С начала XXI века Пакистан неуклонно
превращается в одну из самых болевых точек системы международной
безопасности.
Во-первых, происходящие там события во
многом определяют террористическую активность не только на Большом
Ближнем Востоке, но и в мире в целом.
Во-вторых, ядерный арсенал Пакистана (или
хотя бы его часть) может «внезапно» оказаться в руках у реальных
фанатиков-террористов. А среди них, помимо малограмотных боевиков,
умеющих обращаться только со стрелковым оружием, есть и
высококлассные специалисты-ядерщики.
Обеспокоенность событиями в Пакистане
принимает разные формы. Так, в августе сразу два претендента на
пост президента США – демократ Барак Обама и республиканец Рудольф
Джулиани – высказались в пользу американской военной операции в
этой стране. Данные заявления вызвали возмущение в Исламабаде, а
официальный Вашингтон решительно от них отмежевался.
Именно поэтому ситуация требует постоянного
мониторинга и комплексного анализа со стороны экспертов и
специалистов самого разного профиля. И статья Даниела Марки
«Ошибочная альтернатива в подходе к Пакистану», безусловно, является
заметным событием политического анализа. Но каждая публикация
такого рода, естественно, порождает целый ряд сомнений, возражений
и вопросов.
Кроме того, события развиваются столь
стремительно, что уже после выхода статьи в Foreign Affairs
ситуация в Пакистане и вокруг него существенно изменилась. После
штурма пакистанской армией и спецназом Красной мечети в Исламабаде
обстановка серьезно радикализовалась. Экстремистские силы самого
разного калибра объявили о прекращении «перемирия» с властями (хотя
оно и раньше было довольно условным). По всей территории
активизировалась террористическая деятельность по иракской и
афганской модели.
Так, бывший премьер-министр Пакистана
Беназир Бхутто, которая намерена вернуться в страну для участия в
выборах, в интервью немецкому журналу Focus предупредила об
опасности восстания радикалов-исламистов. «Если срочно не
разоружить религиозные школы, то события в Красной мечети окажутся
лишь страшной прелюдией», – говорит политик.
Все это позволяет экспертам прийти к
заключению о том, что Южная и Центральная Азия оказались перед
перспективой появления нового «большого» движения «Талибан»,
главной целью которого становится не столько Афганистан, сколько
Пакистан. Как верно указывает на сайте www.afganistan.ru Андрей
Серенко, сегодня на повестке дня встает вопрос об «афганизации»
Пакистана. Для прорыва к власти в Исламабаде радикальные исламисты
пытаются перенести на пакистанскую почву все механизмы афганского
кризиса: террористические акты в столице и крупных городах,
покушения на государственных чиновников, полицейских, захват в
заложники журналистов, разлагающая работа в армии.
В этой связи «зависает» вывод Даниела Марки
о том, что если общенациональные выборы в Пакистане осенью 2007
года «будут свободными и справедливыми, то большинство голосов
получат партии, принадлежащие к основным политическим течениям, что
позволит в результате переговоров создать союз между армией и
новым, более прогрессивным правительством».
На мой взгляд, нет никакого сомнения в том,
что после событий вокруг Красной мечети предстоящие выборы в
Пакистане (если они состоятся и будут действительно свободными при
подконтрольно-честном подсчете голосов, что предлагает организовать
Даниел Марки) выиграют наиболее экстремистски настроенные исламские
силы во главе с муллами-талибами. Даниел Марки полагает, что
ситуации, подобной палестинской, когда на честных выборах победило
движение ХАМАС, бояться не надо. Действительно, бояться надо
другого – победы сил, которые гораздо радикальнее ХАМАС.
Все признаки подготовки этой победы были
налицо задолго до штурма Красной мечети. Как писал еще до этих
событий профессор Университета Каид-и-Азам в Исламабаде Первез
Худбой (один из авторов международного Project Sindicate), «всего
несколько лет назад Исламабад был тихим, мирным, современным
городом, который не отличался от любого другого города Пакистана.
Еще раньше он в значительной степени был местом жительства
представителей высшей элиты и иностранных дипломатов. Но быстрое
изменение его демографического состава принесло с собой сотни
мечетей с множеством динамиков-пушек, установленных на минаретах, а
также большое количество медресе, незаконно построенных в местах,
которые раньше были общественными парками и зелеными зонами. Теперь
десятки тысяч их студентов в маленьких молитвенных шапочках целыми
днями покорно читают вслух Коран…
В центре Исламабада «группы бдительности»
от финансируемой правительством Красной мечети бродят по улицам и
базарам, требуют соблюдения исламской этики, терроризируют граждан,
и все это на глазах у полиции. Не скрывая симпатий к движению
«Талибан» и бойцам из пуштунских племен, борющимся с пакистанской
армией, два брата-имама, Маулана Абдул Азиз и Маулана Абдур Рашид
Гази, которые возглавляют Красную мечеть, сплотили вокруг себя
костяк запрещенных воинствующих организаций. Среди них и
Джаиш-э-Мухаммад, которая, как полагают, является пионером в
использовании смертников в террористических актах… Почва для
преобразований Исламабада в цитадель талибов уже
подготовлена».
