Руководители российского военного ведомства – и министр обороны Сергей Иванов, и начальник Генерального штаба Анатолий Квашнин – заявляют о том, что уроки войны в Ираке анализируются самым тщательным образом. То же самое наши говорили в свое время и об американских кампаниях в Югославии и Афганистане. Но всякий раз анализ почему-то приводил к одному выводу: американцам, на их счастье, достался слабый противник. Так, в Югославии НАТО победила из-за отсутствия средств ПВО и нерешительности Москвы, а талибов в Афганистане разгромили благодаря тому, что Пакистан прекратил оказывать им поддержку и перекрыл границу.
Вот и теперь среди российских военных аналитиков популярна версия о том, что американцы одержали в Ираке «договорную» победу, подкупив генералов Республиканской гвардии. На состоявшемся летом этого года расширенном заседании ученого совета Академии военных наук обсуждению этой версии была посвящена большая часть выступлений. Ведущие военные эксперты России также сконцентрировались на критике внешнеполитических концепций Соединенных Штатов, их попытках создать «однополярный мир». Собственно военная сторона дела занимала в дискуссиях явно второстепенную роль. «С точки зрения развития военного искусства акция в Ираке не позволяет сделать какие-либо далеко идущие выводы, поскольку серьезной войны с сильным противостоящим противником не было» – такой главный вывод сделал президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев.
Нежелание вникать в происходящие именно сейчас колоссальные изменения в военном деле (в Пентагоне их называют революцией) вполне объяснимо: их сколько-нибудь серьезный анализ ставит под вопрос и существующие планы военного строительства в России, и концепцию военной реформы, и значительную часть планов боевого применения Вооруженных сил.
ПРОТИВНИК, КОТОРОГО МЫ ВЫБИРАЕМ
Американская кампания в Ираке важна для России из-за двух взаимосвязанных обстоятельств. Во-первых, американцы уже во второй раз (после Афганистана) выиграли войну, которую, по мнению российских стратегов, выиграть невозможно. Ведь и в Афганистане, и в Ираке они вели боевые действия на враждебной территории, а противником выступала не только регулярная армия, но и полувоенные формирования, которые должны были развернуть обширную партизанскую войну. В первые дни операции в Ираке, точно так же как и в начале афганской, отечественные генералы предсказывали американцам длительную и кровавую кампанию. Ведь речь шла о кампании, аналогичной той, что советские генералы проиграли в Афганистане, а генералы российские никак не могут выиграть в Чечне. Американские военачальники и в Афганистане, и в Ираке развертывали наземную группировку, уступавшую по своим размерам той, которую их российские коллеги имели в Чечне (в Афганистане было чуть больше 30 тысяч, в Ираке – 114). Они не штурмовали ни Кабул, ни Багдад с помощью тяжелой гаубичной артиллерии. И все-таки победили.
Более того, не будет преувеличением сказать, что в Ираке проходили проверку планы российского Генштаба по отражению агрессии против нашей страны. Впервые за минувшее десятилетие войскам США пришлось воевать так, как, по представлениям российского Генштаба, должен был бы вести боевые действия некий «потенциальный противник» России. Надо сказать, что отечественная военная мысль оказалась не в состоянии найти выход из стратегической ситуации, сложившейся во второй половине 1990-х, когда стало очевидно: Соединенные Штаты обладают абсолютным превосходством в воздухе и добиваются победы с помощью широкомасштабной воздушной операции, практически не ведя боевых действий на суше. И в какой-то момент Генштаб, видимо, решил, что «синие» должны играть с «красными» в поддавки. Сценарии всех стратегических учений Российской армии, начиная с маневров «Запад-99», исходят из того, что противник обязательно ввяжется в наземные операции, где наверняка понесет тяжелые потери.
