Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc.
Через четыре месяца после вступления в должность президента Барак Обама, выступая на саммите в Праге, пообещал предпринять «конкретные шаги в направлении мира без ядерного оружия». Однако спустя почти восемь лет он руководит программой модернизации ядерного арсенала США, которая обойдется бюджету в 35 млрд долларов в год в течение следующего десятилетия и в последующие годы. Тем, кто обвиняет его в лицемерии, Обама говорит, что всегда считал мир без ядерного оружия долгосрочной целью, которая вряд ли будет достигнута при его жизни и тем более за время его пребывания на президентском посту. Он заявляет, что программа модернизации не предусматривает создания новых смертоносных ядерных вооружений в большем количестве, она направлена на сохранение имеющегося арсенала и на обеспечение его безопасности.
По большому счету это утверждение верно, но без ответа остается более важный вопрос: нужен ли Соединенным Штатам их нынешний арсенал? Похоже, что в конце президентского срока Обама размышляет как раз над этим. В речи, произнесенной 6 июня этого года в Ассоциации по контролю над вооружениями, заместитель советника по национальной безопасности Бен Родс заметил, что «план модернизации составлялся при другом бюджете и другом Конгрессе» и президент «продолжит пересматривать эти планы, думая о том, как передать эстафету своему преемнику». В каком-то смысле Родс просто повторяет мысль Роберта Уорка, заместителя министра обороны, высказанную в феврале: в эпоху бюджетных ограничений цена ядерного плана вынудит пойти на компромиссы, и если это будет означать сокращение обычных вооружений, то план будет «очень и очень проблематичным». Однако другие официальные лица заявили, что пересмотр, упомянутый Родсом, подстегивается не только бюджетными проблемами, но и вопросами стратегии и истории.
Заявление Родса несколько приглушило тревогу, которая ощущалась в определенных коридорах Конгресса. В письме от 16 июня сенаторы-республиканцы Джон Маккейн и Боб Коркер напомнили Обаме, что во время дебатов по поводу нового Договора о сокращении стратегических вооружений (нового СНВ) в 2010 г. он обещал в обмен на ратификацию договора Сенатом модернизировать или заменить все три составляющие ядерной триады. Речь идет о межконтинентальных баллистических ракетах наземного базирования (МБРНБ), баллистических ракетах на подводных лодках (БРПЛ) и бомбардировщиках дальнего радиуса действия. Сенаторы предупредили его, что он не должен теперь давать задний ход.
Таким образом, через четверть века после окончания холодной войны Соединенные Штаты стоят на краю пропасти, скатываясь в очередные ядерные дебаты. В 1980-е гг. ядерное оружие настолько доминировало в дискуссиях о политике национальной безопасности, что специалистам моложе 50 лет это сейчас просто трудно себе представить. Арсеналы двух сверхдержав выросли до таких пугающих размеров, а вероятность реальной войны между ними настолько уменьшилась, что гонка ядерных вооружений стала восприниматься как чистой воды абстракция, когда малопонятные (и по сути бессмысленные) показатели вроде «коэффициента полезной нагрузки ракет» стали символом конкуренции и конфликта.
Несмотря на трения между США и Россией в эпоху Владимира Путина, стороны отказались от подобного соперничества. Сегодня трудно найти таблицы сопоставления ядерных арсеналов, которые когда-то анализировались с научной дотошностью. Никто всерьез не помышляет о том, чтобы приводить подобную статистику для измерения «баланса сил», какой бы смысл ни вкладывался в это понятие. Поэтому сегодня самое время задать несколько принципиальных вопросов до того, как пикейные жилеты углубятся в новые дебаты. Для чего Соединенным Штатам ядерный арсенал? Сколько боеголовок и какого вида следует считать достаточным минимумом?
