Подъем Китая, несомненно, станет одной из крупнейших драм XXI столетия. Поразительный экономический рост и активная дипломатия Пекина уже преображают Восточную Азию, а в предстоящие десятилетия его мощь и влияние будут только возрастать. Но открытым остается пока вопрос, как именно будет разыграна эта драма. Уничтожит ли КНР существующий порядок или станет его частью? Смогут ли Соединенные Штаты по мере подъема Китая сохранить свое положение, и если да, то каким образом?
Некоторые наблюдатели считают, что эра Америки подходит к концу, а на смену миропорядку, ориентированному на Запад, придет система, в которой будет господствовать Восток. Историк Найал Фергюсон пишет, что кровавый XX век стал свидетелем «упадка Запада» и «переориентирования мира» на Восток. Реалисты также отмечают, что по мере того как КНР набирает силу, а позиции США слабеют, с большой вероятностью могут произойти два события: Пекин попытается использовать свое растущее влияние, чтобы реформировать правила и институты международной системы в своих интересах, а другие государства – особенно теряющий силы гегемон – начнут видеть в Китае растущую угрозу своей безопасности. Это приведет к напряженности, недоверию и конфликту – явлениям, которыми обычно сопровождается переход власти.
Таким образом, участниками драматических событий станут усиливающийся Китай и слабеющие Соединенные Штаты, которые сойдутся в эпической схватке за установление правил международной системы и лидерство в ней. И поскольку крупнейшая страна мира возникает не внутри, а вне установившейся после Второй мировой войны международной системы, эта драма завершится подавляющим доминированием КНР и формированием мирового порядка с центром в Азии.
Однако такое развитие событий не является неизбежным. Подъем Пекина не обязательно должен повлечь за собой болезненную смену мирового лидера. Переход власти от США к Китаю может значительно отличаться от подобных ситуаций в прошлом, потому что КНР имеет дело с международным порядком, фундаментально отличным от того, с которым сталкивались страны, переживавшие подъем в прежние времена. Китай находится перед лицом не только Соединенных Штатов, но и всей западно-центричной системы – открытой, интегрированной, основанной на определенных правилах и обладающей прочным политическим фундаментом. Кроме того, ядерная революция сделала маловероятной войну между великими державами. Она устранила основной инструмент, который использовался для свержения международных систем, защищаемых слабеющими государствами-гегемонами. Короче, сегодняшний западный порядок трудно разрушить, но к нему легко присоединиться.
Этот необычно прочный и всеобъемлющий порядок является продуктом дальновидного лидерства США. После Второй мировой войны Соединенные Штаты не просто заняли положение ведущей мировой державы. Они возглавили процесс создания универсальных институтов, которые не только были открыты для глобального членства, но и сблизили демократические общества и рыночные экономики. Американцы создали систему, которая облегчала партнерство и интеграцию как признанных великих держав, так и стран, недавно получивших независимость. (Часто забывают, что послевоенный порядок был спроектирован в значительной степени для того, чтобы вновь объединить в единую международную систему побежденные державы «оси» и страны «союзников».) Сегодня Пекин может получить полный доступ к этой системе и процветать в ее рамках. И если он так поступит, то его мощь возрастет, однако западный порядок – при правильном управлении – сохранится.
Перед лицом растущего Китая Соединенные Штаты должны помнить: будучи лидером западного мира, они имеют возможность формировать среду, в которой КНР придется принимать ключевые стратегические решения. Если Вашингтон хочет сохранить лидерство, он должен работать над совершенствованием правил и укреплением институтов, на которых держится этот порядок, чтобы присоедиться к нему было проще, чем его уничтожить. Стратегия США должна строиться под лозунгом: «Путь на Восток лежит через Запад». Следует укоренить существующий порядок как можно глубже, предлагая Китаю более значительные стимулы для интеграции, чем для оппозиции, и повышая таким образом шансы на то, что система выживет даже после того, как относительная мощь Соединенных Штатов ослабеет.