И в таких условиях, которые, повторяю,
происходили задолго до штурма Красной мечети, Даниел Марки видел
возможность проведения «демократических выборов»?
Многие эксперты, в том числе и упомянутый
Первез Худбой, полагают, что президент Пакистана Первез Мушарраф
специально создает хаос, дабы спровоцировать кровопролитие, которое
приведет к вмешательству армии и объявлению чрезвычайного положения
в стране. А это в свою очередь послужит предлогом для переноса
выборов, намеченных на октябрь 2007-го. Судя по всему, вопрос о
введении чрезвычайного положения очень серьезно рас-сматривается в
пакистанской элите, но пока генерал Мушарраф эту идею отклонил. В
августе он вновь пообещал провести голосование в намеченные сроки.
Но даже если план отмены выборов и
существует, является ли он планом только Мушаррафа? Иными словами,
насколько политика Мушаррафа противоречит политике определенных
центров влияния в США или Китае, о роли которого в «пакистанской
рулетке» Даниел Марки вообще не упоминает?
Нужны ли, например, демократические выборы
в Пакистане американскому вице-президенту Дику Чейни? Это большой
вопрос – ведь в апреле 2007 года Чейни оказался в центре скандала,
связанного именно с Пакистаном. Американский канал АВС раздобыл
сенсационную информацию о том, что Чейни санкционировал поддержку
пакистанских террористов, связанных с «Аль-Каидой», для борьбы
против Ирана.
Сенсационными материалами о связях
Вашингтона с пакистанскими террористами поделился ведущий АВС Чарлз
Гибсон. В программе «Тайная война против Ирана» он привел сведения
двух своих источников в американском и пакистанском правительствах.
Они сообщили о связях администрации Соединенных Штатов с
пакистанской террористической группировкой «Джандаллах». По данным
Гибсона, Вашингтон оказывает террористам финансовую и
информационную поддержку, чтобы те дестабилизировали ситуацию
внутри Ирана. По утверждению Гибсона, Чейни лично обсуждал
возможности использования боевиков из «Джандаллах» против иранских
военных и чиновников в феврале 2007-го на переговорах с Мушаррафом
в Исламабаде.
Надо сказать, что боевики из «Джандаллах»
уже приступили к совершению террористических актов против иранских
военных и полицейских. А Белый дом никак не комментирует
телепрограмму АВС.
Отдельно надо сказать о китайском влиянии в
Пакистане. Думается, что без учета фактора Пекина анализировать
ситуацию в Исламабаде вообще нельзя. Свое ядерное оружие Пакистан
создал во многом благодаря помощи Китая. Военно-воздушные силы
страны практически полностью оснащены китайской техникой. В армии
более 70 % пакистанских танков и 60 % артиллерийских орудий
китайские. Пекин ежегодно выделяет беспроцентный кредит для
осуществления поставок стрелкового оружия, боеприпасов, средств
связи, автотранспорта, запасных частей и оборудования. А в
последнее время поставляются новейшие переносные зенитно-ракетные
комплексы. В 2005 году в Китае началось строительство трех
крупнейших фрегатов для Пакистана (первый поступит на вооружение
уже в 2008-м), еще один построят на верфи в Карачи на основе
китайских материалов и технологий. Исламабад готовится приобрести у
Китая шесть атомных реакторов на сумму 7 млрд
долларов.
Приоритетным мегапроектом современного
Пакистана, крупнейшим за 60 лет независимости, является
строительство с помощью КНР глубоководного морского порта Гвадар.
Он расположен на побережье Аравийского моря в непосредственной
близости от Ормузского пролива, ведущего в Персидский залив, через
который транспортируется около 40 % всей потребляемой в мире нефти.
С помощью этого проекта Китай планирует выйти к теплым водам
Аравийского моря, чтобы «вызволить из плена» сухопутную провинцию
Синьцзян.
Сегодня КНР открыто заявляет, что
рассматривает Пакистан в качестве промышленной базы для китайских
компаний, вывоза производственных мощностей малого и крупного
бизнеса, установки сборочных линий (к примеру, в Белуджистане),
осуществления экспортно-импортных операций со странами Ближнего
Востока, Центральной Азии, Африки и т. д.
