попытка экспортировать безработицу через валютные войны, наиболее вопиющая в случае с Японией, ведет к росту финансовой волатильности в мировой экономике.
Опасения хронического застоя (secular stagnation), по выражению Ларри Саммерса, заставляют политиков по всему миру экспериментировать, причем многие из этих экспериментов чреваты неопределенными и, вне всякого сомнения, непредвиденными последствиями. В этом глобальном контексте российская экономика оказывается под ударом не только падающих цен на нефть, как в 2008 году. Даже если бы не предпринималось попыток изолировать Россию политически и экономически вследствие событий на Украине, бегство капиталов с развивающихся рынков и переоценка рисков, связанных с ними, спровоцировали бы перемещение инвесторов в тихие и безопасные гавани. Доллар США и американские финансовые рынки – главное направление перераспределения активов. Фактически пересмотр портфелей повлиял на решения российских и иностранных инвесторов, владеющих активами в России. Резко падающие цены на нефть и обменный курс рубля еще больше усугубили давление на российскую экономику, что привело к массированному бегству капитала из России.
А санкции?
Экономические и финансовые санкции, введенные в 2014 г. большой группой западных стран во главе с Соединенными Штатами, которые последовательно ужесточали их на протяжении большей части года, также сыграли роль. Они отчасти привели к росту стоимости капитала и создали неопределенность в вопросе пролонгации долговых обязательств и нового финансирования. Еще жестче эффект охлаждения отношений сказался на западном бизнесе и банках, которые находятся в неведении относительно того, как долго продлятся меры давления и будут ли они и дальше ужесточаться или, наоборот, смягчаться. В последние несколько недель многие аналитики винят санкции в сочетании с падающими ценами на нефть в резком ухудшении положения в российской экономике. Это объяснение привлекательно для политиков, которые санкции ввели, поскольку они могут теперь утверждать, что меры сработали так, как предполагалось (коль скоро Россия столкнулась с серьезными экономическими проблемами). Подобное объяснение может также выглядеть привлекательно для тех российских политиков, которым хотелось бы найти козла отпущения, чтобы объяснить ухудшение положения в экономике.
В России и за рубежом приводятся разные цифры относительно воздействия санкций. Гораздо важнее, с моей точки зрения, изменение в восприятии. Если сосредоточиться на российской стороне уравнения, похоже, что после начального шока российская экономика начинает приспосабливаться и стремится к диверсификации рынков сбыта и источников финансирования. Если рубль внезапно укрепится, это может смягчить некоторые неблагоприятные последствия санкций, и со временем может способствовать здоровой переориентации российской экономики, которую политики не решаются форсировать. Лучом света на темном и мрачном небосводе выглядит то, что санкции не только заставили российские корпорации существенно снизить уровень внешнего долга. Вне всякого сомнения, они также удержали их от серьезного заимствования недорогих долларов в прошлом году, которые теперь лежали бы на них тяжелым бременем ввиду необходимости погашения задолженности.
И давайте четко уясним: если бы цены на нефть не рухнули, в краткосрочной перспективе российской экономике ничто бы не угрожало. Но даже сегодня я далек от мысли, что в 2015 г. Россия испытает нечто более серьезное, чем незначительную рецессию.
Даже если оправдаются самые мрачные прогнозы о падении российского ВВП в 2015 г., Россия все равно останется крупным игроком в мировой экономике. Некоторые на Западе просто выдают желаемое за действительное, делая вид, будто Россией вполне можно пренебречь, как если бы это была Куба, Северная Корея или Иран. Реальность заключается в том, что Россия – традиционная европейская держава, в которой проживает более 140 млн представителей среднего класса и потребителей, стремящихся к повышению уровня жизни. Кроме того, Россия – крайне глобализованная экономика. По данным Всемирного банка, международная торговля (экспорт + импорт) вносит более весомый вклад в ее ВВП, чем торговля Бразилии или США в ВВП этих стран и примерно такой же вклад, как торговля Китая и Великобритании.