«Однополярный момент» США неизбежно закончится. Если решающая борьба в XXI столетии развернется между Пекином и Вашингтоном, у Китая будет преимущество. Если борьба будет вестись между КНР и возрожденной западной системой, победит Запад.
ТРЕВОГИ ПЕРЕХОДА
Китай значительно продвинулся на пути к превращению в мощную глобальную державу. С начала рыночных реформ в конце 1970-х объем экономики увеличился вчетверо и, по некоторым оценкам, удвоится за предстоящее десятилетие. Страна превратилась в один из крупнейших центров производства и потребляет примерно треть мировых поставок чугуна, стали и угля. Запасы иностранной валюты на конец 2006 года превышали 1 трлн долларов. Военные расходы растут на 18 % в год с поправкой на инфляцию, а китайская дипломатия вовлекает в свою сферу уже не только Азию, но и Африку, Латинскую Америку и Ближний Восток. И действительно, в то время как Советский Союз противостоял Соединенным Штатам только в военной области, Китай превращается и в военного, и в экономического соперника, что предвещает глубокий сдвиг в распределении влияния в мире.
Переход власти – это проблема, которая постоянно возникает в международных отношениях. По мнению таких ученых, как Пол Кеннеди и Роберт Джилпин, мировая политика характеризуется последовательной сменой держав, которые одна за другой переживают подъем и берут на себя организацию международной системы. Мощное государство способно создать и навязать другим правила и институты стабильного глобального порядка, в рамках которого оно преследует свои интересы и обеспечивает безопасность. Но ничто не вечно: долгосрочные изменения в распределении власти приводят к подъему новых держав, начинающих борьбу за свои условия развития международного порядка. Восходящие государства хотят трансформировать свою обретенную мощь и рост влияния на международную систему в преобразование ее правил и институтов согласно собственным интересам. Государства, переживающие упадок, в свою очередь страшатся утратить контроль и тревожатся по поводу того, как их ослабление отразится на безопасности.
Такие моменты потенциально опасны. Когда государство занимает доминирующее положение в международной системе, ни у него, ни у более слабых стран нет стимулов для смены действующего порядка. Но когда мощь государства-претендента растет, а влияние государства-лидера слабеет, это ведет к стратегическому соперничеству и создает вероятность конфликта, ведущего, возможно, к войне. Наиболее ярким примером опасности перехода власти является Германия в конце XIX века. В 1870-м Великобритания втрое превосходила Германию по экономическим показателям и была значительно сильнее также и с военной точки зрения. К 1903 году Германия вырвалась вперед и в экономическом, и в военном отношении. По мере ее объединения и подъема росли неудовлетворенность Германии своим положением и ее требования, а другие ведущие державы Европы все чаще видели в ней конкурента. Началось соперничество в сфере безопасности. В последовавших стратегических перегруппировках Франция, Россия и Великобритания, бывшие в прошлом врагами, сплотились для противостояния Германии. Результатом стала война в Европе.
Многие наблюдатели видят аналогичную динамику в отношениях между Вашингтоном и Пекином. «Если впечатляющий экономический рост Китая продолжится еще несколько десятилетий, – считает ученый-реалист Джон Миршеймер, – вероятно, что Соединенные Штаты и Китай вступят в напряженную конкуренцию за безопасность, способную с большой вероятностью привести к войне».
Но не всякий переход власти ведет к войне или уничтожению прежнего порядка. В первые десятилетия XX века Великобритания уступила США лидерство без крупного конфликта и даже без трещины в отношениях. В конце 1940-х экономика Японии составляла 5 % ВВП Соединенных Штатов, а к началу 1990-х годов этот показатель превысил 60 % ВВП США, однако Япония никогда не бросала вызов действующей международной системе.
Очевидно, имеются разные типы перехода власти. Одни государства испытывали драматический рост своей экономической и геополитической мощи и при этом приспосабливались к существующему порядку. Другие стремились изменить его. В одних случаях происходил распад старого порядка и начиналось выстраивание новой международной иерархии. В иных дело ограничивалось корректировками в региональной и глобальной системах.