Еще одним неофициально обсуждавшимся вариантом нашего «ответа» на воздушную кампанию был «демонстрационный» удар ядерными крылатыми ракетами авиационного базирования по пустынным или малонаселенным районам территории противника. Предполагалось, что после этой демонстрации противник прекратит наступление и сядет за стол переговоров. При этом открытым оставался вопрос о том, каким образом нашим стратегическим бомбардировщикам удастся выйти на рубеж атаки в условиях, когда противник имеет полное превосходство в воздухе. До недавнего времени эти сценарии имели достаточно косвенное отношение к реальному положению дел.
Но вот задачи операции в Ираке были сформулированы президентом США таким образом, что американским военным пришлось отказаться от стратегии многодневных воздушных ударов и приступить к наземным операциям непосредственно с началом боевых действий. Дело в том, что массированные бомбардировки не слишком годились для войны, целью которой было объявлено освобождение, а не уничтожение иракского народа. Кроме этого, бесплодно потратив несколько месяцев в надежде получить мандат международного сообщества на проведение антииракской операции, США не успевали создать абсолютное количественное превосходство над противником до наступления периода жары.
Поэтому они атаковали его относительно небольшими силами. Против 400-тысячной иракской армии на суше действовали чуть больше 100 тысяч американских военнослужащих. 3-я механизированная дивизия, совершившая бросок к Багдаду, обходила крупные иракские соединения. Иракские генералы получали возможность наносить удары в тыл американцам. Наконец, растянутые коммуникации представляли собой удобную мишень для диверсий. Как раз так российские военные рекомендовали действовать югославам. «В Югославии войны не было, – заявил тогда журналистам один видный генштабист. – Война – это когда ущерб врагу наносится всеми доступными средствами. Почему не действовали диверсионные группы? Ведь натовские базы в Македонии почти что и не охранялись».
На прошедшей летом 1999 года в Министерстве обороны научно-практической конференции Махмут Гареев тоже осуждал югославов за пассивность: «Вспомните, как авиация нашего ВМФ в 1941-м, несмотря на огромные потери, ухитрялась наносить удары по Берлину. Необходимо везде и всюду навязывать контактные сухопутные сражения». Надо сказать, что такие же претензии генерал армии Гареев предъявляет и иракцам. «Или в Ираке разрушили мосты и другие сооружения, создали минные поля на пути движения противника, устроили баррикады, рвы, надолбы и засады в городах, отчаянно сражались за каждый дом, как это было в Сталинграде?» – задает он риторический вопрос. Похоже, что ответ на вопрос, почему иракская оборона развалилась как карточный домик, сложнее, чем версия о предательстве генералов.
«ТУМАН ВОЙНЫ» РАССЕЯЛСЯ
Итак, саддамовское войско разочаровало тех, кто рассчитывал на длительное сопротивление, надеялся, что «простые иракские крестьяне будут сбивать пачками американские боевые вертолеты». Подобно талибам иракцы проявили непонятную пассивность и пораженчество. Даже несмотря на подавляющее американское превосходство, у иракских военных сохранялась возможность так называемых «асимметричных действий» диверсий, ударов по растянутым коммуникациям. День, когда стало известно, что несколько солдат из американской ремонтной роты попали в засаду и захвачены в плен, Буш назвал самым тяжелым за все три недели боевых действий. Как ясно теперь, это была самая удачная операция иракской армии. Кто знает, как повернулось бы дело, начни такие случаи повторяться. Но они больше не повторялись.
Дело здесь вовсе не в пассивности, а в том, что на поле боя столкнулись две принципиально разные армии, одна из которых была обречена на поражение, а другая не могла не победить. Ведь одна из армий полностью принадлежала индустриальному веку, а другая – веку информационному, разница была не меньшей, чем между испанскими конквистадорами и армией инков. С каждой новой войной американские вооруженные силы все шире используют достижения в информационной сфере. В основе военной стратегии столетиями лежал один принцип: для того чтобы сковать силы противника, лишить его возможности маневрировать, нужно поставить под свой контроль как можно больше территории, охваченной боевыми действиями. «Однако отныне целью является не захват территории, – констатирует авторитетный британский журнал Jane’s Defence Weekly, – а получение максимального объема информации о поле боя».
