У России достанет сил создать вокруг себя пространство безопасности. Ведь, будем честны, по сути, это и является сегодня большой целью всей внешней политики России? Или это не так и опять вступит в действие самоцензура?
В российской внешней политике накопилось слишком много самоцензуры – самоцензуры слов, самоцензуры действий. И это изъян, в сегодняшних условиях вредный и опасный. Сегодня мы знаем, что где-то с 2004 г. Россия начала пытаться системно противостоять Западу в сферах, напрямую касающихся национальных интересов страны. Ключевыми точками начала этого противостояния стали выход США из Договора по ПРО в 2001 г., вторжение Ирак в 2003 г., оранжевая революция на Украине в 2004 г. – три кризиса, которые стали сигналами потенциальной уязвимости России с военной, геополитической и внутриполитической точек зрения.
Тогда же, на заре этого системного противостояния, отчётливо проявилось и явление самоцензуры в вопросах национальной безопасности – или национальной самоцензуры, как это явление будет называться далее. Национальная самоцензура обнаружилась как на уровне действий во внешней политике, так и на уровне идеологии, обоснования этих действий.
С одной стороны, именно тогда впервые на всю страну прозвучали слова о распаде СССР как о крупнейшей геополитической катастрофе прошлого века. Появилась, во многом с подачи политтехнолога Петра Щедровицкого, концепция «Русского мира» – первый проблеск внешнеполитической идеологии как понятной основы для воссоздания исторического пространства России. С другой стороны, Россия была слаба в экономическом и в военном отношении, хотя объективно была не готова к уже начатому ей самой противостоянию с Западом – как будто сомневалась в самой целесообразности такого противостояния, как будто надеялась еще на «конструктивный диалог». И потому, вероятно, вынуждена была цензурировать, ограничивать сама себя, ополовинивать свои действия и слова в глобальной политике. Словом, быть осторожной.
В результате этой самоцензуры на поверхности мы видели лишь намёки и отзвуки нового поведения России. Отсюда и вегетарианская (по нынешним-то реалиям) речь в Мюнхене в 2007 году. Отсюда и оказавшийся абсолютно бесполезным Совет Россия – НАТО. Отсюда и компромиссное признание Абхазии и Южной Осетии в 2008-м, а не присоединение их (подобно Крыму) позднее. Отсюда и попытка «перезагрузки» в отношениях с США в 2009-м. Отсюда и вера в 2014 г. в слова Запада о том, что оппозиция на Украине поступит с Януковичем «по справедливости». Примеров масса. Наконец, и возвращение Крыма в родную гавань в 2014 г. при заморозке гуманитарной катастрофы на Донбассе тоже явилось примером самоцензуры. Однако Запад такой самоцензуры не позволял себе никогда.
По русской же поговорке действовать нужно иначе – «на Бога надейся, а сам не плошай».
Так называемый «ультиматум Путина», который заключается в том, что Россия желает свободы рук на бывшем пространстве СССР – большой шаг в направлении отказа от национальной самоцензуры, когда вокруг бушует шторм Realpolitik. Но шаг – сам по себе недостаточный без правильного идеологического наполнения, которое пока не способны обеспечить ни идейно бедные и финансово зависимые телевизионные пропагандисты, ни доморощенные эксперты-гугловеды, ни старые элитные интеллектуалы с их философскими эвфемизмами и непонятным массам стеснением перед прямой речью.
Упомянутая свобода рук требует свободы мысли, свободы слова, свободы действий в чётко заданных и привлекательных как внутри страны, так и за её пределами (особенно, в странах того самого бывшего пространства СССР) идеологических рамках. В рамках, по силе притяжения и простоте подобных китайскому Новому шёлковому пути, британскому Содружеству наций или Евроатлантике. Притом, заметьте, ни одна из трёх идеологий не стесняется экспансии, не боится обвинений в «геополитической ностальгии» или «ревизионизме» и не попадает под санкции. Напротив, каждая создаёт легитимное основание культурному, экономическому, военному расширению китайского, британского, американского миров, создавая целый набор позитивных смыслов для каждого факта экспансии.
Идеология «Русского мира» пока же продолжает загонять себя в рамки самоцензуры и бюрократии, так пока и не добившись создания русского содружества наций. У этой идеологии не хватает более универсальной, чем одни только русские язык и культура, составляющей – такой, которая более подходила бы для мира реальной политики, где России вновь нужно отвоевать своё давно насиженное место.
Понятие безопасности включает и вопросы «экономического процветания», и стандарты «социального обеспечения», и задачи сохранения «традиционной культуры», и цели «военно-политической стабильности». Эти темы вполне понятны и близки всем бывшим народам Советского Союза – исторической России. И у России достанет сил создать такое пространство вокруг себя.
Скажите же открыто народу и миру – Россия намерена восстановить своё пространство безопасности в Евразии, свой ареал мира и процветания. Заявите о неизбежных составляющих этого пространства – о единой военной инфраструктуре, об интеграции экономик и координации внешних политик, об общем языке при сохранении и развитии национальных языков и о единой идеологии безопасности, мира и процветания. Ведь, будем честны, по сути, это и является сегодня большой целью всей внешней политики России? Или это не так и опять вступит в действие самоцензура?
Национальная самоцензура, продолжение экивоков и глупые опасения насчёт того, что «в цифровом мире смешно рассуждать об идеологии» становятся основными рисками для реализации этой цели. Без откровенной и привлекательной идеологии любая «свобода рук» будет постоянно встречать возгласы о «нарушении суверенных прав», санкции и самое важное – известную осторожность масс и политиков на всём бывшем пространстве СССР. А всё потому, что у объектов позитивной российской экспансии не будет альтернативной сомнениям опоры на ясные и привлекательные смыслы действий Российской Федерации.
Именно поэтому – пора называть вещи своими именами.