Процесс перехода власти зависит от многих факторов. Важнейшую роль играют природа режима восходящего государства и степень его неудовлетворенности старым порядком: в конце XIX столетия Соединенные Штаты, либеральная страна, отделенная от Европы океаном, оказались более способны принять британо-центричный мировой порядок, чем Германия. Но еще более важен характер самогЧ международного порядка, поскольку именно от этого зависит выбор восходящего государства между вызовом существующей системе и интеграцией в нее.
ОТКРЫТЫЙ ПОРЯДОК
Послевоенное западное мироустройство было исторически уникальным. Любая международная система, в которой доминирует мощное государство, основана на комбинации принуждения и согласия, но порядок, поддерживаемый США, является скорее либеральным, чем имперским, и тем самым необычайно доступным, легитимным и прочным. Его правила и институты укоренены в развивающихся глобальных силах демократии и капитализма и подкрепляются ими. Этот порядок ориентирован на расширение, отличается широким спектром участников и заинтересованных сторон. Он способен порождать колоссальный экономический рост и мощь, стимулируя при этом сдержанность, и за счет этого его трудно разрушить, но к нему легко присоединиться.
Явным намерением архитекторов западного порядка в 1940-е было создание системы, ориентированной на интеграцию и расширение. До того, как холодная война разделила мир на два конкурирующих лагеря, Франклин Рузвельт стремился создать всемирную систему под управлением сотрудничающих великих держав, которые бы восстановили опустошенную войной Европу, интегрировали побежденные государства, заложили фундамент для сотрудничества в сфере безопасности и обеспечения экономического роста. Именно Рузвельт, несмотря на оппозицию Уинстона Черчилля, настоял на том, чтобы Китай был включен в число постоянных членов Совета Безопасности ООН. Тогдашний посол Австралии в США записал в своем дневнике после первой встречи с Рузвельтом во время войны: «Он сказал, что много раз обсуждал с Уинстоном Китай и ему кажется, что по этому вопросу Уинстон отстал лет на 40, он (Черчилль. – Ред.) постоянно называл китайцев “чинками” и “китаёзами”, и что ему кажется, что это очень опасно. Он (Рузвельт. – Ред.) хотел сохранить дружбу с Китаем, потому что лет через 40–50 Китай легко может стать самой мощной военной державой».
В течение следующего пятидесятилетия Соединенные Штаты успешно использовали построенную ими систему правил и институтов. Западную Германию привязали к ее демократическим западноевропейским соседям через Европейское объединение угля и стали (а затем через Европейское экономическое сообщество), а к США – через Атлантический договор о безопасности. Япония была привязана к Соединенным Штатам через союзническое партнерство и расширяющиеся экономические связи. Бреттон-Вудская конференция в 1944 году установила валютные и торговые правила, которые обеспечили открытость и последующее процветание мировой экономики – поразительное достижение, учитывая опустошение, причиненное войной, и конкуренцию великих держав. Дополнительные соглашения между Соединенными Штатами, Западной Европой и Японией закрепили открытый и многосторонний характер послевоенной мировой экономики. После начала холодной войны план Маршалла для Европы и Договор безопасности в 1951-м между США и Японией еще глубже интегрировали побежденные державы «оси» в западный порядок.
В последние дни холодной войны эта система вновь доказала свою эффективность. Когда начался упадок Советского Союза, западный мир предложил набор правил и институтов, которые, с одной стороны, успокоили советских лидеров, а с другой – открыли им доступ к системе, поощряя, по сути, их к тому, чтобы стать ее частью. Более того, совместная работа Америки и Европы обеспечила адаптацию СССР. В то время как администрация Рональда Рейгана проводила жесткую политику по отношению к Москве, европейцы стремились к разрядке и вовлечению Советского Союза в диалог. За каждым жестким «нажимом» следовало мягкое «притяжение», что позволяло Михаилу Горбачёву осуществлять реформы, чреватые высокой степенью риска. А тот факт, что объединенная Германия будет включена в европейские и атлантические институты, а не станет независимой великой державой, помог убедить Горбачёва, что ни у Германии в том, ни у Запада нет враждебных намерений.
