26 марта в Варшаве Джо Байден произнёс речь, суть которой сводится к следующему: мы на стороне добра и свободы, Россия (и Путин лично) на стороне зла и несвободы, мы будем сражаться со злом до тех пор, пока не победим. У нас поспешили эту речь высмеять, а зря: она очень хорошо укладывается в американскую традицию.
Именно борьба за свободу была идеологической основой американской нации на всем протяжении её истории. Разумеется, за свободу в собственном понимании американцев, идеал которой – местное издание буржуазной демократии (сияющий Град на холме). Враги же такой свободы – тираны в широком смысле слова.
Начинает и выигрывает
Американцы – пассионарный и воинственный народ. Война лежит в самой основе американской нации, которая, собственно, и была рождена в борьбе за собственную свободу от колониальной Британии и монарха-тирана. После американской революции и войны за независимость следующим этапом стала борьба с европейским присутствием на американском континенте, выразившаяся в доктрине Монро. Тиранами здесь были объявлены колониальные империи, под гнётом которых страдали соседи Североамериканских Штатов в Новом Свете. Далее – Гражданская война. Лидерам Севера удалось представить южан тиранами, стронниками рабства и угнетения. И хотя причины войны были главным образом экономическими, именно мессианские идеи аболиционизма смогли поднять янки на эту войну.
В годы Первой мировой США примкнули к Антанте, которая провозглашалась как союз демократий против тиранов. Здесь Штаты оказались в общем окопе с нациями, у которых американцы черпали вдохновение для своей идеологии: с французами и англичанами. Царская Россия плохо укладывалась в эту схему, что стало одной из причин, почему западная пресса приветствовала Февральскую революцию и почему многие в Америке поначалу с интересом и даже сочувствием отнеслись к приходу к власти большевиков.
Вторая мировая – и снова победа сил добра над тиранией. И снова неудобный союзник, СССР, который быстро перешёл в разряд главного врага Америки и роль которого в общей победе предпочли забыть. Далее – холодная война, ставшая, по сути, генеральным сражением: впервые Америке противостоял глобальный идеологический проект, с самого начала провозгласивший своей целью коренное изменение мироустройства и построение общества другого типа. А значит, разрушение Града на холме.
Американская концепция свободы адаптировалась под этот вызов и также стала глобальной: Штаты объявили себя защитниками свободы во всём мире, а Советский Союз – тираном и врагом свободы. Целью борьбы, соответственно, стала не просто защита свободы, а её победа во всём мире.
Разумная гибкость
Причина успеха американского либерализма на протяжении последних двух с лишним веков заключается в том, что американский строй в местных условиях действительно обеспечивает высокий экономический рост при сравнительно высоком уровне личных свобод. Традиционный капитализм даёт гражданам Соединённых Штатов достаточно возможностей для самореализации, развития своего дела, создания и коммерциализации технологических и сервисных инноваций. Деловые качества американцев отмечал даже И.В. Сталин, и надо признать, что американские идеологические установки всегда были достаточно гибкими, чтобы адаптироваться под внешние условия и обслуживать экономические интересы США.
В самом деле, целью борьбы с колониализмом в XIX веке был передел рынков сбыта в Новом Свете в пользу Соединённых Штатов. Как мы отметили, экономика лежала в основе Гражданской войны. На стороне Антанты Штаты выступили для того, чтобы защитить своих главных торговых партнёров и должников, а следовательно – свои империалистические коммерческие интересы. Действия в эпоху холодной войны также были вполне империалистическими, и именно поэтому они пошли на соглашение с Китаем при Никсоне, несмотря на всю одиозность режима Мао и то, что от рук красных китайцев пало множество американских солдат. Альянс США и Китая определил лицо мировой экономики в конце ХХ и первой четверти XXI веков.
В той или иной мере такой подход действовал даже в отношении главного противника, СССР. Так, проникновение потребительских товаров США на советский рынок, открытие здесь американских производств (например, «Пепси») подавалось как победа американского образа жизни, и обострение советско-американских отношений в 1980-е гг. никак не мешало этому процессу. Война войной, а бизнес по расписанию. Впрочем, хватало и идеологии, из-за чего нормальные торговые отношения двух стран в советское время были невозможны.
После конца истории
В конце 1980-х гг. пал советский лагерь. Совокупность экономического базиса и идеологической надстройки обеспечили Америке победу в холодной войне, и казалось, ничто уже не мешает наступлению всеобщей свободы и конца истории. Логика подсказывала, что раз война выиграна, больше не нужна такая мощная армия, не нужен заточенный на внешнее противостояние государственный аппарат – однако ничего другого в распоряжении США не было, а как известно, если у тебя в руках только молоток, всё вокруг кажется гвоздями.