Во-вторых, чем дольше Россия будет подвергаться остракизму со стороны международных организаций, в которых доминирует Запад, и западного бизнеса, тем больше центр фокус ее экономики и финансов будет смещаться в направлении Азии и других регионов. Чем дольше Запад будет пытаться изолировать Россию, тем меньше шансов на то, что впоследствии она станет частью западного мира.
Худшее еще впереди
В любом случае России придется двигаться вперед в гораздо более трудных международных условиях, и дело не только в санкциях. Вся мировая финансовая система выглядит чрезвычайно хрупкой после шести лет нестандартной политики и смелых экспериментов центральных банков большинства экономически развитых стран.
Это не худшее из того, с чем Россия сегодня сталкивается. В разной степени почти все обозреватели российской экономики возлагают вину за ухудшение ситуации на сочетание санкций с низкими ценами на нефть. Однако даже при беглом взгляде на имеющиеся данные можно сказать, что они не поддаются столь простому объяснению, и ситуация на самом деле более тревожная. Россия начала демонстрировать слабые экономические показатели до падения цен на нефть и ввода санкций. Реальный рост ВВП снизился с 3,4% в 2012 г. до 1,3% в 2013 г. и замедлился в 2014 году. Совершенно понятно, что имеет место какая-то другая, более тревожная динамика, которую легко замаскировать ценами на нефть и санкциями.
Это старая мантра, но, к сожалению, ее приходится повторять вновь и вновь: России необходима диверсификация экономики, снижение зависимости от цен на сырье и энергоносители и переход к полноценной экономике услуг, опирающейся на богатый человеческий капитал и производительный частный сектор. Подобная политика проводилась официально – по крайней мере с 2000 г., когда был принят план структурных реформ Германа Грефа. Президент, премьер-министр и другие высокопоставленные чиновники твердили об этом вновь и вновь, но в практическом отношении делалось слишком мало.
Жаль, что после драматичного обвала нефтяных цен в 2008 г., когда цена на нефть марки Brent упала на 75% во второй половине года, российские политики ограничились лишь необходимыми макроэкономическими шагами. Правительство так и не предприняло достаточных мер для снижения зависимости от цен на нефть, особенно после того как в середине 2009 г. цены снова поднялись до 70 долларов за баррель, а затем постепенно дошли до 100 долларов с начала 2011 и до середины 2014 года. Как отмечали Герман Греф, Алексей Кудрин и другие грамотные экономисты, страна ушла от жестких решений, которые могли бы снизить зависимость от энергоносителей и других сырьевых товаров. Вместо этого зависимость только увеличилась. Некоторые обозреватели даже проводят параллели с поздним советским периодом, подразумевая, что нынешняя тенденция необратима без смены властных структур.
Ясно, что модель роста, предполагавшая более эффективное использование имеющихся мощностей и расширение сектора услуг, на которую экономика опиралась в предыдущее десятилетие, исчерпала себя. Нехватка действенных частных инвестиций препятствует переходу к новой экономике, ориентированной на рост. Меры, которые следует предпринять для продвижения в этом направлении, хорошо известны. Среди прочего это строгое внедрение власти закона и обязательного соблюдения договорных обязательств, беспристрастная и действенная судебная власть, прозрачность государственных структур всех уровней, приватизация и отказ от централизованного регулирования экономики, а также энергичная борьба с коррупцией.
Озабоченность вызывает явное отсутствие политической воли использовать возможности, предоставляемые последними событиями. Наверно, лучше поздно, чем никогда. Быть может, когда цена на нефть опустится до 25 долларов и будет какое-то время оставаться на этом уровне, отношение к серьезным институциональным реформам изменится. Но если этого не произойдет, то перспективы, независимо от цен на нефть или внешней политики, на самом деле мрачные. Положение России как мировой державы в XXI веке зависит в первую очередь от структурных реформ.