После холодной войны западная система сумела справиться с интеграцией стран новой волны – на сей раз из бывшего коммунистического мира. Эти особенности западного порядка играли важнейшую роль для его триумфа и долговечности.
Во-первых, в отличие от имперских систем прошлого, западный мир исключает дискриминацию. Он базируется на правилах и нормах открытого рынка и создает условия, при которых находящиеся на подъеме страны способны расширять экономику и преследовать свои политические цели в его рамках. Существовавшие в истории международные порядки значительно отличались друг от друга с точки зрения того, доставались ли порождаемые ими материальные выгоды в основном государству-лидеру или же делились между несколькими государствами. В западной системе существуют низкие барьеры для экономического участия и значительные потенциальные выгоды. Для Китая уже стало очевидным, что, действуя в рамках этой открытой рыночной системы, можно получить колоссальную экономическую выгоду.
Во-вторых, в основе существующего ныне порядка лежит коалиционное руководство. При прошлых системах, как правило, доминировало одно государство. Сегодня в число заинтересованных сторон, поддерживающих западный порядок, входит коалиция держав, группирующихся вокруг Соединенных Штатов, а это – важное отличие. Ведущие государства, в большинстве своем развитые демократии, не всегда достигают согласия, но они вовлечены в непрерывный процесс взаимных уступок в сфере экономики, политики и безопасности. Обычно переход власти разыгрывается между двумя странами – государством, находящимся на подъеме и гегемоном, переживающим период упадка, но как только равновесие сил меняется, порядок рушится. Ныне же крупная группировка демократических капиталистических государств (и накопленная ими в результате суммарная геополитическая мощь) сдвигает равновесие в пользу сохранения статус-кво.
В-третьих, послевоенный западный порядок обладает необычайно насыщенным, многосторонним и широко признанным сводом правил и институтов. Несмотря на все недостатки, эта система более открыта и функционирует по определенным правилам, чем любой предыдущий порядок. Суверенность государств и верховенство закона – это не просто нормы, закрепленные в Уставе ООН. Они являются частью глубинной движущей логики действующего порядка. Конечно, эти нормы развиваются и меняются, и сами США исторически неоднозначно относились к тому, чтобы связывать себя международным правом и институтами – сегодня больше, чем когда-либо. Но в целом система насыщена многосторонними правилами и институтами – глобальными и региональными, относящимися к экономике, политике и безопасности. Они являются одним из великих прорывов послевоенной эпохи. Они заложили основы для беспрецедентного уровня сотрудничества и совместного правления в глобальной системе.
Стимулы для интеграции Китая в либеральный мировой порядок подкрепляются также меняющейся природой глобальной экономической среды и особенно новым уровнем взаимозависимости, который диктуют технологии. Наиболее дальновидные китайские лидеры понимают, что глобализация изменила условия игры и их страна нуждается в сильных и преуспевающих партнерах во всем мире. С точки зрения Вашингтона, здоровая китайская экономика жизненно важна и для Соединенных Штатов, и для остального мира. Технологии и глобальная экономическая революция породили логику экономических отношений, которая отлична от прошлого, и сделали еще более мощной политическую и институциональную логику действующего порядка.
АДАПТАЦИЯ ПОДЪЕМА
Самым важным преимуществом становится сегодня замечательная способность западного порядка адаптировать к себе державы, находящиеся на подъеме. Для новых участников системы существуют пути повышения статуса и власти, а также – возможности принять участие в управлении. Тот факт, что США, КНР и другие великие державы обладают ядерным оружием, тоже ограничивает способность восходящей державы к ликвидации действующего порядка. В век ядерного сдерживания война между великими державами, к счастью, перестала быть механизмом исторических перемен. Перемены, порождаемые войной, упразднены как исторический процесс.
Сильная правовая и институциональная база западного порядка облегчает интеграцию Китая. Сначала Пекин принял некоторые правила и институты в целях обороны: защищая свой суверенитет и экономические интересы и одновременно стремясь заверить другие государства в мирном характере своих намерений, он вступил в региональные и глобальные объединения. Но, как утверждает Марк Лантень, «от других государств и вообще от предыдущих глобальных держав Китай отличается тем, что он не только “растет” в среде гораздо более развитых, чем раньше, международных институтов, но и, что еще важнее, при этом активно использует эти институты для закрепления своего статуса глобальной державы». Короче, КНР все больше работает внутри, а не за пределами западного порядка.