Отсюда – потеря гибкости во внешней политике, отсюда кажущиеся сейчас дикими действия США в 1990-е и нулевые: Сомали, Югославия, Афганистан и Ирак при Буше. Отсюда и представляющаяся нам иррациональной политика в адрес России: ведь, с нашей точки зрения, если бы Соединённые Штаты проявили чуть меньше упёртости, хоть чуть-чуть нас услышали, всё могло бы быть иначе. Однако после «конца истории» Штаты были не готовы создавать новые союзы, а старые – с Китаем, со странами Залива и так далее сохранялись больше по инерции. Реализма почти не осталось, а внешнюю политику США стал определять идеологический императив победы добра над злом.
Причина не только в самом факте победы в холодной войне: такое бинарное восприятие глубоко зашито в культурном коде, оно составляет основу американского менталитета и главный нарратив американской культуры второй половины ХХ века: от комиксов про супергероев до компьютерных игр. Все эти сюжеты, однако, не показывают, что происходит после победы, когда, одолев врага, супергерой теряет внутренний стержень. Череда внешнеполитических провалов за последние тридцать лет и отсутствие ясной цели привели к тому, что традиционная доктрина свободы стала причудливо смешиваться с десятилетиями культивируемыми в американском обществе левыми идеями.
Потребность во враге для мотивации собственных действий никуда не делась, и после Милошевича и арабских террористов врагом были назначены белые цисгендерные мужчины, глобальное потепление и крупные корпорации. Американское общество начало разлагаться на глазах, пожирая само себя и подрывая свои деловые, буржуазно-демократические основы. Казалось, ещё немного, и раскол в США примет необратимый характер.
Make America great again
В этом смысле нынешний кризис – подарок для традиционной Америки. Борьба теперь идёт не против абстрактных террористов, углекислого газа или карикатурного Кима-Rocketman’а. Нет, враг на этот раз серьёзный, по-настоящему бросающий вызов Америке – всё как в старые добрые времена. Поэтому надо сплотиться, надо быть готовыми терпеть лишения (небольшие), снова отстоять Нашу Свободу и Наш Образ Жизни. Мы обязательно победим, станем ещё сильнее и снова утвердим наши идеалы Демократии. Иронично, что эту достойную самых консервативных республиканцев речь произнёс лидер демократической, как бы левой, партии.
Есть, однако, нюанс. Сейчас – возможно, впервые в таком масштабе – экономические интересы США в корне противоречат идеологическим установкам. С точки зрения экономики американским компаниям выгодно расширять рынки сбыта, вести дела в как можно большем числе стран, для чего с их властями нужно так или иначе договариваться, даже если они противники свободы. Провозгласив же себя лидером свободного мира, Америка не может договариваться с тиранами – получится, что она сдаётся тьме. В своей речи Байден однозначно делает выбор в пользу идеологии: так, он одобряет действия американских компаний, которые ушли из России и не стали «потакать злу». То, что эти компании потеряли существенный рынок, в данном случае не имеет значения.
И дело здесь не только в компаниях и не только в российском рынке. Фактически руководство США провозглашает политическое и экономическое отступление в свою сферу влияния, в «свободный мир»: больше невозможна ситуация, при которой враги свободы пользуются экономическими и технологическими благами этой свободы. Лишить их таких благ – доблесть, и к чёрту интересы бизнеса.
Чем закончится это отступление, прогнозировать тяжело. Идеологические установки неминуемо ведут к аналогичному разрыву с Китаем, к чему американцы пока, видимо, не готовы. Разрыв же с Россией Штаты переживут относительно легко. Тяжелее будет Западу в целом, однако и здесь есть возможность адаптироваться – увеличив, например, добычу традиционной нефти в самих Соединённых Штатах.
Куда более далеко идущие последствия будет иметь де-факто добровольный отказ от финансовой гегемонии, однако последствия этого шага ещё только предстоит осознать.
***
Неважно, насколько иррациональны действия США сейчас, неважно, насколько прочно они попались в капкан собственной идеологии, не так важно даже, насколько нынешняя Америка, заплывшая жиром, во многом деиндустриализованная, поражённая метастазами левых идей, готова к длительной борьбе за свои идеалы и насколько эта борьба в итоге погубит сами Штаты.
Важно, что мы оказались на линии огня. Хороший знак – Вашингтон пока ещё сохраняет остатки разума и не лезет с нами в прямой военный конфликт. Плохой знак – полный отказ от переговоров. Быть может, через какое-то время деловой подход возьмёт верх, американские политики одумаются и начнут искать контактов с нами. Быть может, слабым звеном окажется Европа, у которой нет такой мощной идеологической подпитки. Однако рассчитывать на это не стоит, следует исходить из того, что торгово-экономические связи не восстановятся ещё долго и что Запад будет искать способ отказаться от наших ресурсов.
России волей-неволей придётся приспосабливаться к новой реальности, искать других покупателей наших товаров и другие источники технологий, восстанавливать технологические цепочки, разворачивать внутри страны недостающие производства, услуги и сервисы, опережающими темпами развивать критически важные высокие технологии. Всё, что не было сделано в спокойные годы, придётся делать сейчас.
Что ж, нет худа без добра. В конце концов, нам тоже нужна внешняя угроза, чтобы слезть с печи и заняться делом.
Роль врага Америки в этом смысле подходит как нельзя лучше.