Подробности Судного дня
Публичная дискуссия по этим вопросам всегда была лицемерна. Министр обороны при президенте Джоне Кеннеди Роберт Макнамара изобрел формулу «ограниченного сдерживания», известную как «взаимно гарантированное уничтожение». Иными словами, если после первого удара русских у американцев останется достаточное количество боеголовок и ракет для уничтожения двухсот советских крупнейших городов, этого будет вполне достаточно, чтобы удержать СССР от рассмотрения возможности первого удара. Ущерб, нанесенный любыми другими вооружениями, доказывал Макнамара, будет несопоставимо малым и ничтожным. Фактически эта формула всего лишь использовалась министром обороны для обуздания аппетитов армейских чинов (Объединенный комитет начальников штабов запросил 10 тыс. МБРНБ; Макнамара же урезал это число до одной тысячи). Даже в эпоху Макнамары американские ракеты никогда не были нацелены на советские города или населенные центры как таковые; мишенью были преимущественно военные объекты. И все же боеголовки и бомбы были настолько огромны в то время – многие несли заряд, существенно превышавший мегатонну, – что десятки или сотни миллионов людей были бы убиты в любом случае, не говоря уже о миллионах, которые могли погибнуть от радиоактивных осадков.
Первый согласованный план ядерной войны, известный как Единый комплексный операционный план, был разработан Командованием стратегических ВВС США в Омахе, штат Небраска, в 1960 г., до избрания Кеннеди. В этом плане обосновывалось необходимое военным количество бомб и ракет. Мишенью стали все сколько-нибудь ценные объекты в Советском Союзе (а также в коммунистическом Китае и Восточной Европе). Офицеры Объединенного штаба по планированию стратегических целей постановили, что несколько особо важных целей должны быть уничтожены с вероятностью 90%, а другие – с вероятностью 98 процентов. По этим правилам каждый объект становился целью для нескольких орудий и, таким образом, армия должна закупить в несколько раз больше вооружений, чем это могло показаться разумным на первый взгляд.
В 1961 г., сразу после того как Кеннеди стал президентом, Макнамара пересмотрел единый комплексный план, чтобы предоставить президенту возможность нанесения «ограниченных» ударов по советским стратегическим военным целям (МБРНБ, укрытия для подводных лодок, авиабазы стратегических бомбардировщиков), а не по городам. И все же требования оставались колоссальными. Поскольку Советы увеличивали ядерный арсенал на протяжении 1960-х гг. – в основном в ответ на наращивание американского ядерного потенциала – потребности росли прямо пропорционально. Ограничение Макнамары на уровне тысячи МБРНБ оставалось в силе, поэтому американский военный истеблишмент разработал ракеты, оснащенные несколькими боеголовками, каждая из которых могла поражать отдельную мишень. Они получили известность как РГЧИН – «разделяющаяся головная часть с блоками индивидуального наведения». Когда советские и американские МБРНБ были оснащены РГЧИН, они в одночасье стали самым смертоносным и по этой причине наиболее уязвимым видом вооружений. Само существование такого оружия создавало новый вид нестабильности: во время кризиса каждая из сторон могла испытать искушение нанести первый удар своими МБРНБ хотя бы для того, чтобы упредить первый удар другой стороны.
Эта ситуация, которую теоретики окрестили «нестабильностью в случае кризиса», породила множество сценариев ядерного обмена с обманчиво точными расчетами. Все они предусматривали, что президент США и генеральный секретарь ЦК КПСС дадут приказ выпустить сотни или тысячи ядерных боеголовок по главному противнику, убив десятки или сотни миллионов граждан. При этом предполагалось, что лидеры сохранят трезвый ум и хладнокровие, чтобы обмениваться ракетными ударами (теоретики абсурдно исходили из предпосылки, будто разведывательные спутники и компьютеры все еще будут функционировать достаточно хорошо, чтобы оценивать ущерб). В результате этой любопытной шахматной партии та или другая сторона одержит какую-то победу. Сегодня эти книги и статьи кажутся странными, если не сказать бредовыми (многие из них были переизданы в специализированных журналах).
С окончанием холодной войны закончились и эти диковинные рассуждения, равно как и гонка ядерных вооружений. Ядерный арсенал США достиг пика в 1967 г., когда на вооружении стояло 31 255 боеголовок, но уже к 1991 г. он снизился до 19 008 боеголовок – в основном за счет демонтажа тактического ядерного оружия в Западной Европе и Южной Корее. Через десять лет это число сократилось еще вдвое, а в следующем десятилетии снова уменьшилось вдвое. Частично это стало следствием соглашений о контроле ядерных вооружений, которые подписывались с начала 1970-х годов. Но в гораздо большей степени это сокращение стало возможно потому, что при президенте Джордже Буше-старшем, а затем при президенте Билле Клинтоне гражданские аналитики Пентагона взяли под контроль Единый комплексный операционный план – впервые с 1961 г., когда он был пересмотрен Макнамарой.