Неужели Пекин упустит все эти наработанные
проекты и вложенные миллиарды долларов ради «демократизации»
Пакистана, последствия которой непонятны, и привода к власти так
называемого «умеренного правительства»? Или у Китая нет возможности
влиять на внутренние процессы в Пакистане? Армия уже во многом
зависит от китайских поставок. Что же касается всемогущих
пакистанских спецслужб, о которых много пишет Даниел Марки, то
отношения с ними у Пекина сложились еще в ходе создания
пакистанского ядерного оружия, а укрепились в период афганской
войны, которую вел СССР. Тогда в пакистанских лагерях для войны на
стороне моджахедов готовились десятки тысяч китайских
мусульман-уйгуров. Таким путем, в частности, КНР решала и проблему
уйгурского сепаратизма.
Об особой близости обеих стран говорит тот
факт, что после событий 11 сентября 2001 года пакистанские власти
рассматривали возможность вывоза всего или части своего ядерного
арсенала именно в Китай для предотвращения захвата его исламскими
экстремистами. Об этом сообщали в тот период ряд
СМИ.
Безусловно, «особые отношения» между
Исламабадом и Пекином вызывают в США отнюдь не меньшую тревогу, чем
угроза исламского экстремизма. И противоборство осуществляется на
всех направлениях. Так, в нынешнем году участились нападения
разного рода пакистанских боевиков на граждан КНР, работающих в
провинции Белуджистан по реализации крупных совместных
проектов.
Удивительной особенностью статьи Даниела
Марки является то, что в своем подробном и многоплановом анализе он
практически ничего не говорит о возможности попадания ядерного
оружия Пакистана в руки террористов и исламских радикалов. Вообще о
ядерной программе упоминается только в связи с тем, что Беназир
Бхутто якобы «имела весьма смутное представление о ядерных
разработках до тех пор, пока ее не проинформировали официальные
лица из Вашингтона».
Такое заявление, мягко говоря, спорно. Есть
многочисленные свидетельства того, что отец Беназир Бхутто,
премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто, начал готовить свою
дочь к политической карьере чуть ли не с 9-летнего возраста. Он в
тот период был инициатором создания пакистанской ядерной бомбы и
возглавлял национальный энергетический комплекс. А Беназир Бхутто,
будучи премьер-министром, демонстративно увеличивала финансирование
программы создания ядерного оружия, что вызывало открытое
недовольство Вашингтона.
Что касается опасности захвата ядерных
арсеналов Пакистана террористами, то, как уже отмечалось, осенью
2001-го она действительно существовала. Кроме плана эвакуации
ядерных арсеналов в Китай, известно и о другом план, о котором в
октябре 2001 года сообщал журнал The New Yorker. Подразделения
спецназа США совместно с израильскими коммандос отрабатывали
сценарий взятия под контроль пакистанского ядерного оружия. Тогда
речь шла о захвате 24 ядерных боеголовок в случае свержения Первеза
Мушаррафа. Однако, по свидетельству того же журнала, американские
спецслужбы не знали точного местонахождения всех ядерных
боеголовок. Вашингтон уже тогда очень тревожили проталибские
настроения среди пакистанских ученых-ядерщиков и сотрудников
спецслужб, которые это оружие охраняли.
Приняты ли Соединенными Штатами за время
«войны с терроризмом» какие-либо меры по нейтрализации подобной
ситуации? Существует версия, что несколько лет назад ядерный
арсенал Пакистана был взят под контроль американцами. В буквальном
смысле слова – с охраной пунктов хранения. Естественно, с согласия
Мушаррафа и в обстановке строжайшей секретности.
Но так ли это? Неужели Первез Мушарраф
позволил связать себе руки в возможном противостоянии с Индией? И
дал бы это сделать Китай?
Кроме того, в 2005 году Международное
агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) сообщало, что у Пакистана
есть тайные каналы, по которым в страну поставляются оборудование и
технологии модернизации ядерного оружия. По мнению инспекторов
МАГАТЭ, Пакистан закупает материалы только для собственных нужд.
Однако само существование подобных каналов означает, что
запрещенные технологии могут попасть в руки террористических групп.
И самое главное – по данным экспертов, ни один из этих каналов не
был известен в прошлом. А история с «отцом» пакистанской ядерной
программы Абдулом Кадир Ханом, изобличенным в 2004-м в контрабанде
ядерных материалов, доказывает, что возможны любые
утечки.
Ситуация в Пакистане может качнуться в
любую сторону. Интересы на территории страны имеют, как минимум,
три мощных «центра силы» – Соединенные Штаты, Китай и настоящие
исламские экстремисты (а не управляемые структуры американских,
китайских и пакистанских спецслужб). Военное правительство
Пакистана во главе с генералом Мушаррафом (или, случись что, без
него) будет продолжать балансировать между этими тремя силами. И
вряд ли военные в такой сложнейшей ситуации станут делиться властью
с какими-либо «умеренными» политиками. В условиях нарастания
радикализма по всем направлениям любое ослабление власти приведет
эту власть к краху, а Пакистан – к катастрофе.
