Весь мир сегодня охвачен злом, с которым не способен бороться, и никто не может спрогнозировать, как долго продлится кризис. Экономические последствия пандемии коронавируса не стоит воспринимать как привычную проблему, которую разрешат или, по крайней мере, смягчат макроэкономисты. Скорее, мы можем стать свидетелями фундаментальных сдвигов в глобальной экономике.
Прежде всего, это кризис предложения и спроса. Предложение падает, потому что компании закрываются или сокращают работу, чтобы защитить сотрудников от COVID-19. Снижение ставок не компенсирует спад производства из-за того, что работники сидят дома – точно так же снижение ставки не сможет восстановить предложение через день, неделю или месяц, если заводы разбомблены.
Шок от падения предложения усугубляет резкое снижение спроса из-за того, что люди заперты дома, многие товары и услуги, к которым они привыкли, им недоступны. Если страны закрыты и прекращено авиасообщение, никакие скидки не заставят людей летать. Если люди бояться ходить в рестораны и на социальные мероприятия либо им запрещено это делать из-за риска заразиться, эффект от управления спросом будет минимальным и не всегда желательным – особенно с точки зрения общественного здоровья.
Глобализация предполагает разделение труда между разными экономиками, возврат к естественной экономике означает, что страны будут двигаться к самообеспечению. Это движение не следует считать неизбежным. Если национальные правительства смогут контролировать или преодолеть нынешний кризис в ближайшие полгода или год, мир, скорее всего, вернётся на путь глобализации, хотя некоторые основополагающие принципы (например, уязвимые цепочки производства с доставкой точно по графику) придётся пересмотреть.
Но если кризис продлится дольше, глобализация начнёт рушиться. Чем дольше будет тянуться кризис и связанные с ним препятствия для свободного перемещения людей, товаров и капитала, тем больше подобное положение будет казаться нормой. Появятся группы, заинтересованные в его поддержании, а страх новой эпидемии будет способствовать призывам к национальному самообеспечению. Здесь могут совпасть экономические интересы и легитимные опасения по поводу здоровья. Даже незначительное требование – например, что все въезжающие в страну кроме паспорта и визы должны иметь сертификат здоровья – станет преградой для возвращения к прежней глобализации, учитывая, сколько миллионов людей обычно совершают поездки.
Этот процесс можно сравнить с разрушением глобальной ойкумены на фоне дезинтеграции Западной Римской империи и появления на её месте множества самостоятельных земель в IV–VI веках. В результате возникла экономика, где торговля использовалась исключительно для обмена избытком товаров, а не для развития специализированного производства для неизвестных покупателей. Как писал Фрэнк Уолбэнк в книге «Упадок Римской империи на Западе», «на всей территории [распадающейся] империи происходил постепенный возврат к мелкому, практически штучному производству для местного рынка и выполнению конкретных заказов с соседних земель».
В нынешнем кризисе преимущество получат те, кто не приобрёл узкую специализацию. Если вы можете сами обеспечивать себя едой и не зависите от централизованной системы подачи электричества и воды, вы не только защищены от сбоев в снабжении, но и меньше рискуете заразиться, потому что вам не нужна еда, приготовленная кем-то другим, или ремонтники, чтобы устранить неисправность, а эти люди могут быть заражены коронавирусом.
Движение к естественной экономике будет происходить под воздействием не только экономических факторов, но и глубинных опасений – риска новых эпидемий и страха смерти. Поэтому стандартные экономические меры будут паллиативными: они могут (и должны) защитить людей, потерявших работу, не имеющих сбережений и даже медицинской страховки. Когда эти люди не смогут оплачивать свои счета, в экономике начнутся волны кризисов – от ипотечного до банковского.
Число жертв коронавируса станет самым значимым фактором и может привести к социальной дезинтеграции. Те, кто остался без надежд, без работы и средств, немедленно ополчатся против тех, кто оказался в лучшем положении. Уже сейчас около 30% американцев имеют нулевое или отрицательное состояние. Если в результате нынешнего кризиса ещё больше людей останутся без денег, без работы и доступа к медицинским услугам, если они будут испытывать отчаяние и гнев, то такие сцены, как побеги заключённых в Италии или мародёрство после урагана «Катрина» в Новом Орлеане в 2005 г., станут обычным явлением. Если правительства прибегнут к силе для подавления беспорядков и атак на собственность, может начаться процесс дезинтеграции общества.
Поэтому главная (возможно, единственная) цель экономической политики сегодня – предотвратить распад общества. Развитое общество не должно позволить, чтобы экономика, в частности судьба финансовых рынков, заставила его забыть о том, что важнейшая роль экономической политики заключается в укреплении социальных связей в условиях экстремального давления.
