Китай раньше других выходит из эпидемиологического форс-мажора и способен более эффективно мобилизовывать потенциал на преодоление экономического провала. Для евразийских соседей Китая рост его уверенности в себе несёт как возможности, так и риски. Возможности понятны. Риски связаны с неизбежно обостряющейся геополитической борьбой. Так что стоит готовиться к новой фазе обострений, в которых евразийским странам выгоднее будет действовать совместно.
Пандемия оказывает воздействие на все аспекты мировой политики. По её итогам общая расстановка сил и характер отношений между странами, скорее всего, претерпят изменения. Много говорят о том, что нынешний кризис усугубляет и без того достаточно острые проблемы внутри атлантического сообщества – как между США и Евросоюзом, так и внутри ЕС. Но другие международные объединения и сообщества государств не имеют иммунитета к кризисным влияниям, организации и институты в Евразии – не исключение. К этому надо быть готовым, чтобы свести ущерб к минимуму.
Распространение смертоносной заразы – бедствие такого рода, когда размежевание и изоляция, увы, являются единственным способом ему противостоять. Здесь даже не очень уместно говорить об эгоизме отдельных стран, ибо речь идёт не просто о наборе обязательных и безальтернативных мер. То, что каждое государство печётся прежде всего о собственных гражданах и интересах национальной безопасности, – естественно и необходимо. Безоглядного альтруизма не проявляет никто, и странно было бы упрекать других в его отсутствии. Нормой цивилизованных отношений является не забвение собственных интересов, а отказ от использования чужих проблем. А также готовность применять свои меры с учётом того, как они скажутся на остальных, прежде всего наиболее близких партнёрах.
Евразийский экономический союз пока, к счастью, не входит в число печальных «лидеров» по остроте эпидемиологической обстановки. Россия по понятным причинам – в силу масштаба и включённости в мировые потоки – в наибольшей степени затронута пандемией.
При этом есть сферы, в которых взаимная изоляция невозможна, – экономическая. И здесь понадобится максимальная координация – чем ближе выход из острой фазы эпидемии, тем больше.
В ЕАЭС нет единой валюты, Центробанка и структурных фондов того объёма, который есть в Евросоюзе. (В нынешней ситуации это до известной степени плюс, европейской интеграции раздел финансовых потоков после может нанести ещё больший урон, чем текущие проблемы с недостатком взаимопомощи.) Тем важнее совместная работа над выработкой путей преодоления явно уже грандиозных экономических последствий. Речь в первую очередь должна идти не о прямой помощи (хотя и это не может не быть предметом разговора), а об умной экономической оптимизации тех возможностей, которые есть в наличии. Это, кстати, было бы полезно и на будущее, поскольку сформировало бы практики, которые можно применять дальше. Точно, от чего нужно воздержаться, это от обвинений других. Понятно, что каждое правительство сейчас находится под давлением общественного мнения, напуганного негативными ожиданиями. Но перекладывание ответственности на других, по-человечески понятное, на самом деле даёт совсем краткосрочный эффект. А вот послевкусие оставляет более устойчивое.
Важное новое обстоятельство для государств ЕАЭС, как и для других евразийских стран, – меняющаяся роль Пекина. Уже доводилось писать на страницах «Российской газеты», что окончательное закрепление КНР на сверхдержавных позициях, то есть на уровне США, станет вероятным следствием нынешних событий.
Китай раньше других выходит из эпидемиологического форс-мажора и способен, учитывая специфику экономического устройства, более эффективно мобилизовывать потенциал на преодоление экономического провала. В дополнение к этому на фоне сложностей в Европе и США китайское руководство обретает дополнительную уверенность в собственной идейно-политической правоте. Этого элемента не хватало Пекину до последнего времени, чтобы окончательно осознать готовность к борьбе высшего порядка, всё-таки КНР привыкла оперировать экономическими категориями, уклоняясь от серьёзных риторических баталий. Теперь китайская тональность обретает стальные идеологические нотки.
Для евразийских соседей Китая рост его уверенности в себе несёт как возможности, так и риски. Возможности понятны. Тесное взаимодействие с наиболее мощной экономикой мира, которая к тому же нацелена на расширение и укрепление своих позиций, при разумном подходе открывает доступ к ресурсам (слово «разумный» тут ключевое, потому что попасть в экономическую кабалу тоже несложно). Государствам Евразии, которым предстоит пережить тяжёлый экономический кризис, такой источник явно не помешает. Тем более что многие инфраструктурные проекты, в которых заинтересован Китай, объективно охватывают евразийское пространство и могут быть выгодны всем.
Риски связаны с неизбежно обостряющейся геополитической борьбой. Латентное соперничество между Китаем и Соединёнными Штатами прогрессирует давно, но теперь оно может перейти в открытую форму. Соответственно, более острой станет и борьба за перетягивание на свою сторону потенциальных партнёров. А это не только посулы, но и принуждение (см. опыт холодной войны). Так что стоит готовиться к новой фазе обострений, в которых евразийским странам выгоднее будет действовать совместно, чтобы не потеряться в схватке двух могучих соперников.
