Четырехсторонняя встреча с участием России, ЕС, США и Украины — не дежурные дипломатические переговоры. В Женеве разыгрывается первый акт совсем новой пьесы, сюжет которой рождается по ходу действия.
Как и положено в современной драматургии, откровенный фарс сочетается с глубоким трагизмом, а искренние переживания — с дешевой мелодрамой. Провинциальные дивы заламывают руки, а столичных примадонн встречают овациями. Опереточные злодеи грозно шевелят наклеенными усами, комики исполняют шутейные куплеты, трагики с отработанными модуляциями в голосе произносят берущий за душу монолог.
На заднике же висит то самое ружье, неотвратимого выстрела которого все ждут и боятся. Потому что на фоне картонных декораций и носов из гуммоза оно как раз заряжено настоящими патронами.
Фарсовый оттенок придает место основного действия. Украина — страна, где одни и те же сюжеты повторяются из века в век, а политический стиль предельно литературен.
Трудно воспринимать происходящее, когда понимаешь, что за каждым поворотом событий угадывается что-то знакомое. И если в Киеве почти столетие спустя воспроизводится дух и обстановка булгаковской «Белой гвардии» с пародийным Тягнибоком в роли Петлюры, то на востоке разыгрывают уже любимую многими поколениями советских людей «Свадьбу в Малиновке».
А общее настроение наиболее точно выражается бессмертной фразой Попандопуло: «Чувствую, что мы на грани грандиозного шухера».
Если все это приправить ароматным гоголевским романтизмом — от колорита Диканьки до пафоса «Тараса Бульбы», — получится то самое блюдо, которое предлагается сегодня политическим гурманам.
Впрочем, сценический антураж — лишь фон и катализатор главной драмы, где представлены намного более серьезные исполнители. То, что поводом для политического клинча между Россией и Западом стала Украина, и случайно, и закономерно. Однако она именно повод, в то время как предпосылки конфликта копились давно, больше двадцати лет.
Женева — первая попытка серьезных переговоров в ситуации, когда главные участники — а это снова, как и десятилетия назад, Москва и Вашингтон — выступают с откровенно антагонистических позиций и совершенно не настроены на компромисс.
Конфликты между Россией и Соединенными Штатами не прекращались даже в девяностые годы, когда Москва была на минимуме своих внешнеполитических возможностей и материально зависела от Вашингтона. Однако сейчас впервые за все это время речь идет не о локальных, пусть и крупных, интересах, а о месте в мировой иерархии. Россия играет на повышение ставок и не собирается идти на «деэскалацию» в одностороннем порядке, поскольку не считает ценностью (и даже устойчивой реальностью) статус-кво, который сложился после «холодной войны».
Соединенные Штаты, напротив, воспринимают его как собственное достояние, обретенное по праву — праву победителя в системной конфронтации второй половины прошлого века. Посягательство на установившийся в 1991 году мировой порядок (а Запад воспринимает положение вещей именно как новый порядок, в то время как незападный мир все больше склоняется к трактовке его как переходной фазы) встречает резкий отпор. И это естественно, поскольку любой пересмотр будет происходить в ущерб сегодняшним лидерам.
Из-за стремительности событий мы не успеваем адаптироваться к переменам, да и их практические проявления запаздывают, поэтому мы еще не осознали, что в отношениях России и Запада, прежде всего США, начался другой этап.
Его приметы скоро начнут ощущаться и на каждодневном уровне, а содержанием будет системное сдерживание России — от военно-политического до бытового. Это не разовая предупредительная акция, как, например, демонстративное отключение нескольких российских банков от платежных систем Visa и MasterCard, а осознанная линия, дабы принудить Москву вернуться на то место в международной системе, которое ей досталось по итогам холодной войны. Россия на это место возвращаться не собирается, напротив, твердо привержена идее не считать результат тогдашнего противостояния окончательным и закономерным. Поэтому клинч будет усугубляться.
О военном противостоянии речи, ясное дело, не идет (не зря недавно между делом напомнили про радиоактивную пыль, в которую Россия может превратить США), но политико-экономические и символические меры можно ожидать в полном объеме. Причем сознательно нацеленные именно против России. В предшествующий период многое из того, что у нас воспринималось как антироссийская линия, на самом деле было результатом действий Вашингтона на других направлениях, просто Соединенные Штаты не обращали при этом внимания на мнение Москвы, считая его несущественным.
Переговоры в Женеве — развилка.
Один путь ведет в направлении новой «большой сделки», и это то, чего добивается Россия. Называя вещи своими именами, Москва видит решение украинского кризиса в принципиальной российско-американской договоренности о том, как в дальнейшем будет устроено это государство. Нейтральная буферная страна, организованная по принципу максимальной внутренней неоднородности, устроит Россию больше, чем ее дезинтеграция или частичное включение в состав других субъектов.
И эта сделка призвана стать прообразом того, как впредь следует урегулировать подобные противоречия, ведь никто не сомневается, что их число будет расти.
На дворе, конечно, не XIX век, и решать судьбы стран без их участия не получится. Сегодняшняя Украина недееспособна в качестве полноценного государства, однако своей хаотичностью и амбициями в состоянии ломать любую игру грандов, даже если они попытаются о чем-то договориться. И в условиях эмоционального накала нынешнее карикатурное противодействие может спровоцировать подлинную конфронтацию.
Чтобы локализовать украинский потенциал деструкции, нужна серьезная и скоординированная работа России и США при активном вовлечении Европы, которая собственной политической волей не обладает, но необходима инструментально.
На столе переговоров — набор очень разных, но взаимосвязанных тем: устройство Украины, ее нейтралитет, весь сложнейший комплекс газовых вопросов (цена, долги, транзит), судьба политической системы, точнее, выборов. Без увязывания всего вместе и сложного размена интересов ничего не получится, но получается очень запутанное уравнение, требующее высшего дипломатического мастерства и хотя бы минимального взаимного доверия. Последнее не просто острый дефицит, но еще и имеет тенденцию к дальнейшему уменьшению.
Второй путь от женевской развилки — фиксация и обустройство второй «холодной войны».
Этот вариант выглядит гораздо более вероятным. Помимо описанной выше коллизии, связанной с мировой иерархией, а она сама по себе очень трудноразрешима, имеет место фатальный разрыв восприятия. Внутриукраинские процессы на Западе воспринимают без необходимой в данном случае поправки на местечковый абсурд, в результате картина получается намного более драматичной и опасной. В России на нее, в свою очередь, тоже реагируют повышенной драматизацией, возникает заколдованный круг ментального противостояния.
Все это накладывается на недавнюю ситуацию с Крымом, которая затрагивает базовые принципы мироустройства и принципиальный вопрос о способах сохранения и обретения суверенитета. Посему проблемы, изначально достойные разбирательств на исполкомовском уровне, превращаются в глобальные. И дают дополнительный стимул раздражению, накопившемуся между крупными игроками задолго до этих событий.
После окончания «холодной войны» мировая система не пришла в равновесие. Примет тому множество на всех ее этажах — от неспособности великих держав хотя бы понять смысл действий друг друга до появления на мировой авансцене персонажей наподобие «пана атамана Грициана Таврического» из той же «Свадьбы в Малиновке».
Все чувствуют, что что-то пошло не так, возникает инстинктивное желание вернуться к ситуации, когда все было понятно и работало. Спасительной «войне без выстрелов» — холодной, вечной, нашей. Пройдет еще какое-то время, прежде чем все поймут, что и это невозможно.