Китай уже является постоянным членом Совета Безопасности ООН, что стало результатом решимости Франклина Рузвельта создать универсальный орган на основе лидерства непохожих друг на друга великих держав. Это дает Пекину ту же власть и преимущества «великодержавной исключительности», что и другим постоянным членам. Существующая система глобальной торговли тоже представляет для КНР ценность, и эта ценность растет. Китайские экономические интересы вполне согласуются с нынешней глобальной экономической системой. Ее отличают открытость и нежесткая регламентация, с энтузиазмом воспринятая Китаем, и внутри этой системы он пышно расцвел.
Мощь сегодня в конечном счете базируется на устойчивом экономическом росте, и Пекин хорошо понимает, что ни одно крупное государство не сможет модернизироваться без интеграции в глобализированную капиталистическую систему. Если страна хочет быть мировой державой, ей придется присоединиться к Всемирной торговой организации (ВТО). Путь к глобальной мощи, по сути, лежит через западный порядок и его многосторонние экономические институты.
Китаю нужен не только дальнейший доступ к глобальной капиталистической системе. Он хочет также получать защиту, которую обеспечивают правила и институты этой системы. Например, принципы многосторонней торговли и механизмы разрешения споров в ВТО предлагают КНР инструменты защиты от дискриминации и протекционизма, с которыми часто сталкиваются восходящие экономические державы. Эволюция китайской политики заставляет предполагать, что лидеры страны признаюЂт эти преимущества. Растущая приверженность Пекина либерализации экономики ведет к увеличению объемов иностранных инвестиций и товарооборота, а Китай все больше принимает правила глобальной торговли.
Вполне возможно, что когда КНР станет активным приверженцем ВТО, поддержка этой организации более зрелыми экономиками Запада уменьшится. Но более вероятно, что как восходящие, так и слабеющие страны найдут ценность в квазиправовых механизмах, которые позволяют им разрешать или, по крайней мере, рассеивать конфликты.
Кроме того, существующие международные экономические институты предлагают новым державам возможности для возвышения в рамках их иерархий. Участие в управлении Международным валютным фондом и Всемирным банком базируется на экономических долях, и растущие страны могут увеличить число своих голосов. Конечно, процесс адаптации идет медленно. Соединенные Штаты и Европа все еще доминируют в МВФ. Доля голосов Вашингтона равна 17 % (снизившись с 30 %) – это контрольный пакет, поскольку для одобрения любого решения необходимо 85 % голосов. А Европейскому союзу принадлежит решающее слово в назначении десяти из 24 членов правления. Но растущее давление (в частности – потребность в ресурсах и необходимость сохранять влиятельность самих институтов), весьма вероятно, побудит западные государства допустить Китай в узкий круг руководства этими экономическими структурами.
Акционеры МВФ, например, считают, что повышение роли развивающихся стран необходимо для обновления этого института и преодоления переживаемого им кризиса цели. На проходившей в рамках МВФ встрече в Сингапуре в сентябре 2006-го они договорились о реформах, в результате которых Китай, Мексика, Южная Корея и Турция получат больше голосов.
По мере того как КНР избавляется от статуса развивающейся страны (и тем самым – клиента этих институтов), растет ее способность стать донором и акционером. Руководство в данных организациях – это не просто отражение объема экономики (Соединенные Штаты сохранили голосующую долю в МВФ, несмотря на снижение экономического веса). Но тем не менее постепенное продвижение вверх внутри этих структур откроет для Китая значительные возможности.