Внимательнее ознакомившись с самым секретным перечнем целей и числом боеголовок, нацеленных на каждую из них, гражданские аналитики пришли к выводу, что список искусственно раздут: многие включенные в него объекты не были важными, и многие можно было уничтожить гораздо меньшим числом боеголовок. В итоге, как пишет отставной генерал Джордж Ли Батлер, бывший главком Стратегического военного командования (СВК), в книге «Необычное дело», ядерные потребности были снижены с 10 тыс. боеголовок до 5888. (Гражданские аналитики даже это количество считали избыточным, но им пришлось пойти на политический компромисс.) Фактическое число боеголовок сократилось пропорционально и продолжало уменьшаться, хотя и не так резко.
Последнее (и достаточно скромное) сокращение стало следствием нового договора по СНВ. Обама надеялся на новые соглашения, но ему так и не удалось их согласовать и подписать. Он объясняет это возвращением Путина в президентское кресло. Но даже если бы президентом России остался партнер Обамы по переговорам, более умеренный Дмитрий Медведев, сомнительно, что им удалось бы заключить еще один договор по СНВ. В то время Обама сказал, что второй договор должен предусматривать сокращение не только ракет дальнего радиуса действия, но и ракет среднего и ближнего радиуса действия. Однако, учитывая превосходство американцев в обычных вооружениях, ни один российский лидер не рискнул бы встать на этот путь. Когда Советский Союз и страны Варшавского договора превосходили НАТО в стрелковом вооружении и танках вдоль границы между Восточной и Западной Германией, президенты США считали ядерное оружие, включая ракеты, тактические бомбы и даже ядерную артиллерию, средством компенсации военного дисбаланса. Аналогичным образом сегодня относятся к ядерному оружию и российские лидеры. (Соединенные Штаты сохраняют на своих европейских складах всего 184 атомные бомбы, которые могут быть установлены на тактических боевых самолетах, тогда как Россия, по некоторым оценкам, имеет более 2 тыс. боеголовок, многие из которых развернуты и готовы к запуску.)
Коль скоро ядерные переговоры зашли в тупик, следовало ли Обаме продолжать одностороннее сокращение ядерных боеголовок? В сфере ядерного оружия, в конце концов, нет необходимости на каждую неприятельскую ракету иметь свою собственную – боеголовка на боеголовку или килотонна на килотонну. Президентам необходимо определиться с тем, какие задачи, по их мнению, должен выполнять ядерный арсенал, и позаботиться о том, чтобы, даже исходя из пессимистического сценария, у военных было достаточно оружия для выполнения поставленных задач. Если расчеты показывают, что им нужны, допустим, тысяча ядерных боеголовок, то не имеет значения, будет ли у России или другой недружественной страны в два, три или в десять раз больше боеголовок. Однако в политических кругах на эти вопросы смотрят несколько иначе.
Системная модернизация
Сегодня у Соединенных Штатов 440 МБРНБ, 288 БРПЛ (на 14 подлодках) и 113 стратегических бомбардировщиков, способных нести совокупный груз в 2070 атомных бомб и ядерных боеголовок. Еще 2508 боеголовок хранятся на складах на случай резкого ухудшения международных отношений и возобновления серьезной гонки вооружений. У России 307 МБРНБ, 176 БРПЛ (на 11 подлодках) и 70 бомбардировщиков, способных нести совокупный груз в 2600 бомб и боеголовок. Плюс к этому 2400 боеголовок хранятся на складе. У Китая 143 МБРНБ, 48 БРПЛ (на четырех подлодках) и три бомбардировщика, имеющих достаточно большой радиус действия, чтобы атаковать западное побережье Соединенных Штатов – всего примерно 180 бомб и боеголовок. (Эти цифры взяты из материалов Ханса Кристенсена и Роберта Норриса, которые составили самые полные и, как утверждают мои источники, самые надежные, незасекреченные таблицы ядерных арсеналов разных стран.)