И в этом американцы весьма преуспели. Сначала в Афганистане, а затем в Ираке Пентагоном была создана гигантская разноуровневая объединенная информационно-управляющая ударная система, которая включает в себя разведывательные спутники, спутники связи, самолеты-разведчики U-2, а также самолеты системы определения целей Е-8 (Joint STARS), самолеты системы дальнего обнаружения Е-3 AWACS, самолеты тактической разведки RC-13. Кроме того, американцы использовали десять типов беспилотных самолетов – от высотного Global Hawk до складного Dragon Eye.
В результате передовой штаб Центрального командования, развернутый в Дохе (Катар), в режиме реального времени контролировал всю территорию Ирака. Даже самые сильные песчаные бури не давали иракцам возможности незамеченными сконцентрировать резервы, чтобы нанести удар в тыл американцам (а таких попыток было предпринято несколько – в частности, из окруженной Басры, а также 21—22 марта под Ан-Насирией и 27 марта западнее Кербелы).
Американская революция в военном деле почти рассеяла «туман войны», как два века назад величайший военный теоретик Карл фон Клаузевиц всегда называл недостаточное знание о планах противника и его маневрах. Важнейшим достижением Единой информационной системы является то, что она строится не только вертикально, но и горизонтально. В результате информация о противнике со спутника или самолета-разведчика поступает не только в штаб, но и непосредственно подразделениям на земле и боевым самолетам. Как заявляется, благодаря этому с момента обнаружения цели до ее уничтожения проходит не больше 12 минут. По данным командования ВВС США в зоне боевых действий, более 500 успешных авиаударов было нанесено после перенацеливания самолетов в соответствии с информацией, поступившей, когда они уже были в воздухе.
Высокоточное оружие (по данным британских аналитиков, его доля составляла 70 % всех использованных боеприпасов), которое тоже было включено в информационно-ударную систему, обеспечило возможность мгновенно наносить удары по разведанным целям. Информационная система позволяла американским генералам проводить видеоконференции с командирами всех уровней, принимать решения практически мгновенно. Штаб в Дохе в режиме реального времени получал информацию о действиях всех своих подразделений, начиная с отделения (которые были оснащены специальными приборами).
Практически абсолютное знание о ситуации на поле и способность мгновенно реагировать на любое изменение боевой обстановки оказывают сильнейший психологический эффект на противника. Командирам войск противника начинает казаться, будто некто всесильный и всезнающий способен предугадывать или даже направлять их действия. А у рядовых бойцов развивается нечто вроде шизофрении: им мерещится, что американские самолеты охотятся непосредственно за ними. Как показывает опыт, трех-четырех недель подобного рода боевых действий оказывается достаточно, чтобы оставили позиции и обратились в бегство даже такие хорошо мотивированные бойцы, какими были талибы.
Другим важнейшим новаторским элементом американской стратегии является принципиально новый уровень мобильности вооруженных сил. В прошлом способность США быстро отреагировать на возможный кризис как в Европе, так и в Азии поддерживалась за счет сети крупных баз, где были размещены значительные контингенты войск. Им предстояло не только принять на себя первый удар, но и обеспечить условия для высадки и развертывания войск, перебрасываемых с американской территории. Вокруг Афганистана таких баз просто не было, а во время иракской операции Турция, как известно, не разрешила американцам осуществить развертывание на своей территории.
Но Пентагон продемонстрировал, что сегодня ему более чем достаточно временных или весьма небольших баз, где складировано все необходимое тяжелое вооружение. Такие склады заблаговременно создали в Кувейте. Оставалось лишь налегке перебросить личный состав 3-й механизированной дивизии. Парашютисты 173-й воздушно-десантной бригады, равно как и экспедиционной бригады морской пехоты, вообще обошлись без предварительного развертывания, с ходу вступив в бой на севере Ирака. Согласно новым американским нормативам, бригада должна развертываться в любой точке земного шара через четверо суток после получения приказа, дивизия – через пять, группировка, насчитывающая пять дивизий, – через месяц. К этому моменту в районе конфликта должны быть сконцентрированы ударные авианосные группировки ВМС, экспедиционные силы морской пехоты и ВВС.