ПЕРЕХОД ВЛАСТИ И МИРНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Если смотреть на подъем Китая в таком свете, то он не обязательно должен привести к жарким схваткам с Соединенными Штатами за глобальные правила и лидерство. Западный порядок дает возможность превратить грядущий переход власти в мирные перемены на благоприятных для США условиях. Но так случится, только если Соединенные Штаты укрепят существующую систему. Сегодня Вашингтон поглощен борьбой с терроризмом и войной на Ближнем Востоке, и может показаться, что задача воссоздания западных правил и институтов вытеснена на периферию. Многие чиновники администрации Буша с открытой враждебностью относятся к многосторонней и основанной на правилах системе, которую в свое время сформировали и возглавили США.
Такая враждебность глупа и опасна. Китай станет сильным государством. Его подъем уже начался, и самым важным стратегическим оружием Соединенных Штатов является способность решать, какого рода международный порядок будет подготовлен для приема Китая.
США должны снова инвестировать в западный порядок, укрепив те его аспекты, которые стимулируют вовлечение, интеграцию и сдержанность. Чем прочнее этот порядок объединяет капиталистические демократические государства в глубоко укорененные институты, чем больше он основан на открытости, согласии и правилах и чем шире распределяются его выгоды, тем более вероятно, что поднимающиеся державы смогут и станут обеспечивать свои интересы путем интеграции и адаптации, а не путем войны. И если западная система предложит правила и институты, которые будут выгодны широкому спектру государств – и на подъеме, и на спаде, и слабым, и сильным, и новым, и зрелым, – ее господство в качестве международного порядка практически обеспечено.
Первое, что должны сделать Соединенные Штаты, – снова стать главным сторонником глобальной системы управления, лежащей в основе западного порядка.
Прежде всего это будет содействовать коллективному решению проблем, что идет на пользу всем странам. В то же время, когда другие государства увидят, что США используют свою мощь для укрепления существующих правил и институтов, это повысит легитимность и упрочит влияние Соединенных Штатов. Страны в рамках западной системы станут более склонны сотрудничать с США, чем сопротивляться их власти, что укрепит центральное положение и доминирование самого Запада.
Обновление западных правил и институтов потребует среди прочего модернизации прежних договоренностей, лежащих в основе ключевых послевоенных соглашений по безопасности. Стратегическое взаимопонимание, на котором строятся и НАТО, и альянсы Вашингтона в Восточной Азии, предусматривает, что Соединенные Штаты будут работать со своими союзниками над обеспечением безопасности и принимать вместе с ними решения об использовании силы. А те в свою очередь будут действовать в рамках западного порядка, возглавляемого США.
Сотрудничество в сфере безопасности на Западе сегодня остается широким, но поскольку основные угрозы менее очевидны, чем в период холодной войны, то задачи и сфера ответственности указанных альянсов стали предметом споров. В связи с этим Соединенным Штатам необходимо заново утвердить политическую ценность данных союзов, признав, что они являются частью более широкой институциональной архитектуры Запада, которая позволяет государствам взаимодействовать.
США должны также возобновить поддержку широкомасштабных многосторонних институтов. В экономике это деятельность на основе соглашений и структуры ВТО, в том числе усилия по завершению текущего Дохийского раунда торговых переговоров. Его цель – распространение рыночных возможностей и либерализации торговли на развивающиеся страны. ВТО находится на критическом этапе. Отказ от дискриминации как базовый стандарт организации подвергается риску в связи с огромным числом двусторонних и региональных торговых соглашений. Одновременно растут сомнения в том, сможет ли ВТО либерализовать торговлю, особенно в сфере сельского хозяйства, которая принесет выгоду развивающимся странам. Эти вопросы могут показаться узкими, но на карту поставлен фундаментальный характер либерального международного порядка – его приверженность универсальным правилам открытости, за счет которых приобретаемые выгоды широко распространяются.
Аналогичные сомнения преследуют целый ряд других многосторонних соглашений – в том числе о глобальном потеплении и о нераспространении ядерного оружия, – и они тоже требуют возобновления лидерства Соединенных Штатов.