Китайцы никогда не играли в игру под названием «гонка ядерных вооружений»; они проводят политику «минимального сдерживания», поддерживая уровень вооружений, достаточный, чтобы не подпускать близко потенциальных противников: Россию и США. (В последнее время мы слышим об умеренном наращивании вооружений Китаем – возможно, как реакция на успехи американцев в области системы противоракетной обороны.) С другой стороны, русские проводят активную программу модернизации вооружений. Они сохранили 46 старых МРНРБ, оснащенных РГЧИН, и собираются заменить две трети старого арсенала.
По сравнению с русскими американцы не слишком активны – они лишь заменяют старые ракеты и бомбардировщики новыми, которые не отличаются большей разрушительной силой. При этом Вашингтон не слишком спешит даже с простой заменой устаревших образцов. США давно уже избавились от МРНРБ, оснащенных РГЧИН, и у новой модели ракеты лишь одна боеголовка. Называется она стратегическим сдерживающим средством наземного базирования, и ее дебют ожидается не раньше 2028 года. Новая подводная лодка класса SSBN-X пройдет испытания в море не раньше 2031 года. Новый самолет под названием «Ударный бомбардировщик дальнего радиуса действия» должен появиться в конце 2020-х гг., равно как и новая ракета класса «воздух-земля» дальнего радиуса действия – модернизированный вариант нынешней крылатой ракеты «воздух-земля».
Но при этих сроках американский план модернизации, если его выполнить в полном объеме, будет очень дорогим. Согласно Бюджетному управлению Конгресса, 642 новые МБРНБ (из которых 400 будут развернуты в шахтах) обойдутся налогоплательщикам в 60 млрд долларов, 12 новых атомных подводных лодок – в 100 млрд долларов, 100 новых бомбардировщиков – в 55 млрд долларов. Еще 30 млрд придется заплатить за тысячу новых крылатых ракет и 50 млрд – за более быстрые, гибкие и безопасные системы командования и управления. И это не считая содержания ядерных лабораторий, на что в следующем десятилетии уйдет еще 80 миллиардов.
Изначальная причина появления ядерной триады – чисто бюрократическая. Армия строила МБРНБ, ВМС – подлодки, а ВВС – бомбардировщики. В конце концов контракт на МБРНБ достался ВВС, а армии осталось размещение ядерного оружия на носителях среднего и ближнего радиуса действия в Западной Европе и Южной Корее, а также проведение исследований и разработок в области противоракетной обороны для защиты континентальной части Соединенных Штатов. С тех пор эти проекты по большей части испарились. Однако, когда в 1960-е гг. началась гонка вооружений, триада приобрела стратегическую подоплеку. МБРНБ были самым могущественным и точным из трех видов вооружений – идеальным инструментом для своевременного удара по подземным пусковым шахтам советских ракет, защищенных от воздействия ударной волны. БРПЛ были не столь могущественным и менее точным видом вооружений. Однако они были наилучшим образом защищены, так как находились на подлодках, незаметно бороздивших просторы океана. Если определять сдерживание как сохранение сил второго удара, БРПЛ так же важны. Бомбардировщики были медленнее – для достижения цели им требовалось не несколько минут, а несколько часов, но благодаря этому летчики оставались за пределами советских границ в ожидании дальнейших указаний или могли быть отозваны на базу, если кризис удастся разрешить.
Доводы в пользу МБРНБ наземного базирования сегодня малоубедительны, и такими они были с 1990 г., когда ВМС США начали размещать ракеты класса «Трайдент II» на подводных лодках. В отличие от прежних МБРНБ, эти ракеты достаточно точны и способны уничтожить подземные пусковые шахты советских ракет, защищенных от воздействия ударной волны. Другими словами, одна из уникальных особенностей МБРНБ – способность быстро поражать цели, защищенные от воздействия ударной волны – больше не была уникальной. Между тем их другое качество – уязвимость для первого удара противника – никуда не делось. Даже если следовать эзотерической логике ядерных стратегов, МБРНБ снижают безопасность США, не предлагая ничего взамен.
Во время холодной войны главный довод в пользу наземного базирования МБРНБ заключался в необходимости отвечать на действия Советов – хотя бы для того, чтобы продемонстрировать «решимость» и «внушить доверие». Этот аргумент и в те времена выглядел малоубедительным, а уж сегодня и подавно. Так в чем же смысл сохранения и тем более модернизации МБРНБ? Если они дестабилизируют обстановку, почему бы их не демонтировать?