Такой уровень мобильности обеспечивает невиданную доселе скорость операции, а также инициативу в ее проведении. Противник просто не успевает реагировать на стремительное изменение обстановки. Генерал Томми Фрэнкс, руководивший общим планированием, заявлял своим офицерам: «Перестаньте напоминать мне об открытых флангах. Мы движемся так быстро, что они (иракцы. – А.Г.) не смогут найти наши фланги».
Наконец, как и во всех последних американских войнах, огромную роль сыграл спецназ. Численность «зеленых беретов», спецназа ВМС и бойцов команды «Дельта», действовавших в Ираке, превышала 10 тысяч человек. В первые дни конфликта они захватили нефтяные поля, не позволив Хусейну поджечь их и спровоцировать экологическую катастрофу подобную той, что он устроил в Кувейте в 1991-м. Потом спецназовцы наводили американские и британские самолеты на наиболее важные цели.
Американцы успешно провели и операцию по стратегической дезинформации противника. Заявив 4 апреля о «кризисе наступления в пустыне», они вовсе не приостановили наступление, а обошли иракский оборонительный рубеж под Кербелой. В ходе иракской операции с самолетов было разбросано более 40 миллионов листовок. Специалистам по психологической войне удавалось даже посылать текстовые сообщения с призывами сдаться на мобильные телефоны иракских генералов. При этом, конечно, наиболее сообразительные из саддамовских генералов поспешили принять предложение, от которого трудно отказаться. Однако, как видим, сводить всю антииракскую кампанию к операции по подкупу генералов было бы самым примитивным из всех возможных объяснений.
БЕСПОЛЕЗНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ
Однако кажется, что российский военный истеблишмент просто не может позволить себе давать серьезные объяснения тем изменениям, которые происходят сегодня в военном деле. Ведь в этом случае пришлось бы признаться: Россия не готова принять вызов революции в военном деле.
Ее в России предпочитают не воспринимать как единое целое. В крайнем случае, видят лишь некоторые элементы этой системы. Поэтому и ответы носят в высшей степени фрагментарный характер. К примеру, всеобщее внимание обращает на себя все возрастающая роль космических средств связи и разведки. И вот развитие Космических войск РФ объявлено важнейшим приоритетом военной реформы, немало средств вкладывается в создание космической спутниковой группировки. Число военных спутников связи и разведки превысит в будущем году 70. Генерал-полковник Алексей Московский, ответственный за военно-техническую политику в Министерстве обороны, утверждает, что средства космической связи и разведки появятся на уровне рота – взвод – отделение уже в следующем году. Любопытно, кто будет использовать эти средства: солдаты-срочники, больше половины которых так и не получили среднего образования? Летчики, которые летают в течение года не больше 10—12 часов?
Сводить смысл революции в военном деле лишь к применению научно-технических достижений, конечно, нельзя. Эти достижения способна использовать принципиально иная армия, к созданию которой решительно не желает приступать российское военное руководство. Недавно правительство утвердило федеральную программу по переводу части Вооруженных сил на службу по контракту. Казалось бы, Минобороны, несмотря на ограниченные возможности, делает все, чтобы получить хотя бы несколько более-менее боеготовых соединений. К сожалению, это не так. Военному ведомству удалось отстоять странную идею «смешанной армии», бЧльшая часть которой будет формироваться на основе призыва. Российский Генеральный штаб настаивает, что обеспечить безопасность страны можно, только сохранив миллионы резервистов и способность к массовой мобилизации.