Стратегия здесь состоит не просто в обеспечении открытости западного порядка и его функционировании по определенным правилам. Она еще и в том, чтобы удостовериться, что порядок не распадется на набор двусторонних договоренностей или договоренностей с несколькими сторонами, в результате чего США окажутся связаны только с несколькими ключевыми государствами в различных регионах. При подобном сценарии Китай получит возможность составить собственный набор двусторонних и «малосторонних» пактов. В результате мир окажется разделенным на соперничающие американскую и китайскую сферы. Чем больше отношений в области безопасности и экономики являются многосторонними и всеобъемлющими, тем прочнее внутренняя устойчивость глобальной системы.
Кроме поддержания открытости и долговечности порядка, США должны удвоить усилия по интеграции развивающихся стран, переживающих подъем, в глобальные институты. Привлечение новых государств к управлению международным порядком вдохнет в него новую жизнь. Соединенные Штаты и Европа должны найти место за столом не только для Китая, но и для таких стран, как Бразилия, Индия и Южная Африка. В докладе Goldman Sachs о так называемых странах БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) отмечалось, что к 2050 году суммарный объем экономики этих государств превысит суммарные показатели стран, входивших в «Большую шестерку» (Великобритания, Германия, Италия, Соединенные Штаты, Франция, Япония). Каждый международный институт представляет собственные вызовы. Труднее всего, вероятно, иметь дело с Советом Безопасности ООН, но его реформирование принесет и самую высокую прибыль. Менее формальные организации – так называемая «Большая двадцатка» и другие межправительственные объединения – могут предоставить альтернативные площадки для выражения мнений и заявлений.
ТРИУМФ ЛИБЕРАЛЬНОГО ПОРЯДКА
Главное, о чем должны помнить американские лидеры, – это то, что Китай способен победить отдельно взятые Соединенные Штаты, но куда менее вероятно, что он когда-либо сможет одолеть западный мир. Например, в экономике КНР обгонит США и станет крупнейшим государством в глобальной системе примерно к 2020 году. (Благодаря численности населения Китаю для превращения в самую крупную экономику в мире достаточно достичь уровня производства на душу населения, равного лишь одной пятой уровня Соединенных Штатов.) Но если взять экономический потенциал всей западной системы, экономический прогресс Пекина покажется куда менее значительным и китайская экономика еще очень долго будет сильно уступать суммарной экономике стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
В еще большей степени это относится к военной мощи. КНР не приходится даже надеяться в скором времени приблизиться к общим военным расходам ОЭСР. Капиталистический демократический мир – это мощная группировка, позволяющая сохранить (а на самом деле даже расширить) действующий миропорядок. Если Китай намеревается подняться и бросить вызов существующей системе, то перед ним стоит куда более устрашающая задача, чем противостояние только Соединенным Штатам.
«Однополярный момент» в конце концов минует. Доминирование США, в конечном счете завершится. А потому, вырабатывая большую стратегию, Соединенные Штаты должны дать ответ на ключевой вопрос: какого рода международный порядок они хотели бы увидеть к тому времени, когда станут менее сильными?
Это можно назвать неороулсианским вопросом нашего времени. Политический философ Джон Роулз утверждал, что политические институты надо продумывать под «вуалью неведения». То есть создатели должны действовать так, как будто им не известно, какое место эти институты займут в социоэкономической структуре. В результате возникнет система, которая будет защищать интересы человека независимо от того, богат он или беден, слаб или силен. Соединенным Штатам сегодня необходимо применить к своему лидерству в международном порядке именно такой подход. Они должны создать институты и сформулировать правила, которые защитят их интересы независимо от того, какое место они занимают в иерархии и как именно будет распределяться власть через 10, 50 либо 100 лет.
К счастью, такой порядок уже существует. Сейчас задача состоит в следующем: настолько расширить и институционализировать его, чтобы у КНР не осталось другого выбора, кроме как стать его полноценным участником. Соединенные Штаты не могут помешать подъему Китая, но они могут содействовать тому, чтобы его мощь применялась в рамках тех правил и институтов, которые США с партнерами выработали и создали за последнее столетие и которые могут защитить интересы всех государств в более переполненном мире будущего. Глобальное положение Соединенных Штатов может ослабеть, но международная система, лидером которой они являются, способна остаться доминирующей в XXI веке.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs №1 за 2008 год.