У ВВС и некоторых гражданских стратегов появились новые резоны. Они называют это «теорией губки». Их логика гласит, что без МБРНБ, которые отвлекают на себя русские ракеты, в континентальной части США останется всего шесть стратегических целей. Это три базы бомбардировщиков (в Луизиане, Миссури и Северной Дакоте), два порта подлодок (в Бангоре, штат Вашингтон, и Кингс-Бей, штат Джорджия), а также Высшее национальное военное командование (Вашингтон, округ Колумбия). Русские могли бы атаковать эти цели всего двумя или даже одной ракетой с разделяющимися боеголовками. Американский президент, понимая, что у русских остаются тысячи боеголовок, может не нанести ответного удара, опасаясь новых действий со стороны России. В 1970-х гг. некоторые ястребы рисовали аналогичный сценарий, который они называли «сдерживание наших сдерживающих средств». С другой стороны, если Соединенные Штаты сохранят 400 МБРНБ, то русским придется выпустить как минимум 400 боеголовок для их уничтожения. По любым меркам это был бы массированный удар, способный спровоцировать ответный массированный удар, перспектива которого будет удерживать русских от соблазна атаковать первыми.
Это странная теория, поскольку она исходит из того, что президент США будет мириться с ядерным ударом, который, несмотря на ограниченный масштаб, может стоить жизни сотням тысяч, а, быть может, и миллионам гражданских лиц, и не нанесет ответный удар любой из сотен ракет, установленных на неуязвимых подводных лодках. Но допустим, что эта теория имеет под собой какие-то основания и армии нужно больше шести целей на территории Соединенных Штатов, которые будут действовать подобно губке, впитывающей и принимающей на себя ядерный удар России. Даже в этом случае только с большой натяжкой можно настаивать на необходимости 400 МБРНБ или 400 губок. Сколько их нужно на самом деле? Десяток, два десятка? Наверняка не больше. При этом данные ракеты (опять же, если исходить из того, что в этой теории есть хоть доля здравого смысла) вовсе необязательно должны быть сверхсовременными. Иными словами, можно убедительно доказать, что Соединенным Штатам вообще не нужна новая МБРНБ.
Нужен ли США новый пилотируемый бомбардировщик дальнего радиуса действия, способный преодолеть российскую систему ПВО? Доводы в его пользу также малоубедительны. При радиусе действия 2400–2500 км крылатые ракеты «воздух-земля» могут быть выпущены с бомбардировщиков, находящихся вне пределов досягаемости российских средств ПВО. Значит ли это, что новая крылатая ракета воздушного базирования – хорошая идея? Возможно, но с одной оговоркой: крылатая ракета ВВС дальнего радиуса действия, неуязвимая для ПВО противника – не простая замена устаревших аналогов. Это новый вид вооружений в американском плане модернизации, с совершенно новой конструкцией. У таких ракет выше точность и больше радиус действия, что не вызывает возражений, но они могут нести как обычные бомбы, так и ядерные боеголовки, и эта их особенность уже вызывает озабоченность. Бывший министр обороны Уильям Перри утверждал, что если удар будет нанесен с применением оружия дальнего радиуса действия вне зоны досягаемости средств ПВО противника, то лидер атакуемой страны не сможет выяснить, какой вид заряда несет ракета. Исходя из худших предположений (обычно политические лидеры следуют этой логике в военное время), он или она могут предположить, что ракета несет ядерный заряд, и отреагировать соответственно.
Что касается нового класса подлодок с ядерными ракетами на борту, против них трудно что-либо возразить. Подлодкам класса «Огайо», которые сегодня стоят на вооружении, от 20 до 40 лет. В какой-то момент они станут слишком старыми, и их уже будет опасно отправлять в длительное плавание в Мировой океан. Но нужны ли американским ВМС 12 новых подлодок? Может быть, хватило бы 8–10, как полагают некоторые? В любых расчетах необходимо учитывать, что какие-то подлодки должны находиться в Тихом океане, другие – в Атлантическом океане, а третьи – в порту для дозаправки и ремонта. Если исходить из логичного допущения, что трех подлодок достаточно для каждой локации, то девяти новых подлодок вполне хватит. Если посчитать это число избыточным, то можно обойтись и восемью; если посчитать это слишком рискованной стратегией, то десяти в любом случае должно хватить. Но обосновать необходимость строительства 12 новых подлодок едва ли возможно.