Начиная с «Запада-99», в план стратегических маневров обязательно включена мобилизация резервистов. В качестве важнейшего достижения 2002 года министр обороны Сергей Иванов назвал мобилизацию 7,5 тыс. человек (то есть усиленной бригады или дивизии мирного времени; в 1999-м был полк) и переброску их на несколько тысяч километров. С практической точки зрения это мероприятие имело не слишком много смысла. Когда у Минобороны хронически не хватает денег на боевую подготовку тех, кто призван на службу, зачем, спрашивается, пытаться за две недели «восстановить военные навыки» у тех, кто давно забыл их?
Традиционалисты в военном ведомстве доказывают, что отказ от всеобщей воинской обязанности значительно уменьшит количество резервистов и правительству не удастся в случае угрозы крупномасштабной войны призвать под ружье необходимые 6—8 миллионов солдат. При этом игнорируется тот факт, что стратегические запасы вооружений, амуниции и продовольствия, нужные для оснащения многомиллионной армии, давно исчерпаны. А российская промышленность не в состоянии произвести требуемое количество вооружений и амуниции.
Ставка на всеобщую войну обязательно оборачивается сохранением советских моделей в военном строительстве, что, видимо, выгодно армейскому руководству и чрезвычайно невыгодно стране. Если строить армию по лекалам массовой, не понадобится трансформировать уродливую структуру офицерского корпуса, где полковников больше, чем лейтенантов, – должен же кто-то командовать дивизиями резервистов. И уже не будет нужды менять что-либо в системе военного образования – солдатам массовой армии нужно давать самую элементарную военную подготовку. Более того, можно сократить время обучения офицера до четырех лет и лишить его высшего образования. Сохраняются «мобмощности», мешающие промышленным предприятиям работать эффективно. При сохранении призыва Генштабу нет необходимости кардинально менять планы обороны. И тогда получается, что не Вооруженные силы надо реформировать, а, наоборот, приспосабливать экономику, социальную политику и политику в области образования к советской модели армии. Самое худшее: сохраняющийся призыв является мощнейшим источником антиармейских настроений в самых активных слоях общества, подрывает моральный дух армии.
Разумеется, это не имеет никакого отношения к насущным потребностям государства в сфере безопасности. Теперь, после войны в Ираке (в армии которого советские военные советники находились едва ли не с начала 60-х), становится понятно, что все эти мобилизационные модели просто не работают. В основе строительства таких вооруженных сил лежит сугубо верная для эпохи индустриальных войн мысль Наполеона о том, что «побеждают большие батальоны». И в 1812 году, и в 1941-м наша страна победила не только благодаря всенародному патриотическому порыву, но и потому, что призывная система позволяла постоянно пополнять армию свежими силами. В такой массовой армии солдату да и офицеру предназначено погибнуть в первом же бою. И, стало быть, излишне тратить средства на их всестороннюю подготовку – достаточно самой примитивной. Военнослужащим такой армии проявление инициативы действительно противопоказано. Им положено без рассуждений выполнять приказы.
Но, перестав получать приказы, они полностью теряют контроль над происходящим. Как раз это случается в ходе антитеррористической войны, когда военнослужащие действуют небольшими группами. Именно такую ситуацию американцы намеренно создают для противника, стремясь в первые минуты боевых действий уничтожить его систему связи. Командиры, которых долгие годы муштровали, чтобы просто исполнять приказы, предоставленные сами себе, скорее всего, обратятся в бегство, а не будут организовывать контрудары. В этом, как мне кажется, разгадка пассивности иракцев. Понятно, почему российские военные предпочитают вести речь о «договорной войне». Ведь в противном случае стратегические расчеты на то, что превосходящий нас по воздушной мощи противник увязнет в кровопролитных наземных сражениях, оказываются построенными на песке. Чтобы навязать такие сражения американцам, нужен принципиально иной уровень подготовки войск.
Тот же британский журнал Jane’s Defence Weekly рассказывает, что один раз разведка все-таки подвела американцев и передовой отряд 3-й дивизии попал в тщательно подготовленную иракцами танковую засаду. Иракские танкисты дали первый залп, но не смогли поразить ни одной цели: слишком низкой была боевая выучка. Выстрелить второй раз им уже не дали…