Наконец, программа лучше защищенных систем управления и контроля не вызывает сомнений на фоне растущей уязвимости спутниковых средств связи для прямого удара или хакерских атак. Если Соединенные Штаты не могут пока обойтись без ядерных вооружений, то у президента по крайней мере должна быть возможность воспользоваться ими или придержать их, но желательно сохранять ситуацию под личным контролем.
Какое ядерное оружие нам нужно
В отсутствие изменений в мировой политике, на которые в ближайшем будущем надеяться не приходится, все глубоко увязли в ядерном оружии. Оно, конечно, выполняет определенную функцию, сдерживая агрессию – не только возможный ядерный удар, но и вторжение традиционных войск. Во время споров о размежевании границ в середине 1960-х гг. Кремль рассматривал возможность ограниченного вторжения в Китай, но воздержался от этого, потому что у КНР было несколько ядерных боеголовок. Израильтяне опасаются иранской бомбы не столько потому, что думают, будто верховный руководитель может неожиданно ударить по Тель-Авиву ядерными ракетами (по некоторым оценкам, у Израиля 200 ядерных боеголовок, способных испепелить Тегеран), сколько потому, что даже несколько ядерных зарядов уже могут обеспечить прикрытие для других форм иранской агрессии.
Возможная параллель: если бы Израиль в 1981 г. не уничтожил ядерный реактор Ирака «Озирак» и если бы Саддам Хусейн сумел создать несколько атомных или водородных бомб, трудно представить себе столь многочисленную коалицию западных и арабских государств, созданную для изгнания иракской армии из Кувейта 10 лет спустя. США могли бы предложить партнерам ядерное прикрытие, пообещав ответить на возможный иракский ядерный удар, но вряд ли другие страны, прежде всего арабские, стали бы доверять подобным заявлениям. В 1960-е гг. британские и французские лидеры, сомневавшиеся в том, что НАТО заслуживает доверия, задавались вопросом, рискнут ли Соединенные Штаты пожертвовать Нью-Йорком ради защиты Лондона или Парижа. Египетские и саудовские правители справедливо сомневались, что США смогут сделать подобное ради Каира или Эр-Рияда.
Но, как видно из этих сценариев, сдерживание не требует большого ядерного арсенала: в некоторых случаях достаточно всего нескольких зарядов, в других – пары сотен. Если Обама всерьез намерен пересмотреть план модернизации ядерных вооружений, ему следует начать с переоценки требований сдерживания. Американский план ядерной войны – перечень целей и количество боеголовок, которые необходимо направить на каждую из них – не анализировался ни гражданскими экспертами, ни официальными лицами уже четверть века, после того как это было сделано при Буше и Клинтоне. Хотя арсеналы США и России с тех пор не сократились, потребности тем не менее можно было бы уменьшить, не меняя исходной логики. Возможно, их можно было бы уменьшить и в том случае, если эта логика будет поставлена под сомнение. Правительству давно уже пора обнулить бюджет Единого комплексного операционного плана, отбросить в сторону план войны, как если бы ядерного оружия не было вообще, чтобы затем сверстать бюджет заново на основе рациональной оценки реальных потребностей в ядерных вооружениях, а также конечной цели каждой ядерной боеголовки. Этого до сих пор не сделано по одной простой причине: сопротивление военных, могущественные фракции которых влюблены в ядерное оружие. А кроме того, могущественные члены Конгресса поддерживают ядерные лаборатории и производителей ядерного оружия из своих округов. Всякий раз, когда президент подписывает договор о контроле над ядерными вооружениями, Сенат требует увеличения расходов, а иногда и одобрения новых, более летальных ядерных вооружений – в обмен на его ратификацию. Маловероятно, что армейские чины или Конгресс смирятся с односторонним сокращением, какие бы разумные аргументы в его пользу ни выдвигались.
Даже будь политический истеблишмент сговорчивее, Обама вряд ли смог бы в оставшееся время на президентском посту подготовить почву для подобных расчетов. Но это было бы достойной задачей для его преемника, равно как и для других мировых лидеров.
